Корнилов подошел к открытому окну. Ветер трепал занавеску, доносил голоса мальчишек, игравших на набережной, и легкое постукивание маленького буксирчика, выгребавшего против течения.

Солнце садилось. Его лучи расплескались вместе с мелкой невской рябью, тронули розовыми отсветами гранит набережной. В окнах Зимнего полыхнуло багряное пламя и тут же погасло. На фоне золотисто-фиолетового неба четко прорисовывался силуэт города с портовыми кранами, Исаакием, стрельчатыми луковицами Спаса-на-крови. Над рябой бесконечностью остывающих крыш стояло марево. Протяжный, ясный и чистый звук трубы раздался с улицы. На «Авроре» труба играла вечернюю зорю. Ее песня продолжалась минуты две и растаяла в вечернем небе. И, словно повинуясь сигналу трубы, исчезла позолота с невской глади, и вода сразу стала серой и грязной.

Корнилов любил слушать, как поет труба на «Авроре». И хотя крейсер был совсем рядом, за углом дома, в котором жил он с детства, не так уж часто удавалось Игорю Васильевичу застать прекрасный, на грани дня и вечера, момент, обозначенный песней горниста. Обычно в это время Корнилов еще работал.

А сейчас он смотрел в окно: вот-вот должна была подойти машина — к девяти надо было успеть к начальству. Генерал весь день был на бюро горкома партии, а теперь вот ночным поездом уезжал в Москву. Секретарша предупредила Корнилова, что «сам» звонил с бюро, просил к девяти быть у него.

Из окна были видны Кировский и Литейный мосты. Корнилову иногда казалось, что, не будь этих мостов, — разойдутся, расплывутся в разные стороны гранитные невские берега. Особенно если весной посильней поднапрут звонкие ладожские льдины.

Сколько помнил себя Корнилов, он всегда жил в этом большом красивом доме номер восемь на Петровской набережной. Их и всего-то на набережной было три, но какие это были дома! Массивный, добротный, довоенной постройки, в котором жил Корнилов, называли морским. Отец Корнилова служил на флоте водолазом. Здесь, под шатром древних лип и дубов, на просторной набережной, прошли детство и юность Корнилова. Рядом с семиэтажной громадой морского дома, упрятанный в густой куще деревьев, стоял одноэтажный старинный краснокирпичной кладки с большими светлыми окнами домик Петра Великого. А чуть поодаль, ближе к Кировскому мосту, торцом к Петровской набережной — несуразный и унылый дом политкаторжан, построенный для ветеранов революции в 30-е годы по проекту то ли Корбюзье, то ли кого-то из его учеников. Удобный и комфортабельный внутри, он выглядел здесь случайным и убогим.

Многое здесь связано с именем Петра. И этот легкий красный дом из далекого прошлого, и набережная, носящая его имя, и летний домик царя напротив, за рекой, в Летнем саду… И на фронтоне нахимовского училища его чугунный бюст с надписью «Отцу отечества». Взгляд у царя властен и мудр. И когда Корнилов проходит мимо, вглядываясь в чугунный лик, ему всегда кажется, что Петр смотрит на него требовательно и сурово.

А около «Авроры» зимой и летом автобусы с крылатой эмблемой «Интуриста» и толпы экскурсантов. Молодые морячки с карабином и повязкой дежурного у полосатой караульной будки всегда строги и чуточку франтоваты. Дотошные и шумные экскурсанты не мешают «Авроре» жить размеренной флотской жизнью. Легкие струйки пара клубятся у бортов, время от времени по судовому радио подаются команды. Утром и вечером — подъем и спуск флага. И зовущая, протяжная песня трубы…

Вишневая «Волга» со знакомым номером резко затормозила у скверика напротив дома. Корнилов закрыл окно и быстро спустился вниз. До управления — десять минут езды — Игорь Васильевич обычно ходил пешком.

Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, он прикидывал, что могло случиться и зачем он потребовался начальству. Оперативная сводка за день была на удивление спокойной: две мелкие кражи, несколько транспортных происшествий… Да и в последние часы никаких тревожных сигналов не поступило. Была, правда, одна заноза, которая вот уже несколько месяцев не давала покоя работникам уголовного розыска, — участившиеся кражи автомашин. Но вряд ли генерал вызывает по этому поводу — дней десять назад начальник управления уголовного розыска Селиванов докладывал ему о ходе поисков.

В кабинете у генерала сидели Селиванов и начальник горотдела ГАИ Седиков. «Кажется, я ошибся, — подумал Игорь Васильевич, увидев Седикова. — Как раз за машины нас и будут сечь».

Никогда еще он не видел генерала таким раздраженным, как сегодня. Даже в самых критических ситуациях Владимир Степанович не повышал голоса, не иронизировал зло по поводу чьей-то нерасторопности или неудачи, хоть и слыл он человеком острым на язык. В самых критических ситуациях генерал мрачнел и старался не смотреть на провинившегося, словно боялся, что тот прочтет в его глазах нечто обидное для себя.

Но сегодня Владимир Степанович даже не старался сдерживаться.

— Что ж получается, голубчики? За последний год четырнадцать случаев кражи автомашин остались нераскрытыми… Сегодня уже бюро горкома обратило на это внимание! Четырнадцать автомашин! Шутка ли! Да что они, иголки, что ли?

— Товарищ генерал, но количество автомобильных краж-то не возросло, — не поднимая головы от разложенных перед ним на столе бумажек, вставил Селиванов. — А даже уменьшилось.

— И вас это радует, Михаил Иванович? — спросил генерал.

Зажужжал зуммер. Владимир Степанович торопливо снял трубку, почти не глядя, нажал одну из кнопок аппарата. Но, видать, ошибся, потому что зуммер продолжал жужжать. Генерал нажал еще одну кнопку, снова ошибся и с досадой бросил трубку на рычажок.

— Только за последние два месяца не раскрыты четыре автомобильные кражи… — Владимир Степанович стукнул ладонью о подлокотник кресла. — В горкоме уже лежит несколько жалоб на нашу нерасторопность. От одного инженера и от администратора Дворца культуры…

— Этот администратор тоже хорош жук, — запальчиво сказал Селиванов. — «Волгу» купил по спекулятивной цене у торгаша, пользовался ею по доверенности. Еще неизвестно, откуда у него такие средства…

— Ну вот, договорились, — недобро усмехнулся генерал. — Вместо того чтобы преступников искать, будем проводить расследование, на какие средства куплены украденные машины?

В полураскрытое окно доносился грохот трамваев, шум толпы. Веяло раскаленным за день асфальтом. А здесь, в кабинете начальника управления, было мрачновато из-за темной мебели и табачного дыма, растекавшегося слоистыми облаками.

— Вы, товарищ полковник, расскажите лучше, какие меры приняты к розыску в последние дни?

Селиванов поднялся, машинально одергивая светлый пиджак.

— Сидите, Михаил Иванович, — сказал генерал.

— Усилено наблюдение на контрольных пунктах ГАИ, — начал Селиванов. — Установили дополнительные посты ГАИ в точках пересечения выездных магистралей. Ночное патрулирование усилили, выделены дополнительные наряды. Комиссионный магазин под контролем… Проверяем идущие из города рефрижераторы. В Москве в прошлом году были случаи: вывозили краденые машины в запломбированных рефрижераторах… Взяли на учет все мастерские, где можно было бы перекрашивать машины. Создали оперативную группу…

— Кто возглавляет?

— Подполковник Корнилов, товарищ генерал, — ответил Селиванов.

Генерал посмотрел на Корнилова.

— Изучаете возможные маршруты перегона?

— Да, товарищ генерал, — ответил Игорь Васильевич.

— Ваши выводы?

Корнилов по привычке потер подбородок, чуть слышно откашлялся:

— Случай сложный, товарищ генерал. Можно предположить, что действует группа. Одному было бы не под силу: и красть, и сбывать…

— А может быть, это разные, не связанные друг с другом люди? — перебил Корнилова генерал. — Откуда у вас такая уверенность, что группа?

— Мы провели анализ… Из четырнадцати похищенных и ненайденных машин двенадцать угнаны в одно и то же время — между двумя ночи и пятью утра. Лишь две украдены в другие часы. Я думаю, о них разговор отдельный. — Он помедлил секунду, собираясь с мыслями. — Значит, первое: время угона машин приблизительно одно и то же. И очень удачно выбранное — самое глухое. Посудите сами: транспорта почти нет. Такси редки, автобусы и трамваи еще не вышли на линию. Даже «подкидыши», те, что возят шоферов к паркам, и они только в пять начинают. Дворников тоже еще нет. Второе: почти на всех похищенных машинах были установлены сложные секретки… И ни у одной машины сигнал не сработал. Ни хозяева, ни соседи не слышали. Все украденные машины — «Волги». Только «Волги». И все в отличном состоянии…

Корнилов помолчал несколько секунд, глядя на генерала. Владимир Степанович что-то записывал на листке бумаги…

— И еще одно предположение: группа похитителей располагает государственными номерными знаками и техталонами… Мы просили бы вашего разрешения провести проверку подразделений Госавтоинспекции.

— Ну здесь ты перегибаешь, Игорь Васильевич, — сказал недовольно Селиванов, — так недолго и людей обидеть. Что ж мы, всем не доверяем?

Начальник горотдела ГАИ Седиков возмущенно крутил головой и с удивлением смотрел на Корнилова, словно ожидая, что он еще выкинет.

— Да что вы, товарищи, как красны девицы… — удивился Корнилов, обводя взглядом участников совещания. — Я никого из ГАИ не подозреваю. Но ведь факт — машины уплывают из города… Не на самолетах же их вывозят. Мы все каналы перекрыли. Каждая машина на выезде проверяется… Зачем же нам гадать, откуда техталоны?

— Подполковник прав, — сказал генерал, вздохнув. — Проверка нужна. Пусть Седиков сам и организует ее. И в подразделениях, и даже у себя в горотделе… — Он подумал и добавил: — И тщательно проверьте, не обращались ли в ГАИ с просьбой выдать дубликаты утерянных или украденных технических паспортов и техталонов.

Корнилов кивнул.

— Ну а какие еще меры вы разработали? — спросил Владимир Степанович. — Ведь этого мало. Результатов-то пока нет. Кстати, у вас есть график разведения мостов?

— Он, кажется, есть и у похитителей, — грустно ответил Корнилов. — Наши дежурства у мостов пока ничего не дали…

— Ну вот что, — сказал генерал, посмотрев на часы. — Мне времени осталось только-только домой заехать на пятнадцать минут. Даю вам два дня сроку. Вернусь из министерства, доложите о реализации этих мероприятий. Если они не сработают, надо продумать дополнительные меры. А пока — до свидания!

Все встали, пошли было к дверям, но Владимир Степанович вдруг спросил:

— Корнилов, вы вот докладывали, что машины крадут ночью. Улицы пустые, но такси-то гоняют? Есть ведь дежурные таксисты. А они народ наблюдательный, все примечают. Не пробовали опрашивать?

— Нет еще, товарищ генерал, — смущенно ответил Корнилов.

— Используйте их. Используйте.

Весь следующий день Игорь Васильевич сидел, уткнувшись в бумаги, читал дела об угоне, вместе с Седиковым внимательно изучал атлас автомобильных дорог. Все имело значение: и наиболее удобные дороги от Ленинграда в те города, где можно было продать машину, и где на дорогах больше постов ГАИ. Преступники скорее всего старались держаться от них подальше…

Зайди кто-нибудь посторонний в это время в кабинет Корнилова, наверняка удивился бы занятиям его хозяина. Листочки с цифрами, схемы, справочники… Какое-то делопроизводство, а не уголовный розыск!

— И надоумили же тебя черти, Игорь Васильевич, предложить эту проверку с техталонами, — ворчал Седиков. — И мороки много, и ведь спугнуть можем преступников, если они узнают об этой проверке… Если от нас все-таки утекали техталоны…

Корнилов только посмеивался. Им овладело так хорошо знакомое ему состояние возбуждения, нетерпеливости, стремления действовать как можно скорее. Это состояние он переживал всегда, когда после томительных, изнуряющих часов, а иногда и дней, проведенных в поисках правильного решения, у него в голове наконец зарождался четкий план действий…

— Вы, товарищ полковник, не бойтесь спугнуть преступников, — говорил он Седикову, — напуганный, он больше глупостей наделает. Скорее себя обнаружит… Я вот, например, глубоко убежден, что преступник всегда сам себя выдает.

— Тебя послушаешь, так вроде бы и милиция ни к чему. Значит, нам и делать уж нечего? Что-то я этого не замечал.

— Вы меня правильно поймите, — Корнилов отложил в сторону из стопки бумажек оперативное сообщение о работе комиссионного магазина. — Вы же не будете возражать, что в поведении преступника есть много такого, что отличает его от честного человека? Даже в обыденной жизни. Каждую минуту, каждый миг он насторожен, всегда подозрителен. Правда ведь? А если вдобавок его что-то напугало? Да он таких глупостей может наделать! Тут и смотри внимательно…

— Да-а-а, — усмехнулся Седиков, — весь вопрос только в том, куда смотреть.

— А вы, например, замечали, — продолжал Корнилов, — что частенько закоренелые преступники, напившись, выбалтывают все свои секреты? Почему? А попробуйте-ка месяцы, годы носить в себе свою тайну? Никакая психика не выдерживает. Вот и срыв.

А кстати, как ты думаешь, Виктор Иванович, если нам товарищей из Псковского и Новгородского ГАИ попросить в течение месяца повнимательнее смотреть все «Волги» с ленинградскими номерами? Беседовать с водителями, проверять права, техпаспорта. Записывать фамилии водителей. Пусть раз в три дня сообщают нам эти данные и номера всех ленинградских машин, проследовавших через их посты из Ленинграда. А мы здесь — проверочку. И представляешь себе такую картину: двести номеров проверили, все в порядке, а стали проверять двести первый — небольшая загвоздочка — машины под таким номером в Ленинграде не значится. В природе не существует. Номер липовый! Или месяца три назад похищенный с другого автомобиля. И мы тогда можем отыскать машину с этим номером. Второй раз-то менять номер они не догадаются…

Седиков сидел несколько минут молча, нещадно дымя сигаретой. Потом сказал:

— Это ты неплохо придумал. Если в ближайшее время опять будет хищение, можем и засечь машину. Но где гарантия, что краденые машины уходят из города с ленинградскими номерами?

— Ну насчет гарантии — пустой разговор… — нахмурился Корнилов. — Но я думаю, номера у них ленинградские. Пока здесь они из города выбираются, ленинградские номера все-таки меньше внимания привлекают…

Зазвонил телефон. Игорь Васильевич снял трубку.

— Корнилов слушает. Что? Нашли?

Он сделал несколько пометок на листке бумаги и положил трубку.

— Нашли те две «Волги», которые в мою схему не укладывались… — Заметив недоуменный взгляд Седикова, он сказал: — Ну те, что угнали в неурочное время… Одну днем, другую в двенадцать ночи. На одной просто «покатались». В лесу за Гатчиной бросили. А другую размонтировали. Скаты сняли, приборную доску. Хулиганье обычное… Ну так как, будем просить соседей?

— Будем, — кивнул Седиков. — Впиши в оперативный план. Но по этому вопросу надо будет докладывать в министерство.

— Ну если генерал утвердит, он и будет докладывать, — сказал Корнилов, — где наша не пропадала! И вот еще что надо нам сделать, гражданин начальник, — проверить все частные гаражи, платные стоянки, мелкие автохозяйства… Понимаешь? Не стоят ли там до лучших времен некоторые краденые машинки.

Еще на прошлой неделе, получив задание, Корнилов решил начать с потерпевших.

Следователь Красиков дал ему почитать заявления тех, у кого были украдены автомашины.

Потерпевший Медков В. П. писал:

«…У меня имеется автомашина „Волга“ цвета „белая ночь“ ЛЕО 21–76, выпуск — май 1968 года, № шасси 501918, № кузова 200633, № двигателя 917906, которую купил за 5600 рублей… Машину я оставлял обычно у своего дома, против парадной. 18 января я поехал на работу городским транспортом и в тот же день собирался поставить машину в гараж. Я вымыл ее, привел в порядок, снял аккумулятор. 19 января я вернулся домой в 3 часа ночи. Проходя по улице, я видел, что машина стояла на месте. Утром в 7 часов, идя на работу, я обнаружил, что машины моей нет…»

И дальше все в таком же духе. Только номера отличались да машины были разного цвета. А время угона приблизительно одно и то же… И никто не видел, как это происходило.

Корнилов запросил райотделы, не обращались ли в милицию с жалобами на попытки украсть «Волги». На неудачные попытки… На это почему-то не обратили внимания, а ведь чем черт не шутит… Может быть, кто-то из владельцев видел, как хотели украсть его машину.

Сведения, поступившие из райотделов, были малоутешительными. Да и откуда взять такую статистику? Ведь не каждый и заявляет. Машина-то на месте! «Непорядок, — подумал Корнилов. — Мы же теряем многих свидетелей…»

Но на второй день Игорю Васильевичу повезло. Из Московского райотдела прислали заявление гражданки Тамариной:

«…Около 3 часов ночи 30 марта 1973 года я проснулась и посмотрела в окно, чтобы проверить, цела ли автомашина, и увидела, что у левой дверцы стоял мужчина в большой шапке и что-то ковырял металлическим предметом у ветрового стекла. Когда я выбежала во двор дома, возле машины уже никого не было. Я испугала вора тем, что когда увидела его еще из дому, то не вытерпела и закричала, что вызову милицию. Когда я выбежала за угол нашего дома, то увидела на подъездной дорожке, метрах в двадцати от магазина, легковую автомашину „Волга“, у которой захлопнулась дверца, и она быстро уехала. Цвета автомашины и номера я не заметила, так как была сильно взволнована».

«Что ж, не густо, но кое-что, — подумал Корнилов. — Надо бы уточнить — может, она еще что интересное заметила — сколько в машине было народу, не помята ли?» Он позвонил в Московский райотдел и предложил еще раз опросить Тамарину. А сам начал беседы с потерпевшими, которых пригласил на разное время в управление. Среди них были молчаливые и словоохотливые, унылые и сердитые… Но всех их объединял священный гнев на милицию, до сих пор не отыскавшую украденные автомобили. Все в один голос подтверждали, что на машинах были установлены секретки или хитроумные замки на рулевом управлении. На одной даже какое-то электронное реле. Впрочем, Корнилов так и не понял устройства этого реле, несмотря на подробные объяснения владельца машины инженера Гусарова с инструментального завода. Он только спросил у инженера, выслушав объяснения:

— Ну а как же с таким хитроумным предохранительным устройством воры все-таки завели машину?

Инженер пожал плечами:

— Вы милиция, вам лучше знать уровень технической подготовки современных жуликов.

Игорь Васильевич обратил внимание и на показания Медкова о том, что аккумулятор с машины был снят. Это могло означать только одно — преступники и сами были на машине. Не таскали же они аккумулятор под мышкой. И второе — скорее всего это люди, хорошо знающие автомобили, профессионалы.

Вечером приехал сотрудник, беседовавший с Тамариной. «Волга», на которой уехали воры, была таксомотором. И сидели в ней трое…

К восьми часам, переговорив с десятком потерпевших, Игорь Васильевич почувствовал себя разбитым. Окончательно вывел его из равновесия молодой цепкий хлюст, работавший администратором во Дворце культуры. Звали его Валерий Фомич Морозов.

Пожаловавшись на нерасторопность милиции, Валерий Фомич вдруг вынул из кармана бумажку и протянул Корнилову. Это было заявление с просьбой взыскать с похитителей автомашины, когда они будут пойманы, деньги за амортизацию…

— Да ведь степень амортизации должны будут определять эксперты, когда машина отыщется, — сказал Корнилов. — И отдать ваш иск надо следователю, который ведет дело. Вы же были у следователя Красикова?

— Но ведь вы тоже из милиции, — сердито бросил Валерий Фомич. — Что вам, трудно взять мой иск? И пусть он лежит пока у вас. Отыщется машина — уточнится цифра. Главное — не упустить момент.

— Не возьму я вашу бумагу. Нет у меня на то полномочий, — сказал Корнилов.

Глядя на очень крупную фигуру Морозова, на серый с отливом костюм, хорошо сидевший на администраторе, ему вдруг подумалось, сколько же метров материала пошло на него. Не меньше пяти, наверное.

— Вызывать меня в милицию, отрывать от дела у вас есть полномочия, — обиделся администратор.

«Ну и человек, — подумал Корнилов. — Своего не упустит». И спросил, сдерживая усмешку, не думает ли Валерий Фомич взыскать с похитителей средства, израсходованные на такси и метро, пока машина находится «в бегах».

— А вы считаете это реальным? — Глаза Валерия Фомича блеснули, лицо напряглось и приобрело выражение острой заинтересованности, он потянулся было к своему иску, но Корнилов перехватил его и положил в папку.

— Нет, Валерий Фомич, — сказал он, — я не считаю это реальным. Я просто шучу. А ваш иск передам следователю.

— Но, по-моему, это неплохая мысль, ведь убытки я все-таки несу большие…

Он принялся было развивать эту теорию дальше, но Корнилов, подписав ему пропуск, уже совсем недипломатично сказал:

— У меня нет больше времени изыскивать для вас финансы, Валерий Фомич. Если суд удовлетворит ваш иск, это будет и так чересчур большим подарком.

Валерий Фомич обалдело посмотрел на Корнилова и, не попрощавшись, выскочил из кабинета.

«Черт возьми! Такой непростительный срыв… И чего я взбеленился? — с горечью подумал Корнилов. — Надо бы мне отвлечься, порыбачить. Съезжу-ка я в субботу к матери в деревню…»

От этой мысли ему стало веселее, и он снова взялся просматривать дела об угоне. И снова: номер шасси, номер кузова, номер двигателя… И хоть бы какие дополнительные сведения, хоть какие-нибудь свидетельства очевидца! Номера, номера… А эти заводские номера, конечно, давно перебиты, машины перекрашены. Попробуй доберись до них. Через комиссионные магазины машины проходят уже с новыми, перебитыми номерами. Не будешь же каждую посылать на экспертизу! А если… Игорь Васильевич откинулся на спинку стула. А если взять комиссионный магазин?.. Даже не один — несколько и выписать заводские номера всех проданных автомашин?! Всех «Волг», проданных, допустим, за полгода? Номер кузова, номер шасси, номер мотора… А потом приехать с этим списком на завод и проверить, сходили или нет с таким именно сочетанием номеров автомобили с конвейера. Номер кузова, номер шасси, номер мотора — новенькая, сверкающая лаком «Волга»!.. Проверили одну машину — сошлись все три номера, вторую — тоже сошлись. «Волги» с такими номерами выезжали из заводских ворот. Но вот дошли еще до одной… И что же! С таким сочетанием номеров завод машину не выпускал! Возможен такой вариант? Конечно!

Корнилов волновался все больше и больше. Неужели он нащупал закономерность, метод? «Спокойно, спокойно… — остановил он себя. — Пройдемся еще раз. Допустим, преступники — люди умные. Перебивая заводской номер, к примеру — один только номер шасси, — лишней цифры не поставят, сделают все аккуратненько. Внешне настоящий заводской номер — без квалифицированной экспертизы подлога не обнаружишь. Но цифру изменили — и уже твердо можно сказать, что машина с таким сочетанием номеров шасси, мотора и кузова из заводских ворот не выезжала!

В заводских документах, может быть, и останется память о „Волге“, у которой номер шасси совпадает с фальшивым. Но ведь рядом с ним будут значиться совсем другие номера мотора и кузова… Совсем другие! Строго определенные. И соответствовать им должен только один, тоже строго определенный, номер шасси — вот в чем соль!»

Мотор, кузов и шасси однажды сошлись на сборочном конвейере, чтобы дать жизнь новому автомобилю, и стали неразлучны, а сочетание их номеров — случайное сочетание, неповторимое сочетание — стало формулой единства. Формулой автомобиля, его кодом. Изменится хоть одна цифра в любом из трех номеров — труби тревогу, с машиной что-то произошло…

«А что же могло произойти, если не совпали номера?»

Не присаживаясь, Корнилов написал на листке: «Первое: сменили кузов, шасси или мотор после аварии». Это легко установить.

«Второе: „Волга“ сборная, из запчастей или размонтированных машин». Это уже криминал.

«Третье: номера перебиты». Вот тут-то мы и делаем себе ма-аленькую пометочку в блокноте. И смотрим, кто эту машину купил. И едем к нему. И делаем экспертизу. И выясняем, что эта «Волга», цвета «морской волны» полгода разыскиваемая уголовным розыском, принадлежала товарищу инженеру, поставившему на нее электронный сигнал. И новый ее собственник рассказывает нам, торопясь и нервничая (как же, денежки плакали!), у кого он этот автомобиль купил.

Корнилов еще и еще раз проверял себя — на первый взгляд все сходилось. Он сравнивал номера украденных машин — все они были разные — на моторе, кузове и шасси… «Они, может быть, и порядковые, для каждого из узлов, но при сборке-то не подгоняют мотор № 000071 к шасси и кузову с таким же номером?!»

Игорь Васильевич позвонил сотруднику своего отдела Белянчикову. Попросил его зайти. Юрий Евгеньевич был хмур и неулыбчив. «Переживает, — подумал Корнилов. — Радоваться-то нечему». Рассказал Белянчикову о своих предположениях. Тот долго молчал, хмурился. Потом сказал:

— А если краденые машины демонтируют и распродают по частям? Бывало ведь и так?

— Бывало. Чего вообще в жизни не бывало, — философски заметил Корнилов. Он уже успокоился. Схема казалась ему верной, и он чувствовал, всем своим существом чувствовал, что нашел правильный ход.

— Не бывало, чтобы четырнадцать машин свистнули, а мы найти не могли, — с горечью сказал Белянчиков.

Игорь Васильевич только вздохнул.

— Надо в Апраксином дворе, около автомагазина контроль усилить. За теми, кто запчасти из-под полы продает…

— Все-то ты, Белянчиков, знаешь. Скажи мне вот, почему у машины все три заводских номера — на моторе, на шасси и на кузове — разные?

— Не знаю.

— Вот видишь — значит, не все ты знаешь. Значит, не зря тебе очередное звание до сих пор не присвоили…

— У меня еще срок не вышел, — вдруг улыбнувшись, сказал Белянчиков.

— А если бы знал — присвоили внеочередное.

— Игорь Васильевич, ну что ты ко мне привязался? При чем тут эти номера?!

— Ладно, Белянчиков, раз ты с начальством не умеешь себя прилично вести и на простые вопросы ответов не знаешь, иди. Занимайся личным сыском, ищи запчасти. А я, пожалуй, позвоню на завод, спрошу, почему на автомобиле все три номера разные. На моторе, на шасси и на кузове.

Удивленно пожав плечами, Белянчиков вышел.

Когда генерал, вернувшись из командировки, пригласил к себе начальника управления уголовного розыска Селиванова и Корнилова, Игорь Васильевич уже был уверен, что его схема может принести успех.

— Товарищ генерал, я думаю, нам надо использовать новую тактику поиска, — сказал он, положив перед собой листок бумаги со всеми своими выкладками.

— Ого! — генерал посмотрел на Игоря Васильевича с интересом. — Выкладывайте, если не шутите.

Корнилов взял свой листок и помахал им, будто хотел разогнать табачный дым.

— Крадут ведь машины не для коллекции. Для продажи. А продать машину можно только через комиссионные магазины. Давайте проверим некоторые из них. Например, в Сочи, в Сухуми, в Средней Азии.

— Так ведь продают эти машины по фальшивым документам, — недоверчиво сказал генерал. — Вы же сами предполагали, что где-то есть утечка техталонов и паспортов!

— Правильно, — чуть горячась, продолжал Корнилов, — у украденных машин, я уверен, и заводские номера перебиты. И соответствуют тем, которые в техталон вписаны… — Он обвел всех присутствующих взглядом, словно хотел убедиться: слушают ли? И, убедившись, что слушают, стал подробно излагать свою схему…

Когда он кончил, несколько секунд все сидели молча, словно прикидывали, все ли сходится в схеме. Не слишком ли все сложно?

Первым нарушил молчание генерал. Он как-то сразу повеселел и спросил Корнилова:

— А что же вы, Игорь Васильевич, раньше-то свою схему в тайне от коллектива держали? Что-то на вас непохоже!

— Да раньше я и сам этой схемы не знал, Владимир Степанович, — чуть смущаясь, ответил Корнилов.

— Ну как, товарищи, — генерал посмотрел на собравшихся, — схема, по-моему, интересная. Если энергично взяться, должны напасть на какой-никакой следок… Ведь через комиссионный мы выйдем и на того, кто купил, и на того, кто продал… — он помолчал, словно еще раз прикидывал — сойдется ли. — Это не означает, что надо ослабить всю остальную оперативную работу по розыску, но как дополнительный вариант… Как ваше мнение?

— Предложение интересное, — сказал Селиванов. — Такая проверка, конечно, может вывести нас на преступников, но только в том случае, если продажу машин оформляли через комиссионный. И если их вообще продавали… А если не продавали? — он помолчал немного, покачал в сомнении головой, словно собирался с мыслями. — Но предложение интересное. Я уже говорил об этом Игорю Васильевичу. Им надо обязательно воспользоваться. Чего-нибудь да найдем. Не обязательно, правда, те машины, что украдены в Ленинграде, но найдем…