Ланге был не только разведчиком, теоретиком по диверсионным и террористическим актам, которого ценило начальство. Ланге, как он сам считал, был еще романтиком и чуть сентиментальным человеком с тонкой душой. Он любил помечтать в свободную минуту. В одиночестве. Сидеть в мягком кресле, немного поскрипывающем от старости, смотреть на неяркие язычки пламени, бегающие по дровам в камине, и думать о чем-то чистом, светлом, розово-голубом, воздушном. Но такие минуты, особенно здесь, в Польше, выдаются все реже и реже.

Еще Ланге любил получать письма. Разные, от знакомых и малознакомых. Ему нравилось класть перед собой запечатанный конверт и пытаться угадать — что в нем? Правда, личных писем ему приходило немного. Так, от жены, но там о чем-то неожиданном не помечтаешь; от отца — тоже содержание примерно известно заранее. И только иногда от старых боевых друзей. Или подруг. Но это бывало совсем редко. Потому Ланге, как это ни удивительно, любил получать и официальные послания, хотя от них ничего хорошего, кроме новых забот, ждать не приходилось.

И все-таки любил. Потому фельдъегерь, который вошел к нему в кабинет, развеял его мрачные мысли. Повод для раздражения был более чем серьезный. НКВД накануне ликвидировало группу «Озон», что действовала в Белостоке. А он очень рассчитывал на этих мальчиков. Отпустив ефрейтора небрежным кивком, Ланге положил пакет перед собой на стол и стал рассматривать. В правом верхнем углу этого плотного, из желтоватой бумаги конверта, нахохлился головастый орел, держащий в мощных когтях венок со свастикой. Чуть ниже жирным четким готическим шрифтом было крупно написано:

Еще ниже, уже на машинке, отпечатано:

с припиской:

Конверт был накрест прошит серыми навощенными нитками, сзади они были завязаны и запечатаны сургучной печатью с орлом и свастикой. Внизу от угла до угла тянулась строчка:

Здесь не погадаешь! Ланге подобрался. Протянул руку за ножницами и вскрыл пакет. Внутри оказалось несколько отпечатанных на машинке листов. На первом был гриф:

Ланге быстро пробежал глазами первые строчки, снова тяжело вздохнул, положил листки на стол и, склонившись над ними, начал читать сначала, теперь уже медленно и сосредоточенно, порой перечитывая предложения по нескольку раз.

Та-а-ак! Этого он ждал. Но не сейчас. Наверху решили начать массовую заброску агентуры к русским и предлагают срочно восстановить связь с белопольской резидентурой, для чего приказано срочно направить эмиссара абвера в Западную Белоруссию. Ни много ни мало. С припиской «срочно».

Приказы, разумеется, не обсуждают. Но пока он один, можно дать волю эмоциям.

В принципе все это надо было предвидеть. Войска великого рейха не для того вышли на границу с Россией, чтобы закрепляться на ней надолго. Но никакая военная кампания не мыслима без предварительной разведки. Глупцы те, кто думает, что войну начинают танки и самолеты. Первыми в бой вступают разведчики. Разведчики — как древние рыцари, которые перед началом битвы, когда войска уже выстроены, выходят, чтобы выяснить, на чьей стороне бог.

Это понятно. И Ланге готовился к этому, примерно рассчитывая, когда нужно будет вводить подготовленных людей в дело. И вот приказ...

Торопятся там, наверху. Торопятся. А где торопливость, там возможны и ошибки. Этот новый приказ ломает и без того сжатые планы подготовки к приему и переправке людей, предназначенных для глубокого внедрения у Советов.

Ланге с раздражением выдвинул из сейфа ящик с картотекой на бывшую белопольскую агентуру, быстро пробежал пальцами по карточкам. О некоторых известно все. А остальные? Где они сейчас, эти люди, числившиеся в его картотеке под различными псевдонимами? Может, уже приручены НКВД и держат их сейчас, как подсадных уток, ожидая, когда пожалуют гости? Их надо еще проверять и проверять, а чтобы создать практически новую сеть, тоже нужно время.

А сама направленность? Политическая — разжигать национализм и сеять рознь между различными национальностями в приграничных районах СССР. Правильно, Ланге был уверен, что надо на этом сыграть. Но прежде чем играть, надо хотя бы знать положение на сегодняшний день, чтобы бить в болевые точки. Сам Ланге весьма туманно представлял истинную картину в данном вопросе.

Ох уж это «срочно»! Нет, англичане, конечно, враги рейха и потому его личные, но трудно с ними не согласиться, что торопиться нужно только на похороны, потому что больше не будет возможности увидеть виновника торжества.

Он взял сигарету, закурил. Хватит жаловаться на судьбу. Приказ есть приказ, его выполнять надо. Зато, когда придет победа, пирог будут делить согласно заслугам. И куски будут жирные.

Интересно, соседи тоже получили что-то подобное? Хотя, что из того, если даже и получили? Ведь у них нет никаких надежных выходов на русские территории. Были бы, Ланге давно бы уже знал о них. Не зря же он столько времени провел с ними за рюмкой и картами...

И все же за начальников соседних абверкоманд ручаться сложно.

Сосед слева, Зейнн-Мюллер, в счет не идет. Будь у него что-либо стоящее, давно бы раззвонил о своих успехах.

Ланге прищурился от попавшего в глаз дыма. Сосед справа. Одутловатый, молчаливый саксонец Бользен. Стреляный волк. Если что и есть, будет молчать. Но при успехе отрапортует первым и себя выставит как истинного героя. Пусть и успех-то будет с кончик крысиного хвоста. Ланге, думая о своем коллеге, непроизвольно поморщился. Он не любил Бользена.

Ну да бог с ними. А что, собственно, у него самого? Кое-что есть. Ланге держит «полковника» в своем резерве. Как откармливают гуся? Раскрывают клюв и насильно вставляют кишку, через которую забивают зоб зерном. Вот так и он набьет зоб «русского гуся» своей агентурой при помощи группы «полковника». Вот когда пригодится «тихая банда». Она и станет «кишкой».

Беспокоило одно. Не слишком ли много ошибок наделал «полковник»? Считать русских недоумками Ланге склонен не был. Но и он не дурак. Пока они нащупают «полковника» — пройдет время.

Надо действовать. Сегодня должен появиться человек из болот. С ним-то и уйдет на ту сторону эмиссар. Как только от него будет получен сигнал о благополучном прибытии и готовности принимать гостей, пойдут другие, которых пошлют из центра. Только плохо, что подготовка «Фауста» еще и на треть не закончена. Но — некогда. Ту часть адресов, которую он не успел заучить, надо будет зашифровать и дать с собой.

Ланге снова закурил. Глубоко затянулся и лишь после этого резко и быстро снял трубку полевого телефона.

— Здесь Ланге! Это вы, Штаубе? Да-да, все нормально... Нет, мне этого пока не надо. Вы же знаете, я сейчас решил бросать пить... Да-да... Ладно, вы сейчас же подберите комплект формы русских для нашего общего знакомого... Нет, лучше офицерскую... Род войск?.. Ну-у-у, это слишком, давайте лучше общевойсковую... Да нет, не выше капитана, куда ему... Да, да, не дорос еще... Что? Пехотный обер-лейтенант? Думаю, самое подходящее. И подберите все, что там полагается: русские часы, папиросы, белье... Проследите... Как переслать? Никак. Я сам с ним приеду... Разумеется, и документы. К пяти должно быть готово.

Положив трубку, он с минуту подумал, потом снова поднял ее и назвал еще один номер.

— Здесь Ланге! Сегодня отправляем «Фауста». Я не советуюсь с вами, а приказываю!.. Надо бы различать... И никаких «но»! Сегодня!.. Скоро вылет «фазанов»... На месте объясню...

Итак, машина закрутилась. Надо будет подготовить все распоряжения и приказы.

Ланге переоделся в штатское. Он торопился. Понятие «день» уже исчезло. Теперь время надо считать по часам...