Глава III.
ТУРИСТ «ЛЮКС»
Начальница, суровая, энергичная женщина, питавшая слабость к мороженому, вызвала Галину Храмову 22 августа 1974 года с утра.
— Вы будете работать с мистером Деем. Важная персона. Имеется просьба сопровождать его по маршруту, — глядя в листок, сказала начальница. — Из Канады. Доктор социологии и бизнесмен — такое интересное сочетание. Идет по туру «люкс». Срок — месяц. Прилетает завтра рейсом из Стокгольма. Маршрут: Ленинград — Таллин — Рига — Сочи — Одесса — Брест — Москва. Берите книжку-подтверждение. — Она помолчала немного и добавила: — Он просил назначить ему гидом персонально вас. Вы что, уже работали с ним?
Галине Храмовой нетрудно было вспомнить, о ком идет речь.
— Да, — ответила она. — В прошлом году.
— Тем лучше. Оформляйтесь.
Галина Храмова чувствовала, что начальница относится к ней хорошо. Дело не в том, что ей все чаще поручали сопровождать «люксовых» туристов-одиночек — это считается среди переводчиков хорошей работой, — гораздо больше Галина ценила те мелкие на первый взгляд знаки доброго расположения, которые не имеют никакого материального эквивалента и проявляются непроизвольно. Мимоходом данный маленький, чисто женский совет, вопрос «Как самочувствие?», заданный не из любезности, а с действительным желанием знать, как ты себя чувствуешь после перенесенного гриппа... Мелочь, конечно, но она для одинокого человека не имеет цены.
Начальница сама, без зова — Галина хотела позвать, но посчитала это неудобным — пришла на похороны ее отца. С тех пор между ними установились доверительные отношения. На службе, однако, это нисколько не отразилось. Покровительства и послаблений не было.
Одиночество Галина ощущала только дома, в опустевшей квартире, но горе постепенно сгладилось. Тогда, в первые месяцы после смерти матери и отца, она ни за что бы не поверила, что через год примирится с потерей и будет жить как жила прежде. Она не поверила бы, что сможет ночевать одна в трех комнатах.
Два месяца у нее жила подруга, Лена Смолина. Володя Яковлев, человек, с которым Галина была близка более трех лет, предлагал сойтись, жениться, хотел переехать с вещами, но она отвергла предложение: по ее понятиям, это оскорбило бы память родителей. Она ему сказала: «Подождем год». Он не обиделся, но был задет.
Они познакомились еще в шестьдесят девятом в кинотеатре «Россия». Три студента института стали и сплавов стояли в очереди к кассе, а впереди — студентки института иностранных языков. Была пущена реплика без адреса, Лена Смолина ответила. Слово за слово, и кончилось тем, что студенты предложили оставить кино в покое и посетить кафе на улице Горького, против телеграфа. Студентки, переглянувшись, сочли предложение приемлемым. Было заказано шампанское — у одного из студентов водились деньги, к тому же он отмечал день рождения. После этого вечера у Галины и Володи завязалась любовь, и, как оказалось, надолго.
В том, что Владимир Яковлев окончил институт стали и сплавов, состоит одно из двух случайных совпадений, о которых говорилось выше: дядя Галины, Евгений Петрович Храмов, тоже ведь учился в этом институте. Но это никакого значения для нашего повествования не имеет.
У Владимира Яковлева, как и у Храмова, тоже были честолюбивые замыслы, но отец пресек их. Старший Яковлев работал плавильщиком на одном из заводов Москвы, где имелся литейный цех. Вполне допустимо, что и он действовал из честолюбивых побуждений, когда настоял на том, чтобы сын поступил на его завод мастером литейного цеха, но это было честолюбие совсем иного толка. Отцу не нравились молодые специалисты, которые ловят каких-то неизвестных журавлей в министерском небе. Он хотел, чтобы сын был ближе к расплавленному металлу, он говорил: «Это, знаешь, очищает». От чего очищает, он не уточнял, да и не был ничем замаран его сын.
Владимир поступил на завод мастером, а в 1972 году его сделали начальником литейного цеха. Тогда же приняли в партию. Работа серьезная, иногда и за порогом проходной не отпускает от себя, а бывает, что после какой-нибудь крупной накладки и ночью спать не дает, но Владимир так втянулся, что с трудом мог себя представить на другом месте, в другом качестве. Он работал не за страх, а за совесть и был доволен.
Не хватало одного — ясности с Галиной. Она все чего-то колебалась, и это его злило. Ну понятно — умерли родители, но уж больше года прошло, даже самые строгие люди дольше траур, кажется, не соблюдают. Между ними назревал серьезный разговор. Владимир ждал его со дня на день, однако торопить дела не желал: хватит, он уже трижды пытался форсировать. Он ждал, когда она сама предпримет наконец что-нибудь.
...Он стоял на железном полу возле строгального станка, на котором обдирают доскообразные, плоские слитки, разговаривал с мастером, когда вверху, в его конторке, зазвонил телефон. Взбежав по железной, узкой и крутой, как корабельный трап, лестнице, снял трубку.
— Володя? — услышал он голос Гали.
— Здравствуй. Как жизнь?
— Дали люксового туриста. Скоро уеду с ним.
— Ну вот, — сказал он невесело. — Надолго?
— Месяц. Но я не сразу уеду. Он несколько дней побудет в Москве.
— Звонишь только для этого? Чтобы сообщить?
— Не злись. Надо бы повидаться.
— Зависит от тебя.
— Завтра мне рано вставать, да и в порядок себя надо привести...
— А ты что, не в порядке? — перебил он.
— Но я же буду работать.
— Ну да, с люксовым.
— Не злись, говорю, а то повешу трубку.
— Ладно, перестал.
— Я позвоню тебе завтра или в другой день, но мы увидимся перед отъездом. Хорошо?
— А чего хорошего?
— Опять?
— Ладно. Жду звонка...
...Утром 23 августа Галина Храмова встретила мистера Дея в аэропорту Шереметьево. Он совсем не изменился за год и по-прежнему производил приятное впечатление. Высокий, благообразный пожилой человек с проседью в темных густых волосах, зачесанных назад. Стекла очков без оправы. Мистер Дей был очень моложав и держался молодцом. Одет безукоризненно. Все высшего сорта, и ничего крикливого, как бывает порой у молодящихся старичков, прилетающих из-за границы посмотреть на Советский Союз.
У мистера Дея было два больших чемодана и огромный кожаный кофр для костюмов и пальто. Пока он проходил таможенный досмотр, который не был слишком придирчивым, Галя успела сходить к машине, попросила шофера такси помочь: где-то должны быть носильщики, но она их не видела. Шофер отнес кофр и чемодан, вернулся, взял другой чемодан. Мистер Дей и Галина шли следом. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд искоса.
— Вы, по-моему, еще больше похорошели, — наконец сказал он. — Если все москвички так же прекрасны, как вы, отсюда, наверное, никто уже не возвращается. — И по тону и по содержанию это было намного фамильярнее всего, что могли себе позволить ее обычные подопечные в первые четверть часа после прилета. Мистер Дей на правах старого знакомого допускал некоторые вольности, и она сочла нужным немного его охладить:
— Благодарю вас, мистер Дей. Не опасайтесь. Уверяю вас, вам это не грозит. Вы же все-таки улетели из Москвы в прошлый раз.
— Тогда мне некогда было смотреть по сторонам. И на красивых женщин тоже.
Действительно, в прошлом году мистер Дей приезжал в Москву всего на пять дней. Он не ходил ни по музеям, ни по театрам и прибыл налегке, с одним небольшим чемоданом. Единственное, что его интересовало, — торговые представительства некоторых европейских стран и промтоварные магазины. За пять дней он воспользовался помощью гида лишь однажды: когда захотел посмотреть университет на Ленинских горах. Галина Храмова про себя удивлялась, к чему вообще мистеру Дею потребовался гид. В переводчике он не нуждался, так как сам прекрасно говорил по-русски. Обычного туристского любопытства и жажды увидеть как можно больше не проявлял. Так что они за все время его пребывания едва ли перекинулись десятком фраз.
Но теперь мистер Дей приехал на целый месяц...
— Наверное, это трусость, но я ужасно неуютно себя чувствую в воздухе. Но зато после посадки испытываю необыкновенный прилив энергии. Молодею на двадцать лет.
Мистер Дей как будто оправдывался. Она спросила:
— Мы опять будем говорить только по-русски? И опять, кажется, вам моя помощь не понадобится?
— Нет, нет, что вы, — воскликнул он несколько театрально. — Я был бы последним глупцом, если бы лишил себя вашего общества. У меня много дел, но и развлечься будет время.
Кажется, галантерейность сидела в нем глубоко и прочно, хотя было заметно, что он хочет найти нужный тон.
— Но вы лишаете меня возможности лишний раз попрактиковаться в английском, — сказала она.
Они уже дошли до машины. Шофер укладывал чемоданы в багажник. Кофр он поместил в машину, поставив его наискосок позади своего кресла. Мистер Дей открыл переднюю дверцу и округлым движением руки пригласил Галину садиться. Потом сел сам на заднее сиденье и сказал:
— Знаете, что я предлагаю? Чтобы ваши интересы не пострадали, давайте сделаем так: один день будем разговаривать по-английски, другой — по-русски. Мне хотелось бы наговориться по-русски. Вы меня понимаете?
Вот это уже был вполне человеческий тон.
— Понимаю. А где вы изучили наш язык?
Он ответил не сразу, словно взвешивал, стоит ли объяснять, или просто задумался:
— Разве я в прошлый раз не рассказывал?
— Не успели.
— Я родился в Западной Белоруссии. Тогда это была Польша. Мать моя русская.
Машина миновала березовую рощу и набирала скорость. Галина молчала.
— Я немножко волнуюсь, — признался мистер Дей. — Старики подвержены сентиментальности.
— Ну какой же вы старик... — искренне возразила Галина.
Мистер Дей моментально взыграл. «Как боевой конь, заслышавший звуки трубы» — к нему это древнее, испытанное сравнение очень подходило.
— О, — воскликнул он радостно. — Теперь уже мне надо вас благодарить?
— Пожалуйста, Но это совсем не комплимент.
Мистер Дей был счастлив.
— А почему вы меня не спросите, давно ли я покинул родину и где скитался?
— У нас не принято расспрашивать гостей. Это было бы, с моей стороны, бестактностью.
— Я тоже понимаю вас. И поверьте, испытываю восторг.
— Отчего же?
— Вам этого не оценить. В России, в Советской России, народилось такое вот поколение...
Ей показалось, что его душат подавляемые слезы. Она пыталась его успокоить.
— Уже не одно поколение.
Он покрутил головой и произнес дрожащим голосом:
— Нет, нет... Я смотрю на вас... Такого никогда не могло быть в России...
Галина вспомнила, как сопровождала однажды группу туристов из Канады. Их было семь человек, все выходцы с Украины. Они стосковались по родине так, что на аэродроме в Киеве, выйдя из самолета, упали на колени и целовали бетонные плиты. А потом в городе плакали на каждом шагу.
Похоже, у мистера Дея переход от улыбки к слезам и обратно накатан. Впору было удивляться, но Галина тут же ругнула себя: а может, человек действительно растроган и не в силах сдерживать сменяющих друг друга чувств? Нельзя заранее думать о нем плохо. Мистер Дей меж тем опять уже улыбался.
Справа над низкими деревьями мелькнул острый белый шпиль.
— Что это? — спросил мистер Дей.
— Северный речной вокзал.
— Мы уже в городе?
— Да.
Он помолчал, а когда возобновил разговор, был деловит, сентиментальность исчезла без следа:
— Должен вам признаться, я порядочный кинолюбитель, но у меня, вероятно, склероз. Все взял, даже проектор, а химикалии и бачки для проявки, кажется, забыл. А проявить хотя бы одну пленку надо обязательно. Чтобы знать, как снимать.
— А мы сейчас мимо магазина поедем. Кинофото, — вставил слово шофер, по-молодому худой, лет сорока, с бедовыми голубыми глазами.
А Галина подумала: все-таки долгая жизнь за границей сказывается. Ей показалось, что мистер Дей совсем некстати, не по-московски как-то употребил слово «порядочный». Впрочем, может, это по старым канонам и правильно...
Мистер Дей впервые поглядел на шофера.
— Правда? — И тут же спохватился: — Но у меня нет советских денег, надо обменять. Или можно купить на доллары?
— На доллары в магазинах не продают, — сказала Галина. — Мы обменяем в гостинице.
— Отлично.
Они ехали мимо станции метро.
— А это что? — поинтересовался мистер Дей.
— Метро «Сокол», — объяснил шофер. Ему, видно, нравился пассажир. И очень хотелось принять участие в разговоре. Голос у него был тонкий, но с хрипотцой. Как у щуплого петуха.
Миновали Белорусский вокзал, поехали по улице Горького.
— Вот магазин, — сказал шофер, показав рукой направо. — Деньги получите — купим все, что надо.
Галина была довольна, что попался такой общительный и, по всему видать, расторопный водитель, только бы не переборщил. А то иной раз попадется молчун, сидит, дуется, как мышь на крупу, на лице — благородное презрение, словно его заставили возить черт знает кого.
— Великолепно, — сказал мистер Дей.
— Нас прямо к «Интуристу», — напомнила шоферу Галина.
Через три минуты они остановились у гостиницы, она вышла первая.
— Номер заказан. На пятом этаже, — сказала она мистеру Дею. — Кого бы попросить снести вещи?
Шофер, тоже оставивший машину и стоявший чуть сбоку, буркнул ей ворчливо:
— Вот еще. Сами управимся.
Он быстро-быстро внес чемоданы и кофр в вестибюль, к лифтам. Галина с мистером Деем подошли к администратору. Мистер Дей заполнил карточку.
— Все в порядке, — сказал он. — Поднимемся в номер, обсудим наше ближайшее будущее.
— Я подожду вас в вестибюле, — возразила Галина.
Мистер Дей взялся за сердце.
— Ради бога, помогите расположиться, мне как-то не по себе.
— Что с вами?
— В последние годы дальние перелеты не проходят мне даром. Стенокардия, дорогая Галина, стенокардия. — Он достал из внутреннего кармана пузыречек с облатками, проглотил одну.
— Это меняет дело, — сказала Галина. — Идемте.
Через минуту они поднялись на пятый этаж. Номер состоял из гостиной и спальни. Внеся вещи в спальню, бедовый шофер всюду сунул нос и одобрительно заметил своим петушиным тенором:
— Порядок. Можно жить.
— Как вас зовут? — спросила Галя.
— Коля.
— Как-то неудобно — Коля...
— Ничего, — решительно возразил он. — Неудобно только штаны через голову надевать.
— Коля! — ужаснулась, но не очень всерьез Галина.
Мистер Дей прилег на диван.
— Ничего, сойдет, — так же решительно успокоил ее Коля. — Мне ждать или как?
— Подождите.
— Буду в машине.
Шофер исчез, а Галина подошла к Дею.
— Может быть, позвать врача?
— Ничего, ничего, спасибо. Все прошло. Посидите минутку.
Мистер Дей встал, поправил галстук и ушел в спальню.
Вернулся он, держа в охапке аппараты, какие-то коробки и журналы в ярких обложках. Все это он свалил на диван и сказал:
— Дорогая Галина, я полагаю, вам по протоколу не рекомендуется рассиживаться в номере у приезжего иностранца...
— При чем здесь протокол? — возразила она. — Это вообще неприлично и невежливо со всех точек зрения. И у всякой профессии есть своя этика.
— Понимаю, понимаю, — быстро заговорил он. — Вы правы. Но я не хочу терять ни минуты времени попусту. И к тому же мы ведь с вами старые знакомые.
— Так что вы предлагаете?
— Не уходите. Мне только побриться...
— Ну, хорошо, я подожду, хотя это и правда не в наших правилах.
Мистер Дей обрадовался, как-то засуетился, выдернул из пачки на диване журнал в яркой обложке — это был «Плейбой», — протянул его Галине:
— Не знаю, чем вас занять... Полистайте пока, а я быстренько побреюсь.
Она взяла журнал, села в кресло.
— Мне немножко неловко, что я вас так вот ангажировал.
— Ангажировал меня «Интурист», это моя работа.
— Я не могу относиться к вам просто как к гиду. Это было бы чудовищно с моей стороны.
— Напрасно. Вы только осложните жизнь и себе и мне. Я ваш переводчик и гид, и располагайте мною с утра до вечера, не думая о моих удобствах. Это нормально.
— Люблю ясные позиции. Вы курите?
— Иногда.
Мистер Дей принес из спальни блок сигарет «Марльборо».
— Сам я не подвержен этой пагубной привычке, но захватил, чтобы угощать других.
— О, эти очень крепкие.
Он хлопнул себя рукой по лбу.
— Старый дурак! У меня же там есть другие, дамские.
Он принес блок сигарет «Сильвия».
В сумочке у нее была газовая зажигалка. Она взяла пепельницу, поставила ее на пол, закурила и раскрыла журнал. Мистер Дей снял пиджак, развязал галстук и с несессером пошел в ванную бриться. Журнал был с «картинками», однако она видывала и похлестче — иные «люксовые» туристы пытались ее просвещать посредством массовых изданий. Она относилась к этому спокойно. Мистер Дей что-то напевал, пока брился. Потом долго полоскался, потом переодевался в спальне. И явился перед ней свежий — прямо хоть на дипломатический прием.
— А теперь не позавтракать ли нам?
— Но вам надо обменять деньги.
Они спустились на лифте. Обменная касса только что начала работать. Мистер Дей обменял всю свою наличность на советские деньги. В портмоне у него лежало две тысячи долларов.
— У меня есть еще хорошенький чек, — сказал он Галине. — Так что мы с вами богаты, можем не стесняться.
Это было похуже, чем комплименты в аэропорту. Она промолчала, но он, вероятно, успел заметить движение ее тонких бровей, потому что поспешил добавить:
— Суесловие еще в детстве доставляло мне массу неприятностей. Мы идем завтракать?
— Я уже завтракала.
— Ну, не обижайте старика.
В ресторане они управились за полчаса. Галина только выпила кофе.
— Нам надо составить план, — предложила она, — чтобы не разбрасываться.
— Вы знаете, не сейчас, — попросил мистер Дей. — Сейчас давайте походим по Красной площади, потом пообедаем, отдохнем, а уж потом займемся планом. Хорошо?
— Можно и так. В таком случае будем собираться.
Храмова осталась ждать в холле.
Мистер Дей поднялся в номер, надел на шею киноаппарат, фотоаппарат, два каких-то маленьких аппаратика, похожих на экспонометры, а через плечо повесил кожаную сумку с запасными кассетами. Из лифта он шел к Галине, металлически позвякивая всей этой кинофотоэкипировкой.
— Что сказать шоферу? — спросила Галина, когда вышли на улицу. — На площадь в машине нельзя.
— Он, по-моему, нам сегодня не понадобится.
— Вы собирались купить какие-то бачки.
— Ах, да... Надо сообразить. Бачки и химикалии я действительно забыл.
Они разыскали машину. Шофер Коля горячо разговаривал с кем-то, вероятно, с собратом по профессии, но, увидев их, поспешил навстречу. Вид мистера Дея, увешанного аппаратурой, прибавил ему энтузиазма.
— Вот это да, — восхитился он. — Это машинки.
— Поедем в магазин? — спросила у мистера Дея Галина.
Но Коля уже чувствовал себя хозяином.
— Зачем вам время терять? Я могу сам все купить. Что нужно?
Мистеру Дею это понравилось.
— Надо четыре, нет, шесть бачков. Знаете...
— Знаю, — перебил Коля. — Сам такой. Что еще?
— Химикалии для кинопленки и фотопленки.
— Пленка цветная?
— Да.
— Ясно. Что еще?
— Больше ничего. — Мистер Дей достал портмоне, выдернул наугад бумажку, как делает человек, еще не привыкший к незнакомым денежным знакам, помахал ею. — Этого хватит?
Коля взял зеленую пятидесятирублевую купюру.
— На целую кинофабрику. Сдача будет. Куда привезти? Или после заберете?
Мистер Дей посмотрел на Галину.
— Мы отпустим товарища шофера, не так ли?
Она сказала:
— Вы, Коля, оставьте все швейцару, я его предупрежу. А сами можете быть свободны.
— Целуем, пани, ручки, — закричал Коля.
Следовало его немножко укоротить, и Галина сказала по-товарищески, но жестко:
— Коля, ведите себя потише, что ли. Ведь вы уже не мальчик. Несолидно так...
— Вас понял, — тут же согласился Коля. — Вставляем сурдинку. — И к мистеру Дею: — Желаю вам.
Он отдал честь, сел за руль, тронул так, что колеса взвизгнули. Галина пошла предупредить швейцара, а потом они отправились через подземный переход на Красную площадь.
Мистер Дей ахал и охал, умиленно всплескивал руками и совсем забыл про свои аппараты. Возле Василия Блаженного он стоял полчаса с одной стороны, потом полчаса с другой. Снимать он начал лишь после того, как Галина напомнила ему о его кинолюбительстве. Обошли всю площадь по периметру. Ходили в гостиницу «Россия» выпить воды. Прошлись по улице Разина до площади Ногина, вернулись, зашли в ГУМ. Мистер Дей снимал без конца, накрутил несколько роликов.
Незаметно прошли четыре часа. Оба устали и проголодались. После обеда мистер Дей забрал у швейцара купленные Колей бачки и химикалии и сдачу также и отправился спать, а Галя поехала домой сменить платье. Условились, что она зайдет за ним в пять часов, чтобы поводить его по улице Горького...
Приехав в гостиницу, она позвонила из холла мистеру Дею.
— Очень прошу, зайдите, пожалуйста. У меня опять сердце пошаливает.
Она застала мистера Дея перед телевизором. Он смотрел какую-то передачу не то о пионерах, не то для пионеров.
— Безумно интересно, — сказал он, как ни в чем не бывало поднимаясь ей навстречу. — Кажется, мне надо было брать для поездки не месяц, а полгода. Разве узнаешь такую страну за тридцать дней.
— Вы, кажется, сказали, что у вас опять сердце...
— Прошло, дорогая Галина, прошло, пока вы поднимались.
Он усадил ее в кресло.
— Вы меня извините, я вас оставлю на пять минут. Вообразите, спускался за газетой, встретил в лифте старого знакомого. Он живет в Лондоне, тоже приехал туристом.
Мистер Дей подошел к столу, стоявшему левее телевизора, покопался там в груде бачков и аппаратов, ища что-то, потом подал ей кипу журналов.
— Буквально пять минут.
Он ушел, оставив телевизор включенным. Галина листала журналы.
— Ну вот, все в порядке, — сказал мистер Дей, вернувшись и подойдя к столу с аппаратурой. — Что будем делать? Идем гулять или составим план?
— Как хотите.
Мистер Дей выключил телевизор.
— Давайте займемся планом, а на улицу пойдем, когда свечереет.
Она достала из сумки блокнот и шариковую ручку. Мистер Дей сел на диван.
— Ну, с театрами вопрос решим на обратном пути, сезон еще не открылся, — сказала Галя. — Что бы вы хотели увидеть в Москве сейчас? И сколько дней отводите Москве?
— Видите, какая вещь, дорогая Галина... Я ведь рассматриваю свою поездку не как увеселительную. Я не хочу быть и обычным туристом. — Он поправил очки. — Ведь я прежде всего бизнесмен и социолог. В этом сочетании нет ничего необычного — наука, изучающая общество, помогает успешно вести дела. Наша фирма специализируется в области бытовой химии, медикаментозной и агрохимии. Практический смысл социологических исследований состоит в том, чтобы выяснить потребности общества и таким образом определить, какие товары и продукты найдут спрос. Хотя с Советским Союзом наша фирма еще не торгует... Я не слишком специально объясняю? Вам понятно?
— Да, конечно.
— Так вот. С практической, утилитарной стороной все ясно. Но...
Пока он подыскивал подходящие выражения, чтобы сформулировать свою мысль, Галина вспомнила слова своей начальницы насчет «интересного сочетания» и подивилась тому, что мистер Дей тоже употребил слово «сочетание», будто полемизируя с начальницей. Пожалуй, делец и социолог в одном лице — это не так уж противоестественно, скорее наоборот.
— Но для меня социология не только рычаг в бизнесе. Меня, добрейшая Галина, глубоко интересует в даже волнует жизнь всякого общества сама по себе, вне связи с моим бизнесом. И у меня есть свой взгляд, может быть, не очень оригинальный, на методику изучения. Я считаю, например, что для того, чтобы определить, жизнеспособность и потенциальные возможности любого общества, достаточно изучить лишь одну его возрастную прослойку, выяснить, чем живут и дышат молодые люди от семнадцати до двадцати трех лет... Но хватит, я вас совсем засушу.
— Мне интересно.
— Довольно. Я прочел вам целую лекцию. И сделал это с умыслом.
— В чем же умысел, мистер Дей?
— Очень мне хотелось бы встретиться с молодыми людьми, побеседовать откровенно.
— Не понимаю... Вы можете на улице остановить любого молодого человека...
— Нет, не то. Вот если бы организовать какую-то вечеринку, что ли... Под крышей, в домашней обстановке.
— Это не входит в мои обязанности. Но я могу переговорить, и вам, возможно, организуют такую встречу,
Мистер Дей обрадовался:
— Вы в самом деле можете устроить?
— Постараюсь. — Галина пожала плечами. — Но сколько вы хотите пробыть в Москве?
— Скажем, пять дней. Достаточно этого? Всего я все равно не увижу, так что пять или семь дней...
— Хорошо. Я себе записываю: встреча с молодежью,
— Вы мой добрый ангел, дорогая Галина.
— Старомодно звучит. Давайте составлять программу. Что вы хотите посмотреть?
— Ну, музеи, конечно... Выставку... как она называется? Забыл.
— Достижений народного хозяйства.
— Вот-вот.
— Пишем: ВДНХ — двадцать четвертого августа, с десяти утра до двух дня... Дальше...
— Это завтра? — спросил мистер Дей. — Нет, завтра мне надо встретиться с сотрудником одного посольства. Это сын моего друга. Мы с вами поедем туда утром.
— Тогда выставку можно перенести на после обеда.
— Хорошо.
— Значит, выставка...
За полчаса они составили подробное расписание и договорились строго его придерживаться.
Затем мистер Дей принес из спальни и положил Галине прямо на колени две красивые коробочки. Она даже вздрогнула от неожиданности, но машинально успела заметить, что это духи и одеколон фирмы «Кристиан Диор». Странные манеры у этого человека. Она взяла коробочки и, быстро поднявшись, положила их на стол.
— Прошу вас, — серьезно сказал мистер Дей. — Не обижайте меня, пожалуйста.
— Вы ставите меня в глупое положение.
— Но это всего лишь парфюмерия! — горестно воскликнул он.
Галина не уловила в его тоне ни капли наигранности. Мистера Дея действительно обидел бы отказ от подарка. Она знала, что это очень дорогие духи. Лена Смолина не далее как позавчера предлагала ей купить пополам флакон — кто-то привез из Франции, — но они прикинули ресурсы и отказались. Слишком дорого.
У нее было такое ощущение, что он ее все время испытывает. Сейчас ей явственно вспомнилось выражение его лица в ресторане, когда после недолгих препирательств она согласилась, чтобы он заплатил за ее обед. На лице его изобразилось — мимолетно, на мгновение — самодовольство. Как у человека, который не ошибся в своих расчетах, хотя расчеты были сомнительные...
— Прошу вас, ради всего святого, — видя ее колебания, взмолился мистер Дей.
Ну вот, опять сбился на пошлости... Но в самом деле, что это она раздувает из ничего целую проблему? Мистер Дей прав: это всего лишь парфюмерия... Парфюмерный знак внимания. И потом — сигареты-то она уже взяла...
— Святой дух... Святые духи, — сказала она, усмехнувшись. — Ну хорошо. Большое спасибо.
Надо будет отлить половину Ленке, решила она. Вопрос о подарках мучает не одну ее, Галину Храмову. Все гиды-переводчики с ним сталкиваются. Она для себя решила его так: не брать ничего от туристов-мужчин. От женщин — смотря от кого и что. И вот впервые ею принят подарок от мужчины. Но, собственно, он ей в дедушки годится — можно его мужчиной не считать. Она положила коробочки в сумку.
— Идемте?
Мистер Дей аппараты брать не стал — уже смеркалось. Они прошлись по улице Горького до площади Маяковского. По пути заглянули в книжный магазин, где он купил две только что выпущенные книжки каких-то неизвестных Галине авторов — ему все равно было, лишь бы свежие.
В восемь часов вечера они расстались у гостиницы с тем, чтобы встретиться утром. Галина сильно изумилась бы, если бы узнала, что делал и как переменился в этот вечер мистер Дей.
...Поднявшись в номер и переодевшись в костюм попроще, мистер Дей покинул гостиницу. Путь в метро он уже знал. Ознакомившись с надписями указателей, он сел в поезд и доехал до станции «Сокол». Вверху, на улице, ему только раз пришлось задать вопрос прохожему: как пройти на Песчаную улицу? Прохожий объяснил и сказал, что теперь это улица Вальтера Ульбрихта.
Мистер Дей зашел в будку телефона-автомата — двухкопеечными монетами он запасся еще днем, когда покупал газеты. Ему ответил молодой женский голос:
— Вас слушают.
— Это квартира Паскевича?
— Да, это наша квартира. Кого нужно? — Голос был не из вежливых.
— Станислав Михайлович дома?
— Сейчас. — Трубка стукнулась, и через минуту мистер Дей услышал мужской голос:
— Да, у телефона.
— Станислав Михайлович?
— Да, да, я. Кто говорит?
— Стась, — с придыханием, волнуясь и сдерживая волнение, сказал мистер Дей. Трубка долго молчала. Наконец он услышал испуганное:
— Кто это? Кто говорит?
— Стась, это я, Казимир.
— Боже мой, где ты?
— Недалеко от тебя.
— Ты жив-здоров?
— Пока в порядке.
— Но подожди... Могу я тебя увидеть?
— Разумеется.
— Так где, когда?
— Я сию минуту буду у тебя. Подожди, скажу твой адрес... Правильно ли? — Он вынул блокнот, вслух прочел адрес.
— Правильно, — сказал Паскевич. — Может, тебя встретить?
— Не надо. Я рядом...
Через десять минут мистер Дей сидел за столом в квартире своего родного брата Станислава Михайловича Паскевича, с которым не виделся тридцать семь лет, с 1937 года...
Вот и еще два брата в этой невеселой повести. Но тут история несколько иная.
