Книга: Вдова в январе. Романы
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дворничиха скучала. Впервые ей довелось присутствовать при обыске. Сначала она интересовалась, что извлекают из шкафов и выдвижных ящиков, даже попыталась было дать ценный совет, но следователь, писавший за столом протокол, довольно резко осадил ее.
— Прошу не мешать! — сказал он и так свирепо взглянул, что у дворничихи пропало всякое желание указывать. Теперь она только смотрела, вытягивая шею, на предметы, которые держал Арнис, — подержит, осмотрит и кладет обратно. Потом попыталась завязать тихий разговор с Карлисом насчет больших фотографий, которыми были увешаны все стены. Начала она с того, что вот эта фотография красивая, а другая, рядышком, никуда не годится.
— Да, да… — машинально соглашался с нею Валдер, глубоко уйдя в сиденье своей коляски. Он очень внимательно следил за каждым словом Арниса, за каждым его движением.
— А чего там подписано под каждой карточкой? — не унималась дворничиха.
— Название журнала, где она напечатана, или выставки, где она экспонировалась…
— И в Москве тоже?
— И в Лондоне, и в Париже, и в Сан-Паулу, и в Рио-де-Жанейро.
— Гляди-ко! Такой знаменитый и жил в нашем доме… Я его как-то видела. Еще поздоровался со мной, теперь вспоминаю. Здравствуйте, Мария Павловна, сказал. А Рио-де-Жанейро это где?
— В Бразилии.
— Ага, верно, мальчишка про это учил. У самой-то из головы вылетело, запамятовала. А вон там карточки не хватает! Вон там, в самой середке. — И дворничиха указала на пустое место. — Сразу видно, что недостает. — И никак эта баба не могла уняться. — Сверху ровненький рядочек, низом идет ровненький рядочек, а в середке пусто. Наверно, стекло разбилось или рамочка повредилась… Бывает, что стекло не держит. Я на магазинный клей не надеюсь, я беру муку и клейстер развожу, хоть для обоев годится, хоть для чего!
— Да помолчите же, мы работать мешаем! — резко одернул ее Валдер, будто кнутом щелкнул. Почему-то он вдруг стал еще бледнее, и губы сжал плотнее, а глаза встревоженные.
— Действительно, вы бы, товарищи, могли помолчать, — сказал следователь, начиная новую страницу. — Можешь называть… Фотоаппараты?
— «Пентафлек», номер… — Арнис медленно, цифра за цифрой продиктовал номер фотоаппарата, отложил его в книжный шкаф и взял другой. — «Никон», номер…
Проводив Цилду за дверь, в комнату вошел полковник Ульф. Постоял, посмотрел, как Арнис со следователем работают, взял уже исписанные страницы протокола и стал проглядывать. Да, здесь есть то, что он искал, память не подвела. Квитанции денежных переводов.
Конрад прошел к письменному столу в другом конце комнаты — на нем лежали документы Димды, все, что были найдены в указанном Карлисом Валдером ящике.
Пачка квитанций довольно толстая, схваченная большой скрепкой. Конрад сел, включил настольную лампу, надел очки и стал перебирать их. Все переводы были отправлены Цилде Артуровне Димде, и всюду значится одна и та же сумма — пятьдесят рублей. И пометки — «алименты за июнь 1978 года», «алименты за январь 1979 года». В семьдесят девятом году деньги посылали четыре раза, значит, алименты заплачены и за апрель, который еще не кончился. Подобное аккуратное ведение дел не редкость, если у разошедшихся супругов имеется договоренность об определенной сумме. Надежная страховка от обвинений, что за тот или другой месяц деньги не получены.
Зачем же Цилда солгала? Почему сказала, что бывший муж выплачивал за полгода? За прошедшее время — это еще можно понять: надежда получить деньги еще раз, если они найдутся в его кармане. Несолидная, но надежда.
Конрад перелистал сберегательную книжку. Нет, он помнил верно. Сегодня Рудольф Димда был в сберкассе и снял триста рублей, осталось еще двести восемнадцать с копейками. Значит, насчет этих трехсот Цилда не солгала. Но где же они, черт бы их побрал. Может быть, Цилда уже успела их получить до обеда и теперь только прикидывается, будто ничего не знает? В подобном поведении нет логики, или же логика есть только в одном случае, если Цилда знала, что в кармане Рудольфа Димды лежат триста рублей. Так же нелогично думать, что убийство произошло из-за исчезнувших денег. Ведь стрелявший дал Димде спуститься по лестнице и только тогда нажал курок. Если же жертва была ограблена на лестнице, она бы спокойно не шла по двору. Арнис со следователем внесли в протокол найденные охотничьи ружья, сравнив их номера с номерами, вписанными в разрешение на хранение оружия.
— Охотничье ружье образца Иж-26, охотничье ружье образца Иж-27… — диктовал Арнис. — Оба ружья находились в книжном шкафу, в разобранном виде, дверь шкафа не заперта, стволы протерты…
— Димда с кем-нибудь говорил в обеденное время по телефону? — спросил Ульф у Карлиса Валдера.
— Нет… Не помню… Мне кажется, что нет…
— А утром?
— Я был в ванной… Помню, кто-то звонил… Рудольф подходил к телефону — он у нас в коридоре — и довольно долго разговаривал…
— Он не говорил, кто звонил?
— Он на работу спешил.
— Даже не простился?
— Наверное, очень торопился.
— О чем вы разговаривали за завтраком?
— Ни о чем… Какой может быть разговор за столом.
— А эта старушка, Паула, сказала, что за завтраком Рудольф Димда много болтал. Все ему казалось хорошим, чудесным и красивым. И день чудесный, и деревья. Сказал, что в июле вас покинет и поедет в Карелию. С девушкой. Вас он не приглашал?
— Сегодня так случилось, что мы не обедали вместе.
— Он собирается ехать только с девушкой или еще с кем-нибудь?
— Не знаю. Рудольф мне ничего конкретного не говорил.
— Его часто навещали?
— Приходили иногда. Натурщицы… Он часто фотографировал дома… И так женщины приходили. Мужчина интересный. Разведенный.
— Вы можете назвать нам фамилии, адреса?
— Всех я не знаю. Они часто менялись. Быстро забывались… Да и жили мы каждый сам по себе.
— Вот на стенах многих можно видеть.
— Эта с краю — Инара. На киностудии администратором работает, кажется, так… Для рекламного плаката позировала. Видели, наверное, в витрине рыболовных принадлежностей… Девушка в таком купальнике, который почти и не заметен, в высоких рыбацких сапогах, в одной руке спиннинг, а в другой — большая щука с разинутой пастью… Жених ей не позволял одной приходить, мы во время съемки пили с ним кофе, а он курил одну сигарету за другой… Еще помню…
— Пока что спасибо! Если моим ребятам что-нибудь будет интересно, они к вам обратятся. — И Конрад, собираясь уходить, стал застегивать плащ.
Арнис спросил, оставить ли ружья здесь, опечатав шкаф отдельно, или взять с собой. Конрад спросил, как шкаф запирается, и, получив ответ, согласился — можно оставить. Но все документы покойного взять с собой. А когда вернется инспектор Бертулис, пусть тут же берется за картотеку. Для начала достаточно просмотреть сведения за последний год, но пусть всю увезет с собой! Словом, Бертулис сам увидит, что в картотеке ему годится и каким периодом оперировать. Когда закончите, позвоните, за вами придет машина.
Конрад Ульф быстро направился к двери, но, так и не выйдя, быстро повернулся и, глядя прямо в глаза Карлису, спросил:
— Где его записная книжка?
— Что?
— Записная книжка Рудольфа Димды. У фотографов много контактов с разными людьми, им надо знать множество адресов и телефонов. Я еще не видел фотографа, который мог бы обойтись без записной книжки.
— Да… У него была записная книжка… В черной обложке…
— Здесь ее нет. И при нем не было.
— Может быть… Может быть, на работе?
— Возможно… — Конрад не мог отделаться от ощущения, что этот парень что-то утаивает, чего-то недоговаривает. Он знает больше, чем говорит, и сейчас только седьмым чувством можно уловить в его ответах и его лице хорошо скрытую неискренность, а тогда, во дворе, когда он спустился со своей коляской узнать, жив ли Димда, это проявлялось куда ярче, тогда он еще не наловчился так хорошо скрывать эту неискренность.
«Может быть, я и ошибаюсь, — подумал Конрад. — Ощущения, бывает, подводят».
— Что вы сделали, когда увидели Рудольфа Димду лежащим во дворе?
— Я поехал в коридор звонить в «Скорую помощь», но кто-то успел это сделать раньше, и мне сказали, что машина уже выехала.
— Паула сказала, что вы звонили долго.
— Ну, не так уж и долго… Паула в это время сама не своя была… С первого раза я не добился соединения, наверное, набрал неверный номер, но не так уж и долго…
Явная неправда. Карлис Валдер промолчал, что после «Скорой помощи» он позвонил еще куда-то.
Позвонил и мысленно увидел желтый телефонный столик с двумя толстыми абонентными книгами. Но трубку там никто не поднял, хотя Карлис, вслушиваясь в протяжные гудки, ждал довольно долго.
— Мне надо принять лекарство, — заерзал в своей коляске Карлис, ожидая разрешения от Арниса, так как Конрад Ульф уже ушел.
— Буквально две-три минуты, и мы кончаем… Вы можете начать читать протокол. Подпишитесь на каждой странице внизу.
…Наконец-то ушли! Карлис прислушивался к тому, как затихают, удаляясь, шаги.
Он набрал номер и стал ждать, когда ответят, асам все глядел на опечатанную дверь Рудольфа. Полоска бумаги с двумя подписями и с круглыми печатями.
— Зигурд Жирак на проводе! — отозвался громкий и вызывающий голос. Судя по интонации, мужчина был в изрядном подпитии.
— Пожалуйста, позовите Мудите…
— Она здесь больше не живет! Послушай, а кто ты такой? Чего тебе надо?
— Я ее знакомый… Приятель… Вы меня… не знаете…
— А выпить тебе, жучок, не хочется, а? А то мне одному не пьется! Слушай, знакомый-приятель… Мы, похоже, оба с носом остались, ха-ха-ха! С носом!..
РАССКАЗ ВНЕ РАМОК СЛЕДСТВИЯ
Магазин, где работала Цилда, по форме напоминал большую квадратную скобку. В нем было несколько отделов; в одном торговали молочными продуктами, в другом — кондитерскими изделиями, в третьем — хлебом, а четвертый, самый маленький, находился в ведении Цилды — витрины его были завалены тюбиками зубной пасты, кремом, одеколоном и туалетным мылом в самой разной упаковке. Кроме того, здесь продавались сигареты и всегда на полке стоял коньяк двух сортов, хотя брали его редко, так как неподалеку был винный магазин. Покупатели шли туда в надежде на больший выбор и возвращались лишь в том случае, если очередь в соседнем магазине была слишком длинная.
Пара бутылок коньяка и начальнику треста глаза не колют, а у завмага благодаря этому спасательный круг в руках. Окрестным заводам зарплату выдают в последние числа месяца, когда завмаг уже видит, выполнил он план или нет. Если план горит, завмаг мчится на базу и вырывает машину-две с дешевым крепленым вином, которое сам и в рот не берет и никому из знакомых не советует. И на базе ему не отказывают, потому что, если смотреть сквозь пальцы, законное основание все же есть — алкогольные напитки в магазине так и так продают, вон и коньяк стоит на полке!
На другой день Цилда ставит на своем прилавке табличку «Отдел закрыт» и перебирается торговать на улицу, где прямо на землю сгружены с машины штабеля винных ящиков. Товар этот она распродает быстро и бойко, так как перехватывает жаждущих, идущих в магазин, — от какого завода ни иди, мимо этих ящиков не пройдешь. Благодаря этому «спасательному кругу» магазин постоянно выполнял взятые обязательства и в тресте его ставили в пример другим. Справедливости ради надо отметить — жалоб от покупателей здесь было мало, вот и поговаривали, что завмага скоро переведут на работу в министерство.
Когда Цилда в это утро снимала пальто и вешала его в шкаф (работники магазина раздевались в углу обширного складского помещения), на пороге своего кабинетика появился завмаг и угрюмо сказал:
— Зайди ко мне!
Цилда сразу поняла, что ее тайна раскрыта. Со страхом перед этим моментом она жила уже почти год, и вот час расплаты настал. Она все надеялась, что еще положит деньги в кассу, но всегда подворачивались другие, неотложные траты, и погашение долга всякий раз отодвигалось еще на одну зарплату. Бог его знает, куда только деньги разошлись! То именины у одной подруги, то свадебное торжество у другой, то знакомые парни устраивают поездку в финскую баню, то девочки из промтоварного принесли такую венгерскую блузку, что глаз не оторвешь. И всегда, транжиря, Цилда прикидывала, что остается еще что-то от зарплаты, чтобы вернуть в кассу, и даже откладывала что-то, только, к сожалению, не всегда, и сумма растраты постепенно росла.
— Вот уж от тебя, Цилда, я не ожидал! Теперь получишь по заслугам! Расхищение государственного имущества, статья восемьдесят восьмая, пять лет я тебе гарантирую!
Цилда тихо заплакала.
Раньше она еще думала, что если что и откроется, то удастся выкрутиться, поскольку прямых доказательств нет: может, экспедиторы виноваты. А сейчас все стало на свои места и даже как-то легче, что не надо врать.
Продавщицы менялись по вторникам, отдел принимала другая материально ответственная смена, поэтому в понедельник вечером проводили нечто вроде инвентаризации.
Вначале, чтобы сдать смену, Цилде не хватало рублей сорока, и она в нижний ящик штабеля с коньячными бутылками — ящики стояли в загроможденном складе — сунула несколько пустых бутылок. Сменяющие этого не заметили, на следующей неделе Цилда долг погасила, но тут опять понадобились деньги. На этот раз она пустые бутылки наполнила чаем и надела на горлышки металлические колпачки. Понемногу число поддельных бутылок росло, содержимое верхних ящиков распродавали, их место занимали новые, а нижние продолжали стоять на складе. И Цилда по-прежнему оставалась бы непойманной, если бы одному из знакомых завмага не понадобился непременно молдавский коньяк. На полке его не оказалось, и завмаг сам пошел на склад посмотреть, не завалялась ли где бутылка-другая. Да, в самом нижнем ящике был молдавский коньяк. Знакомый расплатился и радостно убежал, но спустя полчаса вернулся с руганью: он такие шуточки не признает, за такие шуточки можно и по морде съездить! Долго еще он кипятился, пока завмаг не сообразил, в чем дело. Выпроводив разъяренного знакомого, он осмотрел все оставшиеся коньячные бутылки, все колпачки, изучил все надписи на них и пришел к выводу, что недостает товара на триста рублей.
— Я тебя сейчас прокурору передам, такую стерву нечего жалеть! — кричал он на Цилду, которая не переставала плакать. — Доигралась со своими хахалями, которые тут перед Новым годом крутились! Тот, что с красным шарфом, уже сидел, да и второй не лучше, вся биография у него на морде! Я-то сразу смекнул, что они ради водки сюда таскаются, на что им еще сдалась такая драная коза! Ладно, меня твои постельные дела не интересуют, но деньги сегодня же должны быть в кассе!
— Я внесу, — прошептала Цилда, хотя ей было совершенно ясно, что такую сумму и за неделю собрать трудно. Мысленно она уже прикидывала, что можно сделать. Нет, надежд мало — одета она хорошо, но одежда эта не из дорогих, именно из-за дешевизны продавщицы из промтоварного и придерживали этот товар «для своих». И все уже ношенное — можно ли вообще продать? И нет такого знакомого, который может сотнями одалживать. Занятая в мыслях судорожными поисками выхода, она только урывками слышала крик завмага.
— Сколько я здесь работаю, никогда ничего подобного не случалось!.. Тебе и дела нет до репутации нашего магазина, которую коллектив заслужил усердным трудом!..
Вообще-то говоря, орал завмаг без особого энтузиазма, потому что результат разговора его уже устраивал. Даже не в интересах магазина, а в своих собственных интересах замять это дело. О растрате будут кричать на всех собраниях, скажут, что завмаг не обеспечил эффективный контроль, что завмаг не воспитывал коллектив, все примутся обличать и поучать, хотя сами не могут толком сказать, как обеспечить этот надежный контроль и как именно воспитывать. Что красть нельзя, это одинаково хорошо знает как тот, кто крадет, так и тот, кто не крадет. Может быть, прикажете каждый вечер осматривать пробки и перевешивать пакеты с мукой? И что ты скажешь на таком собрании? Повинись и обещай исправиться, умнее ничего не придумаешь. Он в торговле с самых низов работает, сначала грузчиком, потом учеником, потом младшим продавцом, уже и трестовское руководство стало для него не таким недосягаемым. Теперь, когда ему намеком дали понять, что возможна должность в министерстве, — и вот на тебе! Если только эта история куда-нибудь просочится, все пойдет прахом. Ведь наверняка он не единственный кандидат, и, когда начнут обсуждать кандидатуры, достаточно кому-то сказать: позвольте, да ведь этот не смог обеспечить руководство одним магазином, там же растрата была… И кончен бал, жди потом еще сколько-то лет, пока вакансия появится, а ему уже и до пенсии совсем немного осталось. А что в торговле может завтра случиться, этого никто не знает, пока же репутация у него чистенькая.
— Где ты деньги возьмешь? — спросил завмаг.
— Позвоню бывшему мужу, — тихо всхлипнула Цилда.
Завмаг придвинул ей телефон.
Цилда взглянула на часы и позвонила Рудольфу домой; наверняка еще не ушел.
— Прости меня за вчерашнее, — сказала она. — Я была не права. От злости даже не соображала, что говорю, нервы совершенно разболтались. Я знаю, как ты любишь Сигиту. Ребенок же не виноват, что у нас жизнь не сложилась, он-то почему должен страдать? Теперь я понимаю, что ты был совершенно прав! Я сделаю все, чтобы исправить положение. Вы должны чаще встречаться, она уже достаточно взрослая, вы поладите. Зайди по дороге ко мне в магазин, поговорим серьезно. У меня, кстати, к тебе небольшая просьба, но об этом потом, когда зайдешь, это не для телефона.
К пяти вечера в кабинет завмага, еле держась на ногах, вошла женщина в высоких красных сапогах. Она села на стул и долго сидела, раскрыв рот и тупо глядя на завмага.
— Денег я не достала, но скоро я буду богатой… В обед застрелили моего бывшего мужа, я получу его «Волгу» с гаражом, обстановку и сберкнижку… Не я, а моя дочь, но это почти одно и то же.
У завмага глаза от страха выкатились. Он вскочил, схватил Цилду за плечи и затряс ее:
— Где ты была весь день? Ты же пьяная!
— Немножко… Деньги искала… Никто не хочет дать, ни у кого нет, ха-ха! А в обед убили моего мужа. Паф — и готово! А мне осталась машина с гаражом. В десять мы еще пили кофе и рассуждали о семейном счастье, а в три — уже душа его вон. Паф — и готово! Убийца не найден…
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ