2
Тофику Шахмамедову, к свиданию с которым я готовился со вчерашнего дня, надо было звонить ровно в два. В запасе имелось немного времени. Я присел за свободный столик на открытой террасе кафе и заказал бутылку «Фанты».
Причина, заставившая меня искать встречи с Шахмамедовым, крылась в его редком имени. Впервые оно встретилось среди множества других имен и фамилий при чтении материалов дела и уже тогда запало в память. К тому же именно его я видел запечатленным на свадебном снимке рядом с Кузнецовым во время бракосочетания.
Девятнадцатилетний таксист Шахмамедов, друг покойного, проходил свидетелем по делу. Но свидетелем не совсем обычным — он попадал в круг подозреваемых, поскольку ни на 15, ни на 17 сентября твердого алиби у него было. Пятнадцатого Шахмамедов работал во второй смене и разъезжал на своем таксомоторе по всему городу, оставаясь фактически бесконтрольным, а семнадцатого взял выходной и, если верить его собственным словам, с утра до вечера сидел дома и клеил обои. Мать Тофика находилась в отъезде, соседи в квартиру не заглядывали, подтвердить показания было некому. Следователь установил, что в его квартире действительно шел ремонт, но это, по вполне понятным причинам, мало что меняло. Разумеется, никто не собирался взваливать на Шахмамедова обязанность доказывать свое алиби — закон есть закон, и этим занимались те, кому следует. Занимались, между прочим, основательно. Тем не менее, побывав вчера утром на «сходняке» — так называют здесь неофициально существующий толкучий рынок, — я насторожился, услышав знакомое имя.
О «сходняке», куда меня привела все та же мысль о ковбойской экипировке погибшего, стоит, пожалуй, рассказать поподробней.
В районе морского порта, рядом с комиссионным магазином, есть сквер. Обычный городской сквер с аккуратными газонами и фонтаном в центре расходящихся лучами аллей. С самого утра по асфальтированным дорожкам сквера с независимым скучающим видом прогуливаются одетые по последнему крику моды молодые люди. Попав сюда и ни о чем не подозревая, вы наслаждаетесь журчанием воды в фонтане, любуетесь золотыми рыбками, идете в глубь тенистой аллеи, и тут до вашего слуха доносится едва различимый конспиративный шепот. Вы недоумеваете — откуда? Шепот повторяется, теперь можно разобрать слова: «Шмотки не нужны?» К вам обращается стоящий поодаль парень в вылинявших добела штанах, майке, украшенной эмблемой Коннектикутского университета, или девушка в прозрачном платье, сквозь которое можно увидеть пупырышки на ее коже. Парень предлагает куртку, рубашку; девушка — косметику, «жвак», фирменные кульки и сигареты. Представители обоего пола делают это с одинаково безразличным, отсутствующим выражением на лицах и, лишь убедившись, что вы «настоящий клиент», меняются прямо на глазах: начинают суетиться, на все лады расхваливают товар, настойчиво зазывают в сторонку, боясь, что «засекут» и будет «шум».
Ни покупать, ни продавать я, понятно, не собирался. Посещение «толчка» входило в план, который был разработан следователем. Мы надеялись отыскать здесь знакомых Кузнецова. Не тех знакомых, с кем он общался по работе, а тех, «невидимок», кого совсем не знали, к кому, собственно, и было адресовано вчерашнее объявление в газете.
Для начала я решил осмотреться и занял стратегически выгодную позицию на подступах к «торговому ряду». Сложность заключалась в том, что многих «продавцов» приводил сюда случай, нездоровое любопытство, а то и необходимость раздобыть денег на дорогу домой. Эти случайные «продавцы», или, как я их окрестил, «дилетанты», меня не интересовали, приезжие не интересовали тоже. Нужен был кто-то из местных, из завсегдатаев, нужен был профессионал!
Короля, как известно, сыграть нельзя, его играют окружающие. Помятуя об этом, я наблюдал за фланирующей в аллеях публикой, стараясь уловить закономерности в ее перемещениях. Задача оказалась не из легких, но в конечном счете после получасового ожидания я все же засек подходящий объект.
Мой избранник — упитанный прыщавый парень в коротких поношенных шортах и желтой жокейской шапочке — был явно из профессионалов: вел себя солидно, стоял в сторонке, клиентов не искал, но, если присмотреться повнимательней, именно к нему, как булавки к магниту, тянулись многие из торгующих, обращаясь то ли за советом, то ли за указаниями.
Рискнул обратиться и я.
Описав длинную кривую, я прошел вдоль зеркальной витрины комиссионки и приблизился к «толстяку».
— Привет, — сказал я.
— Привет, — без энтузиазма ответил он, даже не взглянув в мою сторону.
— Как жизнь? — поинтересовался.
Он не удостоил меня ответом.
— Выручай, старик, — в меру заискивая, я перешел на конспиративный шепот, заимствованный у «дилетантов», но и это не произвело на «толстяка» ни малейшего впечатления.
— Топай дальше, — бросил он, не шелохнувшись. — По понедельникам не подаю.
Шуточка так себе, ниже среднего, и чувствовалось, что весь его репертуар примерно на том же уровне.
— Послушай, серьезно. Дело есть.
Он промолчал, сосредоточенно глядя вдаль из-под прозрачного козырька своей шапочки.
Столь холодный прием мог обескуражить кого угодно, но я не сдавался:
— Может, отойдем? Поговорить надо.
— Здесь говори, коли охота есть. А нет — вали отсюда, мне и без тебя не скучно.
Насчет скуки это верно: сбоку уже маячил очередной тип, жаждущий получить консультацию.
— Напрасно заводишься. Дело серьезное.
— Ну? — обронил он безразлично.
Я понизил голос:
— Валюту обменять надо.
— Ну? — с тем же выражением повторил он.
— Что «ну»? Сумма большая, сечешь? Не в банк же идти. Оптовый покупатель нужен.
— А я при чем?
— Да брось ты… Я к тебе по-человечески, а ты… Помоги, внакладе не останешься.
Последний довод не оставил его равнодушным.
— Я тебя не знаю, — процедил он сквозь зубы. — Кто ты такой?
— Тебе что, фамилия нужна? — огрызнулся я. — Ты вроде не отдел кадров, и я не на работу к тебе устраиваюсь.
— Вот и топай, откуда пришел, — невозмутимо посоветовал он. — Я тебя в первый раз вижу. Может, ты из этих… — Он мотнул головой в сторону фонтана. Очевидно, райотдел милиции следовало искать в указанном направлении, но подобные сведения меня не интересовали.
— Не веришь мне, у Кузнецова Сережки спроси. Он тебе скажет, кто я и откуда. — Я прикинул, какой могла быть кличка у Кузнецова, и решил, что самое благоразумное взять производную от фамилии. — Надеюсь, Кузю ты знаешь?
— Впервые слышу. — Он стрельнул в меня крошечными водянистыми глазками, глубоко спрятанными между надбровными дугами и выпуклостями щек.
— Кузю, — повторил я. — С Приморской.
— Не знаю такого.
— Ну не знаешь, тогда и говорить больше не о чем…
Я смирился с поражением и сделал движение, собираясь уходить.
— Подожди, — остановил он. — Это случайно не тот кадр… ну, про которого Тофик рассказывал?
Где-то внутри у меня мгновенно загорелась контрольная лампочка и, точно милицейская мигалка, стала подавать тревожные сигналы: «То-фик… То-фик… Тофик…»
— Откуда мне знать, про кого тебе рассказывали? — Я боялся провокации со стороны «толстяка» и состроил постную мину: — Я тебе про Кузю толкую, а ты…
— Кажется, вспомнил, это тот деятель, что в «Спринт» два куска выиграл?
Я «просветлел».
— Он самый, а говоришь, не знаю.
Толстяк отвел глаза и хмыкнул:
— Везет же некоторым…
Казалось, он потерял ко мне всякий интерес, но это только казалось.
— И много у тебя валюты? — подумав, спросил он.
— Вагон и маленькая тележка. За вагон себе возьму, а за тележку, так и быть, бери себе.
Он оживился:
— Доллары?
— Не только. Марки, кроны, фунты, всего понемногу.
— Ты где остановился?
— Пока нигде. Утром приехал. Может, на Приморскую подамся, к Сергею. Не знаешь случайно, дома он?
Готов поклясться, что по лицу моего собеседника пробежала тень не то сомнения, не то недоверия. Он хотел что-то ответить, но в последний момент воздержался и, пожевав губами, сказал:
— Насчет валюты не обещаю, но попробую тебе помочь. Сам я такими делами не занимаюсь, разве что переговорю кое с кем. Придется немного подождать, как у тебя со временем: надолго приехал?
— Хорошо, — согласился я после подобающих в таких случаях колебаний. — Немного подождать я могу. Только немного!
— Годится, — произнес «толстяк», скрепляя наш договор. — Есть у меня один человек. Если он согласится… В общем, заходи на днях.
— Куда?
Он расплылся в улыбке:
— На кудыкину гору. Сюда, куда ж еще…
В это время, бочком и сильно сутулясь, к нам подошел загорелый дочерна парень в ярко-голубых джинсах и мятой рубахе с сержантскими нашивками на рукаве и клеймом на груди.
Мой английский не выходил за рамки школьной программы, но его хватило, чтобы перевести надпись: «Полицейский патруль. 14-е отделение полиции. Бирмингем, штат Алабама».
«Толстяк» не обратил на него внимания.
— Я их толкнул, Герась, — сообщил ему «полицейский». — За сто сорок.
— Ну и дурак, — отозвался Герась, употребив при этом весьма крепкое выражение.
Полчаса спустя я уже знал основные жизненные вехи Герася.
Помог телефонный звонок по номеру, который помнил не хуже, чем дату своего рождения, ибо это был единственный оставленный мне канал связи с розыском.
Человека по кличке Герась в милиции отлично знали. Там он значился как Герасимов Юрий Антонович. В прошлом его неоднократно задерживали и привлекали к административной ответственности за мелкую спекуляцию. Однако, к моему разочарованию, в данных о нем не содержалось даже намека на связи с покойным кассиром. Тофик Шахмамедов среди его знакомых тоже не числился. Правда, они проживали на одной улице, хотя и в разных ее концах.
Стопроцентной уверенности, что Тофик, о котором, между прочим, обмолвился Герась, и Шахмамедов, с которым дружил Сергей Кузнецов, одно и то же лицо, конечно, не было, и все же контрольная лампочка продолжала подавать тревожные сигналы. Интуиция подсказывала, что такое совпадение вполне возможно.
Чутье — советчик не очень надежный, это верно, но ведь и строгие логические обоснования далеко не всегда продуктивны. Словом, я решил попробовать и под тем же предлогом, что так удачно сработал на «сходняке», выйти на таксиста. Попытка не пытка, и терять мне было нечего.
В первой попавшейся гостинице я выпросил телефонный справочник и выписал оттуда номера всех абонентов, носящих фамилию Шахмамедовы. Их оказалось трое.
В двух случаях на просьбу позвать к телефону Тофика мне ответили, что я не туда попал, и посоветовали правильно набирать номер.
В третьем к телефону подошел сам Тофик.
— Слушаю, — с легким акцентом сказал он, когда я, не представившись, поздоровался и сообщил, кто мне нужен.
— Мы должны увидеться, у меня к тебе дело.
— Кто со мной говорит?
— Неважно.
— Я хочу знать, кто со мной говорит! — потребовал он сердито.
— Зачем? — Я возражал скорей из духа противоречия, чем из желания сохранить инкогнито: необходимости скрывать свое имя не было — Симаков на всякий пожарный снабдил меня легендой с богатым «валютным» прошлым.
— Сейчас я повешу трубку, — пригрозил Шахмамадов, и, судя по тону, он не шутил.
— Ладно, — сказал я, — раз для тебя это так важно. Меня зовут Володя, фамилия Сопрыкин. Я друг Кузнецова. Нам с тобой надо встретиться по очень важному делу.
— Что за дело?
— По телефону сказать не могу. Надо встретиться лично. И чем скорее, тем лучше. Ты тоже в этом заинтересован.
Тофик как воды в рот набрал.
— Ты слышишь?
— Слышу…
В трубке снова стало тихо. Очевидно, он обдумывал мое предложение.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Я согласен.
— Вот и отлично. Ты когда свободен?
— Позвони завтра, в два.
— А почему не сегодня?
— Сегодня я занят, — и, не вдаваясь в подробности, Тофик отключился.
* * *
После того разговора минули ровно сутки.
За это время мои попытки нащупать связи покойного не принесли никаких результатов. В активе значились лишь невнятные обещания Герася, знакомство с Ниной и пока что несостоявшееся свидание с Шахмамедовым. Не густо, конечно, но я не отчаивался: в конце концов неизвестно, какова роль Герася, Нины и Тофика в этой темной истории — что, если они и есть те самые люди, на встречу с которыми мы с Симаковым рассчитывали?..
Я сидел под зонтиком на террасе кафе. Наискосок, через дорогу, у старинной пушки, направленной жерлом в сторону моря, толпились туристы. Оттуда доносились обрывки английской речи. Экскурсовод повествовал о русско-турецкой войне, а англичане — если то были англичане — без устали щелкали затворами фотокамер.
Что делать: у каждого свои заботы.
Я оставил на столе початую бутылку «Фанты» и поплелся к телефонной будке.
Рослый, одетый в униформу швейцар, стоявший у дверей «Лотоса», окинул меня суровым неодобрительным взглядом. Как видно, моя наружность резко расходилась с его представлениями о прекрасном. Немудрено: я выглядел как помятый больной пес, которого за дряхлостью выгнали из дома. Впрочем, до сих пор в этом городе бездомных собак мне лично видеть не приходилось.
Избегая смотреть на блестящий вращающийся диск, я набрал нужный номер. На первом же длинном гудке Тофик снял трубку.
— Это ты? — Впечатление такое, что он не отходил от телефонного аппарата со вчерашнего дня. Нелепая мысль, но, видно, я был не так далек от истины: едва заслышав мой голос, Тофик на едином дыхании выпалил явно заранее заготовленное: — Через полчаса жду у кинотеатра «Стерео». Справа. В руке буду держать «Огонек».
И все. Отбой.
Это ж надо, до чего самоуверенный тип!
Естественно, после вчерашнего я не ждал от него ни особой учтивости, ни дружеских излияний, но уж поздороваться-то он мог?!
Швейцар проводил меня более благосклонным взглядом, взглядом почти ласковым. На его широкой рыхлой физиономии читались самые теплые пожелания: иди, мол, парень, подальше. Чувствуй я себя чуть получше, обязательно бы задержался, чтобы высказать этому чванливому субъекту несколько соображений на его счет. Может, этот дядя с галунами отлично знал Кузнецова? Ну конечно! Почему и нет? Спрашивается только, где была его бдительность пятнадцатого? Куда он ее подевал? Глазел, раззявив рот, на прохожих? Мух ловил? А в это время преступник прошмыгнул мимо его недремлющего ока на улицу, в толпу, за угол и поминай как звали… А Тофик? Тоже еще тот гусь! Все предусмотрел: и время, и место, и опознавательный знак изобрел, небось уже и кукиш в кармане скрутил…
— Не хотите узнать свой вес? — перебил кто-то мои и без того сумбурные мысли.
Я обернулся. На обочине тротуара, у белых медицинских весов, сидела аккуратненькая старушка в белых нитяных чулках и теплой шерстяной кофте — это при такой-то жаре!
— Вы мне? — спросил я.
Она закивала приветливо, глядя сквозь круглые допотопные очки:
— И силомер тоже есть…
— Некогда, бабушка. — Не хотелось ее расстраивать, и я пообещал: — В другой раз обязательно взвешусь. Специально к вам приду, хорошо?
Она застенчиво улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, и, как ни странно, настроение от этого немного улучшилось.
От гостиницы до кинотеатра «Стерео» спорым шагом не больше четверти часа. Я уложился минут в двадцать пять. Тофик — максимум в двадцать. Он уже курсировал у билетных касс с мятым «Огоньком» в кармане куртки. Сзади его спину украшала реклама «Мальборо». На голове — шар из черных как смоль волос.
Я подошел и, тронув его за плечо, показал на журнал:
— Мы так не договаривались, приятель. Держать в руке надо.
Он ответил хмурым взглядом.
— Ну, привет. — Я протянул руку.
— Здравствуй. — Он демонстративно не заметил протянутой руки.
— Давно ждешь? — спросил я, прикидывая, как бы разрядить атмосферу, но Тофик был настроен агрессивно. Его явно не устраивал предложенный темп, он жаждал ясности и, не откладывая в долгий ящик, разразился градом беспорядочных вопросов, больше смахивающих на обвинения.
— Чего ты хочешь? Кто ты? Откуда меня знаешь? — Каждый вопрос задавал почему-то дважды, причем первый раз произносил его правильно, а второй с акцентом, произвольно расставляя ударения в словах. — Зачем звонил? Какое у тебя дело? Где взял мой телефон?
— Погоди, погоди, — остановил я. — Не так быстро. Телефон есть в справочнике, ты же не кинозвезда. А зачем звонил, сейчас узнаешь. Давай-ка отойдем в сторонку, присядем.
Судя по тому, как Тофик шумно набрал в легкие воздух, как долго держал его там, мое предложение не укладывалось в продуманную им схему объяснения, но, когда я двинулся к свободной скамейке, он все же пошел следом.
Мы сели. Я — откинувшись на спинку, он — на краю, в напряженной позе человека, готового в любую секунду встать и уйти.
— Сережа говорил… — начал было я, однако Тофик тут же перехватил инициативу и в своей манере, повторяясь, зачастил.
— Сережи нет. Погиб Сережа. Погиб. Ты что, не знаешь? Не знаешь, да?!
— Представь себе, нет. Вчера, когда звонил, еще не знал.
— А сегодня? Сегодня знаешь?
— Сегодня знаю.
— Откуда?
— На Приморскую ходил. — С таким собеседником поневоле собьешься на его ритм.
— К Нине ходил?
— Да.
Я терпеливо ждал, когда иссякнут вопросы, должны же они когда-нибудь кончиться.
— Что она тебе сказала?
— Что Сергей утонул.
— И все?
— Все. — Я выдержал паузу. — А что еще она должна была сказать?
Это был первый пробный шар, но Тофик на него не отреагировал.
— Кстати, ты не в курсе, как это произошло?
— Не знаешь, как тонут?! — вспылил он, демонстрируя свой незаурядный темперамент. — Купался человек и утонул. Плавал, плавал, заплыл далеко и утонул…
— Несчастный случай, значит?
— Несчастный, несчастный, — сказал он и после затяжного молчания спросил: — Ты не местный, я вижу? Приезжий?
— Приезжий, — подтвердил я.
— А откуда?
— От верблюда.
Невежливо, конечно, но Тофик проглотил ответ и не поморщился. А может, просто не расслышал.
— Кузю откуда знаешь?
Ага, Кузю! Выходит, я угадал, назвав его так в разговоре с Герасем.
— Друзьями мы были.
— Друзьями? — Он сощурился недоверчиво. — И давно?
— Давно.
— А где познакомились?
Мне начинал надоедать этот бесцельный допрос. Впрочем, почему бесцельный? Цель-то у него наверняка была!
— Останавливался я у Сергея.
— На квартире?
— Ну-да, на квартире, а что?
— А то, что врешь ты все! — воскликнул он запальчиво и со злостью. — Все, все врешь! Кузя никогда квартиру не сдавал! Никогда и никому не сдавал! Зачем врешь?!
Я понял, что дал маху, но ничего другого, как настаивать на своем, не оставалось.
— Я приезжал к нему в прошлом году, и в позапрошлом тоже…
— Неправда! — гнул свое Тофик. — Врешь ты все! Ни на какой квартире ты не останавливался! Никогда ты у него не останавливался! Зачем врешь?!
Настал мой черед возмущаться.
— Ладно, допустим, вру! Но зачем мне, по-твоему, это надо? — Известно, что лучший способ защиты — нападение, и я прибег к этому древнему как мир оружию. — Он тебе что, обо всем докладывал? Или, может, отчет давал? Кто ты ему? Сват? Брат? Домовый комитет? И вообще, какое твое дело: останавливался — не останавливался!
Крылья широкого Тофикиного носа побелели от ярости, но он сдержался, сверля меня налившимися кровью глазами.
— Говори, чего хочешь! Говори, зачем звал, а то уйду!
— Так-то лучше…
В отличие от собеседника, неизвестно отчего успевшего воспылать ко мне ярко выраженной антипатией, я не питал к нему ни вражды, ни ненависти, и в этом было мое пусть маленькое, но преимущество.
— Ты не психуй, успокойся и слушай. Нам с тобой ссориться не к чему, нам понимать друг друга надо, иначе… иначе мы никогда не договоримся. В общем, считай, что тебе крупно повезло, приятель. Сейчас поймешь почему. — Я убедился, что поблизости никого нет, и доверительно сообщил: — Нас с Сережкой общее дело связывало. Крупное дело, понял?
Тофик молчал.
— Я почему открыто говорю — мы с ним как-то обсуждали твою кандидатуру. Он сказал, что на тебя можно положиться. До сих пор мы вдвоем управлялись, без помощников, теперь его нет и кто-то должен его заменить. Так вот, я не против, чтобы его место занял ты… Многого от тебя не потребуется. У меня — валюта, у тебя — покупатель. Я продаю, он покупает, а ты в барыше. Риск минимальный. Платить буду хорошо, в обиде не останешься…
Я внимательно следил за реакцией Тофика, и был момент, когда подумал, что взрыва не избежать. Однако он взял себя в руки, хмуро свел брови к переносице и слушал не прерывая. Только глаза по-прежнему горели злым внутренним огнем.
— Я буду поставлять товар, ты сбывать. Все элементарно просто, механизм опробованный, осечек не дает. С покупателем имел дело Сергей, теперь будешь иметь ты. Кстати, ты должен его знать — он наш постоянный клиент…
— Не знаю, — угрюмо отозвался Тофик.
— Ты не спеши, — продолжал блефовать я, так как это был самый главный вопрос, ради которого пришел на встречу. — Вспомни, с кем Сергей встречался в последнее время особенно часто.
— Не знаю.
— Может, с Герасем?
Тофик брезгливо поморщился.
— Не знаю. Они вообще не были знакомы.
— Как же так, ваш общий знакомый. Ты ведь ему о Сергее рассказывал, вспомни…
— Что рассказывал? Что рассказывал?
— Ну о выигрыше в «Спринт». Забыл?
Если он и удивился моей осведомленности, то не подал вида.
— Мало ли что я рассказывал этому подонку. Мы на одной улице живем.
— Понятно. Тогда кто?
— Не знаю.
— Подумай. — Я попробовал закинуть ту же приманку, на которую клюнул толстяк со «сходняка». — На этом деле можно хорошо заработать, почти без риска. Тебе что, деньги не нужны?
— Чужие не нужны. Своих хватает!
— Опять заводишься? — упрекнул я, но Тофика уже прорвало.
— Я не знаю, зачем тебе это надо, но про Сережку ты врешь! Это точно! Он не такой был! — Сгоряча Шахмамедов повторил последнюю фразу трижды. — Слышишь, ты… Сережа, он такими махинациями не занимался. И про деньги врешь, не было у него денег. Сам у меня взаймы просил… Подлец ты!
— Не закатывай истерики, нас могут услышать, — предостерег я, но мои слова только подбавили жару.
— Пусть слышат! Мне бояться нечего! — Он остановил на мне презрительный и вместе с тем почти ликующий взгляд. — Знаешь, что я сейчас сделаю?! Знаешь?! Я не буду с тобой ругаться. Я сейчас милицию позову. Милицию! Они твоему товару быстренько место найдут! И товару твоему, и тебе заодно!
— Зови, — хладнокровно сказал я, хотя мне не светило быть задержанным своими же коллегами. — Только учти, им говорить что-то надо, а что ты можешь сказать? Что? Ты даже имени моего не знаешь, я ведь мог соврать тебе вчера по телефону.
— Ничего, там разберутся, там во всем разберутся…
Тофик уже рыскал глазами по сторонам, и мне пришлось идти напролом:
— Ну, как знаешь. А насчет милиции не суетись. Еще неизвестно, кто из нас двоих их больше заинтересует.
— Как это? — не понял Тофик.
— Думаешь, я не знаю про гостиницу, не знаю про деньги?
Он растерянно уставился на меня.
— Что ты знаешь? Что?
Надо было пользоваться заминкой, иначе мои дела оборачивались совсем худо.
— Неважно.
— Нет, раз начал, говори. — Голос его звучал неуверенно.
— Ладно, замнем для ясности. Пошутили, посмеялись, пора и расходиться. Давай так: ты меня не видел, я тебя не знаю, и закончим на этом. — Я встал. — У тебя, приятель, с чувством юмора не все в порядке, ты уж не сердись…
Тофик тоже встал. Он подступился вплотную и с силой сжал мне плечо.
— Ты… ты настоящий подонок! Грязный и гнусный подонок! Подонок — вот ты кто! — Он подумал, достаточно ли точно выразил свое ко мне отношение, и веско закончил: — Морду бы тебе набить, да руки пачкать неохота об такую мразь, как ты. Убирайся, пока цел!
При всей своей немощи я мог не беспокоиться за исход драки, даже если бы она состоялась: Тофик относился к другой, более лепкой весовой категории и вряд ли знал специальные приемы борьбы, которыми владел я. Но угроза быть задержанным висела надо мной, а не над ним, и потому мериться силой было не в моих интересах.
— Проваливай, — повторил он, воинственно поводя плечами.
Не стоило лишний раз испытывать судьбу.
Я плюнул на свое растоптанное в пух и прах самолюбие и молча ретировался.
* * *
Итоги встречи с Шахмамедовым, как пишут в официальных отчетах, оставляли желать много лучшего. Сергей Кузнецов не был знаком с Герасем — этим фактом, по сути, исчерпывалась полезная информация, которую я немедля передал в розыск.
Помощи от Шахмамедова я не добился, на связи Кузнецова не вышел. Врал Тофик или говорил правду — неизвестно. По мне, лучше бы врал. Приятно, конечно, сознавать, что он парень честный, неподкупный, но для темной личности, каковую я представлял собой в настоящий момент, это было слишком слабым утешением. Моя задача заключалась в активном поиске людей совсем другого типа, и ценность каждого нового знакомого, как это ни парадоксально, определялась по принципу «чем хуже, тем лучше» — может, именно в этом и состояла основная сложность, с которой мне уже приходилось сталкиваться и с которой еще не раз предстояло столкнуться в будущем.
Ну хорошо, рассуждал я, шагая по усаженному вековыми платанами бульвару, допустим, Герась Кузнецова не знал. Возможно это? Вполне. Но почему он смутился, когда я сказал, что хочу остановиться на Приморской? И откуда у него сведения о «деятеле», выигравшем «два куска»? Не исключено, что Тофик тут действительно ни при чем: город невелик, слухи среди местных жителей распространяются мгновенно, и о крупном лотерейном выигрыше в свое время знали многие, в том числе и те, кто Сергея и в глаза не видел. Герась тоже слышал — в конечном счете не так уж и важно от кого, от Шахмамедова или от кого другого. Что же из этого вытекает? К сожалению, ничего — пустота, дорожка, ведущая никуда.
Предположим обратное. Тофик напутал или — что также не исключено — сознательно соврал, и Герась прекрасно знал Кузнецова. Что меняется? Практически ничего — та же дорожка никуда. Мелкий спекулянт Герась вряд ли имел прямое отношение к случившемуся, да и не стал бы он по мелочи промышлять на толчке, подвергать себя опасности, заполучив похищенные в гостинице деньги, — не тот он человек…
В общем, как справедливо заметил один шекспировский герой: «Из ничего и выйдет ничего».
Да, попал я в переплет! Положение, прямо скажем, неважнецкое. Герась исключается. Шахмамедов исключается тоже. Но ведь не дух же святой организовал и осуществил комбинацию с бесследным исчезновением кассира! Кто-то это сделал!
С какой стороны ни подступись, выходило, что продолжаю плутать в трех соснах. А тут еще утренний посетитель, будь он неладен. Зачем он приходил? Что ему понадобилось на Приморской?
Мысли, одна другой мрачнее, проносились в моем взбудораженном воображении. А вдруг смерть Кузнецова связана с деятельностью крупной, крепко сколоченной банды? Что, если ободренная успехом шайка уже готовит следующую дерзкую акцию? Что у них на уме? Нападение на инкассаторскую машину? Налет на сберегательную кассу? Ограбление банка?.. Любое, самое фантастическое предположение не казалось мне чересчур неправдоподобным.
На душе было муторно, неспокойно, будто худшие опасения уже сбылись и вина за случившееся целиком ложится на меня, не сумевшего вовремя раскрыть, обезвредить преступников. Я понимал, что не время философствовать, что надо действовать, надо что-то срочно предпринимать. Но что? Что?!
Самым неприятным было даже не отсутствие улик, а овладевшее мной чувство полной беспомощности. Я был на так называемой грани отчаяния, хотя до сих пор считал это состояние пустой выдумкой… Выход, конечно, есть. Можно позвонить Симакову: так, мол, и так, заболел, мол, прошу освободить от дальнейшего выполнения задания, и он освободит, подберет что-нибудь полегче да попроще, только какой же это выход? Дезертирство, другого слова не подберешь.
Я пощупал лоб. Он был горячим и липким от пота. Кажется, снова подскочила температура. Гул улицы сливался с внутренним звуковым фоном, отчего в ушах возникло и уже не пропадало знакомое крещендо, исполняемое теми же, что и вчера, оркестрантами.
Слегка оглушенный, я приостановился у спуска в подземный переход. Взгляд случайно упал на витрину магазина, и я замер, впившись глазами в покрытое бликами стекло.
Там, где черная обивка витрины делала его поверхность почти зеркальной, в полный рост отражалась монументальная фигура Герася!
Само собой, вероятность нашей встречи была достаточно велика, и, сведи нас случай даже десяток раз на дню, ничего сверхъестественного в этом не заподозришь, но когда, решив удостовериться, что не ошибся, я обернулся и не нашел поблизости ни самого Герася, ни его жокейской шапочки, мне, признаться, стало не по себе. Мистика какая-то! Ведь только что он был здесь, почти рядом!
Я снова взглянул на витрину. Герась как ни в чем не бывало стоял на прежнем месте, с той лишь разницей, что успел изменить позу: оперся спиной о ствол платана, а руки заложил в карманы своих потертых шортов.
Как-то я уже говорил о своем отношении к музыке. Так вот, при виде Герася во мне, перекрывая все остальные звуки, вдруг зазвучало первоклассное соло на ударных. Неистовый латыш Лаци Олах с упоением колотил в упругую кожу барабанов, водил щетками по медным тарелкам, задавая бешеный ритм ударам сердца, а я стоял как вкопанный и боялся отвести взгляд от грузной фигуры своего вчерашнего компаньона и собеседника.
Герась прятался. Теперь это не вызывало у меня никаких сомнений. Толстый неповоротливый флегматик, он устроил за мной слежку и делал это с присущей ему неуклюжестью, не учел, что оба мы стоим под предельно острым углом к витрине, и потому с моего места отлично просматривается его божественное отражение.
Догадка сперва рассмешила меня. Потом обрадовала. Как не радоваться, ведь слежка — верный признак повышенного интереса к моей особе! Однако уже в следующую секунду я мысленно себя одернул: «Не обольщайся. Возможно, он прячется вовсе не от тебя, а, скажем, от дружинников или от милиции. При его бурной, богатой на приключения жизни это самое обычное дело».
Существовал только один способ проверки.
Недолго думая, я спустился в подземный переход и, пройдя холодным гулким тоннелем, вышел на противоположной стороне бульвара. Вскоре внизу показалась приметная издали желтая шапочка с похожим на клюв козырьком.
Это еще ничего не значило — наши маршруты могли совпадать.
Я подпустил Герася поближе и проскользнул в гостеприимно распахнутые двери пассажа. Лавируя в толпе покупателей, пересек торговый зал, вышел на параллельную улицу и остановился под прикрытием бетонной колонны.
Сквозь прозрачные стены пассажа видна была секция грампластинок. За ней дверь, через которую я только что вошел в магазин.
Герась не заставил себя ждать. Раздвигая людей своим могучим торсом, он, как груженая баржа, медленно продвигался в центр зала. Остановившись, привстал на цыпочки и поверх голов окинул помещение длинным взглядом. После этого его движения обрели неожиданную легкость, даже, я бы сказал, грациозность. Во всяком случае, перебегая с места на место, он не сбил ни одного покупателя, не свалил ни одного прилавка, что при его комплекции не могло не вызвать восхищения. Удостоверившись, что на первом этаже меня нет, Герась развил прямо-таки спринтерскую скорость. Он кинулся к лестнице, ведущей на второй этаж галереи, затерялся в толпе, спустя минуту вновь появился внизу и, беспокойно озираясь, трусцой побежал к выходу.
Этот стремительный рейд убедил окончательно: Герась охотился за мной, другого объекта для наблюдения у него не было.
Не знаю, что повлияло на меня больше: джазовая импровизация Олаха, игра в прятки или со скрипом сдвинувшиеся с мертвой точки события. Вероятно, все же последнее — усталость, мрачное настроение как рукой сняло.
Я прикинул, как быть дальше, и после секундного колебания решил принять участие в игре, несмотря на то, что мне в ней отводилась незавидная роль поднадзорного.
Думаю, что мой преследователь тоже относился к числу рядовых исполнителей. Главной фигурой тут был кто-то третий, по чьей воле, как видно, и разыгрывался этот спектакль. Именно он распределил между нами роли и теперь со стороны наблюдал, как я поведу себя в предложенной ситуации. Что ж, постараюсь его не разочаровать. «Потерявшись», я ничего не выигрывал, зато, продолжая делать вид, что не замечаю слежки, мог в случае удачи разгадать тайные планы противника. Для этого надо было как можно скорее вернуться на сцену, где меня поджидал сгорающий от нетерпения партнер.
Покинув свое убежище, я тронулся в обратный путь, чтобы еще раз подтвердить старую, но справедливую истину — кто ищет, тот всегда найдет.
* * *
Письмо получилось длинным.
Под впечатлением ночного разговора с мамой я не скупился на подробности. Написал про море, про солнце и пальмы, про райские условия, в которых отныне протекает моя жизнь.
Вышло немного приторно, и для достоверности пришлось вставить два-три намека на суровые милицейские будни. Еще страницу заняли сведения о южной кухне, о моем рационе и железном здоровье, а также приветы друзьям и соседям. Мама должна была остаться довольной. Что до Герася, чей силуэт вот уже битых полчаса уныло маячил у входа на почтамт, то его эмоции интересовали меня в самую последнюю очередь. Пусть помучается, не я его посылал, не мне и печалиться.
Я заклеил конверт, надписал адрес и не спеша направился к почтовому ящику. У выхода наткнулся на большой стенд с образцами поздравительных открыток, и только жалость удержала меня от подробного осмотра этой обширной экспозиции.
Дальнейшее складывалось по традиционной схеме: я «прятался», а Герась неутомимо меня преследовал.
Он сворачивал и останавливался там, где сворачивал и останавливался я, одновременно со мной убыстрял и замедлял движение. По дороге к кинотеатру «Стерео» он буквально наступал мне на пятки. У парикмахерской, куда я зашел побриться, терпеливо выстоял все двадцать минут. То же повторилось у киоска, где я, смакуя, продегустировал имеющиеся в наличии соки и воды.
А потом произошло непредвиденное.
В квартале от Приморской мой спутник пропал. Я почувствовал это сразу — слишком заметным было его присутствие на протяжении последних двух часов — и тут же подверг проверке все мало-мальски пригодные для наблюдения точки. Тщетно. Его не оказалось ни за афишной тумбой, ни за приткнувшимся у обочины автофургоном, ни за будкой мороженщицы.
Громоздкий, выше среднего роста Герась как сквозь землю провалился.
Озадаченный, я не знал, что и думать. Это не могло быть случайностью. Иначе за каким чертом тащиться за мной через весь город, какой резон тратить на это уйму времени? Может, я ненароком выдал себя: он заметил и потому смотал удочки?
Для верности я разбил весь наш путь на участки и мысленно прошел по каждому из них еще раз. Нет, придраться вроде не к чему. Причина в чем-то другом.
Я засек его у подземного перехода. Правильно. Но ведь он мог вести слежку от самого дома, с той минуты, как я вышел, чтобы позвонить Тофику? Мог, конечно. Наверняка так оно и было. А исчез? А исчез он именно в тот момент, когда я направился обратно. Ни раньше, ни позже. Тоже верно. Но тогда…
От смутной догадки в спину пахнуло холодком. Я невольно прибавил шаг и почти бегом свернул на Приморскую. Если я угадал, вся петрушка с Герасем представала совсем в ином свете: выходит, не я, а меня водили за нос. И даже топорность слежки была предусмотрена заранее, запрограммирована специально в расчете на мою глупость!
У беседки я зацепился ногой за корявый корень шелковицы и чуть не растянулся во весь рост. Но вот наконец поворот к дому…
Дверь была распахнута настежь.
Еще надеясь, что предчувствия меня обманули, я громко позвал Нину. Ни звука в ответ. Гробовая тишина. В замке торчал ключ, тот самый, из-под коврика. Продетое в ушко кольцо еще покачивалось, словно дразня меня: опоздал, опоздал…
Я влетел по ступенькам и застыл на пороге. Так и есть! Меня обставили, как младенца! Осел! Неисправимый самонадеянный осел! Пока я строил из себя проницательного Холмса, они преспокойно орудовали в квартире и даже не сочли нужным скрыть следы своего пребывания.
Я без сил опустился на сброшенную на пол постель.
Винить было некого: не сваляй я дурака, и обыск, учиненный в мое отсутствие, можно было предотвратить. Еще утром следовало догадаться, что квартира находится под чьим-то неусыпным вниманием, что оставлять ее без присмотра нельзя. Я недооценил противника, пошел у него на поводу, и вот результат — сдвинутая мебель, перевернутый кверху ножками стол, сваленная в кучу одежда.
Да, они не церемонились! В отличие от меня они знали, что делали, и, не предупреди Герась о моем возвращении, они, пожалуй, взялись бы отдирать доски от пола и ковырять стены.
«Ну что, доигрался?» — ехидно осведомился голос, который почему-то принято называть вторым «я», хотя на самом деле это злое насмешливое существо не имеет с нами ничего общего. «Игра еще только начинается, — возразил я, — подводить черту рано». — «Ты так считаешь? — съязвил он. — Знавал я одного нападающего, который на первой же минуте забил гол в собственные ворота. Так вот он рассуждал точно так же». — «Зато теперь у меня есть твердое доказательство, что «невидимки» не плод нашей коллективной фантазии, а реально существующие люди. Причем способные делать ошибки». — «Да ну?! — притворно удивился мой оппонент. — А я-то по наивности думал, что ошибку допустил ты». — «Да, я ошибся, но и они тоже. Они не выдержали и перешли к активным действиям, а это серьезный промах». — «Ну-ну, а сам-то ты в это веришь?» — нагло усмехнулся он.
Мне надоело препираться с самим собой, и я прекратил разговор. В моих рассуждениях безусловно имелись слабые места, но и доля истины в них тоже имелась.
Я не знал, что здесь искали. Ясно только, что заметка во вчерашней «Вечерке» попала по адресу. Ее прочли те, на чье внимание мы и рассчитывали. Прочли и сделали выводы. Мое появление на Приморской тоже не осталось незамеченным. Для кого-то оно послужило сигналом к действию. Пришли в движение скрытые рычаги, и события стали разворачиваться с нарастающей быстротой. Противник дал о себе знать и, сам того не желая, подтвердил нашу версию: Кузнецов погиб не случайно, он стал жертвой хорошо обдуманного и хладнокровно осуществленного преступления. Это был первый, пусть не очень большой, но важный шаг вперед.
Что до обыска, то о нем со всеми нелестными для меня подробностями надо было срочно сообщить в розыск. Представляю, какой разгон устроит мне начальство, — последний раз я выходил на связь с Симаковым позавчера.
Ладно, чему быть, того не миновать. А пока не мешало навести порядок в квартире. Я начал с осмотра. Не суетясь, обследовал обе комнаты и кухню. Разгром оказался меньше, чем показалось вначале. К тому же мне крупно повезло: тот, кто производил обыск, делал это со знанием дела, целеустремленно, и потому в общем хаосе просматривались все же элементы какого-то порядка. Платья Нины, пальто и джинсовые туалеты покойного валялись на полу. Вместе с вешалками их вытаскивали из шифоньера и бросали в одну кучу. Чтобы разместить вещи в прежней последовательности, достаточно было проделать ту же операцию в обратном порядке. Что я и сделал.
Потом возился с книгами, с постельным бельем. Потом с обувью и посудой. Сложней всего пришлось с мебелью, особенно с диваном — его оттащили на середину комнаты, — но, поднатужившись, я справился и с этим.
Постепенно квартира принимала прежний вид. Оставалось несколько мелких деталей, которые я не мог восстановить по памяти, но они были столь незначительны, что самый придирчивый взгляд не обнаружил бы теперь явных признаков чужого вторжения.
Будильник показывал без четверти семь, когда, обессилевший, я рухнул на диван и в последний раз окинул взглядом комнату.
И тут меня настигла мысль, от которой всеми силами старался избавиться в последние полчаса. Мысль, сводившая на нет все мои выкладки, не оставлявшая от них камня на камне.
Кто сказал, что они искали здесь выручку из ресторана «Лотос»? А если все гораздо проще и они охотились за валютой, о которой я говорил вчера на «сходняке» и сегодня у кинотеатра «Стерео»?!
Понятно, что после случившегося я не горел особым желанием выходить на прямой контакт с начальством. Меня вполне устроил бы дежурный, круглосуточно сидевший на связи. Но везение вещь капризная, и ее лимит на сегодня был, увы, давно исчерпан.
Несмотря на то что рабочее время давно истекло, Симаков оказался на месте. Дежурный не стал нарушать субординацию и с легким сердцем перекинул разговор на его кабинет.
После взаимных приветствий я во избежание нахлобучки с ходу принялся сыпать доводами в пользу своей вчерашней авантюры с посещением Кузнецовой. Как и следовало ожидать, моя инициатива не привела Симакова в восторг. Отрывистое «ну», которым сопровождался каждый новый аргумент в пользу моего визита на Приморскую, свидетельствовало, что он не в духе и что долго ждать разгона не придется. Правда, краткое описание нашего с Ниной знакомства вызвало некоторое потепление на другом конце провода. Суровое «ну» мало-помалу сменилось более мирным «так… так…», и, воспрянув духом, я доложил о свидании у билетных касс, о стычке с Шахмамедовым, о приставленном ко мне «хвосте».
— Любопытно, — расщедрился на реплику Симаков. — Ну и что дальше?
Пришла пора рассказать об обыске. В общих чертах я описал игру в прятки, внезапное исчезновение Герася и в заключение кавардак, который застал в доме.
Симаков отнесся к сообщению на удивление спокойно. Очевидно, причина заключалась в том, что он пришел к тем же выводам, что и я, только затратил на это значительно меньше времени. Кроме того, к нему стекалась вся оперативная информация, и не исключено, что в розыске уже знали, кто побывал на Приморской в мое отсутствие.
— Надеюсь, ты навел порядок в квартире? — спросил он.
— Навел.
— Правильно сделал.
— Но ведь они могут прийти снова! — Признаться, я был немного разочарован его реакцией. — Похоже, что они ничего не нашли.
— Пусть ищут, — невозмутимо обронил он. — Забудь об этом, считай, что ничего не было.
Его уверенность отчасти передалась мне.
— В таком случае у меня все.
— Хорошо, Сопрыкин, — лаконично похвалил он, подводя итог этой части разговора. — Просьбы имеются?
— Есть одна.
— Давай выкладывай.
Я знал, что мои товарищи не сидели сложа руки. Мы делали одно общее дело. Они тоже искали знакомых Кузнецова, его связи и за последние дни наверняка пополнили их список. Я попросил дать мне эту информацию.
— Понял, распоряжусь, — пообещал Симаков. — Завтра с утра передам через дежурного. Что еще?
— Пока все.
— Ну а вообще как? — спросил он после небольшой паузы. — Как ты?
Я ждал этого вопроса, но допускал, что он может и не спросить, — мало ли у него других забот?
— Нормально, товарищ подполковник. А у вас?
Чувствовалось, что он хочет что-то сказать и вместе с тем сомневается, стоит ли?
— Ты откуда звонишь?
Я понял, что его беспокоит, и заверил:
— Тут ни души, можно говорить хоть до утра.
— Неважно у нас, Володя, — неожиданно признался он, как, видно, высказывая то, о чем думал непосредственно перед моим звонком. — Надо бы хуже, да некуда. Версий миллион, а за какую ни возьмись — концы оборваны. Как в тумане действуем, ну а в тумане, сам знаешь, не больно развернешься: сколько ни маши кулаками, толку не будет. Тут расчет нужен, точность. — Он не удержался и вставил свой любимый афоризм: — Это тебе, брат, не кража с пляжа, тут алгебра, высшая математика. Противник нам ловкий попался, изворотливый, его голым энтузиазмом не одолеть, мозгами шевелить надо, иначе дело дрянь, так и будем кулаками в пустоте размахивать…
Я молчал, подавленный мрачным колоритом картины, которую он набросал.
— Ты на свой счет не принимай, — угадал он мое состояние. — Докладом твоим я в общем доволен. Просвет наметился, это хорошо. Теперь главное — терпение. Зря не рискуй, не зарывайся. Учти, ты у нас на перспективном направлении работаешь. Так что не подкачай… И головой, головой больше работай. Ясно ли?
— Ясно, — отозвался я.
— То-то, — буркнул он. — Кстати, какие у тебя на сегодня планы?
— Никаких, — чистосердечно признался я.
— Тогда вот что, двигай-ка ты, Сопрыкин, домой. Хозяйка твоя задержится, переучет у них в библиотеке, а гаврики эти в любую минуту нагрянуть могут, это ты верно заметил. — Я услышал, как он затарахтел спичками. — Ну, лейтенант, все. Звони. Ни пуха тебе.
Посылать начальство к черту не положено, но в виде исключения я все же отдал дань традиции. Само собой после того, как повесил трубку.
