КТО ОН?

С того дня, когда в выставочном зале Николай Васильевич Кузнецов увидел «продавца», он потерял покой. Жена только диву давалась — он ходил на все выставки по нескольку раз, ездил к разным коллекционерам и вообще часто и подолгу где-то пропадал. И уж совсем удивил ее, сообщив, что был в кафе возле художественного комбината и в ресторане «Якорь» — излюбленных местах встреч художников.

Кузнецов решил во что бы то ни стало разыскать «продавца». Дни шли, но все походы Кузнецова были напрасны.

Однажды он собрался навестить приятеля, жившего на Масловке, в Доме художников, и заодно решил приобрести в тамошнем ларьке кое-какие художественные материалы. Ларек помещался в подвале. Кузнецов зашел в подъезд и там увидел человека, которого так долго и безуспешно искал. «Продавец» направился к ларьку, а Кузнецов со всей скоростью, на какую был способен, подбежал к будке телефона-автомата. Набрал номер Бурмина, и ему показалось, что прошла целая вечность, пока ответили.

— Это говорит Кузнецов, художник. Передайте срочно Бурмину, что «продавец» здесь, на Масловке, но он может скоро уйти.

— Задержите его как-нибудь, мы сейчас приедем.

Кузнецов выскочил из автомата и спустился в подвал. Он зашел в ларек со служебного хода и, приоткрыв дверь, чтобы покупатели не видели, жестом поманил знакомую продавщицу. Она подошла, и он зашептал:

— Александра Георгиевна, голубушка, тут одно очень важное дело... Поверьте, очень важное... Тут один человек у вашего киоска, нельзя, чтобы он ушел. Постарайтесь как-нибудь задержать покупателей, придумайте что-нибудь. Я потом вам все объясню...

Продавщица кивнула и, вернувшись к прилавку, сказала ожидающим ее:

— Товарищи, подождите минутку, товар новый поступил: кисти импортные и бумага. Сейчас только приму и буду отпускать.

Она зашла в свою конторку, где ждал ее взволнованный Кузнецов, и подумала: «И что же это у него, дело какое-то секретное?.. Такой уважаемый, солидный человек, и тайны вдруг какие-то... Небось без женщины не обошлось... Ну до чего же странный народ, эти художники...»

Кузнецов выбежал на улицу и остановился за углом дома, озираясь по сторонам. Потом увидел, как «продавец» со спутником вышли из ларька и стали укладывать покупки в голубую «Волгу». Сейчас они уедут. Кузнецов пришел в отчаяние. «Эх! Не успели приехать. Прозевали». Вот высокий сел за руль, «продавец» устроился сзади. Машина тронулась. И тотчас же возле Кузнецова остановилась другая машина, и его знаком пригласили в нее.

Следом за голубой «Волгой» доехали до дома Эньшина — там она остановилась. Сухарев с Кузнецовым вышли, взяли такси и поехали в управление. Оперативная машина с двумя сотрудниками осталась.

 

В комнату, куда Сухарев привел Кузнецова, вошел средних лет мужчина. Николай почтительно встал, а мужчина протянул Кузнецову руку:

— Рад с вами познакомиться, Николай Васильевич. Полковник Шульгин, Герман Иванович. Ну что ж, сейчас проявят пленку, и мы посмотрим на вашего знакомого. Давненько мы его разыскиваем...

В ожидании отпечатков Кузнецов и Шульгин беседовали о муренинской коллекции и коллекционерах.

— Я согласен с вами, — говорил Кузнецов, — в этом деле есть и положительные и отрицательные стороны. Положительное, что частные коллекционеры находят такие места, куда не добираются сотрудники музеев. И таким образом некоторые коллекционеры спасают от гибели ценные вещи. Но есть, конечно, и другая сторона, когда дельцы под видом коллекционеров выискивают ценности и тайком перепродают их таким же дельцам либо — еще хуже — за рубеж.

— Вот, вот. С этим и нужно активно бороться. Дельцы эти народу и государству большой ущерб наносят.

— Беда еще в том, что денег у музеев маловато, платят скупо, а спекулянты дают много больше. Некоторые владельцы не знают истинной стоимости вещей и зачастую продают их дешевле. За этим нужен строгий контроль. А то ведь что иногда получается? Бывает, в комиссионных магазинах работают люди, на руку нечистые, они по дешевке приобретают ценные вещи, а затем из-под полы продают их втридорога. Да вот вам пример: недавно наша знакомая, пожилая женщина, отнесла в комиссионный небольшую шкатулочку с эмалями. Мне показать не догадалась, а приемщица в магазине оценила в двадцать рублей. Та не согласилась, а приемщица и говорит: «Мы ее дороже оценить не можем, если хотите, я вам настоящего покупателя домой пришлю». Пришел «покупатель», заплатил восемьдесят рублей — старушка счастлива. А на самом деле шкатулка стоит не меньше шестисот рублей: на ней русские эмали семнадцатого века.

— В милицию заявили?

— Какой прок? Ведь она шкатулку сама отдала, кого винить? Даже в голову не пришло в милицию идти.

— Ну и напрасно. В каком магазине это было?

— На Кленовой улице.

— Возьмем на заметку. Спасибо, что сообщили.

— Да разве мало подобных случаев? Коллекционер коллекционеру рознь. Есть честные, но немало и таких, которые возле этого благородного дела карманы набивают, нездоровый ажиотаж создают. И мы, настоящие собиратели ценностей, от этого страдаем. Вернее, не мы, а государство.

Сухарев принес фотографии.

Вот он, «продавец». Широкое лицо, нагловатые, чуть навыкате глаза, одет щеголевато, на вид лет тридцати семи.

Шульгин подал еще одну фотографию.

— А этот человек вам знаком?

— Уверен, что встречал, но кто это, не знаю. Зато второй был хорошо знаком и полковнику и Сухареву. Это был Эньшин.

Сухарев проводил Кузнецова и сел напротив полковника.

— Вот так-то, Сухарев, видишь — имеет отношение к коллекции Муренина этот Эньшин. Вот как все связано. Боюсь, что коллекцию или по крайней мере большую ее часть они уже переправили за рубеж.