XXIII. Качество информационных сигналов (август-сентябрь)
На улице было темно и холодно. Наташу трясло. Чувства, переполнявшие ее, были настолько противоречивы и несовместимы, что, казалось, вот-вот ее взорвут. Она готова была закричать, надрывая связки, она готова была разрыдаться и рвать на себе волосы. Ей хотелось бежать — все равно куда, просто бежать навстречу свободе, навстречу свежему ветру и безграничным просторам. Ей хотелось биться лбом о стену, ущипнуть или укусить себя — лишь бы почувствовать боль и осознать, что она на этом свете. Ей хотелось рассказать всем, как хорошо она знает Пророка — не Илию, а просто Илью. И ей было бы стыдно, если бы все узнали, что она так давно и так хорошо знала Илью и у них никогда ничего не было. Она корила и ненавидела себя за это.
Проповедь давно закончилась. Наташа шла пешком по пустеющему городу и не знала, что ей нужно делать. Она знает Пророка, она видела его когда-то так близко. Миллионы женщин и девушек отдали бы все, чтобы оказаться с ним рядом. Они бы не упустили эту возможность. А сейчас ее и Илью разделяет пропасть. Или нет?
Наташа добралась до дома, но так и не смогла прийти в себя. Она сидела за крохотным, еще школьным письменным столом, на котором теперь громоздился подержанный компьютер, в своей маленькой комнате и тупо смотрела на белый лист бумаги перед собой. Вдруг из глаз полились слезы. И Наташа начала писать.
«Рио отдыхает… Всю прошедшую неделю пульс сексуальной жизни планеты бился в Москве».
Она писала, видя перед собой потные мужские и женские спины, цвет которых менялся по нескольку раз за секунду, спокойные, кричащие, улыбающиеся лица, слипшиеся волосы, бритые черепа, колыхающиеся груди, лоснящиеся бедра, мелькающие руки.
Наташа писала ручкой на бумаге, хотя рядом стоял компьютер. Она переживала то состояние, которое, наверное, называется вдохновением, и ей некогда было ждать, когда оживет монитор, сменятся картинки и откроется нужное окно.
«Десятки тысяч людей приехали в город, чтобы принять участие в празднествах чувств и плоти, сливающихся в одно сплошное феерическое шествие, в карнавал желаний, в парад страстей, раньше скупо, капля за каплей сочившихся, а теперь фонтанирующих из глубин подсознания двуногих серых созданий, ежедневно окружавших нас. А в эти дни стало ясно, что все они созданы по образу и подобию греческих богов. И, сбросив лохмотья комплексов, мы узнали друг в друге богоподобных героев, привлекательных в своем уродстве сатиров, страшных карликов и несуразных гигантов, речных нимф и бесстыжих русалок, героинь и героев Рубенса, вдруг шевельнувшихся, сошедших с полотен и закрутившихся в конвульсиях, которые должны были означать танец.
Любой, пришедший сегодня на Праздник либидо в „Олимпийский“, мог увидеть анимацию полотен художников эпохи позднего Ренессанса. Биологический вид под названием „голая обезьяна“ выглянул из-под неумело напяленной самозваной маски „человек разумный“. Он увидел свое отражение в тысячах любопытных глаз подобных себе и не понял еще, как относиться к увиденному. Зрелище его заворожило и покорило, пронзило душу и огромной занозой застряло в подсознании. Но какова бы ни была последующая реакция узнавания, будь это очарование или отвращение, мы уже никогда не станем такими, какими были прежде. Вся разница будет состоять в том, как мы назовем то, во власть чего будем отдавать себя все больше и больше — грязный разврат или божественный акт творения, адские печи или райские кущи.
Десятки тысяч людей, ждавших этого праздника, стали сердцем небывалого действа: они приехали из Европы, Африки, Азии, Америки и Австралии. Сотни тысяч людей вылезли из своих берлог, чтобы посмотреть на незабываемое шоу, и стали его главными исполнителями. Миллионы людей увидели воочию то, что видели в смутных грезах, в чем стеснялись признаться себе и старались забыть, опасаясь прослыть извращенцами. Эти миллионы опалены дыханием биологического вулкана человеческих страстей, извергающихся из бездонного жерла жизни, древнего, как бактерии, и юного, как липкая распускающаяся почка.
И этот вулкан грозит стереть с лица земли ту ханжескую цивилизацию, то противное естеству мироустройство, которое еще вчера казалось всем нам единственно возможным, а сегодня кажется тесным, как собственные детские брюки. Этот вулкан мощнее, чем тот, который похоронил Помпею, а его исполненный жизнью пепел станет плодородной почвой для того неведомого, что последует дальше…
Но откуда это в нас, откуда это в мещанской Москве, в общинной России, прятавшейся в сарафаны и многочисленные, как капустные листья, юбки, и в „плат узорный до бровей“?
Может, истоки надо искать в ночных клубах для секс-меньшинств или иностранных студентов, где с недавнего времени принято танцевать голышом? Или в песенках, которые кажутся сейчас наивными, если кому-нибудь удастся их вспомнить: „Секс, секс, как это мило, секс, секс без перерыва…“ А может быть, в представлениях наших родителей о далекой загнивающей Америке, где „царят секс и насилие“. Или в знаменитом крике, полном негодования или сожаления: „Секса у нас нету!“ А может быть, семена того, что вырвалось в эти дни на поверхность, зрели тогда, когда наши далекие предки праздновали ночь на Ивана Купалу?
Хотя не пришло еще время для анализа происходящего и взвешенные оценки можно будет давать недели и месяцы спустя, „Либидо“ можно назвать кульминацией московского фестиваля секса. Более сорока тысяч человек собрались на трибунах, чтобы увидеть новых героев — людей, освобожденных от условностей заскорузлого социума, чтобы уподобиться им и вслед за ними принять участие в фантастической оргии, в которую вылилось ключевое шоу фестиваля. Взрослые люди, подростки и почти дети, забыв стыд и заражая куражом друг друга, принимали участие в вальпургиевой ночи, втиснутой в три часа шоу в „Олимпийском“.
Секс, секс и секс на пределе желания, на пределе возможностей организма — это был лейтмотив вчерашнего праздника „Либидо“. Везде ощущался запах легких наркотиков, алкоголь лился рекой, но все это не вызывало никакой агрессии, так что для милиции, которая присутствовала там, в этот вечер не было работы.
Теперь не в Рио, не в Амстердаме и не в Бангкоке растет пальма первенства самого свободного города мира. Она растет в снежной Москве…»
Наташа задумалась, глядя перед собой. Потом дописала: «Не знаю, но почему-то вспоминаются строчки Блока: „И девушка… под снегом точит лезвие“. Не по той ли причине, по которой подсознание знаменитого режиссера с основным инстинктом связало кинжал для колки льда?»
Терещенко встал, держа в руках бумаги.
— Передо мной отчет о реакции средств массовой информации на проведенный секс-фестиваль, — начал он. — Это анализ всего лишь небольшой части того процесса, который начал наш Московский комитет. Мы гордимся тем, что эта революция, охватывающая всю страну, началась в нашем городе, что именно нашему Комитету оказаны эта высокая честь и огромное доверие.
Виктор Иванович сделал паузу, необходимую после торжественного вступления.
Хотя совещание было рабочим и на нем присутствовало всего одиннадцать человек, оно реально подводило итоги прошедшего фестиваля, главную ответственность за который нес Терещенко. Сейчас надо было поставить достойную точку. От реакции присутствующих зависела его дальнейшая карьера. Председательствовал Шустер. К этому его обязывали ведомственный профиль мероприятия и новая должность вице-президента. Антонович и премьер сидели с видом скромных приглашенных.
— За последние десять дней только в печатных СМИ федерального значения вышло более шестисот сорока материалов о прошедшем фестивале. — Терещенко левой рукой приподнял над столом внушительную стопку в мягком пластиковом переплете. — Количество информационных сигналов в электронных СМИ не поддается столь строгому учету. По нашим данным, по трем каналам была организована прямая трансляция с мероприятий фестиваля. Практически в каждом выпуске новостей ведущих телеканалов вниманию зрителей предлагался репортаж о фестивале. Это более ста двадцати трансляций. Количество упоминаний о фестивале учету не поддается.
С каждой фразой Терещенко будто прибавлял в весе.
— К пропаганде мероприятия были привлечены звезды эстрады, театра и кино, литераторы и журналисты. По правде говоря, обычный набор лиц, всем хорошо известных. В рамках фестиваля были проведены 118 отдельных мероприятий, по нашим данным, в них участвовало более трех с половиной миллионов человек. Здесь, конечно, имеется в виду количество посещений, а не просто людей. Сюда также включены и гости Москвы, около полумиллиона которых приняла в этот период столица. Не буду останавливаться на подробностях или живописать отдельные мероприятия. В целом вы имеете представление о фестивале. Расскажу о планах. Теперь такие фестивали мы планируем проводить ежегодно. Пятнадцать городов обратились к нам с просьбой помочь в организации таких же торжеств у них. Резюмируя, можно сказать, что один барьер взят. Очередь за следующими и в первую очередь за законодателями. Насколько я знаю, в течение ближайших двух недель Федеральное собрание рассмотрит поправки к Закону о печати и СМИ. Я убежден, что последний бастион цензуры и ханжества падет. Слова, которые многие ханжи называли нецензурными, займут свое законное место в нашей письменной речи. Надеюсь, законодатели сделают то, что давно сделал наш свободолюбивый народ в своей повседневной речи, — будет законодательно закреплена норма, которая давно является нормой в цивилизованных странах.
Терещенко сел.
— Да, кстати, вот еще что, — снова поднялся Виктор Иванович. — Еще месяц назад я выписал несколько заголовков из одного номера женского журнала. Послушайте: «Появление каждого нового мужа связано у меня со сменой собаки», «Слушай свое сердце, дай свободу душе», «Успехи в делах весьма сексапильны», «Измена к лучшему», «Секс в больнице — откуда влечение больных к докторам», «Сексуальный голод», «Победил голый секс», «Гуляй смело!», «Абсолютное наслаждение».
— К чему все это? — спросил Маковский.
— К тому, что сегодня это уже неактуально…
Здесь поднял указательный палец Фимин. Председательствующий Шустер заметил его жест и дал ему слово.
— Несколько слов в этом контексте о программе моего исследовательского центра. Как совершенно правильно заметил Виктор Иванович, — Анатолий с плохо скрываемым пренебрежением взглянул в сторону Терещенко, — и как я давно говорил, снятие запретов с так называемых нецензурных или матерных слов является важнейшим пунктом того процесса, который мы с вами начали. Его необходимым условием. По инициативе нашего центра первый канал государственного телевидения подготовил к выпуску серию передач под рабочим названием «Мат и матика». Совместно с городским комитетом, — он кивнул в сторону Терещенко, — и каналом «Культура» мы готовим к эфиру программу «Культура мата». — Анатолий всем своим видом стремился показать, кто истинный автор прошедшего фестиваля, а кто играл роль тупого исполнителя. — Также мы планируем проведение конференции и серии семинаров для средств массовой информации по этому поводу. О сроках проведения конференции могу сказать только то, что она начнется через три недели после утверждения поправок.
— Вы коснулись семинаров, — не вставая, сказал премьер. — Что в этой области предпринимает Министерство высшего и среднего образования?
— Подготовлены коррективы для внесения в школьную программу с первого по одиннадцатый класс. Пока готовятся к выпуску учебники по русскому языку в новой редакции, будут выпущены специальные пособия по изучению русского мата. Выпуск новых учебников будет поручен «Научиздату» и Издательскому дому Аверхольда, хорошо зарекомендовавшим себя при выполнении прошлых госзаказов.
На следующий день при обсуждении Наташиной статьи, рассматривая более чем откровенные фотографии, сделанные во время шоу, главный редактор сказал: «Наташа, думаю, тебе необходимо добавить в материал ненормативную лексику. Нет смысла ожидать закона. Мы должны быть первыми — табу снято».
