Глава тридцать пятая
Весь этот день три взвода отряда Дмитрия Дукоры вели бой с вражеским батальоном. Фашисты каким-то образом разведали, что между двумя возвышенностями к северу от Буян-озера, среди болотной топи, есть широкая полоса, по которой могут пройти даже танки.
С самого утра на этом участке началась усиленная проба сил. Сначала фашисты пустили пехоту. Предполагалось, что солдаты смогут снять разрозненные партизанские посты, взять под свой контроль болото и определить проходимые места для танков. Фашистские машины, тщательно замаскированные ветками, уже занимали исходные позиции перед самым болотом.
Но, пристально присмотревшись, с партизанской стороны можно было увидеть темно-зеленые башни с грозно нацеленными пушками. Перед тем как выступить пехоте, немцы обстреляли партизанские позиции.
Партизанские дозоры, расположившиеся и на маленьких островках посреди топи, и в рощицах и лозняках, прикрывали этот участок, как могли, и пока обошлись почти без потерь.
Связной охранной группы донес Дукоре о сложившейся обстановке и попросил подкрепления. Через час к Зеленой луже, как назывался этот участок зоны, прибыли три взвода вместе с командирами.
Фашисты за это время успели занять несколько островков на болоте, укрепили их, чтобы отсюда продолжать наступление. Партизаны видели, как несколько гитлеровцев, вооружившись длинными шестами, пробирались по болоту, обозначая путь для прохода танков.
Прибытие подкрепления окрылило партизан. Дукора с командирами взводов провел рекогносцировку местности, определил, кто в каком секторе будет действовать. Наметил оборонные задачи.
Дукора был коренастый, крепко сколоченный человек. Смуглое лицо его всегда казалось задумчивым и серьезным. Сейчас Дукора обратился к партизанам отряда:
— Наступил ответственный момент, друзья! Вся надежда на вас. Враги хотят здесь произвести танковый таран. Мы должны доказать, что ничего у них не получится. Не пропустим пехоту через болото…
— И танки не пропустим, — подхватил Лявон Толкачев, командир первого взвода.
— Расскажите, как вы это думаете сделать?
— Первое — прошу моему взводу выделить противотанковое ружье, второе — мы их утопим в трясине…
— Противотанковое ружье есть, боезапас для него — только три патрона.
— Каждый будет послан в цель.
— Что же, товарищ Толкачев, я выполню вашу просьбу. — Дукора перевел взгляд на худенького, светловолосого Ивана Батурина. — У вас, командир второго взвода, также задача не из легких. Вам необходимо всем взводом проникнуть на правый фланг противника. В вашем распоряжении три ручных пулемета, станковый «максим» и двадцать автоматов… Знаю, знаю, с боеприпасами туго. Поэтому предупреждаю: стрелять только по хорошо видимым целям и без промаха. Каждая пуля должна попасть в цель. Скажем фашистам: «Пошли по шерсть — вернетесь стриженые».
Третий взвод также получил боевую задачу. Дукора обозначил командный пункт и место сбора в случае вынужденного отхода.
Партизаны были настроены решительно. Прощаясь с командиром, обещали с честью выполнить свой долг.
Дмитрии Дукора спросил, не вернулся ли Егор Климчук. Долгое отсутствие бойца, когда каждый человек на счету, его обеспокоило. К тому же выяснилось, что Климчук покинул свой взвод без разрешения. Это уже было похоже на дезертирство. Сегодня миновали третьи сутки, как он в отлучке. И теперь нужно было посылать рапорт командиру партизанского соединения.
Дукора не однажды предупреждал перед строем, что за дезертирство, переход на сторону врага, паникерство и сдачу в плен будет назначена самая суровая мера наказания.
И вот такой случай. Во взводе Климчук считался примерным бойцом, старательно выполнял все поручения командира. А на стрельбище показал себя настоящим молодцом — почти всегда попадал в яблочко.
Что могло случиться с человеком? Неужели блокада и голод сделали его дезертиром? Но он же понимал, когда шел в партизаны, что должен быть верен партизанской клятве до конца, до своего последнего часа. Эх, как бы пригодился сегодня Климчук со своим острым глазом и твердой рукой.
Дукора одернул гимнастерку, свернул карту, сунул ее в планшетку. Из-за широкого ствола дуба несколько минут наблюдал за болотом.
Фашисты по колено в воде брели вперед, к партизанским позициям. Им было трудно маневрировать на открытой местности, поросшей чахлыми кустиками и редкими зарослями лозняка. Укрыться было негде.
Партизаны не мешкали — били по врагам почти в упор. Фашисты отстреливались в ответ, однако прицельность была неточная — целились почти вслепую.
Но впереди танки, и это уже была серьезная опасность. Танки пока стояли неподвижные, как памятники, но пушки не бездействовали — били по позициям партизан. То здесь, то там рвались снаряды. И многие попадали точно в цель — туда, где были заранее вырыты партизанские окопы, и в маленькие островки посреди трясины, где находились партизанские позиции.
Один снаряд разорвался совсем рядом с Дукорой. Опалил лицо раскаленный воздух, с деревьев посыпались ветки. Дукора присел, прижался к комлю старой ольхи, вытер лоб. Было полной неожиданностью, что враги, оказывается, знают, где находятся сравнительно недавно вырытые окопы.
Кто-то им подсказал. И конечно, тот, кто сам участвовал в укреплении обороны. Уж не Егор ли Климчук? Ведь пропал, как в воду канул. Неужели предатель? Значит, и танки навел он. Не каждый житель из ближних сел знает, что через Зеленую лужу можно добраться до главных островов партизанской зоны, не рискуя утонуть.
Дукора огляделся, стал осторожно отходить к командному пункту. Там, на лесной опушке, под старыми елками сооружены блиндажи в два наката. Туда он приказал командирам посылать связных.
Дукора был уже на опушке, когда увидел, как юркий парнишка в пилотке, с карабином на плече, согнувшись, мчался к блиндажу. И вдруг…
Дукора замер. Рядом с блиндажом с грохотом взвился столб черной земли, блеснул рыжий огонь. «Точное попадание, — мелькнула мысль, — бьют по целям. Необходимо переносить командный пункт».
Дукора, придерживая рукой автомат, короткими перебежками бросился к блиндажу: жив ли парнишка? Добежал до блиндажа, склонился над бойцом. На земле, среди бледно-лиловых кустиков вереска, лежал Виктор Шаруба, совсем еще мальчик, связной третьего взвода. Осколки снаряда попали ему живот, глаза тускнели с каждым мгновением. Превозмогая боль, он силился что-то сказать сквозь стоны.
— Товарищ командир… скажите маме… отцу… Пусть не плачут, пусть не ждут…
— Скажу, Виктор. Скажу, дорогой! Но ты не думай — мы тебя спасем…
— Товарищ командир… солнце чернеет… Почему оно не светит?… Мама, мамочка… Помираю… — Парень впал в забытье, на губах выступила кровавая пена. Дыхание остановилось.
— Товарищ командир, — услышал Дукора, — разве так можно? Вы рискуете… Скорее в блиндаж! Тут уж ничем не поможешь…
— Только не в блиндаж, — возразил Дукора связному. — Давай к лесу.
Оба, пригнувшись, бросились к кустам.
— Кто-то выдал нашу оборону, — сказал Дукора. — Нужно все менять: и командный пункт, и огневые позиции.
Связной возразил:
— Может, это случайно. Видите, больше сюда… — не успел он договорить, как сзади, снова почти у самого блиндажа, раздался мощный взрыв.
Воздушная волна сбила обоих с ног.
— Так и есть. Нас предали… Ты из первого взвода?
— Так точно, товарищ командир.
— Передай взводному: окапываться у самого болота. Прежних позиций не занимать.
— Понял. Можно выполнять? Где вы будете?
— Вон под теми дубами…
Связной со всех ног бросился через кусты вперед, к небольшим возвышенностям, протянувшимся длинной цепочкой вдоль болота.
А бой тем временем разгорался. Вслед за танками стрельбу по позициям партизан открыли минометы. Но не все мины долетали до цели — ударившись о деревья, они взрывались, ломая и разрушая все вокруг. Немцы надеялись, что партизаны не выдержат массированного натиска техники и обратятся в бегство.
Но отступать некуда. И партизаны решили держаться до последнего патрона, до последнего бойца.
Взвод Лявона Толкачева, вооруженный винтовками, бил по фашистам, нащупывавшим переправу для танков. Часть пути, по которому должны были пройти танки, немцы обозначили колышками. В бинокль Лявон рассмотрел, что на колышки намотаны тряпки, пропитанные черной жидкостью. И тогда стало ясно: фашисты подстраховывали себя — если танкам не удастся переправиться через болото в течение дня, они это сделают ночью, при свете факелов.
Толкачев лежал в воронке от снаряда. Она еще была теплой, остро пахла взрывчаткой. Отсюда он хорошо видел своих бойцов.
— Кондрат, слышишь меня? Ориентир — сухая осина со сломанной верхушкой, справа два пальца. Огонь! — командовал из своего укрытия Лявон.
— Сергей Залыга, ориентир: ольховый пень, влево ладонь. Пли!
Один за другим падали фашисты в болотную топь. Но вот с берега немцы спустили понтонную лодку, тяжело груженную мешками с песком. Солдаты, что были в лодке, стали сбрасывать мешки за борт. Видно, всерьез готовились враги к прорыву через болото: сооружали дорогу для танков.
Лявон Толкачев перевел взгляд на свою позицию.
— Эй! Симон! — закричал он громко. — А ну, дорогой, ударь по понтону!
— Есть, товарищ командир, ударить по понтону!
— Андрей Заречный! Помоги Симону, чтобы не заржавела без дела твоя винтовка!
И в ответ услышал командир:
— Есть взять цель на мушку!
