Борис Корин, Лумбо и Даб шагали к вышке, чтобы принять эстафету работы. Восемь часов отдыха промелькнули как восемь секунд. Впереди — восемь часов труда, долгих, как восемь лет.
— Шевелись, нефтярики! Шевелись! — подбадривал Корин помбуров, все еще продиравших глаза со сна.
— Шевелись, Лумбо! — крикнул Даб и, дурачась, нахлобучил на него каску.
Лумбо не из тех, кто остается в долгу, он тут же вы хватил молоток из кармана и одним ударом пригвоздил полу спецовки Даба к деревянному перильцу ограждения отстойника, мимо которого они проходили.
— Шевелись, Даб! — хохотал Лумбо, оглядываясь на силящийся освободиться от удерживающего гвоздя силуэт своего дружка. — Даб ленивый, опять отстает, бвана.
— Сколько раз предупреждал, — рассердился Борис, — я не бвана, а товарищ. Еще обзови бваной — я те покажу, лопоухому.
— Товарищ Егорович Корин Борис! — догнав их, с шутливой назидательностью воскликнул Даб над ухом Лумбо и снова надвинул ему каску на нос.
Корин сменил Матье. Молча, сосредоточенно, будто и впрямь на этапе марафонской эстафеты.
Ник и его подручные побрели к «лежбищу», еще хранившему тепло предыдущего отдыха.
Борис заметил на буровой Габи.
—Почему не спишь?
—Скоро поднимете колонну, жду свежий керн, — ответила она.
—Получишь свою «колбаску», не волнуйся! — крикнул химику Даб, ловко взбираясь на «балкон» вышки. — Наш Лумбо галантный, он вытащит керн из долота, принесет тебе, Габи!
—Я хочу сама.
Шла из горячих недр колонна труб, это «подъем», чередующаяся со «спуском» операция бурения. Ритмично, слаженно трудились нефтяники.
А в стороне от вышки, выждав, пока уснут рабочие его вахты, Ник Матье заглянул в светящееся окошко автобуса-лаборатории и постучал по нему согнутым пальцем.
—Алло, кормилица.
Вышла Джой, посвечивая фонариком и зевая украдкой.
—Это вы, Ники? Хотите есть? Только консервы.
—Нет, — сказал он. — Увидел свет в автобусе и вот... посиди со мной минуту, будь добра. Оглохнуть можно над ротором, а тут тишина, звезды... хорошо и спокойно. Посиди, не бойся. — Ник опустился на висячую ступеньку, прижался щекой к тонкому медному поручню и закрыл глаза.
Джой немного поколебалась, затем зачем-то ушла внутрь автобуса и, воротясь очень скоро, присела рядом с Ником.
—Не спится, — сказала она, — душно. Вы устали?
—Нисколько. Хм, я как буйвол весной.
—Отчего вы хотите выглядеть хуже, чем есть?
Матье открыл глаза и поднял голову.
—В каком смысле?
—Вы все время стараетесь выглядеть грубым и пошлым, — сказала она.
—Ну и как, получается у меня?
—Да. Для чего вам это, Ники? Ведь вы настоящий мастер, все так говорят. Я тоже наблюдала вас за работой. Трудно поверить, что человеку с такой прекрасной увлеченностью в деле приятно быть пошлым и грубым с людьми, а тем более с женщиной. Вы красивый и злой, это ужасно.
—Хорошая девочка, что ты знаешь о бедняге Матье... Я запутался в жизни раньше, чем ты научилась вести душеспасительные разговоры с мужчинами, мужество которых принимаешь за грубость.
Они вдруг разом вздрогнули от внезапно затрезвонившего неподалеку будильника. Джой недоуменно спросила:
—Чего он?
—Опять Борис сменил меня раньше времени. Необъяснимое благородство или какая-то хитрость.
—Хитрость и обермастер? Не берусь совместить эти понятия.
—Я понимаю...
—Идите же, остановите звонок, Ники, пока он не разбудил ваших ребят в палатке.
—Сам заглохнет, — отмахнулся Матье, — а за тех не беспокойся, их сейчас и пушкой не поднять.
Трель будильника смолкла. Ник и Джой молча смотрели на полыхавшую огнями буровую установку, гул которой снова заполнил пространство единовластно.
—Да, ты пошла бы за ним на край света, — ревниво произнес Ник, — уверен.
—Борис замечательный парень, но это не имеет значения в том смысле, что у вас на уме, — после паузы молвила девушка. — Вы видели фото в его конторке? Она и младенец, русская мадонна. Нет, он мне ни к чему, Ники, можете не сомневаться.
—Наконец-то образумилась, малышка.
—Никто мне не нужен. Здесь, по крайней мере.
—Ты тоже была бы неплохой мадонной, Джой Маллигэн. Моей.
—Что вы, Ники! Только что сами с удовольствием произнесли мое благозвучное девичье имя. Чудесно звучит, не правда ли? А если Джой Матье... Согласитесь, никакого созвучия. Нет, пусть уж останется старое!
—Не смейся. Я не шучу. Девушка сказала:
—Мы с Габи опять видели стадо лосиных антилоп. Удивительно, здесь целое стадо. Что они едят? Или прибегают откуда-то? Крупные, красивые такие, они кружили совсем близко. Мы с Габи уверены, что узнали некоторых с прошлого раза. Я предложила придумать для них имена. Интересно?
—Самую красивую пару следует называть Ник и Джой Маллигэн, — мягко промолвил Матье.
—Ник Маллигэн? Чепуха. Лучше объясните мне поведение антилоп.
—Твари тянутся к человеку, их тут запрещено бить, — сказал Ник. — А ты... ты должна понять наконец, что мой берег ближе. Ты меня победила, Джой. Ты победила Кувалду Матье.
Джой вновь попыталась отшутиться:
—Вздор! Человек с именем Ник непобедим, ибо в имени этом звучит древнее слово «победа».
—Ох, Джой, не советую дразнить меня.
—Вот и не нужно, Ники, прошу вас, — серьезно сказала она.
—Человек, как и тварь, если тянется к человеку, тоже кружит рядом. Человеку необходимо внимание сегодня, сейчас, он не может ждать. Человек приходит и уходит. То люди вечны, человек нет... Он приходит и уходит.
—Не пойму, к чему это вы заговорили о смерти?
—Просто так, — вздохнул он, — жизнь коротка", от что. С рождения начинаем искать свое в жизни, бросаемся во все стороны, мечемся год за годом, десятилетие за десятилетием, а случится найти это самое «свое» — за спиной уже не разглядеть линию стар га, финиш перед носом. Вот ты, малышка, воспринимаешь меня как препятствие. Сколько вас, умненьких девочек, мчится, перепрыгивая через препятствия, к ^финишу, чтобы там свалиться и рыдать, жалея о безо'глядной прыти на дистанции.
—С нами все ясно, — сказала она. — Дайте-ка мне сигарету.
—Ты ведь не куришь.
—Дайте.
Ник вынул из кармана небольшую деревянную коробку с медными уголками. Джой направила на нее луч фонарика.
—Изучаешь, будто что-нибудь смыслишь в табаке, — ухмыльнулся Ник.
Он протянул ей сигарету, поднес спичку, прикурил сам.
—Слишком крепкие, — она закашлялась и затоптала свою сигарету, — мне казалось, вы курите совсем легкие.
—Нет, только крепкие.
—Всегда?
—Да. Еще лучше — хорошее кубинское веретено, если заведутся лишние деньги. Но сигарами не слишком баловал себя, они кусались, мой карман не обременяли лишние монеты. Не беда, в скором будущем положение исправится, будем тянуть и кубинские.
—Странно, я почему-то думала, что вам нравятся легкие сигареты.
—Мои не слабее, чем у Бориса.
—Вы большой ребенок, именно вы, — улыбнулась Джой, — жаль, что у вас не оказалось приемлемых для начинающей курильщицы. Греческих, например.
—Расходимся во вкусах. Но это не самое страшное. А вообще, не советую начинать, крошка. Ничего нет хуже девчонки, от которой разит, как от пепельницы или табакерки.
—Положим, настойка из никотина и мужчины не лучше.
Ник Матье рассмеялся, даже хлопнул себя по коленям, так ему пришлась по душе ее реплика.
Девчонка определенно нравилась ему все больше и больше. Он совсем позабыл об усталости и режиме. Одно удовольствие разговаривать с красоткой Джой.
—У нас это бич божий, у вас баловство, — сказал он. — Табак сначала ублажает, утешает нас, а уж потом гробит. Чем тяжелее на сердце, тем крепче табак. Я курю этот сорт много лет.
— Много лет тяжело на сердце?
—Не стоит об этом, тебе не понять.
—Ладно, курите, раз утешают и ублажают ваше отяжелевшее сердце. — Джой вдруг торжественно протянула ему зажигалку, полученную от сержанта. — Держите. И впредь не теряйте свою уникальную игрушку. Случайно подобрала. По-моему, она выпала из вашего баула. Разжигала ею спиртовку, а потом устыдилась: серебряную вещь нельзя присваивать даже на время.
Ник удивленно смотрел то на зажигалку, то на девушку, затем радостно воскликнул:
—Ну и хитра! А я-то развесил уши, не возьму в толк, куда ты клонишь насчет курения и все такое. Спасибо, Джой, просто таю от удовольствия.
Девушка вся напряглась, произнесла негромко:
—Она ваша — я удовлетворена.
—Честно, Джой, очень мило с твоей стороны. Твой неожиданный подарок ужасно тронул меня. Откуда у тебя такая диковинка? Держу пари, фамильная реликвия. Угадал? Слушай, а тебе не жаль расставаться с ней?
—Нет, — сказала девушка слегка потускневшим голосом, отдергивая невольно потянувшуюся к зажигалке руку.
—Теперь я верю, ты на моем берегу. Но что бы мне для тебя придумать? Чем ответить на твой милый подарок в пустыне?..
—Она вас удивила? То. есть понравилась?
—Еще бы! Я просто поражен! — Ник достал новую сигарету, чтобы опробовать приобретение. — Гм... не получается. Не иначе с фокусом.
—Нужно нажать вот здесь, смотрите, и здесь, вот так. — Показывая, как пользоваться хитроумной зажигалкой, Джой как бы невзначай удерживала ее у себя в руках. Она с трудом скрывала огорчение от того, что нелепо попала впросак, и лихорадочно искала выход. — Знаете, Ники, я вспомнила, на вышке нельзя разводить огонь. Габи говорит, что во время бурения из земли вырывается газ. Неосторожно чиркнет зажигалкой... пусть она останется пока у меня.
— Ерунда! — Матье перехватил серебряную диковинку и бережно спрятал в карман. — Ничего со мной не случится, не волнуйся, любимая. Любимая... Джой любимая, моя маленькая, глупенькая Джой... Я потерял голову, не пойму, что со мной стало. Я ведь всякое повидал, меня не купи... то есть стреляный. Счастье — это ты. Будь я проклят, если не докажу. У нас будет куча денег, уедем подальше, купим хоть целый дворец. Бродяга кончится, все, ни шагу в скитаниях по чужбине.Не могу больше. Мы еще поживем до финиша, все для тебя сделаю, заново, иначе, с тобой. Пойми и поверь.Ты моя, Джой? Джой!..
