11
Из укромного уголка открытого кафе Вуд видел, как седовласый, с крашеными усиками африканец в бриджах и длинном клетчатом пиджаке и преобразившийся, одетый а-ля ковбой-франт Ник Матье не спеша вышли из административного здания и проследовали к полуспортивному двухместному автомобилю с номерным знаком правительственного курьера.
—Пет... — негромко позвал Вуд официанта, чтобы рассчитаться.
Седовласый предупредительно открыл правую дверцу, но Ник не торопился садиться в машину, он с любопытством обошел ее, как мальчишка, провел пальцем по радиатору, постучал острым носком полусапожка по скату и что-то сказал. Седовласый рассмеялся и без колебания уступил ему место за рулем.
Едва они скрылись из виду, Вуд покинул/кафе и свернул за угол, где его поджидал сверкающий лаком черный лимузин.
—Похоже, все в порядке, мадам, — сказал Вуд, удовлетворенно откидываясь на мягкую спинку заднего сиденья, — белоголовый клюнул, увез нашего протеже с королевскими почестями.
—Долго, — наигранно вздохнула пожилая дама.
—Тяжелый, сволочь. Пришлось выложить кое-что лишнее.
—Фи, что за выражения в разговоре с женщиной!
—Не понял, — Вуд удивленно вскинул брови, — а что я сказал?
—Вы сказали «сволочь», ужасно.
—Не может быть, мадам! Клянусь честью!
—Этим неприличным словом вы обозвали того мальчика. С синими глазами. С таким полезным для нас мальчиком надо быть чрезвычайно ласковым, обходительным. Даже в его отсутствие. Запомните, Вуди. Если он услышит от кого-либо из нас подобные выражения в свой адрес, то непременно обидится и не станет нам помогать.
—Ох, мадам, вы отчитали меня, как ребенка, — рассмеялся Вуд.
— Вы все для меня как дети, — драматически молвила она.
—Так вот, этот, как вы изволили заметить, синеглазый ребеночек, вдоволь пошаливший автоматом в свое время на многих горячих точках континента, не сомневаюсь, сам докажет вам, что он, пардон, сволочь, когда вдруг запросит в самый острый момент еще восемь тысяч долларов.
—И будет прав, — сказала она и тут же всплеснула сухими, тонкими руками, на которых свободно болталось с полдюжины драгоценных браслетов. — Так он участвовал в сражениях! Ай молодец! Что же вы мне сразу не сказали, противный, я бы обязательно ему улыбнулась.
— Не огорчайтесь, — молвил Вуд, отвернувшись и закатив глаза, — при случае я вам напомню, и вы улыбнетесь этому Матье.
—Значит, мальчик страдает чрезмерной алчностью? — спросила пожилая дама. — Как вы думаете, он способен предать нас, если ему предложат больше?
—Не предложат. Вряд ли такое придет в голову коммунистам.
—Опять? Выбирайте выражения! — вскрикнула она.
— В чем дело? — изумился он.
—Что у вас за манера! Так и швыряетесь ужасными словами!
—Будь я проклят, если понимаю, что вас так напугало.
—Не смейте при мне произносить это слово! Меня чуть удар не хватил.
—Ах, вот о чем... но, мадам, от них, увы, не отмахнешься, они реальность. Даже больше того. Вы знаете это не хуже меня.
Вуд разозлился на нее. Ему захотелось сказать ей действительно гадость. Еле сдержал себя.
Мало-помалу аристократка успокоилась. Спросила:
—Почему вы считаете, что они не станут заниматься куплей-продажей специалистов?
—Это не их стиль. Я на вашей стороне, потому что буржуа по духу и положению, — раздраженно изрек Вуд, — но у меня хватает ума и политического зрения, чтобы понять и видеть, насколько их теория и практика привлекательны для миллионов тех, на чьей шкуре и мозолях держится ваше состояние. Вот почему я против того, чтобы при упоминании о коммунистах охать и заламывать ручки, а за то, чтобы драться с ними всеми открытыми и закрытыми приемами, что, впрочем, мы и делаем каждый по-своему. А с куплей-продажей... там просто не понимают цену деньгам.
—Оставьте этот тон, — жестко сказала она, — я понимаю и вижу не меньше вашего. Женщина может себе позволить маленькое кокетство в любом разговоре и в любой форме, чурбан вы этакий. Но я всегда считала, что вы чрезвычайно полезны в деле.
—Я тоже о вас такого же мнения, мадам.
—Вот и прелестно. Вы что-то хотите добавить, Вуд?
—Прошу напомнить и господину консулу, что я чрезвычайно полезен в деле. Работаю без промаха. И небескорыстно.
—Вуд Коллер, вы типичный образчик своей среды, — вдруг ядовито заметила она, — нетерпеливость, соломенное чванство, мелочность.
—Чванство? Посетите на досуге кофейню клуба прессы, мадам, и вы услышите мнение аккредитованных мудрецов по поводу чванства. Например, по поводу одного заокеанского чрезвычайного и полномочного посланника на две здешних страны. Хм, посол где-то, а тут пара консульств. Несолидно, мадам. Или что-то иное?
—Как, сколько, где и когда — это в компетенции моего правительства, а не чужих и циничных писак. Вы бываете просто невыносимы!
—Постараюсь больше не касаться вопроса о глобальном чванстве, мадам, обещаю.
С помощью изящной вертушки старушка леди опустила внутреннее стекло, отгораживаясь от шофера, с любопытством навострившего уши.
—Консул еще не вернулся. Потерпите с комиссионными, — сказала она с театральным вздохом.
—Очень интересно, когда же он вернется?
—Потерпите.
—Блаженны плачущие, ибо они утешатся, — вздохнул Вуд в отличие от нее без всякой наигранкости, — увы, я не плакал и не ждал утешения.
—Оставьте, библия развращает сильных.
—Хм, бог отвернулся от меня еще в Гонконге. Если уж там господь не позаботился о моем кошельке, то чего можно ждать мне, грешному, от него здесь? Нет, я сам себе бог отныне. И знаете, я стал очень нетерпимым, когда речь заходит о заработанных денежках.
—Что деньги, дорогой, — сказала она, — немного денег потерять не страшно. Вам бы о другом думать. Ангола, Эфиопия, Бенин, Гана, Мозамбик... не берусь и перечислить единым духом. Ужас! А завтра что будет? Что будет завтра, если сегодня только и слышишь, только и слышишь со всех сторон с переворотах и национализации. Мираж, вокруг один мираж...
—Задохнутся, передерутся, рассыплются с нашей помощью, — сказал Вуд, —- у меня есть кой-какие жизненные наблюдения. Вырвать власть нелегко, но еще трудней к ней привыкнуть. Черным не привыкнуть. Им не привыкнуть к жизни без подачек и власти фунта, доллара или франка. Не позволим.
—Утопия.
—То есть?
—Довольно об этом, — отмахнулась она, — у меня в отличие от вас хватает ума думать всерьез лишь о своих пусть маленьких, но реальностях. И вам советую почаще обращаться к здравому смыслу. Распыляете талант и хватку на статейки и случайные услуги тузам. Ваши газетные гонорары не могут сложить истинного состояния.
Вуд Коллер подозрительно посмотрел на собеседницу, словно психиатр. «Классический маразм», — мысленно отметил он.
—Я не права?
—Совсем запутали меня, — признался он, — с одной стороны, вы обеспокоены глобальными потрясениями, с другой — советуете позаботиться лишь о чековой книжке. Вот я и размечтался о заслуженной награде.
—Возможно, наш скромный успех здесь ободрит господина генерального консула. Щедрость соразмерна с бодростью.
—Мой успех, мадам, — мягко поправил Вуд. Она оживилась.
—Вы удивительный. Как вам удалось откопать этого Матье? Ведь почти никого не осталось, одни слюнтяи.
—Секрет фирмы, — улыбнулся Вуд.
—А знаете, он очень мил, этот мальчик, держится как мужчина. Раз — и поверг кулаком вашего хваленого телохранителя. Великолепен!
—Он не мальчик, потому и держится стопроцентным мужчиной. У него несладкая жизнь с пеленок. Собственной головой и кулаками прокладывал дорожки во все стороны. Только вот нервы ни к черту. Стали ни к черту с некоторых пор.
—Даже тронул мое воображение, — сказала дама, — держу пари, он ирландец. Или фар вест? *
* Дальний Запад (англ.).
—Не ищите чужие корни, мадам, иногда это мешает, — довольно грубо заметил Вуд.
—Мешает литераторам быть джентльменами?
—Простите.
—Так и быть. — Она внимательно на него посмотрела. — Что это с вами сегодня, милый?
Вуд промолчал, рассеянно глядя на проплывающие улицы.
Машина задержалась на одном из перекрестков, пропуская вереницу ворочавших во все стороны курчавыми головами малышей. Молоденькая воспитательница деловито покрикивала на отстающих. Детишки галдели так, что не слышали сами себя и никак не могли преодолеть пятиметровую полосу проезжей части.
Какой-то игривый парень принялся помогать воспитательнице, сверкая перед ней зубами, и девушка, безуспешно стараясь сохранить на личике неприступную деловитость, то и дело постреливала на него глазами и кокетливо поправляла на себе белоснежную шляпку с ярким, под цвета национального флага, бантом.
Когда автомобиль наконец двинулся, Вуд сказал:
—Между прочим, в баре Матье поинтересовался, есть ли связь между его вербовкой и нашумевшим убийством черного мастера, и это, поверьте, интересовало его не между прочим.
—Вот как? Что же вы ему ответили?
—Я сказал, что нет. А что вы мне скажете?
—То же самое. Нет, конечно.
—Хочу быть уверенным, что это так.
—Можете спать спокойно, — сердито выговорила она, — для нас это только случай. Приятный в известной мере, на руку нам. Вы меня разочаровываете своей подозрительностью. Думаю, и консулу было бы неприятно слышать такое.
—Ему незачем огорчаться.
—Пожалуй. Но впредь вы нас не оскорбляйте подобными подозрениями. Повторяю, можете спать спокойно.
—Вы правы, — сказал Вуд, — нет ничего лучше спокойного сна. — Он рассмеялся. — А в наказание вышвырните меня вон за тем поворотом.
Дама нажала стоп-кнопку, и, повинуясь сигналу, беззвучный и бесстрастный, как робот, шофер затормозил, вильнув к бровке.
Вуд выскользнул из машины на тротуар. Рядом с ним тотчас, словно по мановению волшебной палочки, возник невесть откуда свалившийся Хриплый.
Щедро улыбнувшись им обоим, дама укатила.
—Скалит зубы... — обронил Вуд, провожая машину взглядом. — Сто против одного, эта кляча спит по ночам, как ангел. — И, обернувшись к Хриплому: — Пошел бы с ней в церковь?
Хриплый загоготал.
