Что-то он задремал. Впрочем, сегодня пришлось рано проснуться. Поутру провожал «посылку Ланге». Проверил снаряжение своих людей, дал указание старшему группы — Юреку. Наконец пожал руку немцу, у которого под плащ-палаткой была форма РККА. Слов не говорил. Они — люди дела.

Когда группа двинулась, он едва заметным кивком головы подозвал Чеслава.

— Посмотришь... Сам не выходи. Если что, подчисть и сразу уходи. Ясно?

Чеслав ответил: «Так есть...» — и быстрым пружинистым шагом пошел догонять группу, придерживая за спиной немецкий МГ.

Хорош глаз у парня! Только нет-нет, да проявит упрямство. Куда подевалась покорность, что так любил пан у старого Леха?

Барковский снова зашел в свою землянку и, пристроившись у едва потрескивавшей печурки, закутался в шинель. Ему были глубоко безразличны результаты сегодняшней операции и вообще все...

С этой мыслью Барковский задремал. Только сон был не сон, а какой-то липкий кошмар. Ищет вроде он фотографию Владека и не находит. А она, оказывается, него на медальоне вместо лика святого Иоанна. Хотел было поднести медальон поближе к глазам, рассмотрев, что же случилось? Но чем ближе медальон подносит к глазам, тем непонятнее изображение: словно исчезает, затягивается дымкой. Его глаза видят все хуже и хуже...

Нет, вот снова все нормально. Только вместо Владека — Чеслав! Впрочем, это уже не сон, а явь...

Чеслав молчал. Чего говорить, пока пан не спросит.

Барковский поднялся, подошел к столу. Взглянул на часы. Двенадцать. Чеслав пришел. Юрека, старшего группы нет. Любопытно!

— Что хорошего скажешь?

Чеслав было поднял кружку с водой, чтобы попить, но при вопросе полковника сразу же оторвался.

— Пей, пей, — Барковский заметил, как парень жадно приник к воде.

Лех поставил кружку и отер губы тыльной стороной ладони. Потом сказал:

— Плохо...

— Подробнее!

— Они захватили его.

— Кто они, кого его? Чеслав, когда вы научитесь говорить сразу все, что нужно? Вытягиваешь из вас, как клещами.

— Эти из НКВД человека Ланге...

— За тобой никого?

— Кто за мной пройдет? — Лех тяжело шлепнулся на табурет, стал неторопливо рассказывать: — Все шло, как обговаривали. Я им направление показал, а сам наблюдать стал. Прошли они по суше шагов полтораста. Засада.

— Вы что, не посмотрели, как следует, прежде чем выходить?

— Смотрели. Но энкавэдисты тоже прятаться умеют. Перекрыли все. Немец, правда, смог выйти из свалки. Но те спохватились быстро...

— Что с группой? — прервал Барковский.

— Подчищать не пришлось. Все там остались... Последним Юрек...

— Холера ясна! А почему ты решил, что немца взяли? Сам видел?

— Нет, слышал. Уйти сразу не мог. У них секретов полно. Пришлось отсиживаться. Там-то и слышал, когда они приходили рядом. Один солдат говорил другому, что в деревне диверсанта поймали. Кого могли они еще поймать?

— Ладно. Спасибо им, что хоть сказали в нужный момент. — Барковский расстелил карту на столе. — Покажи, где их секреты?

Чеслав взял карандаш со стола, наклонился к карте.

— Тут, тут и тут... Судя по звукам, и здесь они были. В других местах тоже, но сказать точно где, не могу. Туман!

Барковскому уже не нужны были другие места. Он понял, что его противник знает многие тонкости в этих хитрых играх.

— Иди, Чеслав, приведи себя в порядок, подкрепись. Когда будешь нужен, позову...

Барковскому необходимо было подумать в одиночестве.

Положение становилось критическим. Конечно, его меньше всего беспокоил провал человека Ланге. Волновала собственная судьба и судьба сына. За личную безопасность он мог бы, не задумываясь, положить всех этих ублюдков, а в придачу и тех, кто был за кордоном.

Весть Чеслава — сигнал, ниспосланный небесами. Настала пора думать о себе.

Барковский склонился к карте. Что имеет он и что есть у его противника?

Судя по всему, они закрывают наиболее вероятные, с их точек зрения, выходы на оперативный простор. Грамотно закрывают! В этой берлоге его пока не взять? Но болота — помеха для русских временная, пока не ударят холода.

Игры кончились. Финиш уже близко. Кто придет первым? Сейчас Барковский уже не мог уверенно ответить на этот вопрос. Ясно одно, надо спешить. Пропустишь хоть одну минуту, победителем станет тот, другой.

Барковский выпрямился, глубоко затянулся сигарой и медленно выпустил дым. Да, против него играет достойный соперник. Порой о разведчике можно судить не только по тому, как он действует, но и по тому, как может выжидать, внешне вроде ничего и не делая. Жаль, что он только сейчас понял класс своего врага. Тот давал ему относительную свободу, а потом, выяснив тактику, сделал ловушку для жирной пташки. Логично! И красиво! Использовать врага в своих целях помимо его воли! Он сам, пожалуй, поступил бы точно так же.

Теперь, когда группа разгадана, этот азиат примется за ее уничтожение. Барковскому почему-то очень хотелось, чтобы этот энкавэдист, руководивший операцией против него, был азиатом: скуластым, меднолицым, с узкими тускло и загадочно мерцающими глазами, в цветастом ярком халате, с причудливой шапкой на голове. Может, так будет легче объяснять, почему его, опытного разведчика, обвели вокруг пальца? Кто их поймет, азиатов?

Хотя еще рано говорить о том, кто кого. Он пока не в камере у комиссаров сидит, а у себя на базе. Сюда не так просто добраться. Но все равно долго здесь не пробудешь.

Надо уходить. И не только из этой игры. Пусть немцы и русские сами выясняют свои отношения.

Правда, появляется еще одна проблема: не встретиться с Ланге. Барковскому уже не о чем с ним говорить.

Размышления прервал вошедший Кравец.

— Позволите? — спросил он. — Я видел Чеслава. Он что, один вернулся?

— Да. Неприятная новость. Наш немецкий друг попал в засаду НКВД, — ответил Барковский. Он внимательно взглянул на своего контрразведчика. Пожалуй, если кто и работает на Ланге без его ведома, так этот экс-жандарм. Дурак! Придется нейтрализовать. А ведь крепкий мужчина. Мог бы и до старости дожить.

— Что с ним, известно? — Кравец спросил очень заинтересованным тоном.

— Чеслав вроде слышал, что его смогли захватить. Но это не подтверждено. Надо послать разведку.

— Готовить людей?

— Да-да. Займитесь этим вопросом. Только выходить им придется по карте. Там обозначена одна тропка. Чеслав должен отдохнуть. Да и к вечеру он мне будет нужен.

Кравец взглянул удивленно и недоверчиво на командира. По карте люди ходить не любили. Вероятность неточности слишком большая. Ошибка стоит жизни... Но недоверие он мгновенно спрятал за выражение полной исполнительности...

— Хорошо. А что вы решили с этим лайдаком?

— Пан Кравец, я так расстроен прискорбным происшествием. Не время распыляться. Ведь нам торопиться пока некуда? Не правда ли? Мы еще потолкуем с этим молодым наглецом. А пока идите, займитесь подготовкой к разведке.

Проводив Кравца, Барковский сразу же позвал сына.

— Пойдете с Чеславом сюда. — Полковник показал на карте место за мельницей. — Там немного: саквояж из свиной кожи. Понял? Там камни. Помнишь, я показывал тебе мамины украшения? И бумаги.

— Бумаги? Зачем бумаги?

— Мой мальчик, за этими бумагами люди. А за них готовы будут заплатить хорошо и те и другие. Это наши индульгенции. Ведь об этих людях знаю в данный момент только я. А нужны они всем. — Он ласково потрепал сына по плечу.

Сын кивнул.

— Когда выходить?

— Чем быстрее, тем лучше. Только вас никто здесь видеть ни уходящими, ни приходящими не должен. Ясно? Будь осторожнее.

Владислав быстро собрался. Вскоре они с Чеславом отправились в путь. Их никто не провожал. Только из кустов смотрел им вслед Кравец.