Став правителем города, Астерий перво-наперво запретил обряд оплодотворения. Вникать в его тонкости он не пожелал. Просто однажды на рассвете, когда Европа, чужая от запаха амброзии и афродизиака, вернулась во дворец, он сказал ей:

— Ты и я — это одно целое. Навсегда. Ты — моя рука. Никто не должен прикасаться к тебе. Первому, кто подойдет к тебе, я перережу горло и выпью его кровь.

Европа расхохоталась.

— С чего это тебе в голову пришла подобная глупость?

— Очень просто, — ответил Астерий. — Я хочу знать, какие дети мои, какие — Зевса, а какие еще кого-то, с кем ты повстречалась на одной из ваших оргий.

— Если я не буду исполнять обряд оплодотворения, Богиня Мать не даст мне детей, — ответила оскорбленная Европа. — Ты совершаешь очередную ошибку, которая заставит страдать нас обоих.

Весь день Европа прорыдала. Однако ей пришлось смириться с решением Астерия: тот приставил к жене стражников, чтобы она не покидала дворца по ночам.

Со временем запрет распространился на все население Кносса. Критянам пришлось проводить свои обряды в тайне от ахейцев.

Неспособная лгать, необученная этому с детства, Европа погрузилась в глубокую печаль. Богиня, как она и предвидела, лишила ее возможности иметь детей… до поры до времени… Отчаявшись получить наследника, Астерий посвятил себя воспитанию Миноса, Радаманта и Сарпедона.