XXVIII. Заповеди (октябрь)
В кабинете Шустера сидели сам Шустер, Антонович, Фимин и Пророк.
— У каждой религии должна быть своя священная книга, — сказал Фимин. — Пришла и нам пора создать такую.
— Не вижу необходимости, — сказал Шустер. — Чем плох «Смысл жизни»?
— «Смысл жизни» — тоненькая пилотная брошюрка. Кроме того, она уже устарела. Нужен итог.
— Может, нам канонизировать «Богатство наций» Адама Смита? — предложил Антонович и усмехнулся.
— Нам нужно нечто другое. Нужен сборник молитв. Рецепты на все случаи жизни. Мы с Ильей Викторовичем записали небольшой фильм — его новую проповедь. Думаю, речи из фильма могут лечь в основу такой книги, — ответил Фимин.
— Может, ее должны написать апостолы Пророка? — предложил Шустер.
— Для этого нужны апостолы, — ответил Антонович.
— У меня есть соображения по этому поводу, — вступил в разговор Илья.
— Интересно, — сказал Антонович.
— Мы тут говорили на эту тему с Анатолием. Идея вот какая. Святыми могут быть те, кто выполняет новые заповеди лучше других — кто дальше всех продвинулся в реализации себя на экономическом поприще.
Антонович снова усмехнулся:
— И назвать священную книгу «Богатейшие люди России», да?.. Какой дурак будет декларировать свои доходы!
— Мы об этом тоже подумали, — взял слово Фимин. — Нам необходим рейтинг самых богатых людей страны, с помощью которого мы создадим культ наиболее преуспевающих бизнесменов. Как это давно делается во всех цивилизованных странах. Верхушка этого рейтинга и станет списком святых.
— А как же насчет разглашения информации о доходах?
— Маковский со своим центром давно прорабатывал аналогичные вопросы — я имею в виду легализацию доходов. Именно поэтому в России отменен подоходный налог и введена наиболее прогрессивная в мире плоская шкала налогообложения доходов.
— Это и есть тот фильм? — Шустер указал глазами на кассету, которую держал в руках Фимин.
— Да, это он. Мы можем сейчас посмотреть?
— Пожалуйста, — сказал Шустер.
Фимин вставил кассету в видеомагнитофон. На экране телевизора появилось изображение Ильи.
— Должен прокомментировать это выступление, — произнес Фимин. — Новая религия может и должна иметь противоречивый характер, чтобы при необходимости доказать справедливость любых противоречивых действий властей или власть имущих.
— А можно ли сегодня заставить поверить в противоречащие друг другу вещи? — спросил Шустер.
— Поймите, заставить поверить можно во все. «Правда есть ложь, а ложь есть правда», — помните у Оруэлла? Сейчас вы услышите историческое изречение нашего Пророка на эту тему. Прошу внимания! То, что вы сейчас услышите, войдет в историю.
Фимин нажал на кнопку. Изображение Ильи ожило и зазвучал его голос:
— И правда и ложь имеют одно мерило — деньги. У добра и зла одно мерило — деньги. Если бы абстрактное понятие можно было измерить в сантиметрах, легко можно было бы представить себе такой диалог: «Почем килограмм добра?» — «Десять долларов». — «А зла?» — «Пять долларов». — «Поменяйте мне два килограмма зла на килограмм добра». И то и другое можно измерить деньгами. Значит, они — более материальны, чем сантиметры и килограммы…
Анатолий выключил телевизор и оглядел присутствующих, оценивая произведенное впечатление.
— Может, добавить компьютерную графику? — предложил он тему для обсуждения.
— Не думаю, — ответил Шустер. — Через пять лет современные технологии устареют и над этой пленкой будут смеяться. Лучше оставить как есть.
— Резонно, — заметил Фимин. — А сейчас вы услышите текст молитвы.
Снова загорелся экран и Пророк заговорил:
— Каждый вечер, ложась в постель, вспомни, что ты сделал сегодня, чтобы стать богаче, подумай о том, что ты мог бы сделать, чтобы заработать больше.
Повторяй за мной:
Я хочу, я очень хочу стать богаче. Больше всего на свете я хочу денег. Я вожделею их. Я весь нацелен на деньги. Нет ничего ценнее денег. Нет ничего достойнее этой цели. Мои деньги — мера моей силы, мера моих возможностей, мера моей веры в мои сшил и мои возможности.
Жизнь есть движение к цели. Эта цель — деньги. Их должно быть много — все больше и больше. Нет предела богатству, нет предела в движении к цели. Нет предела жизни.
Я готов пожертвовать ради денег всем. Радостью, отдыхом, наслаждением, любовью, привязанностью, пищей, властью. Потому что я смогу купить за деньги все: радость, наслаждение, любовь, привязанность, пищу, власть, силу в еще большем количестве. Вот смысл моего бизнеса, вот смысл моей жизни.
Деньги — есть среда моего обитания. Деньги — есть мой воздух, моя пища и мое питье, моя любовь и моя страсть, моя сила и моя слабость. Деньги — есть моя жизнь. Без них она и бессмысленна, и невозможна.
Ложась спать, я закрываю глаза и вижу деньги — пачки купюр и россыпи монет, золото и драгоценные камни. Это я вижу будущее, и я повторяю себе: «Это будет моим. Этого я вожделею».
Просыпаясь, я думаю о грядущих деньгах, о деньгах, которые мне предстоит заработать. Будет день, будут и деньги — это я знаю точно, потому что я в это верю, потому что по-другому быть не может.
Я завтракаю, но остаюсь голоден. И этот голод могут удовлетворить только деньги. Но я ненасытен. Я могу насытиться в еде, питье и любви, но не в деньгах. Я буду насыщаться, но никогда не смогу удовлетворить свою страсть к деньгам. Вселенский смысл, давший мне жизнь, дал мне способность получать вечное удовлетворение в поглощении денег, чего нельзя сказать ни об одной другой потребности. И за это я ему благодарен.
— Впечатляюще, — оценил Антонович.
— Знали бы вы, чего мне это стоило, — не без гордости произнес Фимин.
Анатолий вспомнил, как несколько месяцев назад они сидели в студии вдвоем с Ильей и он говорил Пророку:
— Нужно надувать щеки на каждом углу, нужно говорить всем, что ты Пророк, только тогда все поверят, что ты действительно Пророк. Не помню, кто говорил, что успех — это десять процентов таланта, а девяносто — труда. Думаю, это устарело. Сегодня успех — это один процент таланта, девять процентов труда, а девяносто процентов — пафоса, то есть той страсти, которую ты вкладываешь в то, чтобы убедить всех, что ты талант. Это и тебя касается в первую очередь.
— Но ведь нужно обладать какими-то способностями на самом деле, — ответил тогда Илья.
— Сначала убеди себя сам в том, что ты — Пророк. Чтобы в это поверили другие, нужно чтобы ты сам сначала в это поверил.
— Но ведь это — мыльный пузырь.
— А что в мире — не мыльный пузырь? Американский фондовый рынок — не мыльный пузырь? И тем не менее он существует. Что вообще по-настоящему? Всё в мире, все общественные явления — лишь то, что о них думают люди. Все вещи и явления — есть лишь представления людей о них.
— Это уже философия.
— Это — жизнь. Это — действительность. Кстати, твоя карьера — это философия.
Фимин записывал все, что звучало в студии, на диктофон. И в тот раз он решил, что все его доводы прекрасно лягут в очередную проповедь Пророка.
— Так как же все-таки мы назовем книгу? — Этот вопрос Шустера вернул Анатолия к реальности.
— А мы оставим старое название — «Смысл жизни». Лучше не придумаешь. Конечно, если есть другие варианты…
На экране застыла картинка: Пророк на фоне статуи золотого быка.
— А что у него сзади? — спросил Шустер.
— Это — Золотой Телец. Думаю, неплохой символ для Экономической религии. Во всякой религии должна быть своя мистическая символика…
— А где это снимали? — поинтересовался Шустер.
— В студии. Телец — это компьютерная графика. Неплохо, правда?
— Как живой, — пробормотал Александр Яковлевич. — Я вас, кажется, перебил.
— Да, вот что я хочу сказать. Важная задача нашей религии и идеологии — усиливать действие тех существующих тенденций, которые мы считаем положительными. Ускорять настолько, насколько мы отстаем от развитых стран. Если мы определяем какое-то явление как тенденцию, мы должны его поощрять. Вот что об этом скажет наш Пророк. — Фимин отключил паузу на видеомагнитофоне.
Изображение Пророка снова ожило, зазвучал его голос:
— Наступает эпоха одноразовой продукции. Мировые рекорды живут все меньше времени, машины мы меняем каждый год, кто-то меняет квартиры и дачи. Создаются все более и более совершенные компьютеры, которые через год становятся старьем. Монументальная литература уступает место романам-однодневкам, мыльные детективы вытесняют серьезный кинематограф… И нечего расстраиваться. Эта тенденция глобальна и всеобъемлюща, она объективна. Одноразовые шприцы вытесняют многоразовые, а живопись маслом менее популярна, чем компьютерная графика. Но и живопись вытеснила когда-то резьбу по камню, которой занимались древние люди. А классическая литература пришла на смену сказаниям и былинам, передававшимся из уст в уста.
Это — ступени бесконечной лестницы. Никакие из достижений человека не будут вечно лежать на вершине возводимой пирамиды. Они вскоре станут основанием для следующих плит. И если плита под названием «Гамлет» лежала сотни лет, а современная проза — месяцы, то это не значит, что новая ступень ниже предыдущей. Это означает лишь то, что следующие ступени кладутся быстрее. Последующее совершеннее предыдущего. Поэтому однажды использованному — место на свалке!
— А вот что говорит Пророк про человеческие чувства, — продолжал рекламировать свой продукт Фимин, отыскивая нужное место на пленке. — Слушайте.
— Многие считают, что зависть — это плохое чувство. Но недаром с древних времен живет выражение: белая зависть. Оно свидетельствует о том, что народ чувствует, где правда. Я скажу вам больше: зависть — это святое чувство. Зависть — это главное чувство человека. Благодаря ей каждый смотрит на лидера, каждый желает опередить лидера. Зависть — это стимул развития общества, это залог богатства общества, это основа роста достатка каждого и экономического роста каждой страны, это основа развития цивилизации. Завидуйте, и только тогда вы будете обладать предметом зависти. Даже если вам кажется, что вы потеряли смысл вашей жизни, завидуйте, и вы обретете этот смысл, вы обретете интерес к жизни, вы обретете полнокровную жизнь.
— А вот еще перл, — предложил для просмотра Фимин еще один фрагмент. — Так сказать, перл Пророка.
На экране появился Илья крупным планом:
— Скромность — качество, достойное подражания. Так учили нас с детства. Но стоит ли принимать на веру все, чему нас учили? Стоит ли грузить себе на плечи эти булыжники каменного века? Если бы мы принимали все от своих родителей на веру и не подвергали сомнению их наставления, а они, в свою очередь, так же относились бы к словам своих родителей и так далее, то по сей день мы ходили бы в шкурах, не знали ни колеса, ни огня и мычали бы как коровы.
Сегодня таким бесполезным камнем на наших плечах стала скромность. Скромность — вот то, что не дает нам демонстрировать свои способности, свои таланты, свою уникальность.
Скромность — вот то, что не дает нам потреблять как можно больше. Уберите ее — и тут же вырастут потребности, возрастет спрос — главные движители любой экономики. Скромность не дает нам расти, не дает потреблять. Скромность это то, что не дает богатеть. Забудь о скромности — скажи всем: «Это — я. Вот я какой». И тебе не стыдно будет это сделать, если ты сможешь сказать: «Я — лучший. Знайте все — я лучший». Забудьте о скромности и вы сможете сказать это.
Стыд и скромность — вот то, что не дает нам сегодня реализовать себя, вот то, что не дает нам сегодня предложить себя другим, вот те качества, которые перекрыли личности дорогу к процветанию и успеху. Эти качества уже мешают всему обществу.
Фимин наслаждался явным успехом. После каждого следующего отрывка его лицо все больше воодушевлялось, а Илья продолжал вещать:
— Смерть — есть финал, который подытоживает существование человека на земле. Это финиш в его земной гонке под названием «жизнь». Смерть подводит итог нашим достижениям. Умершие должны служить живым после смерти. Своим примером, своим богатством, своим духом и своим телом.
— А это — к чему? — спросил Шустер.
— Как же? Это же по поводу проекта утилизации.
Пророк снова заговорил:
— Кто сказал, что все мы равны? Природа сделала каждого из нас уникальным, неподражаемым. Каждый из нас в чем-то лучше другого. Если каждый уникален, то в чем-то каждый — лучше всех остальных. Об этом нельзя забывать никому. Природа дала человеку свободу. И он ей пользуется, если только сам не отбирает ее у себя.
Освободи в себе то, что дала тебе природа. И подними голову выше всех. И если свобода — есть право на неравенство, то воспользуйся этим правом. Ведь им все равно воспользуются другие.
— Мы собираемся пускать это в эфир? — спросил Антонович, обращаясь ко всем присутствующим.
— А что? — Фимин напрягся.
— Мне кажется, здесь нет и десятой части ответов на вопросы, которые ставятся жизнью. Это — сыро.
— Моя задача сейчас состоит в том, — оправдывался Фимин, — чтобы с вашей помощью определить главное: то ли это направление, которое нам нужно? Если да, то остальное — дело техники.
— Я бы предложил запустить этот фильм после того, как мы выработаем все заповеди, — снизил тон Антонович. — Сначала представим их в виде текстов. И хорошо бы ко времени демонстрации издать их в виде отдельной книги. Не надо забывать, что в этой стране еще очень силен такой рудимент, как доверие к печатной букве.
— У меня вот какая мысль, — заговорил молчавший до этого Маковский. — Илья все говорит о земном рае. А как же геенна огненная? Если есть пряник, должен быть и кнут.
— Я тоже так думаю, — поддержал его Антонович. — Если мы рассчитываем на все население, нельзя забывать и про сдерживающие факторы, впрочем, как и про мазохистов.
— Насчет книги я согласен, — подытожил Шустер на правах председательствующего, — а вот о геенне предлагаю заслушать послезавтра. Эта недоработка не должна повлиять на сроки, — выразительно посмотрел он на Анатолия.
— А что касается окончательных сроков, — продолжил Александр Яковлевич, — то наметим запуск в эфир на конец октября. Это должно стать ключевой проповедью. Так сказать, развязкой после кульминации. Ну, что там еще? — обратился он к Фимину.
Экран ожил. И Пророк, одетый в недорогой костюм — ни признака роскоши, спокойно начал:
— Сейчас я говорю с теми, кто не слышит меня. Я говорю с теми, кто не любит меня. Я стараюсь достучаться до ваших сердец, докричаться до ваших ушей. Мне только остается повторить другого Пророка, два тысячелетия готовившего человечество к моему приходу: «Имеющий уши, да услышит». Слушайте и думайте, думайте и решайте.
Вы отказались верить мне. Что ж, это ваше право. Вы ведь свободны.
Вы устали. Что ж, это ваше право. Вы ведь свободны.
Вы опустили руки. Вы сделали свой выбор. Вы ведь свободны.
Но обратитесь к своему сердцу, прислушайтесь к вашей памяти. Об этом ли вы мечтали когда-то давно? Вспомните. Я прошу вас об этом. Вспомните! Ведь были мечты, в которых вы видели себя героями и принцессами, мечты, в которых вы были счастливы. Они не сбылись. Вы предпочли забыть их, похоронить их в своей памяти. Отказаться от них.
Но вы похоронили их живьем. Вы чувствуете боль. Под осколками разбитых надежд, под комьями разочарований они шевелятся, испытывая муки, пронизывающие вас и сейчас. Они еще живы. Вы их предали. Вы предали себя.
Вы обрекли себя на жалкое прозябание. Постоянный отказ от того, что хотелось бы вам. Постоянное подавление своих желаний. Искореженный, исковерканный обрубок духа, ветви которого вы обламываете собственными руками, листья которого обрываете, цветы которого топчите. Вы топчите себя.
Если есть рай на земле, то должен быть и ад. И он есть. Этот ад — в вас самих.
Унижения и физические страдания станут следствием вашей финансовой несостоятельности. Те, кто смелее или сильнее, смогут плюнуть вам в лицо, ударить вас, причинить вам боль, заставить страдать, опозорить вас и унизить. И они сделают это. И нигде вы не найдете ни защиты, ни покровительства. Сила не на вашей стороне. И так будет продолжаться ровно столько, сколько вы живы. И даже если бы я захотел, я не смог бы избавить вас от этого. На такое наказание обрекает вас могучий Дух, который живет во всех нас, которым живы все мы, — Дух Золотого Тельца.
Вы заковали себя в цепи привычек, втиснулись в рамки рутины, стали серее асфальта, податливее грязи. Завтра будет то же, что вчера. Дух, рвущийся на свободу, к деньгам, удовольствиям, власти, счастью, исполнению желаний, остается там, под сырыми и черными комьями вашего подсознания. Там, где вы похоронили себя.
Вам уже все равно? Вы не готовы бороться за себя? Подумайте о ваших детях. Ваши дети будут изгоями. Они повторят вашу судьбу. Бесцельные мыканья и сомнения, слезы в подушку в детстве, комплекс неполноценности в юности, бессильная злоба в молодости, безразличие в старости. Если они доживут до нее. Дряхлея в нищете, отказывая себе в достойной пище и лекарствах, ваши родители будут проклинать вас. Но это ничто перед проклятиями, которые будут рваться из уст ваших детей.
Посмотрите на нищих. Они счастливы. Вас ждет такое счастье. Вы хотите его?
— Почему он опять апеллирует к семейным ценностям? — с тихим недовольством спросил Маковский.
— Мы же говорили о том, что религия должна быть противоречива, — ответил Фимин. — Давайте дослушаем.
— И что будет дальше, вы всегда знаете. Дальше будет то же. Поэтому, даже только поэтому в ваших силах изменить судьбу. Я помогу вам. Поверьте мне. Я протягиваю вам руку. Дальше мы пойдем вместе. Это будет непросто, но вы вырветесь из запыленного круга. Это будет больно, но боль — это признак жизни. Это может быть тяжело, но космонавт, разрывая оковы вечного земного притяжения, испытывает перегрузки. Только он не пробьется к звездам. Разорвите притяжение рутины — и вы ощутите свободное парение, легендарные крылья за спиной. И имеющий глаза их увидит.
— Насчет космонавта, это как-то по-детски. Тебе не кажется? — Шустер посмотрел на Фимина.
— Есть еще вот такой кусочек. Интересно ваше мнение по поводу того, что здесь скажет наш Пророк. — Анатолий снова включил магнитофон.
— Я много раз говорил вам о высшем существе, которое руководит нашей жизнью, которое руководит нами — нашими желаниями и потребностями, нашими мыслями и страстями.
Мы что-то делаем. То, что производим — продаем, то, что имеем — продаем. Это возможно только потому, что то, что мы имеем — нужно этому высшему существу. Мы продаем только то, что им востребовано. И ему нужно, чтобы мы что-то делали — и предлагали это другим. Это — есть лучшее доказательство существования высшего существа.
Земная жизнь людей — конечна. Земная жизнь этого существа не имеет таких границ. Она вечна, как вечно общество. Это организм, состоящий из наших организмов, как тело из клеток. В отличие от человека, он может жить вечно. Он не запрограммирован на смерть от старости. Это — общество. Оно устремлено в вечность. Этот вечный и бессмертный сверхорганизм и есть то высшее существо, о котором я говорю. Мы служим ему, как клетки служат телу.
Но каждый из нас бессмертен, все мы бессмертны только как часть единого сверхорганизма. Его мысли неисповедимы для человека, его резоны недоступны пониманию человека.
Анатолий установил паузу и с интересом оглядел присутствующих.
— Слишком парадоксально, — сказал Шустер.
— В этом что-то есть, — сказал Антонович.
— Сыровато, — сказал Шустер. — Ладно, давай посмотрим дальше. Никто не возражает?
Никто не возражал.
— Это — последнее, — предупредил Фимин, нажимая на кнопку пульта. В кадре снова заговорил Илья:
— Полтора столетия назад некто Дарвин создал теорию эволюции. Сегодня найдется немного людей, кто был бы не знаком с ней. Хотя бы в принципе. Можно не верить в то, что ты произошел от обезьяны, но учение Дарвина и не говорит об этом. Тот, кто не верит в то, что люди, современные животные и растения произошли в результате проб и ошибок природы, в результате жестокой конкуренции, может спросить себя: а как иначе? Они могут предложить альтернативную теорию: человек создан из глины, например, или человек упал с неба в готовом виде. Стараясь не думать о происхождении всего живого, вы, тем не менее, не ставите под сомнение существование динозавров в далеком прошлом. Но их прошлое существование свидетельствует о том, что они вымерли. О том, что они были отброшены, как мусор, как отработанный неконкурентоспособный материал на пути формирования жизни.
Но в то же время мы знаем, мы чувствуем, что за всем этим стоят высшая сила, высший разум, высшая целесообразность. Мир слишком сложен и слишком целесообразен, чтобы возникнуть случайно.
И что же получается? То, что этот высший разум основным законом жизни сделал следующий принцип — выживает сильнейший. Чтобы оставить потомство, надо выжить, чтобы продлить свою жизнь в потомках, надо убить конкурента. Чтобы продлить свою жизнь, чтобы насытиться, надо выбрать жертву и убить ее. Потому что мы созданы плотоядными. Не я это придумал, не я так сделал, что половина живых существ питается другими живыми существами. Пьет их теплую кровь, ест их мясо. Даже если все люди станут вегетарианцами, то от этого ничего не изменится. Собак и кошек, волков и медведей, акул и ястребов не заставишь быть вегетарианцами. Они созданы во всей своей сложности для того, чтобы убивать. Они живут миллионы лет по законам, придуманным не ими и не нами, — по законам смерти. И не нам их менять. Даже если бы они вдруг отказались от чужой плоти, земля вскоре оказалась бы завалена горами трупов, горами гниющих трупов, несущих разложение и гибель. Но и те, кто питается растениями, тоже убивают жизнь. Пусть не разумную, пусть растительную, но жизнь.
И вот что получается: жизнь возможна только посредством смерти. Жизнь дана многим, чтобы нести смерть, рождая жизнь и освобождая место для жизни.
Мы отнимаем жизнь у другого, чтобы дать ее себе.
Поэтому закон жизни, данный этому миру свыше, звучит так: убий. Он звучит так: укради. Он звучит так: обмани, если не можешь достичь своей цели по-другому. Возжелай, потому что это нужно тебе. И тогда жизнь будет дарована тебе. Чтобы помочь своим, убей чужих.
Сильнейший должен проявлять не милосердие к слабейшему, сильнейший должен проявлять жестокость к нему. Он должен убить слабейшего. Если ты не сильнейший, то будь умнее, будь хитрее. Хитрый и умный победит глупого. Чтобы жить, будь сильным, хитрым и умным.
Что такое закон жизни? Это закон, благодаря которому распределяются ограниченные ресурсы мироздания между живыми. И распределяются весьма рациональным и справедливым образом.
Что такое экономика? Это наука о распределении ограниченных ресурсов между потребителями этих ресурсов.
Экономика — это часть жизни. На нее распространяются общие законы жизни. Но, как мы видим из классического определения экономики, эти законы действуют там напрямую, в чистом виде. Это — ее непосредственные законы. Здесь идет борьба, окончание которой не предвидится. Это борьба — не на жизнь, а на смерть. Ради жизни.
— Это — последняя проповедь, — сказал Фимин и выключил магнитофон.
— Это что? Научно-популярная лекция? — Судя по выражению лица Александра Яковлевича, он остался чем-то недоволен.
— А мне нравится. Может, некоторое наукообразие и нужно убрать, но в принципе — очень даже впечатляет, — произнес Антонович. — И знаете, какая мне идея сейчас в голову пришла? — Он обвел взглядом присутствующих.
Все повернули к нему головы.
— А что, если показать в этом фильме какие-то… ну, сюжеты. Во время разговора о динозаврах — динозавров, об эволюции — еще что-нибудь… и так далее. — Он опять обвел всех взглядом, будто ожидая аплодисментов.
— Как «В мире животных»? — спросил Шустер.
Чтобы сгладить неловкость, Фимин поторопился высказаться:
— Дело в том, что это — исходник, видеозапись выступления. Сама проповедь может монтироваться и перемонтироваться. Кстати, вы высказали действительно интересную идею. Я уже об этом думал. Но эти кадры — в любом случае необходимы. По крайней мере — для истории.
— А вы что думаете? — обратился Александр Яковлевич к Илье.
— О чем?
— Ну обо всем этом. О том, что вы говорите. О законах жизни. Или о высшем разуме, сверхорганизме, как вы говорите, который руководит всем и вся.
Илья молча посмотрел на Шустера, молча обвел комнату взглядом. Он держал паузу до тех пор, пока все не обратили взгляды к нему, и только тогда размеренно произнес:
— Великий мыслитель прошлого Адам Смит говорил о «невидимой руке рынка». Я делаю ее видимой для вас. Эта рука — рука высшего существа, того организма, о котором я говорю.
Если его руки невидимы, то плоды их действий очевидны. Если голос его неслышим, то я передаю вам его слова. Я — его рупор.
Этот организм постоянно эволюционирует, он разрастается, принимает новые формы, вовлекает в себя новую живую и неживую материю. Его нынешнюю форму я показываю вам. Эта форма — Золотой Телец.
Деньги — это кровь Золотого Тельца. Деньги — это нервы Золотого Тельца. Деньги — это суть Золотого Тельца. И люди — есть клетки Золотого Тельца.
Деньги — суть люди. Значит, люди — суть деньги. Не только их труд, но и они сами обратимы в деньги. И скоро придет час, когда вы убедитесь в этом.
— Браво! — Шустер захлопал в ладоши и к нему присоединились присутствующие. — Я надеюсь, — он посмотрел в сторону Анатолия, — это уже записано?
