Солнце прошло уже две трети пути. Удлинились тени. В проемах между деревьями голубой ширмой висело море, и кто-то прятавшийся за горизонтом двигал по его кромке игрушечные кораблики.

Всю дорогу до пристани я думал о ловце рапановых раковин. Идея, которую он мне подсказал, нуждалась в проверке. Я почти не сомневался, что Пасечник, застань мы его на месте, подтвердил бы мою догадку, но он уехал. Значит, надо было искать другой способ проверки. И я его нашел. В первый момент он показался чересчур жестоким по отношению к Нине, но иного выхода у меня не было.

— Ты бывала здесь раньше? — спросил я, когда мы спустились к причалу.

— Нет.

— Ты не против, если мы пройдемся вдоль берега? А домой вернемся автобусом, тут неподалеку должно быть шоссе.

— А как же фестиваль? — спросила Нина. — У нас билеты на восемь.

— Успеем.

Она пожала плечами, и мы свернули вправо, взяв направление на дикий пляж.

Впереди, километрах в полутора, в море выступал мыс. Туда мы добрались довольно быстро. Дальше берег обрывался, и пришлось брести по колено в воде. Потом пошла узкая полоска, уставленная крупными валунами, потом валуны кончились, и склон горы стал более пологим.

Через час с четвертью мы были у цели.

Я помнил эту местность по фотографиям, только в натуре она выглядела еще пустынней. Действительно, дикий пляж — другого названия не подберешь. Два недостроенных волнореза, кучи нанесенных штормом водорослей, покосившаяся кабинка раздевалки.

Даже море здесь было другим, более первобытным, что ли. Покрытое мелкой рябью, сейчас оно не радовало и не влекло, как прежде, скорей пугало, будто было живым существом, неприступным, холодным, готовым защищать свою тайну.

Переправившись через речушку, мы остановились у гладко отполированной коряги.

Примерно в этом месте семнадцать дней назад нашли личные вещи Сергея: одежду, платок, сигареты со спичками и горсть монет — все, что после него осталось.

Я повесил сумку на сучок и скинул сандалии. При мысли, что придется лезть в воду, по коже пробежал холодок, но идти на попятную было поздно.

— Уйдем отсюда, — неожиданно сказала Нина. Наверно, ей передалось мое состояние.

— Ты забыла про запись, — напомнил я, стягивая с себя рубашку. — Сейчас окунусь, послушаем пленку и…

— Прошу тебя, уйдем!

— Почему?

— Не нравится мне здесь.

— Ерунда, роскошное место… — Я отвернулся, чтобы не видеть выражения ее глаз, и с разбегу бросился в воду.

Отплыв подальше, я лег на спину и подождал, пока восстановится дыхание.

Нина стояла на берегу у самой воды. Она не отрываясь смотрела в мою сторону. Я не различал ее лица — мы были слишком далеко друг от друга, — но чудилось, что она смотрит с тревогой и осуждением.

Меня вдруг взяли сомнения и неудержимо потянуло назад. «Для чего ты все это затеял? — ломая традицию, спросил я у своего двойника. — Для чего стараешься? Для дела? Но оно практически закончено. Для себя? Для Нины? Но даже в случае удачи это не принесет облегчения ни тебе, ни ей. Вернись, пока не поздно, чего тебе не хватает?»

Он молчал, и я ответил за него: «Правды». То, что собирался сделать, тоже было борьбой за правду, ведь каждый борется за нее по-своему.

Я вскинул руки, набрал полные легкие воздуха и нырнул в зеленую, пронизанную солнцем толщу воды.

Ловец рапанов держал дыхание три с половиной минуты. Это наверняка не предел, но требует тренировки и опыта. У меня его не было, поэтому я решил сэкономить на скорости и что есть мочи припустил к волнорезу.

Мысли работали четко — я и не знал, что под водой так хорошо думается. Одно плохо — запас воздуха был небеспредельным.

Вскоре появился звон в ушах и стало давить в виски.

До волнореза было метров двадцать пять, больше половины этого расстояния осталось позади. Если я рассчитал правильно, в момент, когда поднимусь на поверхность, Нина будет плыть мне на выручку. Сейчас она находилась в положении Пасечника, точь-в-точь. Условия были те же самые, не совпадало только время, но это даже на руку…

На исходе второй минуты я начал задыхаться.

Боль в висках сделалась невыносимой, а в ушах гремели колокола. В груди, корчась от нехватки кислорода, билось и рвалось наружу сердце. Это был предел. Еще секунда, и в легкие, заполняя пустоту, хлынула бы морская вода, но тут, словно в награду за муки, мои ладони уперлись в покрытую мхом поверхность.

Нины на берегу не было. Рассекая воду, она мчалась к тому месту, где видела меня в последний раз.

Я хотел закричать, но из горла вырвался хриплый клекот. Пальцы посинели, как у утопленника, а перед глазами вспыхивали и гасли оранжевые круги.

Кое-как я вскарабкался на скользкий от слизи бетон волнореза и замахал руками.