49

В кабинет Даги Нгоро, коротко постучавшись, вошел дежурный связист и доложил:

—В эфире Аномо. Требует вас или сержанта Ойбора.

Капитан спешно спустился вниз, к рации.

—Старший инспектор слушает. Прием. Говорите громче. Прием. Хорошо, понятно, но в таком случае не торопитесь, говорите внятно. Прием. Как сами это объясняете? Зачем он туда полез? Прием. Что значит повздорили? Он был пьян или в состоянии аффекта? Где в это время находился второй? Все имеет значение, запомните раз и навсегда. Прием. Так. Не спешите, спокойней. Черт бы их побрал, эти случайности. Я не верю в случайности!. Он и раньше торчал? Он должен там торчать, этот кол или штырь, я спрашиваю? Прием. Не понял, при чем тут вы? Почему ему было стыдно перед вами, почему из-за этого взрослый и трезвый человек, как ребенок, полез спать на какую-то брезентовую крышу в самом шумном месте? Утверждая такую чушь, он действительно не был пьян? Еще раз все хорошенько разузнайте. Прием. Мне нужна точная информация и тщательно проверенные выводы. Ваши выводы, а не бред пострадавшего. И последнее. Это очень серьезно? Насколько это может отразиться на дальнейшей работе? Прием. Вы уверены? Прием. Вас понял. Благодарю. Конец связи.

Закончив разговор, Даги Нгоро некоторое время сидел в глубокой задумчивости, подпирая кулаками скулы и покусывая губу, что вызывало у стоявших перед ним в почтительно-предупредительных позах дежурного связиста и еще одного полицейского из радиослужбы легкое недоумение, поскольку не в правилах капитана было рассиживаться вне своего кабинета в самый разгар дня,

Наконец Нгоро встал и вышел в соседнее помещение, где перед небольшим световым табло и огромными, во всю стену, планом четвертой зоны и общей картой города бдительно восседал с наушниками на коротко остриженной, будто у арестанта, голове младший офицер.

—Как семьдесят третий?

—Пока по-прежнему, гражданин капитан.

—Значит, плохо.

Нгоро круто повернулся и зашагал наверх, к себе. Эхо его мощной, хозяйской поступи металось по длинному и уныло выкрашенному коридору, как отзвуки резких пощечин. Голоса за пронумерованными дверями притихли, никто не высовывал носа, пока он не заперся в своей келье.

Солнце уже не било в окно, оно поднялось слишком высоко, и Нгоро отодвинул штору. Он устремил на дома и деревья невидящий взор. Он напряженно думал о чем-то.

Потом решительно подошел к столу, снял трубку телефона менее решительно и совсем уж как-то робко набрал номер.

—Извини, это опять я. Послушай, мне очень... не могу поверить... В чем я провинился перед тобой, ну в чем, скажи, ради бога? После всего, что было между нами... Прошу тебя... ты не могла бы сегодня приехать ко мне вечером, как обычно? Пусть в последний раз, очень прошу. Ну почему? За что? Я тебе верил... все равно буду ждать тебя дома весь вечер. Что? Но ты должна объяснить мне... Почему вдруг, я имею право знать? Не лги, тут что-то другое. Подожди, я прошу... Я очень прошу тебя, выслушай... Сука! Грязная сука! Ну, ладно...