Книга: Иванов-Леонов В. Копья народа
Назад: «СВЯЩЕННЫЙ СОЮЗ БРАТЬЕВ»
Дальше: КОМАНДИР ОСОБОГО ОТРЯДА

ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ЛИЦАМИ

 

I
Генри Мкнзе вышел из редакции, осмотрелся. Высокий, крепкий, с темно-коричневой кожей, он был в отличном настроении от избытка сил и здоровья. Солнце спряталось за небоскреб, и в лучах его, проникавших сквозь верхние окна, столбом клубилась пыль. Кричали продавцы фруктов. Про-
маршировала скованная попарно группа африканцев под охраной двух полицейских,
Мкизе миновал квартал и увидел девушку с синими глазами и светлой копной волос па голове. Она шла прямо к нему, улыбаясь Лина Приислоо! Девушка, видимо, ждала его.
— Добрый вечер, инкосикази , — проговорил он торжественно-насмешливым тоном, стараясь за шутливостью скрыть смущение. Он уже давно был тайно влюблен в Липу. Приходя как журналист домой к ее отцу, руководителю Общества европейцев-демократов, и встречаясь там с Аннон, Мкизе ни разу не обнаружил своих чувств ни жестом, ни словом. Он боялся пренебрежительной улыбки.
— Я хочу поговорить с вами, Мкизе, — Анна покосилась на прохожих. I вропейской девушке лучше не любезничать с африканцем на улицах Иогапиесбурга. Это опасно. Может возникнуть скандал. — Здесь нельзя, Генри. А дома — у отца гость Может быть, встретимся в парке? Знаете, там, в сторону локации Александра? Очень важно. Я прошу. Жду у входа, хорошо?
Ошарашенный и счастливый Генри отправился в очередь на автобус для африканцев. Очередь была огромная, и он боялся, что девушка уйдет, не дождавшись его.
Уже стемнело, когда ом приехал. Анна пошла по освещенной аллее. Генри, зная законы апартеида, соблюдал дистанцию. На темной боковой дорожке он догнал Анну. Сели па скамейку.
— У нас несчастье, Мкизе. И мне кажется, вы можете нам помочь.
— Я? Вам?
— Нам, моему отцу. — И Анна, часто переходя па шепот, рассказала, что вчера часов в десять вечера, когда она пришла домой, у отца сидел неприятный краснолицый человек с раскосыми глазами. Оба были возбуждены и раздражены.
— Мы хотим побыть одни, — буркнул Иоганнес Приислоо, отец Анны.
Она ушла к себе. Мужчины говорили тихо. Анна взялась было за книгу, но вскоре они забылись, повы-
силн голос. Незнакомец угрожал. Анна разобрала слова: «Изменник… бурская раса не позволит… Ты знаешь всех красных… Союз братьев не простит…»
Анну охватил страх. Союз братьев, Брудербонд! Но при чем здесь отец?
— Убирайтесь! — выкрикнул Иоганнес Принслоо.
— Пожалеешь, предатель, только будет поздно! — медленно, с угрозой проговорил незнакомец. И он ушел, хлопнув дверью.
Анна вошла к отцу. Он сидел, обхватив голову руками.
— Кто это, папа?
— Так, один сукин сын, старый знакомый. Ван Дейк.
— Из Союза братьев, нз Брудербонда?
— Все слышала?
— 11 ты член этого страшного братства?
Отец долго молчал.
— Был когда-то.
— Зачем же ты вступал?
— Давно дело было. Боролись за республику буров. Но потом я увидел, что цель наших вождей — грабить африканцев вместе с английскими бизнесменами. И я отошел.
— Чего они хотят от тебя?
— Чтобы я стал осведомителем, грозят убить. Но ты лучше не вмешивайся. Эго опасно.
— А твое Общество демократов не поможет тебе?
— Как? Ведь Союз братьев, если убирает кого-то, действует тайно…
Анна взволнованно передала Мкнзе этот разговор.
— Вы тоже их противник, Генри. Я так боюсь за отца.
— Положение, конечно, скверное. В руках братьев полиция и армия, да вся страна.
— Ничего нельзя?..
— Можно.
— Что же?
— Уйти в подполье или уехать из страны.
— Я ему уже говорила. Не хочет он ни бежать, ни прятаться. «Я председатель общества. Я обязан быть здесь». А не могли бы вы, Мкнзе, написать статью о них в своей газете? «Братья» не посмеют тогда тронуть его.
33
3 В. Пванол-Леонаи
— Статья лишь вызовет еще большую злобу. И какие у нас доказательства их угроз? Ван Дейк от всего откажется. Кроме того, ни одна газета не осмелится напасть на всесильный Брудербоид. Мой редактор ни за что не опубликует такую статью. Хотите, мы поможем Принслоо уехать? Наши люди то и дело переходят границу, не спрашивая разрешения.
— Поговорите с ним, Генри.
— Хорошо, Анна. Ему лучше уехать немедленно.
Он услышал позади себя шорох и замолчал. В кустах кто-то прятался.
Анна со страхом глядела на темный кустарник. Если полиция поймает их, белую и африканца, здесь, в темной аллее, ей и ему грозят годы тюрьмы по «закону о безнравственности».
На скулах Мкиэе вспухли, застыли желваки. Что бы ни случилось, он Анны не выдаст. Не выдаст, если даже пришлось бы умереть. Полиция это или цоцп?
— Иикосикаэи, госпожа, — начал он тоном преданного слуги, — вы напрасно ждете, Этот человек не придет.
Анна поднялась. Она держалась стойко.
— Пойдемте домой, иикосикаэи. — И шепотом: — У вас есть оружие?
Анна молча коснулась сумочки. Почти все европейцы в городе были вооружены. В Иоганнесбурге гангстеров не меньше, чем в Чикаго.
Они двинулись сквозь кусты. Генри, вынув пистолет, с нарочитым спокойствием шагал за Аннон. Позади — легкий шум, осторожные шаги.
Шорохи раздавались то слева, то справа и стали опережать их. Генри и Анна почти бежали. Анна спотыкалась. Генри держал ее за руку.
На небольшой полянке их настигли преследователи. Полицейских было трое: офицер-европеец и два констеб-ля-африканца. Луна тускло светила из-за туч.
Генри глядел на полицейских, слегка наклонив голову. Нижняя челюсть его угрожающе выдвинулась вперед.
— Бегите! — Он дотронулся до плеча Анны и шагнул за толстый ствол джакаранды.
— А вы? Я одна не могу…
— Милая Анна, я прошу. Вы хотите, чтобы пас задержали вместе? Бегите!
И Анна побежала.
— Девку держи, Тембе! — гаркнул офицер.
Головастый констебль Тембе, подняв дубинку, ринулся за Анной.
— Стой! Назад! — крикнул Мкизе полицейскому. Он выбросил руку с пистолетом. Гулко ударил предупредительный выстрел. Головастый Тембе ткнулся с разбегу в траву и замер, словно хамелеон, внезапно обнаруживший опасность. Светлая кофта Анны исчезла за кустами. Двое, пригибаясь, бежали к Генри. Офицер выстрелил. Пуля цокнула в дерево. Мкизе дважды нажал спусковой крючок. Грохот выстрелов бросил второго полицейского на траву, придавил к земле. Офицер-европеец сделал еще несколько шагов и остановился, будто налетел на стену. Пистолет Мкизе в упор смотрел на него. Высокомерие и страх боролись в душе офицера. Он не хотел показывать этому «банту» — нарушителю, что испугался. Он пятился, медленно поднимая руки,
— Ложись!
— Слушай ты, проклятый кафр, — начал офицер, дрожа от ярости, и Мкизе чуть не вскрикнул от удивления: Ло! Сам Вилли Бур! Так вот он, исчезнувший на многие годы. Укрылся, хитрый цоци, в полиции.
— Слушай ты, Джон, нам нужна девка… — орал Вилли.
— Ложись! — Мкизе стал давить на спусковой крючок.
Вилли Бур выругался и лег ничком. Прикрыв лицо ладонью, чтобы Вилли не узнал его, Мкизе подошел и выбил ногой оружие. Затем не торопясь — теперь он целиком владел положением: полицейские-африканцы не были вооружены — положил пистолет в карман и побежал. Он летел сквозь кусты в сторону забора, слыша за собой шаги преследователей и думая о том, что Вилли Буру не поздоровится, если он догонит его. Ему, Генри Мкизе, не нужно будет даже стрелять. Он убьет его словом, одним лишь словом.
Вилли Бур. или, как его звали сейчас, Вильям Геп-дерсои, долго гнался со своими полицейскими за «нарушителем морали» по ночному парку, по тот исчез.
— Если кто из вас проболтается, — сказал Вилли полицейским, — про пистолет и вообще, тот пожалеет, что родился па свет. Слышите вы, рожи?
Трое вышли из парка и направились к центру города. Случай бесил Гендерсопа. Банту заставил их, троих полицейских, повиноваться! Ему казалось теперь, что оп где-то слышал раньше голос парня. Ну ничего, они еще повстречаются!
Гендерсоп вышел из полицейского участка, осмотрелся, ничего подозрительного не заметил и зашагал но направлению к Джерти-стрнт. Было уже утро.
На углу стояла пожилая африканка в красной косынке. Никто никогда не заподозрил бы, что эта чернокожая женщина — мать офицера-европейца.
Гендереон, встречаясь с матерью Марией Мтетвой, всегда испытывал страх.
Цветной Вильям Гендерсон-Мтетва, которого в детстве звали Вилли Бур, уже давно стал «белым». Исполнилась мечта его матери. У него была европейская внешность. Все: цвет, черты лица, волосы — все было как у европейца. Почему бы ему, Вилли, и не воспользоваться этим, когда цветных вокруг притесняют, не дают хорошей работы, а если и дают, то платят в три-четыре раза меньше, чем европейцам? Разве это справедливо? После окончания школы для цветных он купил себе документы ца имя Вильяма Гендерсона. Он сменил много мест, чтобы замести следы: работал продавцом в музыкальном магазине, почтальоном, шофером. Наконец, устроился в полицию. Он жил теперь в европейском квартале Моганнесбурга, в прекрасном особняке, обзавелся влиятельными родственниками. Жизнь Вилли была лучше, чем у его друзей по африканской локации, где жили его чернокожая мать, чернокожие братья и сестра. Вилли родился года через™дда после смерти отца своих братьев. Мария Мтетва была тогда красавн-
цей и повстречалась с каким-то белым, В те годы это было не так строго.
Перед Вилли открывалась прекрасная карьера. Но проклятье всегда висело над ним. Он боялся встреч с прежними знакомыми. Это отравляло существование. Если когда-нибудь откроется, что он цветной, это будет катастрофой. Однажды он столкнулся на улице со своим чернокожим братом Себесе. Вилли едва успел отвернуться. Собесе не узнал его, европейца в полицейской форме.
Когда его перевели в специальную ночную полицию, Билли был рад: ночью меньше возможности встретиться со старыми знакомыми. Задачей ночного отдела было вылавливать «нарушителей морали», то есть ловить парочки разного цвета: белого и черную, белого и цветную. Пары одного цвета его не интересовали. Они могли делать все, что нм угодно…
Мария Мтетва, худая, постаревшая, стояла с узлом на голове. Глаза ее ласкали сына. Поравнявшись с ней, Билли приказал снять узел.
— Что у тебя тут? — спросил он строго, посматривая по сторонам. Мать послушно развязывала узел. Этот способ встреч придумал Гендерсон.
Поблизости никого не было, и Вилли сказал мягко:
— Здравствуй, мама. Как ты живешь?
Мария оживилась, поправила красную косынку, рассказала, что брат Себесе опять попал в тюрьму, связался с шайкой цоци.
— Ты не можешь его выпустить, Вилли?
Вилли засмеялся. Мать думает, что оп министр юстиции.
Билли покопался в узле и оставил на дне его деся-тираидовую бумажку.
— А у нас сегодня как раз ни цента, Вилли, — запричитала Мария, готовая расплакаться. — Да благословит бог твою добрую душу.
— Ну пойдем, — сказал Вилли строго, заметив неподалеку прохожего, который внимательно смотрел на них.
— Не говори брату и сестре, от кого деньги, — наставлял он мать, — еще нагрянут ко мне ь гости. Им-то что…
Мария то и дело поворачивалась, счастливо смотрела на сына.
— Не смотри же так па меня! Ты арестована. Ты что, хочешь моего несчастья?
Они шли медленно, мать немного впереди.
— Знаешь, мама, тяжелое у меня положение. Да не поворачивайся ты! Смотри прямо! Очень тяжелое.
— Тан возьми свои десять рандов. Мы обойдемся.
— Да не в деньгах дело. Я ведь недавно женился. И опасаюсь.
Мать вопросительно посмотрела на него.
— Опять ты смотришь. Понимаешь: Элина — белая, пз состоятельной семьи, в общем прекрасная партия.
— Очень хорошо, Вилли.
— Хорошо? А вдруг родятся цветные дети? Что тогда? Л ее отец, Краммер, майор отдела безопасности, ну, особой пол шиш!
— Л может быть, н пе будут цветными? Вот ты ведь родился белым, таким же как… как твой отец.
— А если будут?
— Может, и не будут.
— О боже! Что за жизнь.
3
Они не могли договориться. Генри Мкизе и трое членов Общества европейцев-демократов второй час уговаривали Иоганнеса Прннслоо покинуть страну. Иоганнес, сутуловатый бур с выпирающими из-под светлой блузы костями и усталыми синими глазами, ехать пе соглашался. Все доверяли друг другу, говорили откровенно. И Принслоо и его друзья из общества были противниками апартеида — политики насильственного расселения людей по цвету кожи. Они выступали против бесправия африканцев и цветных не только потому, что не хотели гражданской войны, но п потому, что не желали жить за счет грабежа другого народа. Принслоо открыто водил компанию с «кафрами», чего закон не разрешал. Отстаивая свои принципы, он любил ссылаться на евангелие и взывать к совести власть имущих.
Для Генри Иоганнес Принслоо был не только единомышленником, по и отцом Анны. Мкизе хотел спасти его во что бы то ни стало.
— Я председатель общества. Как я могу все бросить н уехать? Не посмеют они тронуть меня. Бог и справедливость на моей стороне.
— Но, папа, — вмешалась Анна, — ты же сам говорил тогда вечером, что они грозят убить тебя.
Адвокат Джуберт, худой, с бледным, вдохновенным лицом поэта, усмехнулся, постукивая по столу длинными тонкими пальцами.
— Вы ошибаетесь, Иоганнес, если думаете, что бог вступится за вас. Я это серьезно. Уезжайте с людьми Мкизе. Маше общество просуществует пока и без председателя. Хотя, судя по разговорам, оно скоро будет запрещено.
Прпнслоо нахмурился. Переубедить его было невозможно.
— Напрасно упираетесь, — сказал Гарри Лемон. Этот молодой британец был заместителем Иоганнеса в обществе и слыл у них теоретиком. — Надо действовать, раз вы уж получили предупреждение. Я был знаком с одним таким непокорным членом Брудербонда.
— И что произошло?
— Выбросился из окна.
Прннслоо поморщился:
— Не могу я уехать. Повторяю: я председатель. Что скажут рядовые члены? Я попрошу у общества охрану.
— Охрану мы дадим, по это не поможет, Иоганнес.
— На днях наши люди переходят границу, — сказал Генри. — Они могут взять вас с собой. Не упустите такую возможность. Будет поздно.
— Не думаю, чтобы они решились убить меня. Эго было бы уж слишком. Бог не допустит такой несправедливости.
— Я не хочу затрагивать ваших чувств, Иоганнес, но посмотрите, сколько несправедливости вокруг, — проворчал Джуберт. — И бог не вмешивается.
Уходя, Мкизе сказал:
— Когда вы все же решитесь и почему-либо не найдете меня, зайдите к адвокату Эндрю Могано. Он наш человек и ведет дела африканцев в суде. Я предупрежу его. Не тяните. Дело опасное. Вещей не берите. Придется совершить трудный переход с нашими людьми через границу. За самолетами власти пристально следят. Пешком через границу — вернее.
Прощаясь с Анной в коридоре, Генри был награжден благодарным взглядом и крепким рукопожатием.
— Если что-нибудь случится, Апиа, и я потребуюсь, обращайтесь. Я всегда готов помочь вам и вашему отцу.
Генри вышел из дома Иоганнеса, недовольный его упрямством. Словно он не знает, что Брудербопд убивает не только африканцев. «Оми не посмеют, это уж слишком!» Кому нужна такая смелость. Стоять на месте, когда в тебя целятся, просто глупо.
За спиной послышались торопливые шаги, прерывистое дыхание человека. Кто-то догонял его. Мкизе зашагал быстрее. Рука сжала в кармане пистолет.
— Эй ты, проклятый кафр, остановись! Ты арестован!
Мкизе повернулся.
— йека! — Перед ним опять был Вилли Бур. — Ты узнал меня, Вилли? — Губы Генри растянула злая улыбка.
По лицу Мтетвы прошла судорога. Еще бы ему не узнать лучшего друга своего детства. Ругательства застряли в его горле. Генри понимал, что чувствовал сейчас Мтетва. Не одни ом ходил в «европейцах».
— Это ты, Генри? — проговорил наконец Мтетва. — Черт! Зачем ты ходил к Прннслоо?
— А тебе какое дело?
— Ну…в общем, быстрее уходи. — Вилли покосился по сторонам. — Давай я взгляну на твои документы. За нами тоже следят. Скажу: приходил столяр получить долг с I loraniieca.
Он подержал п руках «личную книжку банту», вернул ее.
— Не выдавай меня, Генри. И не приходи в этот дом. Нарвешься на агентов секретной службы. За Прннслоо слежка.
— Спасибо за предупреждение, Вилли. Хороша же у пас с тобой получилась встреча! — Генри внимательно рассматривал своего бывшего друга. Светлая бородка, темные очки. Трудно узнать того мальчишку Вилли Бура, с которым он когда-то бегал по улицам локации Александра. — Теперь послушан, что скажу я. Так сказать, услуга за услугу. Вилли слушает внимательно? Майор Краммср — отец твоей жены Элины — пронюхал, что некий Вилли Гендерсон оказался не белым, а цветным.
Мертвенная бледность залила румяные щеки Внллм:
— Неправда! Ты это придумал здесь, сейчас.
— Ло! Вилли не ведает, что творится в его собственном доме. Слушан. Твоему чернокожему брату Себесе грозит веревка за убийство И он послал тебе из тюрьмы записку с цоци, которого как раз освобождали, В записке Себесе просил спасти его. Когда цоци проник в ваш сад, Элина поймала его и хотела застрелить. Чтобы спастись, цоци отдал ей письмо.
— Воже, я погиб.
— Это еще не все. Вилли помнит цоци Фотане?
— Конечно, со шрамом на виске, снимал у моей матери угол.
— У Вилли Бура хорошая память. Письмо оказалось у самого Крам мера, и он поручил Фотане убрать тебя. За это ему прощаются все его гангстерские дела. Его уже выпустили из тюрьмы. Фотане проболтался, пьяный, одному нашему человеку, а тот все рассказал мне.
— Проклятая страна, проклятая жизнь! Будьте прокляты все!
— Вилли жалуется? А что он делает с теми нашими, кто попадает к нему в руки? Вилли теперь работает в отделе безопасности?
Вилли опустил глаза.
— Вот смотришь вниз, как муравьед! Конечно, что ты можешь сказать!
— Жена не выдаст нм меня. Элина любит меня. Она не позволит отцу…
— Ло! Элина! — Генри вздохнул. — Вилли съел зверя, который табу для него. Я думаю, что она-то и вынесла тебе смертный приговор. Именно она, Элина, боится позора.
— Неправда! И откуда ты все это знаешь?
— Значит, неправда? Скажи: в субботу ты пойдешь с ней в гости к Фан Кигану? Так ведь? Ну вот, и, когда ты выйдешь оттуда с ней, Фотане сунет тебе нож в спину. Он, правда, этого делать не хочет. Но мы не всегда делаем, что нам хочется. Да и Фотане нс единственный цоци на свете.
Вилли смотрел на Генри округленными от ужаса глазами. Он вспомнил сейчас, как нс хотел идти в гости. Он не любил мрачного Фан Кигана. Но Элина так настаи-
и I м, она требовала. Значит, она, такая юная, нежная, любящая, сама поведет его к месту казни? И все потому, что он цветной. Вилли припомнил теперь ее пристальные взгляды, ее внезапное охлаждение, которое она тщательно старалась скрыть от него. Ни одним неосторожным словом не выдала себя. Понятно, боится, что он сбежиг. Он нужен ей мертвый. Лучше быть вдовой героя-евро-пейца, погибшего от руки террористов, чем женой живого цветного.
Вилли вдруг озлобился:
— Мне конец. Но прежде чем я умру, я застрелю ее и Краммера.
— О! Что слышат мои уши! Леопард бросается на хозяина! А зачем Вилли Мтетве умирать? Помоги нам, и мы укроем тебя. С тобой не следовало бы н разговаривать за твои дела. Но холод собирает нас к одному костру.
Вилли помолчал, потом сказал устало:
— А. что я сейчас могу?
— Помоги достать оружие для наших боевых групп «Умконто ве Сиэве», для «Копий народа».
— Когда уже тут доставать? До субботы осталось пять дней.
— Не раскисай. Теперь ты не один.
— Хорошо. Достану адреса оружейных складов.
— А что с Иоганнесом Принслоо? Ты его в обиду не давай. Это наш человек.
— Иоганнес пропал. Союз братьев передал его дело в свои исполнительный комитет. Это их гестапо. Но все же я попытаюсь. Пока я все-таки зять майора отдела безопасности.
— Спасибо, Вилли.
— Обожди уходить, Генри. Теперь мне надо держаться вас. Я не хочу, чтобы тебя схватили. Отдел безопасности засек Джима 'Гвалу — прибыл к вам из-за границы. Видишь, мы все знаем. На ноги поставлена вся полиция. А ты с ним связан. Скрывайся немедленно. Они прикончат тебя. Суда не будет. Ты человек известный. Кто не слышал о журналисте Мкизе, который выступает в «Ассагае» в защиту народа? Кто не знает бывшего секретаря Африканского общества? Зачем нм судить тебя? И так шуму и в стране и за границей хватает. Арестуют, а потом произойдет «несчастный случай» или там
«нападут цоци». Ты меня понял, Генри? Уходи. Где мне найти тебя, когда я достану адреса складов оружия?
— Дай подумать… Ладно… Каждый день в пять часов мой человек с красной розой в руке будет ждать тебя на Диагональ-стрит. Прощай, Генри. Нет, до свидания.
4
Пламя печи желтило белую стену. Генри зарядил пистолет, сунул в карман пиджака, стал жечь бумаги. Он переходил сегодня на нелегальное положение. Документы на имя Фрэнка Сотетси уже лежали в его бумажнике.
Генри бросил в огонь выписку из Устава Объединенных Наций и, услышав скрип двери, поднял глаза. В полумраке стояла плотная невысокая фигура. Генрн узнал коротконогого свирепого Мбату, предводителя отряда «Чиза-чиза ». Они встречались давно, в юности, на вечеринке у приятеля Генри. Мбату привела тогда одна из девушек. Чиза-чиза говорили всем, что они борцы за свободу и за возврат к древним обычаям. Но они всегда были провокаторами и убийцами отдела безопасности. Свет ог печи падал на дверь, и Генри видел лицо Мбаты с широкими ноздрями, заросшими черными волосами. Опираясь, вошли еще трое. «Убийцы!» В отсветах пламени Генри видел покрытое потом жестокое лицо их главаря Мбаты, лицо бандита. Глаза его с розоватыми белками пронзительно глядели на Мкнзе, широкие ноздри вздрагивали.
Генри поднялся и, не сводя глаз с противников, шагнул в темный угол, вынул пистолет. Тяжелая рукоятка наливала твердостью его душу.
— Мы пришли за тобой, — начал Мбата наигранноторжественным тоном. — Сегодня ты скажешь: «Солнце, прощай!» Сейчас ты, Мкиэе, доставишь в страну духов предков нашу молитву.
Четверо загораживали выход. Доказывать что-либо бесполезно. Гепри знал этих чиза-чиза.
— Тотва! — крикнул главарь шайки. Слева отделился высокий африканец с деревянным амулетом на шее. Тотва стал приближаться, обходя железную печь. Узкий
длинный нож его поблескивал в отсветах пламени. Чиэа-чнза закатывал глаза, притопывая босыми ногами, разогревая себя для убийства. В руках остальных тоже появились ножи. Смерть дышала в лицо Генри. От псе жарко пахло потом и самогоном — скокнааиом.
Палец лег иа спусковой крючок. Сумрачный взгляд ощупывал пританцовывающие, покачивающиеся фигуры, узкие, синеющие в полумраке лезвия ножен. Его внимание сосредоточилось на Тотве,
Мбата вдруг замер. Широкие ноздри, заросшие черными волосами, хватанули воздух.
— Пошел! — выкрикнул он, и Тотиа. взмахнув ножом, прыгнул к Генри. Полыхнуло пламя. Выстрел опрокинул его. Пьяные чиза-чнза кинулись на Мкнзе. Стоя сшшой к стене, Генри выстрелил дважды. Мбата ткнулся ему в ноги. Нож его слегка задел рукав Генри. Последний убийца бросился к двери. Генри, не целясь, пустил пулю ему вдогонку.
Оттолкнув ногой тело предводителя, Генри вложил в пистолет новую обойму. Раненый Тотва пополз в сторону. Мкнзе поднял пистолет. Враги не церемонились с ним. Слегка выкаченные глаза африканца застыли в ужасе. Генри поморщился, спрятал оружие.
Он в последний раз осмотрел комнату, сунул оставшиеся бумаги в печь и вышел на улицу. Он шел не оглядываясь, готовый дать отпор любому, кто попытается задержать его. Он не жалел о тех, что остались там, в доме. Они пытались убить не только его. Они хотели убить свободу своего народа.
5
Черным крылом укрыла ночь трущобный поселок. Гепрп Мкнзе настороженно шагал по неосвещенному переулку рядом с невысоким плотным человеком. Покосившиеся домики угрюмо глядели на путников слепыми проемами окон с выбитыми стеклами. Нищею толпой стояли хижины — пондоккн из досок и спрессованных банок, уродливые, с мешками вместо дверей. Спутники вглядывались в ухабистую дорогу, обходя лужи. Вдали барабан выбивал ритм танца.
У одноэтажного дома остановились. Генри прислу-
шалея, постучался условным стуком, толкнул дверь и прошел мимо часовых со своим спутником.
В комнате, освещенной керосиновой лампой, вокруг стола сидело человек десять — члены исполкома запрещенного Африканского общества свободы. Все лица повернулись к спутнику Генри. Нижняя толстая губа его немного выдавалась вперед, но не портила его энергичного лица. Небольшая вьющаяся борода оставляла верхнюю часть подбородка почти голой. В широких усах просвечивала проседь. Он добродушно улыбался, но маленькие умные глаза его зорко и жадно вглядывались в лица соратников.
— Наш товарищ — Джим Твала, — представил его Мкнзе. — Привез важные вести из-за границы.
Твала говорил просто, ясно- мм помогают, предоставляют оружие. Часть оружия уже приобретена. Скоро оно будет переброшено через границу.
— Кроме того, мы, ну эмигрантское бюро общества, договорились с некоторыми африканскими правительствами, что пошлем в их военные школы наших людей. Списки парней уже готовы, Мкнзе?
— Есть списки.
За стеной послышался шум борьбы. Мкнзе выскочил в коридор. Двое часовых боролись с офицером полиции, все тяжело сопели.
Генри узнал Гендсрсона — Мтетву.
— Отпустите его, — приказал Мкизс.
Они отошли в сторону.
— Локация окружена, — тихо сказал Мтетва. — Секретная служба засекла вас. Уходите сейчас же. Возьмите вот два адреса складов оружия. Но если попадешься…
— Понятно… Можешь не беспокоиться… Как с Иоганнесом Принслоо? Он жив?
— Сегодня на него совершено покушение: когда он переходил улицу, на него чуть было не наехал автомобиль. Но Иоганнес был настороже: я предупредил его о готовящемся нападении. Он успел добежать до тротуара. Едва-едва вывернулся. Теперь-то он хочет уехать из страны. Иоганнес знает, к кому обратиться?
— Да.
— А как насчет меня, Генри?
— Получишь новые документы. Будешь жить пока в
цветном секторе. Как-нибудь перемени внешность. Эту бороду, ну сам понимаешь. Ты нам нужен. Может быть, сначала достанешь списки их агентов, подосланных к нам?..
— Постараюсь, Генри. Ну скорее! Держите на северные ворота, там пока не оцеплено. Постой! Скажи Джиму Твале, чтобы не ходил сегодня ночевать в дом 1138 на Шестнадцатой улице. Его схватят там.
Вскоре африканцы исчезли в темноте.
Мтетва остался один. Глядя им вслед, он испытывал жгучее чувство одиночества.
Во мраке Мтетва увидел белые пятна лиц. К дому подошел отряд отдела безопасности во главе с самим майором Краммером, тестем Гендерсона.
— Где террористы? — голос Краммера звучал отчужденно.
— Кто-то спугнул их. — Вилли старался казаться спокойным.
— Обыскать локацию!
Гендерсон и Краммер остались одни в темноте под безлунным небом. Жители поидокков не подавали признаков жизни,
Мтетву удивляло, почему Краммер не спрашивает его, как он здесь оказался. Он повернулся спиной, показывая, куда убежали африканцы. Вилли не видел, как тесть его, который еще месяц назад души в нем не чаял, метнул быстрый взгляд по сторонам и вынул пистолет. Под левую лопатку Вилли ударили горячим молотом. «О боже!» — Вилли упал. Краммер наклонился над ним. «Проклятый кафр!» — произнес он сквозь зубы и трижды выстрелил в лежащего ничком зятя. Потом кинулся в сторону и через несколько мгновений растворился в темноте между лачугами.
Как сквозь сон услышал Вилли над собой голоса. Африканцы вернулись, натолкнувшись на полицейскую заставу.
— Жив! — сказал Генри, наклонившись над ним.
— Я умираю, Мкизе. Прощай. Я рад, что вновь встретил тебя…
— Помоги нам, Вилли. Мы окружены.
— Я уже не могу вам помочь…
— Ты можешь. Ты ведь еще зять Краммера. Скажи полицейским, что мы твои люди.
— Хорошо. Делай, что нужно, Генри, и поскорее. Я ухожу к тем, кто там, внизу…
— Поднимайте его, — сказал Мкизе. — Мы еще вырвемся. Держись, Вилли. Ты ие должен умирать, друг. Без тебя мы пропали. Держись! Постарайся, Вилли. Поднимайте его, Твала.
Шестеро понесли стонущего Мтетву. Четверо шли рядом. Вскоре они увидели в темноте полицейских.
— Вот они, Вилли. Ты слышишь меня?
— Слышу, Генри. Действуй смелее. Я сделаю все, что тебе нужно…
— Только не теряй сознания, Вилли, крепись!
— Террористы изрешетили Гендерсона, — сказал Мкизе, подходя к офицеру.
— Брукс, — проговорил Вилли слабым голосом, — это мои люди, из нашего отдела. Пропустите.
— Сильно они вас, Гепдерсоп? — спросил Брукс с сочувствием.
— Кажется, я готов, Брукс…
— Может быть, вам помочь?
— Не надо. Лучше выловите террористов, Брукс.
Они вышли за проволочную изгородь, окружавшую
локацию, и двинулись по вельду.
— Остановись, Генри, — попросил Мтетва. — Я отдохну немного.
Мтетва слабел.
— Подойдите, Джим Твала, поближе. Я хочу посмотреть на нас. Они знают о вашем приезде и ловят пас… Не попадайтесь, Джим. — Он медленно перевел взгляд па Мкизе. — Конец, Генри… — Вилли говорил тяжело, с одышкой. — Отдайте меня, когда я… ну… моей матери. Пусть она похоронит меня, а не эти… Не хочу лежать рядом с ними. Обещаешь?..
Они донесли его до старой, выработанной шахты.
Мкизе послал за врачом. Он хотел спасти Вилли во что бы то ни стало. Мтетва был нужен им. Он знал много.
Врач, пожилой крупный человек с седой головой, явился под утро. Это был Матшикиза — один из руководителей Африканского общества. Матшикиза был прекрасным хирургом, попасть на операцию к которому мечтали многие африканцы. Но было уже поздно. Ког да Вилли положили на привезенную доктором просты-
ню, он умер, взяв Генри за руку и сказав: «Так
исполни мою просьбу. Передай матери…»
Генри был расстроен этой смертью. Ушел из жизни друг его детства.
— Прощай, Вилли, — сказал Генри печально. — Если бы не ты, нам пришлось бы сейчас плохо. Сегодня ты был молодцом. И искупил свою вину. — А про себя подумал: «Ты спас и Иоганнеса. Границу-то оп с моими ребятами перейдет. Проводники опытные. Теперь Анна вздохнет свободно». — Ну, рЕшходимся! Твала, ты пойдешь со мной. В дом номер 1138 тебе сегодня нельзя.
4 В. Иняпов Леппов
Назад: «СВЯЩЕННЫЙ СОЮЗ БРАТЬЕВ»
Дальше: КОМАНДИР ОСОБОГО ОТРЯДА