В подсобке Бориса Амвросиевича
Как только танец кончился, подошел официант. Наклонился:
— Борис Амвросиевич просит вас зайти к нему. В подсобку. Справа по коридору вторая дверь. Что-нибудь еще будете заказывать?
— Спасибо, нет.
Расплатившись, Тауров вышел в служебный коридор. Заглянул в подсобку и увидел расположившегося за письменным столом Кусова.
Кусов достал фотографии Веры Гаевой и Асаяна, положил рядом.
— Асаян в рестораны не ходит. А вот Гаева… Интересная штучка получается с этой твоей Верой Гаевой. Оказывается, я ее видел, и не раз. В разных ресторанах, в том числе и здесь. Сидела она, по-моему, с разными людьми. И меня она, думаю, тоже видела. Понимаешь? Выходит, когда я ее разыскивал по твоей просьбе, тогда на судоремонтном, я мог, сам того не зная, спугнуть ее. В тот день она сказалась больной. Но ведь утром она была?
— Похоже. Надо только выяснить, от кого она могла узнать, что ты из милиции. Ты же в форме в рестораны не ходишь.
— Ну, знаешь… Узнать это она могла от каждого. — Кусов тронул фотографию Веры, посвистел что-то, вздохнул. — Видишь ли, на зрительную память я особенно не жалуюсь. Так вот, в ресторане «Дальноморск», еще летом, я видел эту Гаеву с одним человечком. От него, думаю, эта информация про мою персону вполне могла выплыть.
— Что за «человечек»?
— Ты помнишь рассказ Гнушева о вытрезвителе? И о «блондине с редкими волосами»? Так вот, с Гаевой за столиком в «Дальноморске» сидел тогда блондин. И волосы у этого блондина были не густые. И на вид ему как раз было тридцать лет.
Блондин, золотые десятки, подумал Тауров. Правда, Кусов видел «блондина» один раз и не очень уверен.
— Мне, например, кажется, что именно такой блондин гуляет сейчас здесь, — сказал он. — По крайней мере, гулял минут двадцать назад. Танцевал и вообще был на самом виду. Но неожиданно вышел.
— Посмотреть? Вдруг он еще здесь?
— Посмотри. Столик, за которым он сидел, на шесть человек, если смотреть от эстрады, справа от входа. Там должна быть девушка в серебристом платье. Она с ним танцевала.
Кусов вышел. Тауров прислушался к звукам музыки. Сейчас придет метрдотель, он многое может прояснить. Минуты через три Олег вернулся.
Все верно. Девушка есть, серебристое платье есть, есть даже пустой стул рядом с ней. И еще четверо. И никакого «блондина».
— Олег, что собой представляет певица? — спросил Тауров.
— Ты имеешь в виду Ларису? Видишь ли, личная жизнь артистов не моя компетенция. Девушка она с характером. В общем, девушка правильная. Хлеб зарабатывает честно. Слышал, поступала в консерваторию, но не прошла по конкурсу. Родителей нет, живет с бабушкой. Где-то на Седанке. Все. Иногда со мной здоровается. Если в настроении. Еще вопросы?
— Давно она в «Золотом роге»?
— Второй год. Привлек ее, кстати, тот же самый Боря, метрдотель. Насколько я понимаю, бедный Боря в нашу Ларису тайно влюблен. Впрочем, в нее влюблен не только он, что понятно. Но Лариса, как бы это выразиться, успешно отбивается. Выкладывай, что у тебя в отношении Ларисы? Пал жертвой?
— Перестань. Она могла видеть Гаеву. И тех, кто с ней сидел. С эстрады.
— Вообще дельное замечание. У женщин на это глаз острый. Ну что ж, Лариса в активе, если только захочет говорить.
— Она может не захотеть?
— Я ж говорю, она с характером. — В дверь постучали, Кусов бросил: — Да, да, входите!
Вошел метрдотель:
— Простите, не помешал? — Взгляд тот же, невозмутимо-доброжелательный. Кусов встал:
— Борис, садитесь, я занял ваше место. Вы ведь знакомы? У Вячеслава Петровича есть несколько вопросов.
— Они касаются нашего ресторана?
— Да, Борис Амвросиевич… — Тауров попытался понять, что за этим взглядом. Все-таки скорее друг, чем враг. — Нас интересует одна женщина, которая бывала у вас.
— Женщина? Я се знаю?
— Может быть. Ее зовут Гаева Вера Сергеевна. Знаете такую?
Метрдотель несколько секунд изучал ладони, сведя глаза в одну точку. Вздохнул.
— Гаева. Гаева. Может быть, я где-то слышал эту фамилию. Нет, пока вспомнить не могу. И что эта Гаева?
Кусов протянул фотографию:
— Посмотрите. Вот она.
Борис Амвросиевич вернул фотографию Кусову:
— Другой вопрос. Эту девушку я знаю. Я еще начинал официантом, а она танцевала в варьете. Балерина. Ее зовут Вера. Помню, она танцевала в варьете на «Приамурье», один сезон. Давно, лет десять назад. Я там работал в ресторане, но после первого рейса ушел. Качки не переношу. Ну и с тех пор иногда видел. Конечно, теперь уже как клиентку. В ресторанах, там, где работал. Она меня, правда, не признавала. Забыла, наверное. Так, взглядом встретит — отвернется. Девушка она эффектная.
— В каких ресторанах вы ее видели конкретно?
— После «Приамурья» я работал всего в трех. Старшим официантом в «Дальноморске», потом метром в «Арагви». Ну и года три уже здесь.
— Она часто приходила в эти рестораны?
— Довольно часто.
— Когда вы ее видели в ресторанах, она приходила одна? Или с кем-то?
— Ну, во-первых, такие женщины в одиночку не ходят. Потом, насколько я помню, ей всегда заказывали столик.
— Кто именно? Вы видели ее партнеров?
— Разные мужчины.
— Может быть, вы помните тех, кто сидел с ней за одним столиком? Хотя бы в последнее время?
— Последнее время… Последний раз она была давно, месяц назад, если не больше. С ней был такой… обычный мужчина. Средних лет. «Упакованный». Больше ничего не скажу.
— Примерный возраст?
— Лет тридцать.
Кусов протянул фотографию Асаяна:
— Посмотрите, этого… вы с ней никогда не видели?
Борис Амвросиевич мельком взглянул на фото, вернул:
— Примечательная внешность. Нет, не видел.
— А вы не помните… — Тауров медлил. Не помните, на «Приамурье» эта Вера с кем-то встречалась? Все-таки теплоход, ограниченное пространство?
— Ну, на этом ограниченном пространстве, почитай, хуже, чем в большом городе. Одних баров около десяти. Два ресторана, каюты. Потом эта Вера — она была тогда чуть ли не с косичками. Девочка. Да и у меня первая работа. Вкалывать приходилось, не до наблюдений. Нет, не помню ничего такого.
— Борис Амвросиевич, давайте вернемся к тем, с кем Гаева приходила сюда, в «Золотой рог». Причем не только месяц назад, а, скажем, этим летом. Допустим, если бы вы увидели одного из этих людей здесь, сейчас, вы смогли бы его узнать?
— Сейчас? Вы имеете в виду в ресторане?
В ресторане. Правда, он ушел, но, может быть, вы его запомнили? Попробую описать — блондин лет тридцати, жилистый. Соседка у него — такая худенькая девушка в серебристом платье. По-моему, она и сейчас там. Он сидел за большим столом, справа от входа.
— Столик на шестерых. Знаю. Их у нас всего два. Да… Да и, кажется, знаю, о ком вы говорите. Лицо знакомое, но поди их всех запомни. Но вообще-то… что-то мне кажется, последнее время я его вижу третью смену подряд.
— Интересно.
— С какого-нибудь судна, наверное. У нас так бывает, порт, никуда не денешься. Появится человек, покрутится, кутнет — и исчезнет. Обычная картина.
— Так вот с Гаевой вы его никогда не видели? Не обязательно у вас, может быть, где-то еще?
— С Верой? — Борис Амвросиевич сцепил руки. — Нет. Я бы запомнил, сочетание редкое. Вот девушку, его соседку в серебристом платье, знаю — она у нас появляется довольно часто.
— Девушку? — сказав это, Тауров посмотрел на Кусова. Тот сразу понял, в чем дело, кашлянул:
— Борис… Я. честно говоря, не помню уже, когда горячее ел. Около этой девушки есть место, так вы пристройте меня. Мол, ваш хороший друг, не стеснит, и все такое. Прямо сейчас сходите, если не трудно. Пусть разрешит разделить компанию..
— О чем разговор, Олег Витальевич? Конечно. — Метрдотель ушел.
— Ты должен установить и увидеть этого блондина, — сказал Тауров. — Не обязательно сегодня, но увидеть обязательно. Может, это тот самый.
— Боюсь, с этим блондином пустой номер. Если он не связан с Гаевой.
— Но устанавливать надо. Обязательно. Поэтому займись сейчас девушкой. А я попробую поговорить с певицей.
Вошел метрдотель:
— Олег Витальевич, девушку в серебристом платье зовут Лена, учится в техникуме. Но учтите: танцы скоро кончатся, а она любит танцевать. Сразу после танцев может уйти.
— Все понял. — Кусов исчез. Борис Амвросиевич сел за стол, тяжел вздохнул:
— Устаешь к концу смены. Вспомнишь вроде особенного ничего не делал. Указания какие-то давал, стоял у входа. А ощущение — будто мешки таскал. Я еще нужен?
— За столиком у эстрады, с очень красивой девушкой, сидит такой … светский лев? Человек средних лет. элегантно одетый?
— Вы имеете в виду Сергея Евсеевича? Карганова? Коричневый пиджак, рубашка и брюки светлее тоном?
— Именно. Вы его знаете?
— Личность небезызвестная. Карганова я знаю давно, вроде считаемся знакомыми, здороваемся. Но кто он по профессии, за все это время я так и не понял. Слышал я, вроде он пьесу какую-то поставил в нашем театре. На службу не ходит, это я знаю точно.
— Понимаете, меня во всей этой истории больше интересует Вера Гаева. Вернее, ее постоянный партнер.
— Я уже понял. Вы думаете — она и Сергей Евсеевич?
— Да. Вспомните, может быть, вы замечали их вместе?
— Веру я с ним не видел. Смешно, но я сам сейчас впервые подумал — почему он пропустил Веру? Подруг Сергей Евсеевич подбирает тщательно. А она девушка не из худших.
— И еще одно. Я хотел бы поговорить с певицей, которая у вас работает. — Сказав это, заметил: глаза метрдотеля чуть сузились. Добавил как можно мягче: — Ее ведь зовут Лариса?
— Точно, Лариса Лаврова. Собственно, а почему именно с ней?
Некоторое время они смотрели друг на друга в упор. Нужно объяснить Борису Амвросиевичу, что Лариса и ее профессиональный взгляд с эстрады — некий «шанс» выявить незнакомца. Слабый, ненадежный, но все-таки шанс.
— Как я понял, вы хотите, чтобы я вас познакомил?
— Борис Амвросиевич, мне кажется, вы напрасно насторожились.
— Я не насторожился. Просто Лариса Лаврова подвергается в нашем ресторане постоянной осаде.
— Меня интересует все та же Вера Гаева. Я подумал — с эстрады певице виднее. Она могла запомнить Гаеву.
— Виднее не только певице. Оркестрантам тоже.
— Оркестрантов я тоже опрошу. Но, согласитесь, у женщин в таких случаях глаз зорче. — Некоторое время они снова изучали друг друга.
— Простите, она далеко живет?
— Далеко.
— Тогда есть предлог. Я мог бы ее подвезти. У меня машина.
— Ну… пожалуйста. Я так и скажу. Тогда нам нужно уже выходить, программа кончилась. Что прикажете сказать Ларисе? Я ведь не знаю.
— Скажите, как есть. Милиции важны ее свидетельские показания. Единственное, попросите не распространяться, кто я такой. Мне как, подождать у выхода? Или с вами?
— Пойдемте. — Пройдя служебным коридором, Борис Амвросиевич кивнул: — Дальше не ходите. Постойте здесь.
— Хорошо. — Остановившись у входа на кухню, увидел: метрдотель постучал в одну из дверей, что-то сказал. Через минуту вышла Лариса; она уже переоделась и была без грима. Дальнейшее он понял без слов: вопрос Ларисы, взгляд в его сторону. Довольно долгий ответ метрдотеля, во время которого певица стояла, опустив голову. Наконец метрдотель вернулся.
— Она не против, чтобы вы ее подвезли. Ваша машина у ресторана?
— Немного в стороне, у парикмахерской. Зеленые «Жигули».
— Лара попросила подождать ее в машине. Я не стал объяснять, что вам нужно конкретно. Думаю, вы сами скажете?
— Скажу, конечно. И вот что… Если этот человек, блондин, о котором мы говорили, появится в ресторане — найдите возможность сообщить об этом Кусову.
— Хорошо.
Тауров сел в «Жигули», приготовился ждать. Тротуар впереди был пустым. Минут через пять вышла Лариса. Проследив за стройной фигуркой, одиноко двигавшейся в его сторону, Тауров подал машину вперед. Резко затормозил, открыл дверь:
— Добрый вечер.
— Добрый вечер. — Лариса села рядом, накинула ремень.
— Вы даже не спрашиваете, кто я такой? Не боитесь?
— Нет. Боря вас показал. Вы Вячеслав Петрович, так ведь? Не ошиблась?
— Не ошиблись.
— Ну… а где вы работаете, я поняла. И все остальное.
Он протянул фотографию Веры:
— Очень хорошо. Тогда, не откладывая, посмотрите, кто меня интересует.
Тяжело вздохнув, взяла карточку. Повернула к свету, всмотрелась. Почти тут же вернула:
— Для этого я вам и была нужна? Из-за этой фотографии? Помолчав, откинулась на сиденье. Нахмурилась.
— Почему мы стоим? Мне нужно домой. Вы меня отвезете?
— Пожалуйста. — Выехав на мостовую, Тауров нащупал в темноте переключатель приемника. Нашел музыку, и некоторое время они ехали молча под звуки итальянской песни.
Тауров подумал о том, что могла увидеть Лариса с эстрады, если Вера и ее спутник не танцевали. Вообще-то она могла совсем их не разглядеть. Скажем, если они сидели в углу. Может быть, спросить ее, на кого она смотрит, когда поет?
Лариса прервала его размышления:
— Что же я должна сказать по поводу этой женщины? На фотографии?
— Вы ее когда-нибудь видели?
— Вячеслав Петрович, прежде чем ответить на ваши вопросы, я ведь должна знать, зачем вам все это?
— Женщина, фотографию которой я показал, пропала.
— Она что, злоумышленница? Почему у вас к ней такой интерес?
— Интерес — потому что родители, у которых единственная дочь, подали заявление о розыске. Они волнуются. Естественно, мы обязаны им помочь.
— Но ведь… она взрослая женщина? Или я ошибаюсь?
Веру она видела совершенно точно. Видела и знает, кто такая Вера. Но говорить не хочет.
— Вы что, не хотите даже сказать, знаете ли ее?
— Как будто для вас это секрет. Наверняка я ее видела, раз она сидела у нас в ресторане. Но распространяться — извините.
— Лариса… Мы третий день не можем найти ее следы. Помогите нам.
— Вячеслав Петрович, я ведь не маленькая. Неужели вы не понимаете, что я не хочу, элементарно не хо-чу, как вы выразились, искать ее следы? Почему я должна это делать? Ну почему?
— Есть такое понятие, как гражданская совесть. Вы слышали когда-нибудь об этом?
— Ой, не надо. Не надо, Вячеслав Петрович. У меня есть гражданская совесть, не волнуйтесь. И мы уже приехали. Большое спасибо. Остановите, пожалуйста. Остановите, остановите, я хочу пройтись.
Он остановил. Она не спеша отстегнула ремень, повернулась. За железной дорогой было слышно в заливе штормит. В ночи ясно слышен шум прибоя.
— Да, я вот такая, Вячеслав Петрович. Плохая. Уж извините.
— Извинил. Ну а… если с Верой Гаевой действительно что-то случилось?
Открыла дверцу, посмотрела в сторону моря. Ветер сразу же растрепал ее волосы. Резко повернулась:
— Если с ней что-то случилось. Хорошо, допустим. Допустим, с ней что-то случилось. Тогда… Ну, чем тогда помогут мои слова? Вот видите. Молчите.
— Молчу. Но…
— Я слушаю? Но? — Взглянула в упор. Если бы он мог. он заорал бы на нее. Но вместо этого сказал тихо:
— Вы не правы. Вы очень не правы.
— Не права — на ваш взгляд.
— Дело не в моем взгляде. Вы вообще не правы. Вы обязаны…
— Я вам ничем не обязана. Извините, — выйдя, пригнулась — обратную дорогу найдете?
— Не волнуйтесь. Всего доброго.
— Вам тоже.
Хлопнула дверца. Проследив, как она пошла вдоль насыпи, он резко развернул машину.
