СТРЕЛЯТЬ ИЛИ НЕ СТРЕЛЯТЬ?
В тот год национальный парк Цаво являл собой печальное зрелище. Деревья стояли черными, без единого листочка. Многие были повалены, их объеденные и засохшие стволы и ветви белели на красной земле с выщипанной и вытоптанной травой, как старые кости на поле брани. Жесткий, колючий кустарник перепутан, местами объеден до самой земли так, что остались одни пеньки. Даже великаны баобабы стояли с искалеченными, выдолбленными стволами. В небе не парили, как обычно, грифы, высматривающие добычу. Сытые птицы дремали на скалах и высохших деревьях. Ветер разносил сладковатый трупный запах. В парке гибли слоны! Это они, спасаясь от голода и жажды, повалили деревья, объели кустарник, уничтожили траву, искромсали стволы баобабов, добираясь до влагоносной пульпы. В следующем году трагедия повторилась. Склад научного центра в Цаво — просторный двор площадью в полгектара — от края до края оказался заваленным тысячами слоновых черепов, собранных на территории парка. В Цаво погибло 6 тысяч слонов — почти треть популяции, обитавшей здесь.
Причиной бедствия явилась жестокая засуха и чрезмерная концентрация слонов на территории парка. Над засухой человек пока не властен, а вот плотность животных он может регулировать. Встал вопрос об отстреле части слонов. Но какая буря поднялась! В газетах появились статьи: «Готовится бойня», «Начало конца национальных парков», «Грубое вмешательство в природу», «Не допустить злодеяния!» Судьба слонов в Цаво стала темой жарких дискуссий в научных кругах, дебатов в кенийском парламенте. Многие общественные деятели, представители интеллигенции, натуралисты выступали за невмешательство в жизнь животных в национальных парках. «Природа сама справится со своими проблемами, не надо только ей мешать». На этих позициях стояла и Джой Адамсон, взгляды которой я в ту пору полностью разделял. Голоса экологов, выступавших за регуляцию численности животных, утонули в хоре протестов, и власти не пошли на радикальные меры: в 1971—1972 годах в Цаво было отстрелено всего 300 слонов. А когда прошли дожди и все покрылось свежей зеленью, сработал механизм авторегуляции, и популяция слонов в парке стабилизировалась. Общественность успокоилась.
В начале 1973 года в Найроби приехала делегация советских ученых-биологов во главе с известным зоологом, путешественником и деятелем по охране природы профессором Андреем Григорьевичем Банниковым. Делегация знакомилась с работой национальных парков, ездила в Цаво, встречалась с кенийскими и зарубежными учеными, работающими в области охраны животного мира и природных ресурсов. Было очень интересно узнать мнение советских ученых о проблемах охраны природы в Кении. Андрей Григорьевич рассказывал много интересного, особенно из области научных исследований, ведущихся в парках. Вот, например, меченье животных. Даже неспециалисты знают о нем, а зоологи хорошо понимают, сколь важна широкая постановка этого дела. Но надевать на шею диких животных специальный пластиковый ошейник или укреплять в ухе цветную метку и трудно, и ненадежно, и опасно, ибо при отлове животное может быть травмировано. Африканские зоологи нашли оригинальный способ опознавать животных без всяких меток. Нет двух совершенно одинаковых людей, и нет, оказывается, двух одинаковых животных одного вида: рисунок окраски животного уникален и неповторим. В Цаво на каждое животное заведено «досье» — на фотографиях или рисованных схемах отмечены те особенности, которые позволяют опознать именно это животное. Ему дается порядковый номер, а затем на карте регистрируется каждая встреча с ним. Такой метод особенно результативен, в отношении полосатых и пятнистых зверей — зебр, жирафов, куду, гепардов, леопардов. Андрей Григорьевич просмотрел пачку досье, заведенных на слонов, и убедился, что сравнительно легко можно держать в памяти десятки и сотни животных, которые на первый взгляд кажутся одинаковыми.
— Ну а что вас, как ученого, больше всего обеспокоило в заповедном деле в Кении? — спросил я профессора.
— Проблема слонов в Цаво!
— Как? Она решилась сама собой. Мне рассказывали, что в парке сейчас слонов столько же, сколько было до катастрофы двух последних лет — примерно 20 тысяч.
— Вот это-то и беспокоит.
— ?
Андрей Григорьевич рассказал о том, что считается африканскими зоологами «проблемой номер один».
Когда в Африку из Европы нахлынул поток переселенцев и разного рода авантюристов, слонов беспощадно истребляли ради слоновой кости. Кроме того, рубка леса, распашка и освоение земель ограничивали и сужали круг привычных мест обитания слонов, нарушали привычные миграционные пути. Численность слонов повсеместно катастрофически сокращалась, и к началу XX столетия африканский слон оказался на грани исчезновения. Запрет бесконтрольной охоты в 1933 году не ликвидировал опасности: масса слонов продолжала гибнуть от пуль браконьеров. Лишь создание в 20—40-х годах нашего века национальных парков и резерватов существенным образом изменило положение, и слоны обрели надежное убежище. В короткий срок национальные парки приютили почти все сохранившееся к тому времени поголовье. К началу 60-х годов в Африке насчитывалось уже более 200 тысяч слонов. При этом продолжалась концентрация слонов на заповедных территориях. Вот тогда-то и возникла «проблема номер один», а проще говоря, перенаселение, нехватка пищи и воды.
Слоны неприхотливы в выборе кормов, они поедают более 500 видов травянистых растений, кустарников и деревьев, едят листья, ветви, плоды, кору, корни. Однако, учитывая их вес (до 7,5 тонны!), пищи им требуется много. Подсчитано, что один слон в течение года съедает растительность с площади около 5 квадратных километров. В Цаво же их плотность составляет: 1 слон на 1 квадратный километр. Такая концентрация в Африке раньше не наблюдалась. Жизнь слонов протекает в странствиях. Во время дождей они приходят в саванны, в засушливый сезон уходят в леса, в горы, поднимаясь иногда на высоту до трех тысяч метров. Я видел слонов на такой высоте на горе Кения. Мы поднимались на «газике», и как раз на отметке три тысячи метров машина забуксовала, мотор начал чихать и глохнуть, вода в радиаторе закипела. Пытались пешком подняться до привала, но где там: ноги скользят, дышать нечем. Воздух до предела был насыщен влагой, и, казалось, мы не дышали, а пили ароматный настой из тропической растительности. Двигаться вверх мы не могли и остановились на обочине передохнуть. И тут мы увидели слонов — хорошо упитанных серых великанов. Высота, разреженный влажный воздух их, видимо, не смущали, они неторопливо лакомились свежими листьями.
В наше время миграциям слонов положен конец. На привычных путях их встречают бдительно охраняемые плантации кофе, чая, сизаля, пшеничные поля, животноводческие фермы. Волей-неволей слоны вынуждены перейти к оседлому образу жизни, питаться тем, что растет вокруг. Большую часть года слоны нуждаются в водопоях. В период засух они сосредоточиваются около немногих источников, уничтожая всю окрестную растительность. Как только их поголовье превышает то число, которое может прокормиться на этой территории, начинается нарушение природного равновесия. А это угрожает и жизни слонов, и сохранению окружающей среды, и даже людям. При перенаселении ухудшается общее состояние популяции (падает упитанность, увеличиваются интервалы между родами, замедляется наступление половой зрелости, слоны чаще болеют). Перенаселение значительно ухудшает условия существования и других животных — жирафов, носорогов, некоторых антилоп, буйволов. Лесистые местности превращаются в бедные луга (злаковники) и даже полупустыни. Лесные животные исчезают: зебры и гну вытесняют куду и ориксов, привлекательность парка для туристов снижается. В случае новых засух Цаво как резерват слонов может быть надолго выведен из строя. Национальный парк потеряет свою уникальность, и ехать туда станет неинтересно, — закончил свой рассказ Андрей Григорьевич.
— Где же выход?
— Необходимо искусственное регулирование численности слонов, изъятие лишнего числа животных.
— Значит, отстрел?
— Да не бойтесь вы этого слова! Кстати, не думайте, что отстрел слонов простое и легкое дело. Уцелевшие животные могут стать чрезвычайно пугливыми. Это затруднит их наблюдение и фотографирование, а, собственно, ради этого приезжают сюда туристы. Есть еще одна опасность — могут остаться ненайденные подранки, которые становятся весьма агрессивными и нападают на людей, автомашины, кемпинги. Ученые ищут оптимальные способы регулирования численности слонов, но изъятие лишних слонов совершенно необходимо. Здравый смысл экологов обязательно победит.
Советский ученый оказался прав. В 1973 году в Цаво было изъято около 900 слонов, и с тех пор регуляция численности животных проводится ежегодно. Конечно, экологам виднее. Но ведь известно, что за последние 15 лет численность слонов резко сократилась: наполовину — в Кении, Заире, Конго, на 90 процентов — в Центральной Африканской Республике, Судане и Чаде. Еще меньше их сохранилось в Западной Африке. Нетрудно подсчитать, что за какое-то десятилетие эти уникальные животные могут совершенно исчезнуть, уйдя в небытие тропою мамонтов.
Нет, не хотел бы я быть на месте тех, кому приходится проводить «изъятие» лишних слонов в парках, убивать великанов на их собственной земле!
В национальных парках немало трудных проблем. Опасно перенаселение отдельных видов животных. Но есть «перенаселение» и другого рода — чрезмерная насыщенность отдельных парков посетителями. От наплыва туристского транспорта особенно страдают небольшие по территории и расположенные близко от столицы парки. Национальный парк Найроби, к которому почти вплотную примыкают городские новостройки, по существу, превращается в зоосад. Животным в нем становится тесно, неуютно, и они стремятся покинуть его, А уходить, собственно, некуда: это единственный парк, огороженный с двух сторон, а с двух других к парку примыкают обжитые и плотно заселенные местности. Покидая парк, животные обрекают себя почти на верную гибель. Один из самых привлекательных по насыщенности разнообразными животными парк Самбуру в последние годы стал настолько популярным, что в воскресные дни движение машин на его красных дорогах напоминает движение на улицах Найроби. Подобное «перенаселение» отрицательно влияет на животных: нарушается среда их обитания, неестественно протекают все жизненные процессы — размножение, питание, смертность. «Туристская эрозия» волнует ученых. Они считают, что в парке должны быть три зоны: зона покоя, зона массового посещения и промежуточная, или буферная зона. При этом зона массового посещения не должна превышать 5 процентов от площади парка. Существует термин — «рекреационная нагрузка», то есть нагрузка на определенную территорию в результате ее использования для отдыха.
Советский ученый, директор ВНИИ охраны природы Ю. П. Язан приводит такие цифры, характеризующие «рекреационные нагрузки». Животные и птицы покидают лес, если десять человек проводят только один день в неделю на площади в гектар. Если те же десять человек станут приходить два раза в неделю, перестанет расти трава, начнут гибнуть деревья. И это при самом дисциплинированном отдыхе — когда не рубят деревья, не ломают кустарник, не бросают консервные банки.
У кенийских властей не исчерпаны возможности для расширения площади национальных парков. Большинство их, за исключением горных, находятся в засушливых районах, не пригодных для земледелия, здесь можно встретить лишь редких скотоводов-кочевников. По сравнению с кочевым скотоводством национальные парки благодаря туризму приносят стране несравненно больший доход. И что очень важно — увеличивается занятость населения: в парках в качестве охранников, егерей, проводников туристских групп, служащих отелей и кемпингов работу находят значительно больше людей. Таким образом решаются не только экологические, но и социальные проблемы.
Но на этом пути почти непреодолимым препятствием становится психологический барьер. Для кочевников скотоводство — все. Убедить их отказаться от животных или сократить их число невозможно. Поэтому в засушливых местах, на огромных территориях между озером Рудольф на севере и горой Марсабит на юге — в районе, по которому я не раз путешествовал, — намереваются создать особую модель национальных парков, в которых будут разрешены охота и выпас скота. Ядро парка, как и в биосферном заповеднике, останется нетронутым, а вокруг появится зона многоцелевого использования, за состоянием которой будут следить ученые. «Так мы и постараемся преодолеть противоречие между хозяйственной деятельностью кочевников и национальным парком», — говорит кенийский ученый Вальтер Лусинги.
Для сохранения некоторых парков, таких, как найробийский, Самбуру, утверждают зоологи, необходимо ограничить доступ в них. В некоторые парки предлагают продавать билеты на определенное количество автомашин в день, как в театры продают билеты строго по числу мест. Нечто подобное в Кении уже есть. Морской парк Малинди на побережье Индийского океана открыт для туристов только в дневные часы, посетителей на больших лодках со стеклянным дном провозят по определенному маршруту. Для более близкого знакомства с подводным царством предоставляют акваланг, маску, ласты. Ружей для подводной охоты, разумеется, не предлагают: ловить рыбу, моллюсков или других животных, обламывать «на память» веточки кораллов строго запрещено.