ПЕРЕХВАЧЕННОЕ ПИСЬМО

Для чекиста иной раз достаточно в стоящей перед ним сложной задаче лишь намека — случайного слова, оговорки, неприметной детали, и уж сознание его с новой силой включается в работу, начинаются поиски, догадки, предположения. Малозаметна такая работа и ничем не примечательна со стороны, но не внешний эффект важен в работе. Важен ее результат. История с перехваченным письмом, на мой взгляд, подтверждает это.

…Штаб нашей партизанской дивизии стоял тогда в селе Мосур, а в одном из ближайших сел, захваченных ковпаковцами после упорного боя с фашистами, расположился первый партизанский полк.

Пробыв в полку почти весь день, на месте ознакомившись с результатами боя и допросов пленных, мы с помощником командира партизанской дивизии — начальником ее разведки чекистом Иваном Юркиным под вечер возвращались в Мосур.

Стемнело. Кони передвигались с трудом, скользили по обледеневшим камням. Но вот дорога стала ровнее, суше, кони пошли крупной рысью, и вскоре мы были в нашем штабе.

Дежурный по гарнизону комбат Ефремов доложил Юркину, что за время нашего отсутствия никаких происшествий не было, если не считать того, что ночью разведка в двадцати километрах от штаба захватила фашиста.

— Документы взяли?

Ефремов рассмеялся:

— Ох, если бы вы знали, товарищ майор, какой документ! Умереть можно от смеха!

— Что за документ?

— Письмо… — Ефремов продолжал смеяться, — о Сидоре Артемьевиче Ковпаке!

— Где оно? — спросил Юркин.

— Допрашивал Вася Еремин, у него и письмо. Вот, переписал мне перевод на память. — Ефремов достал из портсигара сложенный вчетверо небольшой листок бумаги.

Вася Еремин, радист, недавно присланный к нам с Большой земли, немного знал немецкий язык и иногда помогал нашему переводчику допрашивать пленных и переводить немецкие штабные и личные документы. Переводы, его, надо сказать, точностью не отличались.

Взяв у Ефремова листок, Юркин пробежал строчки глазами, усмехнулся, а затем прочел вслух:

— «Дорогая жена Лотта! Ты упрекаешь меня, обижаешься на то, что я посылаю тебе плохие посылки. Поверь, не до посылок сейчас. Крылья наши повисли… Третью неделю спим не раздеваясь, партизаны не дают покоя. Если бы только знала, Лотта, какой это ужас! Главный у партизан — Колпак. Фамилия такая. «Колпак» у русских означает «крышка». Вот наш обер-ефрейтор и говорит: «Появился Колпак — теперь нам крышка!»

Мы дружно рассмеялись. Не смеялся лишь Юркин. Он снова, на этот раз внимательнее, прочел письмо. Нахмурился.

— При каких обстоятельствах захвачен в плен этот немец? — спросил Юркин. — Кто он?

Что-то в тоне его голоса заставило нас переглянуться — напрасно Юркин тревожиться не станет.

Ефремов рассказал, что пленный — рядовой пехотинец. Наши разведчики, в сумерках возвращаясь с задания, услышали, что по дороге к ним приближается мотоцикл. Партизаны натянули между деревьями бикфордов шнур, а сами залегли в канаве. Мотоцикл на полном ходу наскочил на шнур, перевернулся, а гитлеровец вылетел из седла, ударился головой о пень и потерял сознание. Партизаны обыскали его и обезоружили. Сумку пленного разведчики доставили в штаб. В ней и и оказалось письмо, которое мы теперь читали.

— Понимаешь, — озабоченно сказал Юркин. — Мне в этом письме не все понятно. Да, да! Слушай… «Дорогая жена Лотта… плохие посылки…» Не, не то! — не здесь… ага, вот: «…крылья наши повисли…». Крылья повисли! Почему «крылья»? Я понимаю, если бы пленный имел отношение к авиации, а ведь он пехотинец…

— Ну, это метафора… — предположил я, — видимо, образное немецкое выражение, что-то вроде нашего: «Сложили крылышки…»

— Может быть, и так. А может быть, и другое… — сказал Юркин. — Возьмись, брат, сам за это дело.

…Еще не наступил рассвет, как я разбудил Юркина.

— Есть важные данные, Иван Яковлевич. Мы с переводчиком сличили перевод с подлинником. Оказывается, в письме было несколько строк, которые радист не перевел вовсе.

— Так что же там?

— Письмо написано человеком, имевшим отношение к обслуживанию аэродрома.

— К аэродрому! — Юркин вскочил с постели.

— В письме есть приписка: «Хоть мы и дьявольски сегодня устали, расчищая аэродром, я все же решил написать тебе эти несколько строк».

— Расчищая аэродром?

— Да. Я допросил мотоциклиста. Он не пехотинец. Он связной между гарнизонами двух аэродромов. На расчищенный несколько дней назад аэродром вчера должны были прилететь три «юнкерса». Но они не прилетели. Видимо, должны прилететь сегодня… Трассу я уточнял с этим пленным. Она проходит над селом Мосур, то есть прямо над нами. Летают они здесь буквально над крышами — не боятся. Ты понимаешь?

— Ну что же, — сказал Юркин, — надо им устроить веселую встречу.

…В сумерках старший лейтенант из нашей чекистской группы Семен Семченок сбил из ручного пулемета пролетавший над селом гитлеровский транспортный самолет Ю-52. Спустившиеся на парашютах летчики пытались скрыться в лесу, но попали в руки партизан.

На допросе летчики рассказали чекистам, что их самолет входит в состав 1-го соединения военно-транспортной авиации, штаб которой находится в Германии, в городе Целле. Большая группа самолетов этого соединения, состоящая из «юнкерсов» и тяжелых шестимоторных Ме-323, базируется на южной окраине города Бяла-Подляска, откуда машины ежедневно совершают рейсы в направлении Тернополя, Минска, Львова, Одессы и Риги. Цель полетов — доставка к линии фронта боеприпасов, запасных частей к танкам, бронемашинам и пулеметам. В обратные рейсы эти самолеты берут раненых и отпускников.

Эти сведения были тотчас же переданы командованию партизанской дивизии и по рации — в Москву.

Трассы полета фашистских самолетов были нанесены партизанами на походные карты, и в дальнейшем стоянки партизанских подразделений располагались соответственно этим трассам.

В ближайшие две-три недели на этих трассах бойцы партизанской дивизии сбили четыре фашистских самолета, в том числе шестимоторный Ме-323, пролетавший над местом стоянки нашего кавалерийского дивизиона в районе села Руда-Ружанецкая. Кавалеристы старшего лейтенанта Александра Ленкина, открыв по самолету сильный ружейно-пулеметный огонь, настолько повредили его, что через день группа гитлеровских экспертов, прилетевшая на место происшествия, дала приказ разрезать самолет автогеном на части и отправить в Германию.

Так закончилась история с перехваченным письмом.