На следующий день результаты осмотра были уточнены. Из тела Разина извлекли две пули, выпущенные из пистолета «вальтер» калибра 7,65. Выстрелы были произведены с близкого расстояния в момент, когда покойный находился в состоянии алкогольного опьянения.

Поиски в городе и крае машины «Жигули» вишневого цвета 43–12 пока результатов не дали. Родители Веры Гаевой категорически отрицали, что у их дочери могла быть машина. По их словам, дочь никогда им об этом не говорила. Сами они тоже ни разу ее в подобной машине не видели. Вывод мог быть только один: на имя Веры Гаевой машина была лишь записана, пользовался же вишневыми «Жигулями» скорее всего тот, на чьи деньги они были куплены. Этим человеком теперь с полным основанием можно считать «блондина». Неизвестного, использовавшего чужой паспорт на имя Севрюкина Павла Васильевича, и называвшего себя «Пашей» и «Павликом». То, что именно «Паша» сбывал золотые десятки. подтвердил рассказ позвонившего в первой половине дня и подъехавшего в УВД старшего из братьев Гутиных. Игорь Гутин. как и обещал, поговорил с братом. Сначала Юрий Гутин ничего не хотел рассказывать даже брату, но в конце концов все же рассказал, что на продажу десятки его подбил некто «Алексей». Этим именем назвался человек лет тридцати, высокого роста, худой, светлоглазый, с выступающей нижней челюстью, блондин с редкими волосами. Это описание полностью повторяло портрет «Павлика». С «Алексеем» Юрий Гутин встретился около месяца назад в кафе «Лотос». «Блондин» оказался случайным соседом по столику. Разговорились, «Алексей» угостил вином, подарил пачку дорогих сигарет. Встретились еще два раза в том же кафе. В третью встречу «Алексей» предложил заработать — продать в горторге золотую монету. За поиск «клиентши» и всю операцию «блондин» обещал дать младшему Гутину сто рублей, как он выразился — «для начала». Когда в пятницу вечером «Алексей» и Юрий встретились в «Лотосе», «Алексей» попросил Гутина сначала пойти в горторг без монеты и посмотреть, нет ли там милиции. В случае, если Юрий ничего не заметит, он должен вернуться к садику недалеко от горторга и ждать встречи с «Алексеем». Когда Юрий, ничего не заметив, вышел из горторга и подошел к садику, спрятавшийся за тополем «Алексей» окликнул его. Юрий остановился, сделав вид, что прикуривает. «Алексей» спросил его, видел ли он девушку, которая вышла вслед за Юрием из горторга, то есть Наташу Киселеву. После того как Юрий сказал, что эта девушка сидела в одной комнате с «клиентшей», Аделаидой Григорьевной, «Алексей» велел ему уходить. При этом сказал, чтобы Юра его не искал, он найдет его сам. После этого Юрий Гутин не видел «Алексея», не разговаривал с ним по телефону и вообще ничего о нем не слышал.

Рассказанное старшим Гутиным было ценным: теперь Тауров знал точно, что «Павлик», встреченный им в ресторане и скорее всего убивший Разина, и есть «блондин», продавший Никитенко золотую десятку. Теперь сомнений в том, что золотые десятки и записка Веры как-то связаны, у него не оставалось.

Он сидел в кабинете и размышлял об этом, когда позвонил Лунков.

— Слава, это я. Может, подъедешь?

— А что?

— Тут досмотр провели на «Петропавловске». Ну и есть кое-что.

— Что именно? По телефону нельзя?

— Почему, можно. В одном из питьевых танков, верхнем правом… том самом, в котором ремонт провели только сейчас, похоже, нашли тайник. Вернее, следы возможного тайника.

— Конкретней не объяснишь?

— Несколько плоских кармашков, что ли. Металлических. Вделанных «заподлицо» с горловиной. Умело скрытых. В эти кармашки можно было что-то вкладывать. Скажем, что-то плоское и узкое. Допусти, валюту. Но во время ремонта, последнего, эти кармашки прибили молотками. По указанию старпома.

— Откуда это стало известно?

— Мы опросили тех, кто проводил ремонт. Они говорят, что во время очистки танка обратили внимание на эти кармашки. Но старпом, когда услышал о кармашках, приказал их забить. Сказал: разбираться, что это такое, некогда, ремонт надо скорей кончать. Так и было сделано.

— Спасибо, Паша. Я сейчас буду. Вот что: я сразу поднимусь на борт «Петропавловска», а ты организуй, чтобы ремонтники не уходили.

— Все сделаю, приезжай.

В форпик «Петропавловска» Тауров спустился вместе с Лунковым, боцманом и двумя матросами, проводившими ремонт. Горловина одного из питьевых танков, правого верхнего, была отдраена. Взяв фонарь, Тауров с трудом просунулся в танк, посветил на еще влажную от недавно слитой воды поверхность. Вот он, край горловины. Видны края прибитого молотками тонкого металлического листа, когда-то представлявшего собой карман. Плоский и длинный карман, искусно припаянный или приваренный, скрытый под обводами горловины. Обнаружить такой тайник почти невозможно, особенно если танк будет заполнен питьевой водой. Тауров вгляделся, пытаясь понять, что же можно спрятать в такой карман? Валюту? В принципе можно. И все-таки скорее всего карман был предназначен не для валюты. В записке говорилось о золоте. Листовое золото? Да, тонкий лист вполне мог быть спрятан в таком кармане. Тут же он подумал: а монеты? Монеты… Почему бы и нет. Монеты, уложенные во что-то плоское. Скажем, в пластиковый лист. В фольгу. Пожалуй, такое вполне могло быть.

Поговорив с боцманом и матросами, Тауров услышал от них повторение того, что они уже рассказали таможенникам и Лункову: старпому о карманах они сообщили, он велел их забить.

Вернувшись в УВД, Тауров некоторое время сидел, крутя перед собой на столе золотую десятку, взятую под расписку в НИЛСЭ. Теперь, как никогда, ему важно было знать, откуда «Паша-Алексей» достает эти золотые десятки. Вообще, что это за десятка? Подлинная? Фальшивая? Решить это ему не помогли ни Еськин, ни Лисогорский. Вдруг вспомнил фамилию: Кужель. Телефон. Точно — Платон Платонович Кужель, специалист по золоту. Уволившийся из милиции эксперт, о котором ему когда-то говорил начальник УВД Бабарин Андрей Арсеньевич…

Через полчаса Тауров сидел в маленькой комнатушке Кужеля, жившего в коммунальной квартире. Выслушав Таурова, Кужель покачал головой:

— История заковыристая. Допускаю, конечно, что кто-то нашел клад с золотыми десятками. И не спеша его реализует. Но вполне может быть, некий умелец изготовил штамп. И теперь балуется. Ну что, выход один: поезжайте в политехнический институт, на кафедру физики. Там у них есть спектрограф. Во-первых, у меня на этой кафедре бывший соученик, Виктор Бобошко. Впрочем, для вас, конечно, он Виктор Михайлович. Он профессор, завкафедрой. Я ему позвоню, сейчас же. Ну и от себя старайтесь. Падите в ноги, нажмите на обаяние, скажите, нужна немедленная помощь, не знаю уж что, но попросите срочно провести спектральный анализ. Конечно, анализ они будут проводить без всякого понятия. Но это уж и на том спасибо. Лишь бы провели. Попросите. чтобы они вам выдали список составных сегодня же. Получите — сразу возвращайтесь ко мне. Вместе подумаем.

Кужель вложил монету в пакетик, протянул. Тауров спрятал монету, все еще обдумывая следующий вопрос; хозяин комнаты кивнул:

— Что-то еще? Говорите, не стесняйтесь.

— Я хотел спросить: если монета фальшивая, какой смысл кому-то этим заниматься? Ведь со штампами, с чеканкой хлопот не оберешься? Не проще ли сбывать золото в натуральном виде?

Кужель взял стоящий на столе заварочный чайник. Осторожно плеснул в стакан, отхлебнул, поморщился:

— Вопрос не простой. С одной стороны, смысла чеканить фальшивые золотые десятки действительно нет. Как будто. Чего проще — прокатал золотую проволочку, нарубил. И сбывай. Ни тебе хлопот, ни штампов сложнейших. Ни чего другого. А с другой — для злоумышленника есть смысл чеканить фальшивые десятки. И немалый. Облегчает сбыт. Простите, вы сами, говорите, тоже имеете отношение к золоту? Занимались вопросом?

— Если иметь в виду приисковое золото — занимался.

— Прииски, шлихтовый песок… Ну, шлихтовое золото несет в себе те же проблемы. Думаю, вы с ними знакомы. У любого нелегального покупателя золото в каком бы то ни было виде вызывает недоверие. Если это лом, нужна пробирная доска. Если изделие, скажем, кольцо, брошь — покупатель ищет пробу. А царская монета, да еще если это золотая десятка, сама заявляет о себе авторитетно. Берет человек такую монету в руки и видит: герб, по гурту надпись, все остальное. Золотая монета само по себе, что ли, как проба. Если особо осторожный покупатель — он может без риска показать эту монету ювелиру. Ведь монету легализовать неизмеримо легче, чем золотой лом. Кто ни спросит, ответ один: досталась по наследству.

— Да, и вот еще, — сказал Кужель, уже в дверях. — Насчет смысла изготовлять штампы для золотых десяток. Учтите и такое: чеканить монеты прямой смысл тому, кто хочет вывезти золото за границу. Монеты за кордоном сбывать неизмеримо легче, чем, скажем, бруски. К монетам отношение за границей особое.

Приехав с монетой в политехнический институт, Тауров убедился: звонок Кужеля возымел действие. Часа через два, получив на кафедре физики полный расклад спектра монеты, он вернулся к бывшему эксперту.

Результаты спектрального анализа Кужель изучал долго, целиком уйдя в занятие. Изредка он причмокивал, цокал, один раз даже присвистнул и сказал: «Ну-ну». Наконец обернулся:

— Вячеслав Петрович, дорогой, вы в курсе дел вашего ОБХСС? Случайно у вас ничего не наметилось по фарфоровому заводу?

— По фарфоровому? — Почему-то подумалось: фарфоровые статуэтки в квартире Веры. — Пока нет, а что? В этой химии я не очень силен. Есть что-нибудь в анализе?

— Список составных вы, конечно, изучили. Посмотрите. — Кужель протянул бумажку. — Видите, судя по сплаву, из которого изготовлена монета, золото похищено. И не откуда-нибудь, а с фарфорового завода. Ну что, по чашке чаю? Крепенького, по рецепту?

— Огромное спасибо. Платон Платонович, не могу. Срочно должен быть у руководства.

Черноводов после рассказа Таурова сразу же позвонил Бабурину.

— Андрей Арсеньевич, срочное дело. Помните историю по фарфоровому заводу? Так вот, как будто выплыло. Хорошо, идем. Я и Тауров.

Бабурин, внимательно выслушав все, что рассказал Тауров, долго молчал. Набрал было номер телефона и тут же положил трубку. Посмотрел в упор:

— Вы сами-то, капитан, знаете о фарфоровом заводе? Иван Васильевич рассказал?

— Не успел.

— Изложите историю, Иван Васильевич. Заодно и мне напомните.

— Пожалуйста. — Черноводов помолчал. — Излагать тут особенно нечего. Лет восемь-девять назад… Да, так примерно. Если быть точным, восемь с половиной — на фарфоровом заводе было вскрыто крупное хищение. Ну, естественно, все это было не на голом месте. Ослаблен был контроль, руководство проявило халатность. Осудили по делу что-то около десяти человек. Часть украденного золота нашли и конфисковали. Но именно часть. По информации, которая проходила по делу, да и по нашим подсчетам, основная часть похищенного золота где-то осела. Причем часть солидная. Эксперты подсчитали — что-то около десяти, пятнадцати кэгэ. Где она осела, никто из проходивших по делу сказать не мог. До какого-то определенного момента путь золота прослеживался. А дальше — все. Головка, как говорится, была обрублена. Причем, похоже, это был именно один человек.

— Теперь понимаете, капитан, на кого вы можете выйти? — спросил Бабурин.

— Понимаю. Получается, все завязано в один узел.

— Получается. Золотые десятки, судоремонтный завод. Исчезновение Гаевой. Что еще?

— Убийство Разина.

— Да, убийство Разина. Масштаб. Вам что-нибудь нужно? Люди, техника другая помощь? Говорите, дадим все, что потребуется.

— Пока не нужно. Есть у меня кое-какие соображения. Когда же потребуется помощь, я доложу.