Утром 10 июля экспедиция выступила из Кара-Сая. Пройдя верст 5 по волнистому предгорью, мы вышли на реку Бос-тан-тограк и направились вниз по ее левому берегу. Эта река, подобно Толан-ходже, по выходе из гор, течет по предгорью в весьма глубокой и излучистой конгломератовой балке с отвесными стенами. В том месте, где мы на нее вышли, и несколько выше, Бостан-тограк омывает высокий, почти отвесный утес обнаженного горного мыса, упирающегося в реку и заставляющего ее повернуть круто к северо-востоку. Эта необычайно крутая скала, блестящая на солнце, называется Эйнак-таг (Зеркальная гора).

На 14-й версте мы спустились по весьма крутому откосу в глубокую балку реки Бостан-тограк и расположились на ночлег. В этот день с 11 часов утра начал дуть прохладный ветер с севера, принесший такую массу пыли, что перед вечером мы не могли ясно различать ближайших к лагерю обрывов балки. Ровно в 9 часов вечера пришла горная вода, возвестившая о своем приближении глухим шумом. Река и вдруг сильно вздулась и начала катить небольшие камни, издававшие слабый грохот. В течение всей ночи переправа через нее была невозможна, но к утру вода стала сбывать, и к 10 часам река уже обмелела.

Бостан-тограк, подобно Толан-ходже, течет непрерывно только летом, в половодье, а в остальное время иссякает тотчас же по выходе из предгорья Куньлуня на соседний сай. Ниже, близ северной черченской дороги, эта река снова собирается из ключей и течет оттуда, под названием Андэрэ, круглый год верст 140 на север.

От реки Бостан-тограк до ближайшей речки Ой-яйляк, пересекаемой дорогой, считается около 40 верст безводного пути. Мы, по обыкновению, разделили этот длинный переход на два. Взяв с собой два бочонка воды для людей и напоив всех животных, караван после полудня переправился через обмелевшую реку и поднялся из балки на высоту. Дорога пролегает по волнистой местности предгорья, прорезанной узкими, но неглубокими лощинами; мягкая лёссовая почва его покрыта полынью и белолозником, которые в то время по случаю засухи были очень тощи.

На первой половине перехода мы пересекли несколько лёссовых грядок, засыпанных песком, и миновали ряд небольших отдельных высот, поднимающихся на предгорье близ подошвы Куньлуня. Этот окраинный хребет к востоку от реки Бостан-тограк значительно расширяется, вместе с тем становится площе и не опускается уже, как западнее, к предгорью крутыми склонами, а ниспадает к нему постепенно отлогими ветвями, прорезанными неглубокими долинами, ущельями и лощинами, из которых выходят многочисленные мелкие лощины и балки, пересекаемые повсеместно дорогой.

Пройдя около 20 верст от реки, мы остановились на ночлег в плоской лощине, где был порядочный подножный корм и оказалась небольшая яма с водой, которой утолили жажду наши лошади. На второй половине перехода волны предгорья значительно сгладились, местность стала ровнее; отдельных высот на предгорье уже не замечалось, а прорезающие его каменистые лощины сделались шире и мельче. На 15-й версте мы пересекли весьма плоскую долину с сетью сухих каменистых русел временной речки, делящейся на несколько рукавов. Судя по величине устилающих ее ложе камней, она должна сильно бушевать во время разлива.

В этот день мы разбили палатки для ночлега на берегу маловодной речки Ой-яйляк, текущей в неглубокой долине. Верстах в 5 к югу от переправы через нее, близ подножья Куньлуня, находится маленькое селение Ой-яйляк, имеющее всего 10 дворов. Обитатели его, таглыки, кочевали в то время со стадами в горах, а в селении оставалось только несколько человек для полевых работ. В этом убогом селении, благодаря понижению предгорья, растут деревья и, кроме ячменя, вызревает еще горох.

На следующий день мы приблизились к горам и большую часть станции шли близ подножья Куньлуня. С приближением к окраинному хребту местность стала волнистее: на этом переходе мы пересекли три глубокие балки, из которых одна орошается речкой Бугана, и много лощин.

Последние 5 верст экспедиция следовала по песчаным буграм, в которых нас застигла сильная буря. При слабом северо-западном ветре и тонких слоистых облаках, покрывавших все небо, внезапно показалась с наветренной стороны наземная песчаная туча, надвигавшаяся темной стеной приблизительно сажен в 300 высоты; вся эта стена состояла из тесно сплоченных и сильно крутящихся песчаных столбов. Она двигалась с северо-запада на юго-восток с весьма большой скоростью, пробегая, по всей вероятности, не менее версты в минуту.

По мере ее приближения ветер все более и более усиливался и наконец перешел в настоящий шторм; нас совершенно окутала масса песка, сквозь которую едва можно было различать в 5 шагах лошадей, казавшихся окрашенными в светло-желтый цвет. После первых неистовых порывов ветер значительно ослаб и стал дуть гораздо ровнее, но густая мгла продолжала скрывать от нас все окружающее. Более часа шли мы во мраке, пересекли невысокий мягкий отрог Куньлуня и, спустившись с него в долину ручья Комыш-булак, остановились там в затишье на ночлег.

Проводники уверяли, что подобные песчаные бури случаются в их стране нередко ранней весной; приближение таких наземных песчаных туч возвещается на туземном языке словами «топа ягды!» (т. е. «пыль идет»).

К вечеру ветер совершенно стих, и пошел мелкий дождь, продолжавшийся до рассвета. Ночью нас разбудил шум сильно вздувшегося ручья Комыш-булак, который утром, с прекращением дождя, быстро обмелел и стал струиться так же тихо, как накануне.

С ручья Комыш-булак дорога пролегает по-прежнему близ подножья Куньлуня, пересекая несколько глубоких балок с сухими руслами и небольшую полосу мелких песчаных бугров. Перейдя ее, мы спустились в последнюю глубокую балку и по выходе из нее следовали несколько верст до реки Мольджа по равнине, на которой нас застиг сильный дождь. Подходя к этой реке, мы миновали массу глубоких шахт, пробитых золотоискателями по сторонам дороги. В них погибло в короткое время от обвалов 13 рабочих, погребенных тут же, на прииске, и над могилами этих несчастных людей водружены шесты с конскими хвостами. Гибель стольких рабочих понудила золотоискателей оставить опасный прииск.

Спустившись в весьма глубокую балку Мольджи, мы хотели перейти на правый берег реки, где подножный корм был гораздо лучше; но сильная прибыль воды после ливня заставила нас провести ночь на этом последнем. Утром, когда вода в реке немного спала, мы немедленно перешли на правый берег ее и, разбив лагерь на зеленой лужайке, расположились на дневку.

Едва успели поставить палатки, как пошел мелкий дождь, вода в реке начала быстро прибывать, и вскоре переправа через нее стала уже невозможной. Дождь продолжал идти непрерывно, а река все более и более вздувалась; к полудню уровень воды в ней поднялся почти на аршин против утреннего; рукава ее, слившись в одно целое, образовали многоводную реку около 150 сажен ширины, несшую необыкновенно мутную желто-бурого цвета воду большими волнами.

Около 3 часов пополудни, когда скорость движения воды в реке достигла 12 футов в секунду, она начала катить по дну камни, издававшие грохот, подобный отдаленным раскатам грома. Позднее этот непрерывный гром настолько усилился, что заглушал говор людей. Перед вечером скорость движения воды увеличилась до 15 футов в секунду, и река, кроме камней, стала ворочать еще массивные валуны. Кувыркаясь по ее неровному каменному ложу, они по временам падали с его уступов и производили, в свою очередь, глухие удары, напоминавшие отдаленную пальбу из больших пушек.

В то же время от непрерывного дождя с отвесных конгломератовых обрывов балки начали ниспадать местами каскады и подмывать торчавшие на пути камни, которые стали срываться с высоты и падать в балку. Один из таких массивных камней, упавший с противоположного обрыва балки, прокатился как раз по тому самому месту, на котором накануне был разбит наш лагерь. К счастью, мы стояли не под отвесным обрывом балки, а близ подножья ее мягкого откоса, и потому были обеспечены от падающих камней.

Еще более поразительное зрелище представляла в это время Мольджа в 200 саженях ниже нашего лагеря. Там два противоположных каменных мыса балки образуют ворота сажен в 7 ширины, через которые должна была пробиваться вся огромная масса воды. Река с изумительной быстротой неслась через эти извилистые ворота очень большими волнами, яростно ударявшими об утесы и разбивавшимися с пеною и брызгами. На дне же ее гремели непрерывно камни и валуны, от движения которых и сильных ударов волн содрогались самые скалы ворот.

В 11 часов вечера уровень воды в реке поднялся почти на сажень над утренним, и она стала угрожать затоплением лагеря. По тревоге были перенесены в полчаса палатки и весь багаж экспедиции на возвышенное место, где мы могли безопасно провести ночь. Во время этого перемещения непрерывный гром камней и рев реки слились в один оглушительный вой, вынуждавший сильно выкрикивать приказания, чтобы они могли быть услышаны при таком страшном шуме. В полночь мы улеглись, как всегда, на войлоках, разостланных в палатках на земле, но долго не могли заснуть от сильного гула и дрожания земли, которая в то же время, как нам слышалось, будто тяжело стонала.

С полуночи дождь прекратился, и на рассвете вода стала сбывать. К 10 часам утра река значительно успокоилась. По осмотре прежнего лагерного места на том же берегу оказалось, что уровень воды ночью не достиг до него только 10 дюймов.

По случаю минувшего ненастья экспедиция должна была простоять еще один день на берегу Мольджи. Наши проводники совершенно справедливо утверждали, что после продолжительного дождя спуски и подъемы в балках, которые нам предстояло пересечь на пути, становятся столь скользкими, что по ним трудно бывает проходить не только вьючным животным, но и людям.

 

 

После полудня небо немного прояснилось, и вода стала быстро сбывать. К вечеру река, разделившись на рукава, обмелела и стихла.

Мольджа, по выходе из предгорья Куньлуня, вскоре иссякает в песках и только в половодье в июне и июле пробивает себе путь далее на север. Разливаясь в это время очень широко в нижнем течении, она пересекает черченскую дорогу и теряется верстах в 30–40 к северу от нее. В остальное же время Мольджа иссякает в песках значительно южнее черченской дороги.

Поднявшись из балки реки Мольджа, экспедиция продолжала путь вдоль подножья Куньлуня, пересекая по временам глубокие балки с сухими руслами и небольшие песчаные пространства, состоящие из малых плоских бугров, нанесенных ветрами с северо-востока. Там желтело целое море песков, залегающих на пространстве между реками Черчен-дарья и Мольджа. Эта песчаная пустыня, носящая на западе название Кызыл-кум-буглук, безводна и крайне бедна растительностью. Через нее пролегает прямая дорога из Черчена в Копа, по которой ходят зимой верблюжьи караваны.

На второй половине перехода мы удалились от подножья хребта, местность стала ровнее, а прорезающие ее лощины и балки – мельче. Зато песчаные пространства на этом протяжении встречались чаще.

Северный склон Куньлуня на пространстве между реками Бостан-тограк и Кара-муран, будучи шире и отложе, чем на западе, вместе с тем отличается прихотливым очертанием своего подножья. Подошва окраинного хребта, высылающего на этом пространстве к северу короткие отрасли, прорезанные повсюду ущельями, очень извилиста и зазубрена. Предгорье же его, склоняющееся, в свою очередь, тоже медленно к соседней пустыне, лежит значительно ниже как над уровнем моря, так и над этой пустыней, чем западнее реки Бостан-тограк, и прорезано далеко не столь глубокими балками и лощинами, как там.

К востоку от реки Кара-муран Куньлунь, получающий название Токуз-даван, опускается на север уже гораздо круче; узкое предгорье его тоже сильно вздувается и быстро падает к соседней песчаной пустыне, а прорезающие его балки и лещины становятся глубже.

Переночевав на урочище Узун-кол, мы сделали небольшой переход по каменистой равнине, прорезанной мелкими, еще более каменистыми оврагами, миновали селение Копа и разбили палатки для ночлега. Это селение, расположенное при входе в горное ущелье, имеет до 50 маленьких домиков, сложенных из камней, и несколько пещерных жилищ. Летом в нем проживает до 300 рабочих, занятых добычей золота, а зимой число обитателей селения сокращается наполовину.

Вся окрестная равнина, соседние долины, ущелья и в особенности прорезающие их сухие русла усеяны шахтами глубиною до 10 сажен, пробитыми в конгломератовых толщах. За недостатком воды, золото на этом прииске извлекается посредством провеивания. Вынутые из шахты куски конгломерата и мягкую землю сначала разрыхляют, потом выбирают из нее щебень и гальку. Остальные же минеральные частицы провеивают во время ветров, подбрасывая их кверху в больших деревянных чашах над разостланными на земле тканями или войлоками.

 

 

Ветер уносит все легкие частицы, а гравий, дресва и крупный песок с крупинками золота частью остаются в чашах, частью падают на разостланные под ними ткани. Эти остатки осторожно разгребают и выбирают из них крупинки золота величиною от булавочной головки до горошины, а иногда и крупнее. Если вынутая из шахт земля сыра, то ее предварительно сушат и потом уже провеивают.

В Копа проживало в то время 12 китайцев и несколько богатых туземцев, занимавшихся исключительно продажей приисковым рабочим всего необходимого и покупкой золота, которого ежедневно добывалось всего от 40 до 80 золотников. Наши торговцы, проживающие в Керии, посещают также по временам этот прииск, привозя туда на продажу русские товары и скупая часть золота. На деньги оно продавалось очень дорого – по 4 руб. 50 коп. золотник. Скупщики выменивали его на товар, сбывая этот последний по двойным ценам и более, а потому им золотник обходился не дороже 2 рублей.

Местность вокруг Копа, усеянная повсюду камнем, совершенно пустынна. В этом унылом селении и в его окрестностях ничего не растет, и воды в протекающей через него маленькой речке едва хватает для обитателей. Хлеб, овощи и все вообще продовольственные продукты доставляются на прииск из Керии, Нии и Черчена, откуда пригоняют также и овец для пищи. Лес привозят зимой на вьюках с низовьев реки Мольджа по дороге, направляющейся вверх по этой реке и выходящей потом на подгорный тракт немного восточнее места переправы через нее.

Мы прибыли в селение Копа вскоре после случившегося там сильного наводнения. С 13 по 20 июля в соседних горах Куньлуня шли дожди, от которых протекающая через него маленькая речка в короткое время сильно разлилась, снесла базар и разрушила много хижин. Следы произведенного ею опустошения были еще свежи, и многие из жителей селения разыскивали свое имущество, унесенное водой.

Из Копа экспедиция следовала около 6 верст вдоль подножья широкого и плоского северо-восточного отрога Куньлуня, прорезанного многими ущельями. Дорога пролегает по местности, усеянной почти сплошь крупными камнями, и вьется между шахтами, окруженными земляными валиками. Ночью на этом пространстве очень легко сбиться с пути и попасть в шахту.

Выбравшись из области шахт, мы шли по волнистой местности, усеянной камнями, и пересекли несколько неглубоких балок, а потом множество малых оврагов; затем, миновав горный мыс помянутого отрога, экспедиция следовала по весьма плоской и каменистой местности, изрезанной повсюду мелкими рытвинами, и, наконец, спустилась в широкую долину реки Мит – левого притока Кара-мурана. Вся эта плоская долина, простирающаяся до 8 верст в ширину, сплошь покрыта кругляками и галькой, нанесенными рекой во время разливов из соседних гор Куньлуня.

Вынос такой огромной массы каменных обломков, устилающих буквально всю долину реки Мит, обусловливается, по всей вероятности, сильным расчленением гор Куньлуня в области верхнего течения названной реки и присутствием в них множества скалистых ущелий.

Река Мит по выходе из гор разделяется в своей плоской каменистой долине на многие рукава, то сливающиеся друг с другом, то разъединяющиеся. Среди этой долины, между двумя рукавами реки, возвышается небольшой конгломератовый островок, покрытый мягкой, наносной землей, и на нем, благодаря присутствию плодородной почвы, поселились белолозник, чегеран, мирикария и полынь.

На этом островке, называемом Отры-ёл и представляющем единственный оазис мертвой, каменистой долины реки Мит, мы расположились на ночлег. В долину часто забегали из соседних песков антилопы на водопой и, утолив жажду, поспешно удалялись на северо-запад, в песчаную пустыню, в которой, вероятно, находили для себя достаточно подножного корма.

С островка Отры-ёл мы шли версты 4 по каменистой долине реки Мит, потом поднялись на узкую, вроде косы, высоту, выдающуюся на север от подошвы Куньлуня, и тотчас же спустились с нее в балку речки Хашаклык – правого притока реки Мит, изливающегося в нее верстах в 5 ниже дороги. Из этой балки караван поднялся на совершенно плоскую дресвяную высоту и следовал по ней верст 5 до реки Кара-муран.

После утомительного пути от самого селения Копа по необычайно каменистой, мертвой и унылой местности движение по этой мягкой равнине было настоящим отдыхом. По сторонам дороги паслись стада антилоп, развлекавших нас своими грациозными движениями. В числе их было немало молодых, резвившихся около своих матерей и заигрывавших со сверстницами.

Перейдя многоводную реку Кара-муран, текущую в широкой конгломератовой балке, экспедиция разбила лагерь на возвышенной террасе правого берега этой балки. К реке часто приходили на водопой стада антилоп, живущих во множестве в окрестной стране, несмотря на ее скудную растительность. Весьма вероятно, что их привязывает к ней отсутствие поселений и редкое посещение ее людьми.

Река Кара-муран, по свидетельству туземцев, подобно Бостан-тограку, получает начало на южном склоне Куньлуня и, пройдя немного с востока на запад по Тибетскому нагорью, прорезает этот окраинный хребет и спускается в Кашгарскую котловину. Кара-муран, как и Мольджа, в малую воду иссякает верстах в 40 от гор в песчаной пустыне Кызылкум-буглук. В половодье же эта река пробивается через пески, поворачивает круто на запад, потом на северо-запад и, разливаясь очень широко в своем нижнем течении, пересекает черченскую дорогу, от которой течет еще верст 100 в северо-западном направлении.

Верстах в 30 к северо-западу от переправы на нашем пути Кара-муран принимает слева приток Мит. Истоки этой реки находятся также на южном склоне Куньлуня, а по ущелью ее пролегает тропа, ведущая на Тибетское нагорье и доступная только для одиночных всадников да легко нагруженных ослов. В горах Куньлуня река Мит собирает в себя очень много притоков, доставляющих ей большую массу воды в период разлития.

К востоку от реки Кара-муран дорога на протяжении 12 верст пролегает по высокой дресвяной плоскости, не имеющей ни малейших неровностей. Далее равнина медленно склоняется в восточном направлении, и на ней появляются полосы плоских песчаных бугров, нанесенных ветрами из соседней пустыни. По этой наклонной плоскости мы спустились к балке с сухим руслом, занесенной во многих местах песком.

От балки дорога постепенно поднимается по дресвяной же равнине в песчаные бугры, поросшие густыми кустами белолозника, и следует по ним около 6 верст. Перейдя пески, экспедиция пересекла глубокую балку маленькой речки и направилась сначала вверх по правому берегу этой балки, потом мы повернули от нее на юго-восток, пересекли несколько глубоких лощин и вышли к маленькому селению таглыков – Салкынчи, около которого разбили палатки для ночлега.

Бедное селение Салкынчи, состоящее из нескольких хижин, расположено у самого подножья Куньлуня, при выходе из него маленькой речки. Во время нашего посещения в нем проживало лишь несколько таглыков, наблюдавших за пашнями, а все остальные его обитатели кочевали со стадами в соседних горах. Они пасут овец, принадлежащих тоже богатым жителям Керии, и проводят с ними все лето на Куньлуне.

Около селения расположены небольшие поля, орошаемые арыками и засеваемые ячменем – единственным хлебным растением, возделываемым в нижних долинах Куньлуня и на его высоком предгорье, близ подножья. Окрестности селения были покрыты в то время хорошей растительностью: злаком чием и луговыми травами в лощинах, а на возвышенных местах – полынью и другими кормовыми растениями.

Всю станцию в 15 верст от селения Салкынчи до селения Ачан мы шли по высокому предгорью Куньлуня, возле самого подножья хребта, пересекая беспрестанно узкие и глубокие лощины, поросшие хорошей травой. Эта дорога очень затруднительна, а потому караваны с тяжелыми вьюками проходят станцию между Ачаном и Салкынчи кружным путем, пролегающим по нижележащей равнине, на которой лощины встречаются реже и притом далеко не такие глубокие.

Предгорье Куньлуня, поднимающееся постепенно к востоку от реки Кара-муран, на пространстве между селениями Салкынчи и Ачан достигает уже с лишком 9000 футов высоты над уровнем моря и опускается в небольшом расстоянии от подошвы хребта крутым скатом на север. С высоты его была ясно видна на севере песчаная пустыня, желтевшая на всем обозреваемом пространстве, а перед нею простиралась обширная плоская высота в виде овального острова, соединяющаяся с предгорьем нешироким поднятием, как бы перешейком.

Селение Ачан, состоящее из немногих жалких хижин, расположено у подножья Куньлуня, на берегу маленькой речки Ачан-су, вытекающей из снеговых гор Ачанын-акка-чакыл, которые отстоят от него верстах в 20 к юго-востоку. Это были первые снеговые горы Куньлуня, виденные нами в столь близком расстоянии от его северной подошвы. К востоку от Ачана северный склон окраинного хребта становится еще круче, а снеговые горы еще более приближаются к его подножью. Высокое и узкое предгорье окраинного хребта прорезано там очень глубокими балками (по-туземному – чап), а потому прямая дорога, ведущая из Ачана вдоль подножья Куньлуня на верховья реки Черчен-дарья, крайне неудобна для караванного движения.

Она пересекает множество глубоких балок с весьма крутыми спусками и подъемами, а в одном месте проходит по весьма узкому гребню между двумя пропастями. Поэтому я решил следовать с экспедицией по нижней дороге, пролегающей по равнине, перейти на правый берег Черчен-дарьи и затем через перевал Чука-даван в хребте Алтын-таг спуститься в горную долину этой реки.

В селении Ачан мы пробыли 2 дня, в течение которых наши животные, утомленные трудными переходами, отдохнули и попаслись на хорошем подножном корму в окрестностях этого селения. На другой день начал дуть прохладный ветерок с севера, из пустыни, и к утру следующего дня принес массу пыли, скрывшей из вида соседние горы. Вслед за пылью в этой стране появляются всегда облака, еще более усиливающие крайне неприятный удручающий сумрак сухого тумана. Весь день 25 июля при слабом северном ветре господствовал густой пыльный туман, сквозь который трудно было различать даже ближайшие к лагерю высоты.

26 июля мы направились к Черчен-дарье и шли сначала по черченской караванной дороге, которая верстах в 15 от Ачана вступает в песчаную пустыню и следует по ней почти до самого Черчена. В пустыне она пересекает русла речек Иссинген и Ак-яр, несущих летом, в период разлива, свои воды далеко на северо-запад в пески, а в остальное время иссякающих вскоре по выходе из гор. Тогда дорога на всем протяжении от Ачана до Черчена в 90 с лишком верст становится безводной.

Она пролегает по сыпучим пескам, которые к северо-западу от селения Ачан носят название Ачанын-кум, а далее на запад до самой реки Мольджа называются Кызылкум-буглук. По этим пескам проходит прямая дорога из Черчена в Копа, имеющая около 130 верст, в том числе до 100 верст по пескам. По ней черченцы доставляют зимой на прииск продовольственные припасы, которые перевозятся всегда на верблюдах, причем верблюдовожатые должны запасаться водой на весь путь.

Свернув в 4 верстах от Ачана с черченской дороги, экспедиция направилась сначала на север, потом на северо-восток. Первую станцию тропа пролегает по мягкой лёссовой равнине, покрытой изредка весьма плоскими песчаными буграми и прорезанной неглубокими балками. Эта подгорная равнина, благодаря присутствию подпочвенных вод, далеко не бесплодна, и на ней пасутся стада степных антилоп.

В 20 верстах от Ачана мы пересекли речку Иссинген, текущую в широкой каменистой долине, и остановились на ней ночевать. Она была в то время в полном разливе и несла свои воды далеко на северо-запад, во внутренность песчаной пустыни; в остальное же время Иссинген теряется, не доходя до песков.

Следующую станцию экспедиция шла в северо-восточном направлении, удаляясь все более от гор. Тропа пролегла уже по пустынной дресвяной равнине, монотонной и печальной, покрытой изредка плоскими песчаными буграми и весьма скудной растительностью. Караван пересек полосу довольно высоких песчаных грядок, простирающихся с северо-запада на юго-восток. Направление их и неравносклонность указывают на борьбу в этой местности северо-восточного ветра с юго-западным и преобладание последнего.

С возвышенной полосы песчаных грядок мы спустились в узкую долину речки Ак-яр, несущей свои воды в период разлива далеко на северо-запад, в песчаную пустыню, а в остальное время не достигающей песков. От нее тропа опять идет по дресвяной равнине верст 7 до следующей речки Курам-лык. Достигнув долины этой речки, мы разбили лагерь для ночлега на возвышенном и длинном острове, заключающемся между сухими руслами. К востоку от него лежит другой такой же остров между рукавами самой речки, которая в то время уже значительно обмелела.

В русле западного рукава ее находятся массивные валуны, принесенные, очевидно, этой речкой с гор. Таких крупных валунов мне не приходилось замечать ни в одной из рек, текущих с Куньлуня, в столь большом расстоянии от его подножья (около 30 верст). Поэтому присутствие их в ложе речки Курам-лык можно объяснить только сильным катаклизмом, происшедшим в ее горном ущелье, как например, прорывом временной преграды, образовавшейся от обвала и разрушенной внезапно напором скопившейся выше нее огромной массы воды.

От продолжительных дождей в горах Черчен-дарья разлилась, и переправа через нее, к сожалению, была совершенно невозможна. В пустынной долине ее не было вовсе подножного корма для лошадей, которых пришлось довольствовать исключительно ячменем, имевшимся всегда в экспедиции на крайние случаи, да и для верблюдов корм был очень плох. Перед вечером к нам прибыли черченские старшины, посланные местным беком для встречи экспедиции. По доброму туземному обычаю, они привезли нам пшеничных лепешек, вареных яиц, фруктов и несколько десятков снопов люцерны для лошадей, которая была так необходима нам в этом пустынном месте.

Вода в Черчен-дарье к вечеру значительно прибыла, а ночью шел мелкий дождь. Утром река уже бушевала, ворочая мелкие камни. По единогласному заключению наших проводников и прибывших из Черчена старшин, на убыль воды в скором времени никак нельзя было рассчитывать; оставаться же долго в пустынной долине, при отсутствии подножного корма, мы не могли. Поэтому экспедиция должна была следовать в Черчен и ожидать там спадения воды.

После полудня караван в сопровождении черченских старшин направился вниз по долине Черчен-дарьи, окаймленной высокими и крутыми увалами. К западу от этой реки простирается сначала пустынная дресвяная равнина, граничащая с обширной песчаной пустыней, в которой была видна высокая цепь барханов, носящая название Баш-та-кум.

В 25 верстах выше Черчена долина Черчен-дарьи быстро расширяется, и левый ее увал становится все ниже и ниже. В этом месте выведен из реки очень большой арык, направляющийся вдоль левого увала долины на северо-запад, к развалинам древнего Черчена, где китайские власти хотели основать поселение. Но попытка оросить эту пустынную местность, стоившая громадного труда, оказалась безуспешной: арык сильно занесло речными осадками, и его пришлось забросить.

Переночевав на берегу помянутого арыка, мы на другой день вскоре вышли на караванную дорогу из Черчена в Ачан у лянгера Мусса-бек, расположенного близ впадения в этот арык речки Курам-лык. Она, по всей вероятности, тоже содействовала занесению его осадками, внося в него во время разлива значительное количество мутной воды. В остальное же время Курам-лык теряется недалеко от гор.

От лянгера мы шли уже по караванной дороге, пролегающей по восточному рубежу песчаной пустыни. За 5 верст от оазиса скудная растительность придорожной местности стала постепенно уступать место более пышным и разнообразным растениям, свойственным окраинам оазисов. Сначала появились камыш и тамариск, потом солодка, кендырь и другие растения.

После долгого странствования по пустынным местностям Черченский оазис представился нам обетованной землей, со вступлением в которую не только люди, но и животные нашего каравана заметно оживились. Перейдя через селение, экспедиция разбила палатки близ северной его окраины, у маленькой тополевой рощи.

Черчен-дарья, при входе в оазис, разделяется на два рукава, между которыми заключается обширный остров Арал-чик. Большая часть Черченского оазиса, заключающая в себе около 15 кв. верст, расположена на левом берегу западного, или главного, рукава реки, а наименьшая занимает остров, содержащий около 5 кв. верст.

Во время нашего пребывания во всем оазисе считалось только 200 домов с населением в 1000 человек; но несколько лет назад в нем было до 3500 жителей, большинство которых переселилось в последние годы прошлого десятилетия в Нию, Керию и другие оазисы страны. К такому огульному переселению черченцы были вынуждены тяжестью возложенных на них, в виде натуральной повинности, земляных работ при проведении из Черчен-дарьи большого арыка на северо-запад, в пустыню.

В Черченском оазисе, вследствие весьма значительной убыли населения, осталось много свободной земли. Ныне на каждый двор (семейство в 5 человек) в нем приходится до 10 десятин. Лёссовая почва его с небольшой примесью песка и речного ила очень плодородна. Несколько лет тому назад, когда население оазиса было втрое более нынешнего, черченцы стали понемногу разрабатывать первобытные лёссовые холмы, покрывающие его окраины, и сеять на выравненных местах хлеб. В первые годы эти новые пашни, обильно орошаемые арыками, давали баснословные урожаи.

С течением времени урожаи на новых землях стали постепенно снижаться, но и поныне еще очень обильны. Опыт посевов на первобытной лёссовой почве убедил черченцев наглядно в ее необычайном плодородии, в особенности в первые годы. Поэтому разработка лёссовых холмов в оазисе, по отзыву жителей, приняла бы, без сомнения, обширные размеры, если б не последовало такой большой убыли в его населении.

Кроме пшеницы, кукурузы и небольшого количества ячменя, в Черченском оазисе возделывают еще хлопок, коноплю и табак; овощи и фрукты родятся в нем обильно. Из деревьев, не считая фруктовых, в этом оазисе произрастают: серебристый тополь, джида, жужуба и тут. Но шелководство ныне, как и во всей Южной Кашгарии, в упадке.

Богатые и зажиточные поселяне оазиса, расширившие, вследствие убыли населения, весьма значительно свои запашки, сетовали на недостаток рабочих рук. Большинство беднейших черченцев уходят в летнее время на золотые прииски Акка-таг и Бухалык, а остающиеся в нем самостоятельные хозяева неохотно нанимаются в поденщики.

Крупного рогатого скота и лошадей у черченцев немного, но зато они владеют большими стадами обыкновенных курдючных овец, пасущихся частью в горах Куньлуня, частью в долине Черчен-дарьи, ниже оазиса.

Дома в Черченском оазисе малы и убоги. В западной части оазиса находится небольшой базар, состоящий тоже из маленьких убогих жилищ с миниатюрными лавочками и ремесленными заведениями.

Кустарная промышленность в оазисе слабо развита и ограничивается удовлетворением почти одних только местных потребностей. Черченские кустари выделывают только небольшое количество грубых бумажных тканей, войлоков и кож. Торговля Черчена очень незначительна: из него сбывается исключительно избыток хлеба на соседние золотые прииски – Копа, Акка-таг и Бухалык – да еще небольшое количество бумажных тканей и других необходимых предметов таглыкам ближайших гор Куньлуня.

Во время пребывания в Черчене мы имели свидание со старым знакомым – ниинским беком Измаилом, приезжавшим туда по поручению начальства для исчисления скота. Черченский же бек был в то время вызван по делам службы в Керию. Нас неоднократно посещал его сын, проживающий почти постоянно в селении Татран, расположенном на реке Черчен-дарья, в 40 верстах ниже Черчена, где пасутся овцы бека.

По его словам, в этом селении живет ныне только 10 семейств, но ранее в нем было гораздо больше жителей. Черчен-дарья во время наводнения так сильно попортила арыки в Татране, что жители, несмотря на все усилия, не могли восстановить их и вынуждены были переселиться в другие оазисы страны.

В долине Черчен-дарьи, по словам того же рассказчика, в окрестностях Татрана находится много малых озер, сообщающихся с рекой протоками. В этих озерах, частью пресных, частью солоноватых, живет масса рыб; в самой же реке, несущей мутную воду, их гораздо меньше. Долина Черчен-дарьи покрыта тополевым лесом, зарослями кустарников и камыша, в которых водятся кабаны и фазаны. Ниже Татрана, в густых лесах местности Бугулук, живут маралы, а в песках к юго-востоку от этого селения встречаются дикие верблюды, забегающие нередко зимой в долину Черчен-дарьи.

3 августа утром туземцы сообщили нам, что уровень воды в Черчен-дарье значительно понизился и переправа через реку уже открылась. Перейдя через реку, мы направились по ее каменистой долине на юг. По мере удаления от оазиса растительность долины становилась все скуднее, и мы вскоре очутились опять в пустыне, покрытой лишь кое-где жалкими кустами хвойника.

В 8 верстах от последней переправы караван повернул из долины к юго-востоку и, поднявшись на ее правый, возвышенный берег, пересек юго-западный отрог длинной и высокой песчаной гряды Каракум, простирающейся почти в меридиональном направлении. Эта гряда тянется уже по пустыне, лежащей к северо-востоку от Черченского оазиса и простирающейся до 250 верст в длину и от 30 до 50 верст в ширину. Она занимает пространство между нижней Черчен-дарьей и подножьем хребта Алтын-таг.

 

 

Судя по рассказам туземцев и отчасти по нашим собственным наблюдениям, эта пустыня, подобно внутренней обширной пустыне Такла-Макан, представляет сплошной сай, покрытый лишь местами высокими песчаными грядами, простирающимися, как и в центральной пустыне, почти в меридиональных направлениях. В северо-восточной части этой пустыни, соседней местности Ваш-шаари, по единогласному уверению туземцев, встречаются в небольшом числе дикие верблюды.

Они проводят лето в соседних горах Алтын-тага, а зимой нередко заходят в долину Черчен-дарьи, но живут в это время года долго и в самой пустыне, скрываясь в нее при всякой угрожающей им опасности. Поэтому следует полагать, что пустыня в северо-восточной своей части далеко не так безводна и бесплодна, как в юго-западной, где она почти вовсе лишена органической жизни.

С юго-восточного отрога песчаной гряды Каракум, оканчивающегося у крутого берега долины Черчен-дарьи, мы опустились на мертвый сай, покрытый изредка песчаными наносами, и, пройдя по нему версты 4, ночевали на том же нагорном берегу долины, близ реки.

Утром при ясной погоде были отчетливо видны на юге снеговые горы Куньлуня, которые на всем протяжении этого хребта от селения Ачан до крутого поворота Черчен-дарьи на северо-запад отстоят, по-видимому, недалеко от его северного подножья.

Следующую станцию экспедиция прошла по тому же нагорному берегу долины Черчен-дарьи. К востоку от дороги тянулась песчаная гряда Каракум, постепенно понижающаяся в юго-восточном направлении, а между нею и долиною реки простирался мертвый сай, покрытый кое-где песчаными наносами. Лишь в конце перехода стали встречаться близ обрыва в долину тощие кустики реомюрии. Перейдя через оконечности небольшой песчаной гряды, мы остановились на ночлег опять на высоком берегу долины Черчен-дарьи поблизости реки. На этом урочище, называемом Баш-кичик, переходят вброд Черчен-дарью в малую воду, и для указания места переправы на правом нагорном берегу долины сложены из камней небольшие пирамиды.

С урочища Баш-кичик мы выступили после полудня с запасом воды для людей и, пройдя немного по нагорному берегу долины, повернули на юго-восток. Дорога на протяжении 12 верст пролегает по пустынному саю, покрытому изредка мелкими песчаными наносами и одинокими кустиками хвойника. На второй половине перехода равнина становится мягче, кусты на ней встречаются чаще, наконец появляются солянки, а на горизонте впереди и по сторонам показываются низкие грядки. Перейдя сухое ложе речки Джигды-лык, караван остановили на ночлег в плоской безводной долине, покрытой солянками.

На другой день мы продолжали путь сначала по мягкой дресвяной равнине, поросшей солянками; по сторонам дороги тянулись низкие грядки, а впереди на юго-востоке возвышался хребет Алтын-таг. По мере приближения к нему растительность становилась разнообразнее и пышнее. Верстах в 5 от подножья хребта мы вступили в неглубокую долину его отлогого предгорья, покрытого небольшими отдельными высотами, и, поднявшись по ней на самое предгорье, вскоре опустились в балку речки Муна-булак.

По ней караван втянулся в глубокое ущелье Алтын-тага и, пройдя версты 2, разбил палатки для ночлега. В этом месте речка Муна-булак выходит на поверхность и струится на протяжении около версты, а выше и ниже скрывается в своем мягком дресвяном ложе, наполняющемся водой только после дождей в горах.

Место для лагеря в узком ущелье оказалось тесным, а вода в речке солоноватой, но подножный корм на нем был хорош: мирикария, хармык, злак чий и несколько видов солянок.

Дальнейший путь экспедиция продолжала по узкому и извилистому ущелью речки Муна-булак. Это сумрачное ущелье на первых 10 верстах принимает в себя много побочных еще более узких теснин, а в боковых скалах его нередко встречаются расселины от 1 до 2 сажен ширины, зияющие в обнаженных утесах. На 14-й версте из скалы бьют солоноватые ключи, иссякающие в мягком дресвяном дне ущелья, а на 20-й версте течет с востока из побочной теснины маленький солоноватый ручеек, также вскоре теряющийся по выходе в ущелье речки Муна-булак.

Подъем на гребень хребта Алтын-таг по лощине сначала очень крут, дорога поворачивает почти на восток и пролегает параллельно его оси, восходя постепенно по косогору на вершину перевала Чука-даван, поднимающуюся на 9530 футов над морем. Спуск с перевала только на протяжении первой полуверсты крут, а далее дорога постепенно склоняется по долине, которая переходит ниже в теснину, ведущую к реке Черчен-дарья, которая течет в очень глубокой, недоступной балке. Дорога, выйдя из теснины, поворачивает на восток, пересекает лощину, потом горный отрог и опускается по каменистому оврагу к броду восточнее устья помянутой теснины.

Переправившись на левый берег Черчен-дарьи, мы прошли вверх по ней около версты и разбили лагерь для ночлега на урочище Ян-дам. В этот день экспедиция сделала переход в 32 версты, в том числе 24 поднималась на хребет Алтын-таг.

С урочища Ян-дам мы прошли еще версту по левому берегу Черчен-дарьи, потом переправились на правый и следовали всю станцию на восток по узкой долине этой реки, окаймленной на юге горами хребта Токуз-даван, а на севере – Алтын-тага. Окраинные горы долины той и другой стороны невысоки и спускаются к ней не круто; а снеговые вершины в южном хребте Токуз-даван отстоят в этом месте далеко от его подножья, и их не видно с берегов реки.

Дорога на первой половине перехода часто пересекает горные отрасли и балки, а на второй становится несколько ровнее, но на всем протяжении очень камениста. Пройдя 24 версты, экспедиция переправилась на левый берег Черчен-дарьи и остановилась ночевать на урочище Аксу-агазы, очень богатом подножным кормом.

Алтын-таг представляет собою мощный луч Куньлуня, сочленяющийся с главным хребтом системы, Токуз-даваном, в области верхнего течения реки Черчен-дарья на всем пространстве от урочища Аксу-агазы до ее выхода из гор и поворота на северо-запад. Он окаймляет с севера нижнюю террасу Тибетского нагорья, соседнюю озеру Лобнор и ограниченную на юге насажденными хребтами системы Куньлуня.

Южнее этих последних простирается второй уступ того же нагорья, окаймленный, в свою очередь, на юге весьма высоким хребтом Акка-таг – восточным отрогом Куньлуня, отделяющимся от него близ истоков реки Кубучи-дарья. За этим хребтом лежит уже высочайшая область Тибетского нагорья, та заоблачная земля, часть которой мы обозревали во время экскурсии с озера Даши-куль на юг.

Ширина Алтын-тага в юго-западной его части по дороге, пролегающей через перевал Чука-даван, около 30 верст, из которых на северный склон причитается 26, а на южный – только 4. К северо-востоку от названного перевала хребет постепенно расширяется и верстах в 30 от него представляет другой проход – Хадалык, – доступный только для одиночных всадников. Он ведет с юга в широкую продольную долину северного склона хребта, в которой водятся тибетские медведи и барсы, а из нее тропа выходит по ущелью на подгорный сай.

Алтын-таг опускается на северо-запад террасообразно, уступами и прорезан в этом направлении многими узкими долинами, покрытыми в нижней зоне хребта довольно хорошей растительностью: тополевым лесом, камышом, облепихой и многими другими кустарниками. Предгорье же его, представляющее бесплодный сай, опускается медленно к соседней каменисто-песчаной пустыне, простирающейся до самой Черчен-дарьи.

С урочища Аксу-агазы экспедиция следовала версты 2 по солонцеватой долине Черчен-дарьи до впадения в нее речки Аксу, текущей с южного хребта Музлук, потом прошла почти такое же расстояние вверх по долине этой речки до выхода ее из глубокой балки. Тут дорога оставляет названную речку и, повернув на восток, пролегает по дресвяной долине, окаймленной на юге горами хребта Музлук, а на севере отдельным кряжем Type-таг, простирающимся среди широкой долины Черчен-дарьи с запада на восток, подобно высокому и длинному острову.

Пройдя около 8 верст по долине, мы повернули круто на северо-восток и вскоре достигли урочища Мандалык, на котором находились в то время наши люди с верблюдами и излишним багажом экспедиции, отправленные в долину верхней Черчен-дарьи еще из Нии. В этой местности экспедиция расположилась на стоянку.

Прибыв в долину верхней Черчен-дарьи еще в половине мая, наши люди остановились сначала на урочище Аксу-агазы, так как в верхней части долины подножный корм для верблюдов был еще плох. Свежая зелень появилась в ней только в июне, и тогда они перешли в местность Баш-малгун, отстоящую в 20 верстах к востоку от урочища Мандалык, а в конце июля опустились оттуда на это урочище.

В течение всего июля в долине Черчен-дарьи, несмотря на ее значительную высоту (около 10 000 футов), было много комаров; но, к счастью, свежий западный ветер не позволял им изнурять наших верблюдов, которые в 2 месяца успели очень хорошо откормиться. По словам наших казаков, в июне и июле в долине дул по временам и восточный ветер, сопровождавшийся ненастьем, но облака двигались всегда с запада на восток.

С урочища Мандалык нам предстояло совершить последние экскурсии на Тибетское нагорье. На другой же день по прибытии я начал хлопотать о найме у местных таглыков верховых и вьючных лошадей для этих экскурсий, так как нашим собственным лошадям, ввиду длинного обратного пути до границы, необходимо было дать продолжительный отдых. Подножный корм на урочище Мандалык был так хорош, что они в продолжение нашего отсутствия могли вполне поправиться.

Основываясь на сведениях о соседней области Тибетского нагорья, собранных от местных таглыков и рабочих, возвращавшихся с прииска Акка-таг через Мандалык, я решил совершить экскурсии на это нагорье двумя партиями. В. И. Роборовский в сопровождении одного казака и двух таглыков должен был пересечь южный окраинный хребет долины верхней Черчен-дарьи, Музлук, по перевалу того же названия, и следовать на юго-восток до подножья другого окраинного хребта – Пржевальского (Акка-таг).

Затем ему предложено было направиться вдоль подошвы этого хребта на восток, осмотреть большие озера, лежащие, по рассказам туземцев, в широкой долине между хребтами Пржевальского и Музлук, и возвратиться в Мандалык другим путем с востока.

Со второй партией, состоящею из П. К. Козлова, К. И. Богдановича, четырех казаков и четырех таглыков, я намеревался отправиться на прииск Акка-таг и, собрав там сведения об окрестной стране, проникнуть, если будет возможно, на юг, за хребет Пржевальского, с тем чтобы обозреть хоть небольшую часть лежащей за ним нагорной пустыни.

Обе партии были снабжены 20-дневным запасом продовольствия для людей и лошадей. 14 августа все приготовления были окончены, и на следующий день В. И. Роборовский отправился в путь, а 16 выступила и вторая партия.

Первую половину станции мы шли на восток по широкой солонцеватой долине Черчен-дарьи, поросшей хармыком; потом повернули круто почти прямо на юг и направились вверх по речке Музлук, текущей с окраинного хребта того же названия и впадающей в Черчен-дарью слева. Пройдя через горные ворота между оконечностями двух длинных отрогов хребта Музлук, караван вступил в неглубокую долину, окаймленную плоскими предгорьями этих отрогов, и разбил палатки для ночлега на урочище Музлук-аягы.

Речка Музлук, орошающая это урочище, образуется немного южнее его из ключей и течет круглый год до самой Черчен-дарьи, а выше них, на протяжении почти перехода, каменистое ложе ее остается большую часть года сухим и наполняется водой только в период летних дождей и таяния ледников в горах. На пути по ней мы нередко пересекали торные тропы антилоп.

В конце перехода наш караван вступил в горы главного хребта и направился по узкой долине речки Музлук, текущей в них уже непрерывно круглый год. Невысокие горы нижней зоны хребта Музлук, покрытые скудной растительностью, имеют печальный вид; но южнее, по мере приближения к гребню, растительность этого хребта становится лучше, и на нем пасутся стада диких баранов.

Поднявшись верст 9 по горной долине речки Музлук, мы остановились на ночлег в местности Баш-музлук. Эта солонцеватая местность покрыта весьма скудною растительностью, но вода в обоих ручьях пресная. Верстах в 5 к юго-западу от ночлежного места видны были снеговые горы высокого северо-западного луча главного хребта с небольшими ледниками, имеющими сильное падение и дающими начало речке Музлук.

С полуночи пошел большой снег и продолжался до рассвета. Утром от таяния его образовался такой густой туман, что мы не могли различать высоких холмов, отстоявших не далее 100 сажен от наших палаток, и вынуждены были отложить выступление до 10 часов, когда он стал рассеиваться.

С урочища Баш-музлук дорога пролегает около версты по ровной площадке долины, прорезанной местами мелкими оврагами, затем спускается в каменистую балку правого притока речки Музлук и направляется по ней почти до самого перевала. Путь по дну этой балки, сплошь покрытому крупными камнями, очень утомителен для животных, в особенности в верховьях речки, где крутизна подъема значительно возрастает. Из балки дорога выходит в широкую лощину весьма большой крутизны и по ней поднимается почти полверсты на перевал Музлук, вершина которого лежит на высоте 15 450 футов над уровнем моря.

Спуск с перевала Музлук на первой версте крут, на второй он значительно отложе, а далее дорога склоняется постепенно по неширокой междугорной долине, переходящей южнее в теснину, к реке Улук-су – верховью Черчен-дарьи. В верхней половине эта долина, орошенная маленькой речкой, текущей с перевала, покрыта растительностью; в нижней же, где речка иссякает, она становится пустынной.

После трудного перехода через хребет Музлук, простирающийся на этом пути до 28 верст в ширину, мы переправились через многоводную Улук-су и остановились ночевать на ее правом, пустынном берегу. Еще не успели поставить палатки, как поднялся западный ветер со снегом и разыгралась сильная метель, скрывшая из вида всю окрестную местность. Мокрый снег, падая на землю, быстро таял и сохранился только на окрестных горах, да и то лишь до утра: яркое утреннее солнце, озарившее на короткое время нагорную пустыню, очень скоро расплавило его.

Перевалив через хребет Музлук, мы очутились уже на Тибетском нагорье, возвышающемся над долиной верхней Черчен-дарьи с лишком на 3000 футов, а над уровнем моря 13 000 футов. В описываемой области оно покрыто длинными юго-восточными отрогами названного хребта. Эти мощные, тесно сплоченные отроги, восходящие местами за предел снеговой линии, бороздят нагорье на далекое расстояние к югу и придают ему горный вид.

Таким образом, окраинный хребет образует в рассматриваемой области как бы горный выступ на Тибетское нагорье в виде обширного полуострова, простирающегося до 50 верст в длину и до 60 в ширину. Западнее этого выступа хребет Музлук, по свидетельству туземцев, уже не отделяет от себя к югу таких мощных отрогов, а восточнее его высылает на Тибетское нагорье только изредка длинные и узкие лучи, теряющиеся на соседнем, весьма высоком плато.

Следующую станцию мы прошли вверх по реке Улук-су, текущей с юго-востока на северо-запад в узкой долине между отрогами Музлука. В одном из них, простиравшемся влево от нашего пути, видны были снеговые вершины, виденные накануне, при спуске с перевала к реке Улук-су. Долина этой реки на протяжении всей станции печальна и бесплодна: в ней лишь кое-где встречались миниатюрные островки плодородной земли, покрытые пшеничкой (Triticum) и тибетской осокой, а все остальное пространство совершенно лишено растительности. Окраинные горы, большей частью обнаженные, отличаются почти полной мертвенностью и только в узких щелях да лощинах покрыты одинокими кустиками чахлого белолозника.

Река Улук-су, разбиваясь на многие рукава, приближается местами к горным утесам своей долины, а дорога в этих местах переходит с одного берега реки на другой, причем броды через нее, кроме глубины и быстроты главных рукавов, затрудняются еще топкостью их дна.

Переправившись в последний раз через Улук-су, караван прошел верст 8 по ее правому берегу и остановился ночевать на урочище Улуксунын-коши. На нем находятся два небольших песчаных островка, покрытых пшеничкой и тибетской осокой, а на каменистом предгорье соседнего кряжа растут одинокие, приземистые кустики тощего белолозника.

С урочища Улуксунын-коши караван продолжал путь сначала по той же горной долине реки Улук-су. Дорога от ночлежного места поднимается на возвышенную плоскость правого берега реки, сплошь покрытую крупными камнями. С этой плоской возвышенности мы увидели в первый раз на юге величественный хребет Пржевальского (Акка-таг), который в то время был покрыт свежим снегом почти наполовину своей относительной высоты. Он простирался на всем обозреваемом пространстве в восточно-западном направлении, уходя на западе за горизонт, а на востоке его закрывали ближайшие горы.

Пройдя около 4 верст по сплошной каменной стлани, мы достигли слияния двух речек – Паткаклык и Гюкерма, получающих начало в хребте Пржевальского, в расстоянии около 60 верст, и образующих Улук-су, или верхнюю Черчен-дарью. Выше слияния обе эти речки, огибая горы, текут почти навстречу одна другой – Улук-су с юго-востока, а Паткаклык с запада– и только перед соединением образуют маленькую стрелку, близ которой стоит отдельная скала Карачука с отвесными склонами. Паткаклык многоводнее Гюкермы, или Аккатагнын-су, как называют иначе эту речку, и потому должен считаться началом Черчен-дарьи.

От слияния речек мы повернули на юго-восток и направились вверх по Гюкерме, текущей в узкой долине, между отрогом Музлука и невысокой обособленной цепью гор, простирающейся в юго-восточном направлении. Несмотря на повышение местности, растительность этой долины, отличающейся местами плодородной почвой, значительно лучше, чем в долине реки Улук-су. Тут нередко встречались островки, покрытые пшеничкой и тибетской осокой, а в горных лощинах и расселинах росли белолозник, ползучая мирикария и полынь. В этой долине, как и в других высоких местностях Куньлуня, мы неоднократно наблюдали иссушающее действие жгучих солнечных лучей больших высот на растительность.

Переночевав в междугорной долине речки Гюкерма, мы на другой день вышли из гор на широкую долину той же речки, окаймленную на севере отрогом Музлука, а на юге невысоким хребтом помянутой обособленной цепи гор, замыкающей с полуденной стороны западную, суженную часть ее долины. Этот хребет, простирающийся в юго-восточном направлении, отделяет на север плоские ветви, между которыми заключаются три широкие болотистые лощины, богатые источниками.

Дорога по выходе из гор пролегает по широкой щебневатой долине, прорезанной местами небольшими оврагами, направляющимися с севера от отрога Музлука на юг, к речке Гюкерма. Последняя течет несколькими рукавами верстах в 2 южнее дороги в плоской солонцеватой долине, поросшей тибетской осокой. Придорожная же щебневатая местность повсюду пробуравлена норками пищух – маленьких грызунов, живущих во множестве в описываемой долине.

Караван прошел верст 15 по упомянутой щебневатой долине в восточном направлении, потом повернул к юго-востоку, переправился через несколько топких рукавов речки Гюкерма на левый ее берег и вступил в обширную лощину, заключающуюся между южным кряжем и его двумя плоскими отрогами.

Северная часть этой лощины заполнена топким солончаком, поросшим осокой, а южная, более возвышенная, по которой пролегает дорога, покрыта щебнем и дресвой. Придорожная местность лощины тоже повсюду пробуравлена норками пищух, а местами в ней встречались довольно глубокие ямы, вырытые антилопами-оронго. В эти ямы животные скрываются от сильных бурь и лежат в них до тех пор, пока не утихнет шторм.

В 9 верстах от переправы мы пересекли отрог южного кряжа, обрывающийся круто к востоку, и, спустившись на обширную равнину, продолжали путь вдоль подножья этого кряжа на юго-восток. Северо-восточный его склон и весьма широкое предгорье, склоняющееся медленно к речке Гюкерма, покрыты низкорослым, но густым кипцом. На этом предгорье паслись стада антилоп-оронго, перебегавших небольшими партиями к речке на водопой.

После 32-верстного перехода мы разбили палатки для ночлега у подножья помянутого кряжа, на урочище Кулан-лык, орошенном источниками и покрытом густым кипцом. На юге проглядывал по временам из облаков снеговой хребет Пржевальского (Акка-таг), до подошвы которого от ночлежного места оставалось не более 15 верст.

На следующий день караван прошел верст 5 вдоль подножья кряжа до его юго-восточной оконечности, а далее до самого предгорья хребта Пржевальского следовал по равнине. Миновав оконечность кряжа, мы увидели вдали на западе высокую отдельную гору, покрытую вечным снегом, а на северо-западе нашим взорам открылась широкая долина, заключающаяся между окончившимся кряжем и его отрогом, не доходящим лишь немного до подножья хребта Пржевальского. Через эти ворота проходит речка Гюкерма, текущая, по выходе из снегового хребта.

Продолжая путь по равнине, мы пересекли несколько рукавов этой речки и направились вверх по ее правому притоку, на котором встретили маленький водопад, низвергающийся с отвесного обрыва высотою около сажени. Затем, повернув на северо-восток, прошли немного вверх по ручью, впадающему в помянутый приток, и разбили лагерь на берегу маленького живописного озерка Яшиль-куль, образуемого этим ручьем на волнистом предгорье хребта Пржевальского.

По прибытии на озерко я в тот же день послал одного из проводников на прииск Акка-таг, который находится в ущелье хребта, верстах в 14 к югу от озерка Яшиль-куль. Ему велено было разыскать там людей, хорошо знающих окрестную страну, и пригласить их к нам в лагерь. Он возвратился перед вечером со старшиной рабочих и тремя туземцами, из которых двое были приисковые охотники. Большая часть следующего дня была употреблена мною на расспросы этих людей, уехавших от нас на прииск лишь перед закатом солнца.

По собранным мною сведениям, снеговой хребет Пржевальского представляет непрерывное продолжение восточного отрога Куньлуня, пересеченного нами дважды во время экскурсии с озера Даши-куль на юг. По мере простирания на восток этот мощный отрог постепенно возвышается и достигает снеговой линии. Вершины, покрыты вечным снегом, появляются в нем восточнее меридиана Черчена, и число их все более и более увеличивается в этом направлении.

К юго-западу от прииска, близ истоков речки Гюкерма, находятся три весьма высокие снеговые горы, а к востоку от него простирается целый ряд вечноснеговых гор, венчающих гребень хребта Пржевальского на всем известном туземцам протяжении его в восточном направлении. Высочайшей вершиной этого хребта они считают гору Тюменлык-таг, отстоящую в 270 верстах к востоку от прииска. От нее хребет Пржевальского начинает постепенно поворачивать на юго-восток и уходит в этом направлении в неизвестную туземцам Кашгарии страну.

Он повсюду очень беден растительностью, но северное предгорье его покрыто густым кипцом, а на востоке встречаются хорошие пастбища. Из крупных млекопитающих в хребте Пржевальского живут только яки и горные бараны. На предгорье же его водятся сурки, множество пищух, а также пасутся большие стада куланов и антилоп-оронго, спускающихся по временам на соседнюю северную долину.

Между хребтами Пржевальского и Токуз-даван с его восточным продолжением – Музлуком – залегает обширная долина, на которой вздымаются местами отдельные высоты. Она орошена несколькими реками, получающими начало в хребте Пржевальского и прорезающими Музлук с Токуз-даваном. Верстах в 15 к западу от прииска течет в глубоком ущелье речка Гюкерма, поворачивающая по выходе из хребта Пржевальского сначала на восток, затем на север и, наконец, на северо-запад.

Около 60 верст западнее ее истоков вытекает с того же хребта речка Паткаклык, образующая по слиянии с Гюкермой Улук-су, или верхнюю Черчен-дарью, пересекающую хребет Музлук. Еще далее к западу, в 40 верстах от Паткаклыка, в хребте Пржевальского получает начало речка Чикур-сай, прорезающая хребет Токуз-даван и впадающая в Черчен-дарью слева немного ниже урочища Ян-дам. Наконец, в 20 верстах западнее Чикур-сая с того же хребта течет многоводная река Тертля, также прорывающая Токуз-даван и изливающаяся в Черчен-дарью близ ее выхода из гор и поворота на северо-запад.

Описываемая долина, простирающаяся от 30 до 50 верст в ширину, не имеет общего названия, и только одним бассейнам орошающих ее рек, посещаемым охотниками, даны этими последними соответствующие наименования: Паткак-лык-сай, Чикур-сай и Тертля-сай.

В нагорную долину между хребтом Пржевальского и Токуз-даваном пробираются одни лишь приисковые охотники, добывающие в ней куланов и антилоп, которые водятся во множестве в этой безлюдной долине. Они доходят, впрочем, только до реки Тертля и очень редко проникают далее на запад, в сопредельную с нею пустыню Ачан-сай, в которую иногда удаляются преследуемые ими звери.

К югу от хребта Пржевальского, по свидетельству туземцев, простирается весьма высокая, холмистая земля. Она лежит несравненно выше широкой долины между хребтом Пржевальского и Музлуком, имеющей около 14 000 футов абсолютной высоты, так как с этой последней нужно целый день подниматься, чтобы достигнуть гребня окраинного хребта. Южный же склон его к высокой земле короток и отлог. Сильная одышка, испытываемая людьми в высокой земле за хребтом при скорой ходьбе и подъеме на холмы, служит, по объяснению охотников, неоспоримым свидетельством ее весьма значительного превышения над долиной.

В заоблачной земле, простирающейся к югу от хребта Пржевальского, по рассказам охотников, лето всегда очень холодное и падает только снег, а дождя не бывает. Высоких гор в ней нет, но зато она покрыта повсюду холмами, между которыми залегают пространные котловины. Щебневатая поверхность этой нагорной пустыни лишь изредка покрыта одинокими, приземистыми кустами белолозника, а в низменных местах – тибетской осокой.

Источники в описываемой заоблачной земле встречаются очень редко, а речек и озер там вовсе нет. Грунтовых же вод везде достаточно: в котловинах и длинных лощинах встречаются нередко мокрые места, в которых стоит только вырыть ямы – и они вскоре наполнятся хорошей водой.

Из животных в нагорной пустыне за хребтом Пржевальского живут в небольшом числе исключительно яки, да и то лишь летом. Ни куланов, ни антилоп и вообще никаких иных млекопитающих там нет. Птиц, пресмыкающихся, земноводных и насекомых охотникам также не приходилось видеть в ней. Яки питаются осокой и белолозником, который они часто вырывают копытами из земли с корнем, и поедают не только стебель растения, но и верхнюю, мягкую часть его корня. Воду они пьют из источников, а в местностях, где их нет, выбивают копытами на мокрых местах низин небольшие ямы, наполняющиеся водой, и приходят к ним для утоления жажды.

Описываемую заоблачную землю посещают изредка одни лишь приисковые охотники во время преследования раненных ими яков. Эти животные проводят лето преимущественно в горах хребта Пржевальского, и только небольшая часть их, избегая опасности от охотников, мигрирует на летние месяцы в нагорную пустыню.

Приисковые охотники бьют яков большею частью в самом хребте Пржевальского; при этом случается иногда, что раненные ими яки уходят на юг, за хребет. Тогда охотники, взяв с собой запас ячменя для ослов, отправляются за ними по следам и проникают в нагорную пустыню порою до 2 дней пути на юг от окраинного хребта. Добив раненого зверя, они снимают с него шкуру, вырезывают лучшие куски мяса, затем нагружают эту добычу на ослов и спешат с нею на прииск.

Осенью, когда с прииска уйдут все рабочие, яки спускаются с помянутого хребта и с лежащей за ним высокой земли на его северное предгорье и пасутся на нем до апреля, пока на прииск не станут собираться люди. С прибытием же первых партий рабочих они удаляются в горы хребта Пржевальского и там проводят лето. При этом наиболее осторожные из них, подвергавшиеся уже преследованию, при появлении охотников в горах удаляются на юг, в нагорную пустыню, весьма бедную растительностью, но зато безопасную от людей, и пасутся там до осени.

Приисковые охотники занимаются все лето исключительно охотой на яков, горных баранов, куланов и антилоп-оронго. Мясо убитых зверей они сбывают рабочим прииска по весьма дешевым ценам, а шкуры увозят домой, в Кашгарию, и продают на базарах. По уходе с прииска людей охотники остаются там еще на несколько недель, так как к этому времени на предгорье хребта собирается множество зверей, которых они бьют тогда только для шкур.

Наиболее удобный перевал через хребет Пржевальского находится в верховьях речки Гюкерма. Подъем по ущелью этой речки на хребет большей частью отлог, но местами приходится пробираться по опасным карнизам и косогорам. На гребень же хребта нужно восходить по весьма большой крутизне. Зато спуск с него на высокую землю короткий и отлогий. Ни с гребня окраинного хребта, ни с вершин холмов самой нагорной пустыни нигде не видно высоких гор, а только одни холмы, простирающиеся повсеместно цепями в восточно-западном направлении. Среди этих холмов встречаются изредка столь высокие, что на вершинах их почти все лето держится снежная пороша.

Перед нашим прибытием к подножью хребта Пржевальского там было продолжительное ненастье, во время которого выпало много снега, покрывшего этот хребет сплошной белой пеленой почти на половину его относительной высоты. Перевалы через названный хребет, по уверению охотников, были так занесены снегом, что не представлялось никакой возможности перейти через него. Если бы мы успели прибыть к прииску месяцем раньше, то могли бы беспрепятственно пересечь этот хребет и с достаточным запасом фуража проникнуть от него на юг, в нагорную пустыню, за 2 или даже за 3 дня пути.

Волнистое предгорье хребта Пржевальского вокруг нашего лагеря на озерке Яшиль-куль, лежащем на высоте 15 050 футов, было покрыто преимущественно кипцом. Кроме того, на нем росли: метлик, пшеничка и астрагалы, а из кустарников – белолозник и лапчатка. На этих пастбищах наши лошади ежедневно наедались досыта и успели хорошо подкрепиться. На озерко и разливы образующего его ручья часто прилетали утки и кулики, а на соседних высотах повсюду паслись небольшие стада антилоп. Рыб и моллюсков ни в озерке, ни в разливах ручья мы не нашли.

 

 

Небо днем было большей частью облачно, а ночи ясные и морозные. Над хребтом же Пржевальского постоянно носились густые облака, разрешавшиеся по временам снегом. Они скрывали от наших взоров этот грандиозный хребет, вершины которого очень редко показывались из густых облаков. По ночам озерко покрывалось льдом, но к 10 часам утра уже освобождалось от него. Термометр в ночь с 23-го на 24 августа показал -11,0 ° С а наибольшую температуру в эти дни +8,6 и +10,5 °С.

Во время 3-дневного пребывания на озерке Яшиль-куль я определил его географическое положение, измерил высоту и сделал в этом пункте магнитные наблюдения. Недостаток продовольственных припасов вынудил нас утром 25 августа снять лагерь и направиться обратно на урочище Мандалык по новой дороге, пролегающей значительно восточнее.

Первые 8 верст караван следовал по волнистой местности предгорья хребта Пржевальского, потом опустился на пустынную щебневатую равнину и шел по ней до самого привала, почти прямо на север. Эта необозримая равнина, местами совершенно бесплодная, прорезана несколькими сухими руслами, направляющимися с юго-востока на северо-запад к речке Гюкерма, и одним широким ложем могучего временного потока, изливающегося в ту же речку.

На ночлег мы остановились среди пустынной равнины, в местности Музлук, у сухого русла, покрытого по берегам порядочною растительностью. В одном из мокрых мест его дна наши люди выкопали яму, которая через час наполнилась очень хорошей водой.

Незадолго до солнечного заката небо совершенно очистилось от облаков, и перед нами предстал во всем своем невыразимом величии колоссальный хребет Пржевальского, так долго скрывавшийся от наших взоров в облаках. В нем резко выделялась огромной высоты снеговая гора, находящаяся, по словам сопровождавших нас туземцев, близ истоков речки Гюкерма. Она имеет форму усеченной пирамиды с небольшой выемкой на вершине.

Перед этой величественной горой возвышается другая, почти такой же формы гора, уступающая в высоте задней, а между ними простирается обширное снежное поле. Абсолютная высота задней горы, по моему приблизительному измерению, простирается до 23 700 футов. Туземцы, возвращавшиеся вместе с нами с прииска, уверяли, что гора Тюменлык-таг, отстоящая от него в 9 днях пути (около 270 верст) к востоку, еще выше этой горы.

Перед вечером к нашим лошадям, пасшимся поблизости лагеря, забежал кулан и, держась в стороне, внимательно рассматривал их до тех пор, пока люди не отправились загонять табун на ночь в лагерь.

К востоку от лагеря, на необозримой равнине, видны были небольшие отдельные грядки и холмы. По этой равнине пролегает дорога на прииск Бухалык, отделяющаяся от нашей старой дороги на Акка-таг близ переправы через речку Гюкерма и пересекающая обратный путь немного южнее урочища Музлук. От перекрестка до Бухалыка считается 12 дней пути, т. е. около 400 верст, в том числе до 300 верст вдоль подножья хребта Пржевальского, а остальные 100 вниз по речке Чулак-аккан.

От урочища Музлук караван поднимался постепенно верст 10 в северо-западном направлении к подножью невысокого горного отрога Калыпнын-иче, окаймляющего долину Гюкермы с севера. На пути к нему мы миновали обширный солончак с ровным, лоснящимся дном, покрытым соляным налетом. Издали его легко принять за озеро, которое, по всей вероятности, и существовало некогда на занимаемом им месте. На северной окраине этого солончака, отстоящего верстах в 3 к востоку от дороги, находятся ключи с пресной водой, и вокруг них растет хорошая трава.

По мере приближения к хребту крутизна подъема постепенно увеличивалась, а на предгорье его она возросла уже значительно. Достигнув южного подножья отрога, мы вступили в узкое, извилистое ущелье, из которого перешли в долину, и разбили палатки для ночлега у подошвы плоского перевала, поднимающегося до 15 000 футов над морем. С него струится маленький солоноватый ручеек, иссякающий ниже, и на пустынных его берегах растут одиноко приземистые кусты белолозника. В этой долине, покрытой лишь кое-где крайне скудною растительностью, царила мертвая тишина и не заметно было ни одного живого существа.

Поднявшись на следующее утро по отлогому склону на перевал, мы спустились с него немного и вышли в широкую нагорную долину, окаймленную на юго-западе пересеченным кряжем, а на северо-востоке весьма высоким снеговым отрогом главного хребта – Ягалыком. Оба эти отрога, понижаясь постепенно в юго-восточном направлении, переходят в низкие кряжи, теряющиеся на соседнем высоком плато.

По упомянутой междугорной долине простирается в юго-восточном направлении широкое сухое ложе, принимающее в себя многие побочные сухие же русла. В нижней, юго-восточной, части долины оно наполнено водой, образующей широкую, но мелкую реку, изливающуюся в соленое озерко Ачик-куль, или Айгунутагнын-куль, около 5 верст в окружности.

 

 

Около 20 верст караван поднимался почти незаметно по высокой нагорной долине в северо-западном направлении и наконец взошел на весьма плоское поднятие, сочленяющее ее окраинные хребты. С этого перевала, возвышающегося с лишком на 16 000 футов над уровнем моря, мы спустились по весьма крутому склону в глубокую и узкую долину, по которой направились прямо к западу. Из унылой нагорной равнины мы быстро перешли в долину, весьма резко отличающуюся от первой своей растительностью. Спускаясь стремительно по ней, мы встречали все более и более растительных видов, различающихся заметно своею пышностью по мере уменьшения высоты.

Переночевав верстах в 6 от перевала у источника, мы на другой день вскоре спустились по той же теснине в горную долину речки Калы-дарья, правого притока Улук-су. Эта долина, простирающаяся в северо-западном направлении, окаймлена мощными ветвями отрогов Музлука, прорезанными глубокими поперечными ущельями, которые разрывают северо-восточную ветвь как бы на отдельные горные массивы.

В конце перехода долина речки Калы-дарья значительно сузилась и стала очень каменистой; но растительность ее по мере понижения весьма заметно улучшилась. В этот день караван остановился на ночлег в узкой долине речки Калы-дарья, верстах в 2 выше ее устья. Небольшая площадка, на которой мы разбили лагерь, была почти сплошь покрыта белолозником и полынью.

На следующий день мы поднялись из теснины по весьма крутому косогору на возвышенное плато, прорезанное несколькими балками, и перешли по нему к реке Улук-су, текущей в этом месте в глубокой долине. Далее мы следовали верст 6 по косогорам правого берега реки Улук-су, которая ниже прорезает главный хребет, стремясь в мрачном, непроходимом ущелье, а дорога поворачивает от реки на северо-восток, в обход этого ущелья.

Она ведет по узкой долине на перевал Кызыл-боён, достигающий высоты 15 000 футов над уровнем моря. Подъем на перевал очень длинен, почти 15 верст, но зато отлог. Главный хребет Музлук образует в этом месте глубокую седловину, в виде ворот. К востоку от нее гребень хребта очень быстро поднимается и восходит за предел снеговой линии, на запад же он постепенно склоняется к реке Улук-су.

С вершин перевала дорога спускается на север по узкой, безводной долине, имеющей весьма значительное падение. Сойдя на предгорье хребта, мы должны были из безводной долины повернуть на восток, в противоположную нашему пути сторону, и перейти на ночлег в соседнюю долину, орошенную маленькой речкой. В этой местности, называемой Кызыл-унгуй, расположено малолюдное селение таглыков, состоящее из немногих пещерных жилищ, вырытых в лёссовом обрыве. Обитатели его, уже спустившиеся с гор, встретили нас очень радушно и угощали кислым молоком.

30 августа с раннего утра пошел густой снег, покрывший поверхность земли почти на 2 вершка. По случаю ненастья пришлось отложить выступление и снять лагерь уже после полудня, когда весь снег исчез.

Спустившись немного вниз по речке, караван повернул на запад и следовал около 8 верст по волнистой местности северного предгорья Музлука, с которого мы сошли в широкую щебневатую долину реки Улук-су, и только в сумерки достигли этой реки. Переправа через нее, вследствие сильной прибыли воды с гор, оказалась невозможной, и мы принуждены были провести ночь на ее правом, пустынном берегу, покрытом весьма скудною растительностью.

 

 

За ночь вода в реке значительно сбыла, и мы могли беспрепятственно перейти на ее левый берег. От переправы дорога направляется сначала на запад, потом на северо-запад и первую половину перехода пролегает вдоль подошвы крутого, сильно зазубренного обрыва, посредством которого высокое предгорье Музлука опускается на север, к долине Черчен-дарьи. По этому волнистому предгорью тянутся два обособленных кряжа, из которых южный, наиболее высокий, простирается от реки Улук-су до ее притока Музлук, а северный оканчивается на половине этого протяжения.

Улук-су, по выходе из гор, течет верст 15 на север и, приняв справа речку Ала-ялык, бегущую с востока, поворачивает почти под прямым углом на запад. От этого поворота она получает уже название Черчен-дарья и стремится многими рукавами по широкой междугорной долине.

Сделав длинный 40-верстный переход, караван перед закатом солнца пришел на урочище Баш-малгун в долине Черчен-дарьи и там расположился на ночлег. Это урочище, простирающееся до 30 верст в окружности, отличается хорошей растительностью и славится во всей окрестной стране лучшим пастбищем.

Низменные места его покрыты мирикарией, от которой оно получило свое название, и сочными злаками, а на возвышенных солонцеватых местах растут хармык и другие солончаковые растения. Урочище Баш-малгун весьма богато источниками, сливающимися в ручьи, а эти последние образуют маленькие озерки, на которых летом гнездится много плавающих и болотных птиц.

Осенью в местности Баш-малгун пасут свои стада таглыки, спускающиеся к этому времени с гор, и угоняют их вниз по реке только с наступлением сильных холодов. Весной, до перекочевки в горы, таглыки снова пригоняют свои стада на это урочище и пасут их до июня, пока на нем не появятся комары.

Пройдя верст 7 по южной окраине урочища Баш-малгун, караван следовал почти такое же расстояние по пустынной, песчано-глинистой площади, пересекаемой речкой Музлук, а остальные 8 верст до урочища Мандалык – по солончаковой равнине, покрытой отверделой корой, под которой залегает рыхлая, соленая земля. По этой равнине можно ездить беспрепятственно только по немногим пересекающим ее тропам, а движение целиком очень затруднительно: кора не выдерживает тяжести лошадей, которые на каждом шагу вязнут и портят себе ноги.

По прибытии 1 сентября на урочище Мандалык мы были радостно встречены остававшимися там людьми экспедиции. Во время нашего отсутствия их часто посещали таглыки соседних хижин, с которыми они успели сблизиться, и проводили большую часть времени в обществе этих добродушных горцев.

На другой день по возвращении я осматривал верблюдов и лошадей экспедиции. Те и другие в течение 2 недель успели очень хорошо откормиться на тучных пастбищах урочища Мандалык и стали пригодными для дальнего пути до границы.

3 сентября возвратился из своей поездки В. И. Роборовский, прошедший в 19 дней около 700 верст. Перейдя через Музлук по перевалу того же названия, он следовал сначала вверх по реке Улук-су, потом по речке Гюкерма, с которой свернул на дорогу в Бухалык. Достигнув подножья хребта Пржевальского, он направился вдоль него на восток, миновал большое солоноватое озеро Ачик-куль, около 75 верст в окружности, и дошел до реки Петелик-дарья, текущей с хребта Пржевальского на север.

Затем Роборовский следовал вниз по этой реке до ее впадения в реку Кала-утаг, соединяющую два больших озера долины: Чон-кум-куль (пресное) и Аяг-кум-куль (горько-соленое). Пройдя по южному берегу последнего озера, он пересек хребет Музлук в верховьях речки Ала-ялык, правого притока Черчен-дарьи, и спустился по ней в долину этой реки.

С прибытием В. И. Роборовского экспедиция начала поспешно готовиться к обратному пути на родину. По намеченному мною маршруту через озеро Лобнор, Курлю, Кара-шар и Урумчи до первого нашего поселения – Зайсанского поста – нам предстояло пройти около 2000 верст.

Для расширения района исследований экспедиции на обратном пути до озера Лобнор я предложил Роборовскому следовать в сопровождении одного казака и двух туземцев вниз по Черчен-дарье, пересечь Алтын-таг по перевалу Чука-даван и, спустившись с этого хребта, пройти вдоль его подножья по проселочной дороге до урочища Ваш-шаари.

Оттуда он должен был повернуть на реку Черчен-дарья и проследить ее течение до самого устья. Для экспедиции же избран был другой путь, ведущий по высоким горным долинам сначала на северо-восток, потом на северо-запад и, наконец, через Алтын-таг на север к озеру Лобнор, до которого от Мандалыка считается по этому пути около 600 верст.

Утром 7 сентября, перед выступлением, в наш лагерь собрались для прощания почти все окрестные таглыки. Аксакал их, маленький симпатичный старичок, оказавший экспедиции много разных услуг, был щедро награжден мною за это деньгами. Кроме того, мы оставили ему в подарок юрту и несколько лишних вещей.

Когда я стал прощаться с ним, старик зарыдал и, обливаясь слезами, произнес: «В течение всей моей жизни никто не помог мне столько, как вы, таксыр (господин); да вознаградит вас за это Аллах и приведет невредимым в родную страну!» Тронутый его искренностью, я от души поблагодарил добросердечного старика за дорогие напутственные слова и пожелал ему счастливой жизни. Все остальные таглыки, получившие хорошую плату за своих лошадей, горячо благодарили меня и трогательно простились с экспедицией.

Расставшись с таглыками и В. И. Роборовским, выступившим одновременно с нами в противоположную сторону, мы покинули Мандалык и направились к урочищу Баш-малгун. Экспедиция почти месяц до самого Лобнора должна была следовать по высокой, безлюдной стране, в которой, по словам таглыков, мы могли встретить только рабочих, возвращавшихся с прииска Бухалык, да еще охотников. Прежде в этой стране кочевали монголы, переселившиеся лет 50 тому назад в Цайдам, и с тех пор она осталась необитаемой.

От пребывания монголов в ней сохранились некоторые следы, а именно: груды камней (обо), сложенные на горных перевалах, остатки очагов, развалины каменных оградок, в которые номады загоняли на ночь мелкий скот, и т. п. Причины, побудившие монголов покинуть навсегда эту страну, туземцам Кашгарии неизвестны. Они полагают, что эти кочевники вынуждены были оставить ее по требованию китайского правительства, желавшего сократить необъятную площадь, занимаемую монгольским населением, вероятно, в видах удобства управления им.

Переночевав на урочище Баш-малгун, экспедиция выступила оттуда после полудня с запасом воды для людей, переправилась через пять мелких рукавов Черчен-дарьи и следовала в северо-восточном направлении. От переправы дорога поднимается на плоское предгорье Алтын-тага и пролегает по ровной, щебневатой местности, пересеченной изредка мелкими оврагами.

Перед вечером мы разбили палатки для ночлега в пустынной, безводной местности, покрытой невысокими отдельными холмами, и любовались зрелищем освещения снеговых гор соседнего хребта Ачик-кол заходящим солнцем. Сначала они окрасились в светло-пурпуровый цвет, потом последовательно представлялись в золотистом, фиолетовом и, наконец, в бледно-малиновом цветах.

Всю следующую станцию поднимались постепенно по долине между хребтами Алтын-таг и Ачик-кол, сочленяющимися на востоке с главным окраинным хребтом Музлук. Этот последний от ущелья реки Улук-су поворачивает сначала немного на северо-восток, потом изгибается почти на север и примыкает к хребту Ачик-кол, простирающемуся в восточно-западном направлении и содержащему в западной половине вечноснеговые горы.

Между Ачик-колом и Музлуком заключается неширокая долина речки Ала-ялык, покрытая хорошей растительностью. По ней пролегает дорога из долины Черчен-дарьи через перевал Ала-ялык-нын-атасы хребта Музлук на прииск Бухалык, но, по малодоступности этого перевала, редко посещается путниками.

Долина между Алтын-тагом и Ачик-колом, по которой пролегал наш путь, в северо-восточном направлении постепенно суживается. Она покрыта многими отдельными холмами, среди которых извивается орошающая ее речка Димна-лык – правый приток Черчен-дарьи, доходящий, впрочем, до нее только в половодье, а в остальное время иссякающий верстах в 10 выше устья. По мере сужения и поднятия долины растительность ее становилась заметно лучше.

Пройдя 20 верст, мы остановились для ночлега на урочище Димна-лык, орошенном речкой того же названия, текущею в неглубокой балке. Долина в этой местности покрыта густым низкорослым кипцом и полынью, которые с жадностью ели наши животные, голодавшие целые сутки.

От урочища Димна-лык крутизна подъема по долине значительно возрастает. На 8-й версте мы пересекли пологое поднятие, сочленяющее ее окраинные хребты и прорезанное глубокою балкой речки Димна-лык, которая пересекает его между двумя отдельными горками, обрывающимися к ней почти отвесными каменными утесами. Спустившись с этого пологого перевала, экспедиция повернула на восток и, пройдя еще верст 6 вверх по речке Димна-лык, расположилась ночевать на урочище Кара-чука.

Междугорная долина речки Димна-лык к востоку от помянутого плоского перевала значительно расширяется. С юга она окаймлена снеговым хребтом Ачик-кол, а с севера невысоким, но очень длинным отрогом Алтын-тага, называемым Карава-таг. Отделив от себя этот отрог, Алтын-таг поворачивает круто на северо-восток и быстро поднимается за предел снеговой линии, потом так же быстро падает и уходит в северо-восточном направлении за горизонт.

Это вздутие Алтын-тага, называемое туземцами Сулан-таг, состоит из ряда тесно сплоченных снеговых гор с величественными ледниками, спускающимися на юго-восток и дающими начало многоводной речке Чакалык. Она течет сначала на северо-восток, потом поворачивает на север и прорезает Алтын-таг. Высочайшая вершина снеговой группы Сулан-таг, по моему измерению с урочища Кара-чука, поднимается на 19 170 футов над морем, а снеговая линия на юго-восточной стороне этой группы – на 18 560 футов.

Восточный отрог Алтын-тага – Карава-таг, опускаясь очень отлого на юг, в долину речки Димна-лык, обрывается крутым и длинным склоном к сопредельной северной равнине, лежащей значительно ниже этой долины. Гребень его местами едва заметен с юга, местами представляется как бы отдельным кряжем, насажденным на пологом поднятии.

С севера же этот окраинный кряж кажется резко очерченным хребтом, вздымающимся высоко над нижележащей северной равниной.

Во время стоянки на урочище Кара-чука в наш лагерь заехал охотник, возвращавшийся с прииска Бухалык в Черчен. По его рассказу, этот прииск находится на речке Чулак-ак-кан, или Кызыл-су, и отстоит от Мандалыка в 20 днях пути на юго-восток. Долина названной речки, покрытая довольно хорошей растительностью, окаймлена невысокими кряжами и простирается с северо-запада на юго-восток.

На прииске Бухалык собирается ежегодно в апреле до 100 человек золотоискателей, преимущественно из Черчена, пребывающих на нем до конца августа. Летом, во время работ, цай-дамские монголы пригоняют иногда в Бухалык на продажу баранов и привозят ячменную муку, получая за эти предметы плату золотом. В окрестностях прииска водятся яки, медведи, куланы и антилопы. Люди в той стране не живут; кроме приисковых рабочих и охотников да заезжих из Цай-дама монголов, в ней не появляется ни один человек.

 

 

Мы подарили охотнику жестянку пороха и попросили его пострелять в цель из своего фитильного ружья. Он оказался довольно искусным стрелком и попадал очень хорошо на 100 шагов в маленькую мишень.

От урочища Кара-чука экспедиция продолжала путь на восток по широкой долине между хребтами Ачик-кол и Карава-таг, постепенно поднимающейся в этом направлении. Выше ночлежного места речка Димна-лык течет только в половодье, а в остальное время дресвяное ложе ее остается сухим. В нем заметны, однако, кое-где мокрые места, указывающие на подземное просачивание воды.

Переночевав на безводном урочище Давбаган-лык, мы на другой день продолжали восхождение по той же долине, орошенной в восточной части ручьями и покрытой по берегам их порядочной растительностью. На половине перехода экспедиция достигла плоского перевала Гульджа-даван, поднимающегося на 14 150 футов над уровнем моря. В этом месте южный снеговой хребет Ачик-кол сочленяется с северным кряжем Карава-таг весьма плоской грядой, служащей водоразделом речек, текущих на восток и запад.

Спуск с перевала так же отлог, как и подъем. Дорога от вершины его склоняется постепенно по безводной, пустынной местности, пересеченной небольшими сухими руслами и покрытой кое-где приземистым белолозником. Верстах в 16 от перевала мы разбили палатки для ночлега на урочище Инэк-аккан, у истоков речки Гульджа, текущей на восток.

С урочища Инэк-аккан экспедиция следовала вниз по речке Гульджа, имеющей на этой станции значительное падение. Со вступлением в ее долину нас стал преследовать ежедневно сильный западный ветер, дувший регулярно с 9 часов утра до 4 часов пополудни, а иногда и долее. Этот холодный ветер, хотя и был попутным, все-таки сильно пронизывал на лошади; мы вынуждены были часто спешиваться и согревать себя усиленной ходьбой.

Спустившись верст 30 по речке Гульджа, мы остановились на дневку в местности Дон-сай, откуда П. К. Козлов с казаком и проводником был командирован на рекогносцировку кряжа Карава-таг и прилежащей к нему на севере равнины.

По этой рекогносцировке, продолжавшейся 2 суток, оказалось, что помянутый кряж опускается на север крутым и высоким склоном, а на юг, к долине Гульджи – весьма пологим скатом, и что сопредельная ему на севере равнина лежит значительно ниже долины речки Гульджа. С гребня Карава-тага был виден вдали, на северо-западе, хребет, представляющий, по всей вероятности, продолжение Сулан-тага, но без снеговых вершин, а на северо-востоке– западная оконечность другого хребта – Юсуп-алык-тага, к которому примыкает кряж Карава-таг. Гребень же этого последнего образует местами глубокие и длинные седловины, придающие названному кряжу с севера, из долины Гульджи, вид плоской гряды, увенчанной по оси как бы отдельными, низкими кряжами.

Хребет Ачик-кол, окаймляющий долину речки Гульджи с юга, состоит из тесного строя куполообразных гор, в числе которых нередко встречаются вечноснеговые. Северный склон Ачик-кола короче и круче южного, опускающегося, по рассказам туземцев, постепенно к долине речки Ала-ялык и изрезанного многими поперечными долинами, которые покрыты хорошей растительностью.

Через этот хребет, имеющий более 30 верст ширины, ведут с севера на юг два перевала: Песат-сай с урочища Кара-чука в долину речки Ала-ялык и Гал-сай с урочища Дон-сай, выходящий на речку Тогры-сай. Оба они затруднительны и доступны только для одиночных всадников да ослов с весьма легкими вьюками. Между этими перевалами Ачик-кол сочленяется с главным окраинным хребтом Музлук, подходящим к нему на соединение с юго-запада.

Верстах в 20 к востоку от перевала Гал-сай в хребте Ачик-кол заключается весьма высокая снеговая группа, главная вершина которой достигает, вероятно, 20 000 футов над уровнем моря и превосходит по высоте все остальные его горы. От этой колоссальной группы Ачик-кол быстро понижается, как бы уступом, и, отделив далее короткую ветвь на северо-восток, тянется под разными названиями еще очень далеко в восточном направлении.

Во время 2-дневной стоянки на урочище Дон-сай с 10 часов утра почти до заката солнца дул жестокий западный ветер. Около 2 часов пополудни сила его достигала почти 20 метров в секунду, и во время порывов он так ужасно сотрясал наши палатки, что мы ежеминутно опасались за их крушение. Этот сильный ветер, дующий, по словам туземцев, в долине Гульджи большую часть года, много вредит развитию ее неприхотливой растительности.

Действительно белолозник, кипец и другие растения, покрывающие середину долины, очень низкорослы, как бы прячутся в земле, между тем как на окраинах ее, в лощинах предгорий и других защищенных от ветра местах те же растения гораздо рослее и пышнее.

К ночи ветер обыкновенно стихал, небо освобождалось от облаков, и на нем ярко блистали звезды. Термометр показывал по ночам морозы от -15,0 до -17,0 °С, а днем, около 2 часов, температура воздуха повышалась до +5,0 и даже +7,0 °С.

С урочища Дон-сай экспедиция спустилась еще верст 10 по речке Гульджа, которая ниже поворачивает круто на северо-восток и вскоре иссякает, а дорога поднимается на весьма плоское, щебне-дресвяное предгорье хребта Ачик-кол, которое выдается на север в виде полуострова, преграждает путь речке Гульджа на восток, заставляя ее принять северо-восточное направление. Пройдя по нему верст 18, мы спустились на ночлег к речке Тогры-сай, получающей начало на юго-восточном склоне Музлука и прорезающей поперек хребет Ачик-кол по глубокому, но доступному ущелью.

В долине этой речки, окаймленной невысокими увалами и лежащей значительно ниже долины верхней Гульджи, мы встретили более разнообразную растительность, развитию которой способствует ее защищенное от ветра положение. Тут мы заметили полынь, отсутствующую в верховьях Гульджи, и рослый белолозник. Соседние горные склоны Ачик-кола были также покрыты растительностью, и на них паслись большие стада куланов и антилоп-оронго.

Следующую станцию экспедиция прошла вдоль подножья невысокого северо-восточного отрога Ачик-кола, упирающегося многими горными мысами в речку Тогры-сай, которая выше их принимает слева сухое ложе Гульджи. Последние 10 верст мы следовали по правому берегу речки Тогры-сай, переваливая с одного горного мыса на другой. Между ними заключаются узкие лощины и небольшие площадки, открытые только со стороны речки. На одной из таких площадок, в местности Гэша, экспедиция остановилась на ночлег. Часа через 2 наши люди заметили несколько стад куланов, пасшихся на соседних высотах. Четверо лучших стрелков отправились за ними на охоту и в сумерки принесли в лагерь 7 штук.

Широкая долина речки Тогры-сай и нижней Гульджи окаймлена на севере весьма высоким горным хребтом Юсуп-алык-таг, простирающимся в восточно-западном направлении. Верстах в 30 к северо-западу от урочища Гэша этот хребет сочленяется с кряжем Карава-таг и, пройдя еще немного в западном направлении, оканчивается на обширной нагорной равнине.

В этом хребте, западнее меридиана урочища Гэша, есть высокая снеговая гора, вершина которой, по моему измерению, поднимается на 20160 футов над морем, а снеговая линия на южном ее склоне на 18 830 футов. Западнее ее в том же хребте находится другая снеговая гора, уступающая первой в высоте, а восточнее хребет прорезан глубоким ущельем, из которого направляется к речке Тогры-сай широкое сухое русло, обрамленное высокими берегами. К востоку от этого ущелья хребет понижается и не содержит уже в себе снеговых гор.

Речка Тогры-сай ниже урочища Гэша, огибая горный мыс северо-восточного отрога Ачик-кола, делает крутой поворот к юго-востоку, а потом течет на восток. Дорога же от этого урочища переходит на левый берег названной речки и направляется севернее ее.

Переправившись через речку Тогры-сай, мы следовали по левому ее берегу, пересекли широкое каменистое ложе, выходящее из ущелья Юсуп-алык-тага, а потом от крутого поворота речки направились по плоскому, щебневатому предгорью хребта на восток. Около 10 верст экспедиция поднималась по пологому склону предгорья, опускающегося медленно на юг, к речке Тогры-сай. Достигнув высшего места его, мы увидели вдали на юге высокий насажденный хребет, простирающийся от меридиана урочища Гэша на восток сначала под названием Тымирлык-таг, а далее – Амбал-аш-кан. Севернее его тянулся невысокий кряж – восточное продолжение Ачик-кола, носящий названия: Шпи-таг, Пияз-лык и Нургун-алык.

С вершины предгорья мы спускались постепенно верст 14 к урочищу Юсуп-булак, на котором и остановились дневать. Это урочище, лежащее на высоте 11420 футов над морем и простирающееся на 30 верст в окружности, богато источниками, дающими начало речке того же названия, и покрыто хорошей растительностью. На северной окраине его лежит обширный солончак с ровной поверхностью, одетый соляным налетом и так обманчиво блестящий издали, что ее трудно отличить от поверхности озера.

На тучных лугах урочища Юсуп-булак паслось много антилоп-оронго, которых наши охотники преследовали целый день; но открытая местность не благоприятствовала им, и они убили только двух.

На пути от перевала Гульджа-даван до местности Юсуп-булак экспедиция постепенно спустилась на 2730 футов. Пронзительный западный ветер, преследовавший нас в долине верхней Гульджи, по мере нисхождения с высоты стал ослабевать и на урочище Юсуп-булак почти вовсе прекратился. Настали теплые и ясные дни. В 2 часа пополудни термометр поднимался до +15 °С и +17 °С, зато ночные морозы достигали -20 °С.

С урочища Юсуп-булак экспедиция следовала на восток по пустынной дресвяной равнине, затем пересекла полосу растительности, простирающуюся на юг до обширного солончакового болота, в котором теряется Тогры-сай. Затем мы взошли на возвышенное дресвяное плато, поднимающееся среди долины в виде острова. С него был ясно виден на юге хребет Тымирлык-таг, начинающийся от меридиана урочища Гэша и идущий на восток.

На западе он быстро восходит за предел снеговой линии, потом понижается, образуя против урочища Юсуп-булак длинную седловину, к востоку от которой снова вздувается и получает название Амбал-ашкан. К северу от него простирается кряж Шпи-таг, постепенно понижающийся в восточном направлении. Описав плоскую дугу на юг с глубокой седловиной в вершине, он поворачивает на северо-восток и под названием Нургун-алык упирается в речку Ат-аткан.

С дресвяной высоты мы спустились на речку Юсуп-булак и разбили палатки для ночлега в местности Газлык, представляющей восточное продолжение растительной полосы предыдущего урочища, вытянувшейся длинной лентой по обоим берегам этой речки. Собрав в себя воды массы ручьев, речка Юсуп-булак, по выходе с урочища того же названия, становится многоводною и быстрою; но рыб в ней мы не нашли.

На меридиане урочища Газлык хребет Юсуп-алык-таг поворачивает круто к северо-востоку и отделяет от себя почти в восточном направлении плоскую ветвь, сочленяющуюся с высоким хребтом того же направления – Чимен-тагом. Таким образом, между хребтами Юсуп-алык-таг и Чимен-таг, связанными этим плоским поднятием, заключается глубокая седловина, имеющая более 30 верст протяжения. В западной части ее возвышаются два весьма значительных массива, венчающих плоское поднятие и резко выделяющихся из остальной слитной массы его низких холмов.

 

 

К юго-востоку от урочища Газлык простирается обширное солончаковое болото, среди которого лежит небольшое солоноватое озерко. В этом болоте, принимающем речку Тогры-сай, образуется, по словам проводников, во время ее половодья, обширное озеро, сообщающееся тогда с речкой Юсуп-булак протоком.

Пройдя верст 10 вниз по речке Юсуп-булак, описывающей далее плоскую дугу на север, экспедиция следовала до самого ночлежного места по пустынной дресвяной равнине, покрытой южнее дороги плоскими песчаными высотами. Эти высоты были единственными песчаными образованиями, встреченными нами на всем пути по Тибетскому нагорью.

В этот день мы остановились на ночлег опять на речке Юсуп-булак, но уже в пустынной солончаковой местности, покрытой изредка малыми песчаными буграми и весьма скудной растительностью. К югу от ночлежного места простиралась весьма плоская гряда с углубленной седловиной, а к северу, за речкой – отдельный кряж Кара-чука, направляющийся сначала с северо-запада на юго-восток, а потом поворачивающий почти прямо к северо-востоку.

От ночлежного места речка Юсуп-булак течет версты 4 на восток, потом поворачивает круто к северо-востоку и огибает отдельный кряж Кара-чука. Следуя вниз по ней, экспедиция пересекла сухое ложе ее правого притока Ат-аткан, получающего начало на северном склоне хребта Амбал-ашкан и прорывающегося через горные ворота в долину Юсуп-булака. Эти ворота заключаются между оконечностями двух хребтов– Нургун-алыка и Кызыл-чапа.

Последний, начинающийся на правом берегу помянутого притока невысоким кряжем, быстро возрастает в северо-восточном направлении и переходит за предел снеговой линии, потом поворачивает к юго-востоку и тянется в этом направлении под названием Япкак-лык на 5 дней пути.

На правом берегу речки Юсуп-булак, ниже ее поворота на северо-восток, часто встречались небольшие воронкообразные ямы с соляной корой внутри, образовавшейся в них, очевидно, в течение многих лет от испарения воды, которая ежегодно остается в этих ямах после разлива реки.

Ниже устья Ат-аткана, правого притока речки Юсуп-булак, экспедиция вступила в густые заросли мирикарии, покрывающие оба берега названной речки на протяжении около 3 верст. Перейдя на левый берег этой речки, мы направились по зарослям к северо-восточной оконечности кряжа Кара-чука и там остановились ночевать в местности Бахтукой, орошенной многоводным ручьем.

Вскоре по прибытии на ночлежное место из лагеря замечены были вдали на северо-востоке двое верховых с вьючными ослами, направлявшиеся мимо него на юг. Встреча с людьми в необитаемой стране была для нас всегда радостным событием. Казаки, завидев путников, стали призывать их в лагерь криками и знаками. Те остановились в нерешимости при виде неизвестных людей и не знали, что им делать.

Заметив их смущение, мы тотчас же послали к ним верхом одного из наших проводников, с которым они безбоязненно прибыли в лагерь. Пришельцы оказались жителями подгорного селения Чакалык, ехавшими в долину верхней Ат-аткан на охоту за куланами и антилопами. Такие дальние поездки на Тибетское нагорье они совершают ежегодно осенью, по окончании полевых работ, и стреляют этих зверей исключительно ради шкур.

Мы купили у охотников 3 пуда пшеничной муки, которой у нас было недостаточно. Получив за нее высокую плату, они рассудили, что им не стоит уже ехать на охоту, а лучше возвратиться вместе с нами домой. Для нас такое решение было тоже благоприятно: мы приобрели спутников, отлично знакомых с окрестной страной и знавших дорогу на Лобнор гораздо лучше наших проводников из Мандалыка.

Вечером я призвал охотников в свою палатку и расспрашивал подробно об окрестной стране. По их показаниям, речка Юсуп-булак иссякает верстах в 10 ниже переправы на пустынной равнине, а в половодье – в 20. Необозримая равнина, простирающаяся к северо-востоку от урочища Бахтукой на 3 дня пути, замыкается юго-восточным отрогом хребта Чимен-таг. На протяжении 40 верст от названного урочища до местности Чон-яр она совершенно бесплодна.

Урочище же Чон-яр, занимающее наиболее углубленную часть этой равнины, до 2 дней пути в окружности, очень богато источниками, образующими много малых озерков, и покрыто хорошей растительностью. В прежнее время на нем ежегодно зимовали монголы, от стойбищ которых сохранились еще местами следы. Ныне же оно посещается только охотниками из Чакалыка и с Лобнора, проводящими там осенью несколько недель, а в прочее время остается безлюдным.

К северо-востоку от урочища Чон-яр, занимающего обширную плоскую впадину, простирается невысокая глиняная гряда, а верстах в 20 от нее по бесплодной равнине тянется с северо-запада на юго-восток отдельный кряж, отстоящий не далее 10 верст от подошвы юго-восточного отрога хребта Чимен-таг, окаймляющего описываемую равнину с северо-востока.

Хребты Амбал-ашкан и Япкак-лык, содержащие, по свидетельству охотников, вечноснеговые горы, простираются очень далеко на юго-восток, уходя в неизвестную им страну.

На следующий день экспедиция выступила после раннего обеда с запасом воды для людей и направилась в сопровождении охотников почти прямо на север по пустынной щебне-дресвяной равнине. На 15-й версте караван пересек сухое русло, направляющееся с северо-запада на юго-восток, и стал медленно подниматься к плоской гряде, сочленяющей хребты Юсуп-алык-таг и Чимен-таг.

Близ южного подножья гряды мы пересекли глубокое сухое ложе, выходящее из ее ущелья на юго-восток. По этому ущелью направляется прямая дорога через гряду на север, доступная только для одиночных всадников, а потому охотники повели нас кружным путем. Караван повернул на северо-восток и, пройдя немного по предгорью гряды, покрытому кое-где тощим белолозником, остановился на ночлег в пустынной и безводной местности.

Утром, благодаря ясной погоде, из лагеря и в особенности с соседнего холма можно было обозревать далекие окрестности. К северу от нас простиралась плоская гряда, соединяющая Юсуп-алык-таг с Чимен-тагом. В западной части ее резко выделялись два массива, господствующие над остальной слитной массой ее мелких гор, поднимающихся почти повсюду до одной и той же уроненной поверхности.

На северо-западе, верстах в 30, белела снеговая группа, служащая узлом, от которого отходят два высоких хребта системы Юсуп-алык-тага. Один из них, направляющийся к юго-западу, уже описан при обозрении долин нижней Гульджи и Юсуп-булака. Другой, более высокий снеговой хребет простирается от помянутого узла сначала на запад, потом на западо-северо-запад и примыкает к окраинному хребту Алтын-таг.

Верстах в 25 к северо-востоку от лагеря простирался короткий юго-восточный отрог Чимен-тага, а в расстоянии около 50 верст к востоку был виден длинный отрог того же хребта, уходивший в юго-восточном направлении за горизонт. Перед ним тянулся параллельный ему короткий степной кряж, а еще ближе – весьма плоская гряда, окаймляющая с северо-востока урочище Чон-яр, которое казалось большим желтоватым пятном на темно-сером фоне необозримой равнины.

Кружной путь, по которому повели нас охотники, направляется сначала вдоль подножья гряды на северо-восток. Следуя в этом направлении, мы пересекли несколько сухих лож, спускающихся на юго-восток, потом, повернув на север, поднялись по весьма отлогому склону на гребень помянутой гряды. К северо-востоку от вершины перевала, верстах в 2, быстро поднимался над грядою сочлененный с ней хребет Чимен-таг, уходящий на восток, а на западе ярко белела снеговая группа, от которой расходятся хребты Юсуп-алык-тага.

Сойдя с гребня гряды по отлогой долине, экспедиция повернула на северо-запад и спустилась в глубокое ущелье, имеющее значительное падение и принимающее в себя с юго-запада длинную теснину. По этому ущелью мы вышли на обширную междугорную долину, лежащую значительно ниже соседней южной долины речки Юсуп-булак, и, повернув к юго-западу, направились вдоль северного подножья той же гряды. В конце перехода экспедиция миновала небольшое соленое озеро Узун-шор-куль, омывающее живописные горные мысы гряды, и остановилась близ юго-западной его оконечности на дневку.

Обширная междугорная долина, в которую мы спустились с гряды, лежит на высоте около 9500 футов над уровнем моря и представляет собою нижнюю террасу Тибетского нагорья, ограниченную на юге хребтами Чимен-таг, Юсуп-алык-таг и связующей их плоской грядой. С севера эту террасу окаймляет окраинный хребет Алтын-таг, простирающийся в восточно-западном направлении.

Хребет Чимен-таг, по свидетельству охотников, тянется очень далеко на восток, но соединяется ли с Алтын-тагом – им неизвестно. Северный же снеговой хребет Юсуп-алык-тага примыкает к Алтын-тагу на западе, а южный оканчивается на обширной равнине, сочленяясь посредством лишь второстепенного кряжа Карава-таг с этим окраинным хребтом южнее снеговой группы Сулан-таг.

 

 

Озеро Узун-шор-куль, лежащее у подошвы помянутой плоской гряды, имеет овальную форму и простирается на 3 версты в длину при ширине около 350 сажен. Северо-западный берег его, покрытый сплошь толстой соляной корой, низменный и топкий, а юго-восточный – возвышенный и в местах, где в озеро упираются горные мысы, живописен. Глубина озера значительна только при юго-восточном, нагорном, береге, а в остальных местах оно очень мелко.

Узун-шор-куль содержит сильно соленую воду, и потому в нем нет никакой органической жизни.

К северу от озера простирается обширный солончак, на котором сохранились несомненные признаки величественного водоема, покрывавшего всю занимаемую им местность. На северо-западной окраине его лежит другое соленое озеро – Калла-куль, а к востоку от него – третье маленькое, соленое же озерко.

В юго-западную оконечность озера Узун-шор-куль изливается многоводный ручей, образующийся у подножья гряды из родников. Область его покрыта очень хорошей растительностью.

Тут, благодаря понижению местности, между прочим, растут рогозник (Typha) и мелколистный камыш, распространенные по всему соседнему солончаку. В этой местности мы в первый раз увидели на Тибетском нагорье степных антилоп (Gazella subgutturosa), прибегавших к ручью на водопой.

От озера Узун-шор-куль экспедиция прошла вдоль подножья гряды, потом повернула на северо-запад и следовала по пустынной, щебневатой равнине, покрытой тощей реомюрией и полынью. На половине станции мы пересекли сухое ложе, направляющееся к северо-востоку из узкой долины между плоской грядой и снеговой группой Юсуп-алык-тага. Эта последняя высылает к северо-востоку отрог, оканчивающийся крутым мысом в долине. В юго-западном же направлении от нее отходит хребет, теряющийся на равнине, а на запад – колоссальный снеговой хребет, примыкающий непосредственно к Алтын-тагу.

Большую часть следующей станции мы прошли по той же пустынной долине. В конце перехода экспедиция пересекла плоский кряж, сочленяющий Алтын-таг с северным хребтом Юсуп-алык-тага и замыкающий долину с запада. Достигнув его подножья, мы вступили в горную страну отрогов этих хребтов и следовали по ней несколько станций. С кряжа караван спустился в долину речки Ильбе-чимен, текущей с юга, из снегового хребта, и, пройдя немного вниз по ней, разбил палатки для ночлега.

Утром на юго-западе был ясно виден колоссальный снеговой хребет Юсуп-алык-тага, простиравшийся к западо-северо-западу. В этот день мы продолжали путь вниз по речке Ильбе-чимен, текущей в неширокой горной долине. На половине перехода экспедиция переправилась на левый берег речки, вступающей ниже брода в недоступное ущелье, и, перейдя плоский отрог, следовала по пустынной долине до речки Пашалык – левого притока Ильбе-чимена, получающего начало в том же снеговом хребте.

Опустившись по ней версты 3, мы достигли ее слияния с Ильбе-чименом, вышедшей из ущелья, и остановились на ночлег. В этой местности, называемой Кош-лаш и покрытой очень хорошей растительностью, стоят две каменные хижины пастухов с Лобнора, откармливающих тут в летнее время лошадей. То были первые человеческие жилища, встреченные нами на длинном пути из Мандалыка по безлюдной стране. Поблизости этих хижин, уже покинутых пастухами, расположились на ночлег охотники из Чакалыка, ехавшие на Тибетское нагорье.

Вечером я пригласил охотников в свою палатку, угощал их чаем и расспрашивал об окрестной стране. Они сообщили мне, что северный снеговой хребет Юсуп-алык-таг действительно примыкает на западе к Алтын-тагу и содержит в себе много снеговых гор.

Переход через него невозможен даже для одиночных всадников; поэтому с урочища Кош-лаш нельзя проехать прямым путем в долину верхней Черчен-дарьи, а необходимо огибать горы Юсуп-алык-тага с востока по пройденной нами дороге.

Снеговой хребет Юсуп-алык-таг, по свидетельству охотников, отделяет на северо-запад два мощных отрога – Шор-чап-таг и Тюгелик-таг, заполняющих своими многочисленными разветвлениями всю страну к западу от речки Ильбе-чимен до Алтын-тага. Между этими отрогами течет с главного хребта многоводная речка Атлаш-су, впадающая слева в Ильбе-чимен, которая ниже, близ южного подножья Алтын-тага, принимает в себя слева же речку Хашаклык и затем, прорезав окраинный хребет, врывается в Кашгарскую котловину.

Горная страна между Ильбе-чименом, снеговым хребтом Юсуп-алык-таг и Алтын-тагом вообще бедна растительностью, в особенности в высокой области, соседней снеговому хребту. Из крупных млекопитающих в ней водятся только одни куланы.

От тех же охотников мы узнали, что в их селении, находящемся в Кашгарской котловине, и в окрестной ему стране господствовали все лето сильные жары, окончившиеся лишь в половине сентября.

После расспросов мы предложили охотникам пострелять в цель. Они с удовольствием согласились и, признаться, немало изумили нас меткостью стрельбы из своих длинных малокалиберных винтовок с прямыми нарезами: на расстоянии 100 шагов все выпущенные ими пули не выходили из круга 4-вершкового диаметра. Поблагодарив охотников за доставленное нам удовольствие, мы подарили им по фунтовой коробке пороха.

С урочища Кош-лаш дорога направляется вниз по речке Ильбе-чимен, долина которой постепенно суживается и становится глубже. На пути по ней мы догнали лобнорских пастухов, спускавшихся с лошадьми с гор домой, на озеро. Лошади, пробывшие все лето на прохладных горных пастбищах, где их не изнуряют ни жары, ни насекомые, очень хорошо поправились и часто резвились в дороге.

Пройдя в этот день всего верст 9, мы разбили палатки для ночлега на берегу той же речки, в местности Даван-тюбе. Впереди предстоял длинный безводный переход через хребет Алтын-таг по перевалу Таш-даван.

На следующий день мы выступили с запасом воды после раннего обеда. Пройдя немного вниз по речке Ильбе-чимен до ее крутого поворота на запад, экспедиция оставила эту речку и направилась к южному подножью Алтын-тага, поднимаясь постепенно на отлогое предгорье его. Близ подошвы хребта мы повернули почти на запад и следовали сначала по ущелью, пересекающему плоский южный отрог Алтын-тага, а потом по высокому плато, покрытому отдельными горками и прорезанному балками.

С этой высоты нам открылся обширный кругозор на юге: все видимое пространство к юго-западу от речки Ильбе-чимен казалось покрытым узкими и крутыми хребтами с весьма острыми гребнями, в которых повсюду были видны глубокие выемки. Эти хребты, простирающиеся в северо-западном направлении, суть лучи мощных отрогов снегового хребта Юсуп-алык-таг, который скрывался от нас в туманной дали.

С плато экспедиция спустилась в глубокую балку и, пройдя по ней около версты, поднялась на узкую площадку, окаймленную справа холмами, а слева побочной балкой. Пройдя по ней почти такое же расстояние, мы повернули круто к северо-востоку и вступили в узкую долину Алтын-тага, прорезанную довольно глубокой продольной балкой. В этой долине экспедиция остановилась на ночлег в безводной местности, покрытой, однако, густой и пышной полынью.

Утром мы прошли немного по той же долине на северо-восток, потом свернули почти на север в побочную, еще более узкую долину, ведущую на перевал Таш-даван. По этой долине, имеющей весьма значительное падение, мы приблизились к гребню Алтын-тага. Подъем на него с юга, по моему измерению, достигает 30° крутизны и только благодаря зигзагам дороги доступен для вьючных животных. Восхождение нашего каравана на этот трудный перевал с частыми отдыхами для нагруженных верблюдов продолжалось около 2 часов.

С вершины его, достигающей 12 490 футов над уровнем моря, можно было обозревать почти всю горную страну между Ильбе-чименом и Алтын-тагом. На юге был ясно виден снеговой хребет Юсуп-алык-таг, постепенно понижающийся в западном направлении и примыкающий, по-видимому, к Алтын-тагу. Вся страна между ним и речкой Ильбе-чимен казалась заполненной его мощными северо-западными отрогами с их характерными лучами. Эти последние, как выше замечено, состоят из узких и крутых кряжей с весьма острыми гребнями и глубокими седловинами.

Спуск с перевала Таш-даван на север еще круче подъема с юга, а зигзаги весьма каменистой дороги, вьющейся по узкой лощине, очень коротки и потому мало уменьшают падение.

Сойдя очень быстро с вершины перевала, экспедиция следовала по узкой и крутой долине, которая ниже немного расширяется и становится несколько отложе. В 20 верстах от перевала мы остановились в той же долине на ночлег, спустившись на этом расстоянии около версты по вертикальному направлению. На ночлежном месте, покрытом довольно хорошей полынью, не было воды; за нею приходилось посылать в соседние скалы, в которых находится маленький источник Сейфи-булак.

Из него наши люди должны были черпать воду ведрами и осторожно спускаться с ними с высоты. Этот источник открыт знаменитым охотником Сейфи из Чакалыка, погибшим в борьбе с медведем на Тибетском нагорье, и назван туземцами его именем.

От ночлежного места близ источника Сейфи-булак экспедиция продолжала путь к западу по той же долине, становящейся все глубже по мере приближения к подошве хребта. Пройдя по ней верст 10, мы спустились к подножью хребта и направились на северо-запад по дну балки, суживающейся ниже в каменистую, недоступную для караванов, теснину. Перед входом в эту теснину дорога поднимается из балки по весьма крутому склону на перевал Кум-боён через западный отрог Алтын-тага, упирающийся в помянутую теснину.

Взойдя с большим трудом на перевал, мы спустились с него по крутому же песчаному склону на высокое предгорье окраинного хребта, а с этого последнего в глубокую балку, в которую переходит ниже перевала помянутая теснина, и в ней остановились на дневку у источника Аврас-булак. В этот день экспедиция спустилась по вертикальному направлению около полуверсты и, оставив позади холодное Тибетское нагорье с его пустынным окраинным хребтом, очутилась на рубеже теплой Кашгарской котловины.

На ручье Аврас-булак мы простояли почти 2 суток, наслаждаясь теплой погодой после холодов на Тибетском нагорье. Около 2 часов термометр поднимался до 15 °С, а по ночам опускался лишь немного ниже 0 °С. Листья камыша и разнообразных кустарников, покрывающих берега ручья, были еще зелены.

Оставшийся позади окраинный хребет Алтын-таг, окаймляющий с севера нижнюю террасу Тибетского нагорья, простирается в общем с юго-запада на северо-восток и переходит за снеговую линию только в группе Сулан-тага. Ширина хребта против озера Лобнор около 40 верст, и близ гребня он почти повсюду равносклонен, но северный, или внешний, его склон несравненно длиннее южного, прилегающего к нагорью.

Через Алтын-таг ведут только 4 прохода: Чука-даван, Хадалык, Таш-даван и Курган-даван, отстоящий в 100 верстах к востоку от ручья Аврас-булак. Последний гораздо удобнее Таш-давана для караванов, а перевал Хадалык доступен только для одиночных всадников, да и то с трудом.

В высшей зоне Алтын-тага, благодаря дождям, встречаются места, покрытые полынью и кипцом, в среднем же и в особенности в нижнем поясах, где дожди бывают реже, растительность гораздо скуднее. Источники в этом хребте очень редки, по крайней мере против Лобнора. Однако есть основания полагать, что многие из них, находящиеся в недоступных местах, еще не известны туземцам.

Иначе трудно объяснить повсеместное распространение в этом хребте горных баранов, которые, конечно, не могли бы жить в обширных безводных пространствах. Присутствие во многих местах Алтын-тага уларов и каменных куропаток также указывает на существование в нем источников.

Алтын-таг прорезается только двумя речками, получающими начало на Тибетском нагорье: Чакалык и Ильбе-чимен, носящей по выходе из гор название Джахан-сай. Первая получает начало на юго-восточном склоне снеговой группы Сулан-тага и течет сначала на северо-восток, потом поворачивает на север и прорезает окраинный хребет в меридиональном направлении.

Истоки Ильбе-чимен, как выше замечено, находятся в снеговом хребте Юсуп-алык-таг, с которого эта речка направляется на северо-запад, потом на запад, а по принятии слева притоков Атлаш-су и Хашак-лык поворачивает на север и пересекает Алтын-таг по глубокому, непроходимому ущелью, отстоящему верстах в 25 к западу от перевала Таш-даван. По выходе из гор она получает название Джахан-сай и иссякает верстах в 30 от подошвы хребта в болоте.

После дневки на ручье Аврас-булак экспедиция продолжала путь вниз по этому ручью. В 2 верстах ниже его истоков глубокая балка, в которой он течет, переходит в узкую теснину. Массивные песчаниковые выступы ее стен, выдающиеся местами противоположно друг над другом, образуют мрачные коридоры, в которых слабые звуки, едва слышные в открытых местах, раздавались резким эхом. Ручей, судя по размывам, сильно подтачивает стены этих коридоров, которые повсюду накренены внутрь и угрожают падением.

Ниже коридоров балка постепенно расширяется, и боковые обрывы ее становятся отложе, а ручей иссякает в извивающемся по ней песчаном ложе.

Пройдя около 10 верст по дну балки, мы поднялись из нее на плоское дресвяное предгорье Алтын-тага и направились к северо-западу. Сначала мы шли по торной дороге, ведущей в селение Чакалык, потом повернули вправо по тропе. Пустынное предгорье Алтын-тага, по которому пролегает тропа, представляет сильно покатую к северу дресвяную равнину, покрытую весьма скудною растительностью и прорезанную в меридиональном направлении балкой ручья Аврас-булак, переходящей ниже в овраг. В конце перехода на равнине стали появляться бугры и грядки, среди которых мы остановились на ночлег в безводной местности.

Утром мы спускались верст 6 по плоскому предгорью Алтын-тага, обрывающемуся к сопредельной щебне-дресвяной северной равнине резко очерченными, но короткими и узкими мысами. Между этими мысами, покрытыми песчаными наносами, заключаются плоские лощины, сливающиеся с сопредельным саем. Спустившись с предгорья, экспедиция следовала по ровному саю, на котором пересекла полосу плоских песчаных гряд около 20 верст длины и до 2 верст ширины.

Близ северо-восточной оконечности ее находятся развалины небольшого древнего форта, отстоящие верстах в 6 от дороги. Они состоят из полуразрушенной глиняной стены прямоугольного начертания около 40 сажен длины и 30 в ширину, засыпанной местами песком. Внутри ограды заметны основания домов, или казарм, и сохранились пни росших вокруг них деревьев, а вне ее теперь не видно никаких следов строений. Туземцы не могли сообщить мне никаких сведений о древности этих развалин, представляющих, по местному преданию, остатки старинной китайской крепости.

Вскоре по выходе из песков мы достигли правого рукава речки Джахан-сай, по которому спустились к месту слияния его с левым, и, пройдя немного вниз по этой речке, остановились на ней ночевать в местности Мюран. От слияния рукавов долина Джахан-сая покрыта широкой полосой тополевого леса, зарослями различных кустарников и разнообразной травянистой растительностью. На урочище Мюран находятся пашни лобнорцев, занимающихся немного земледелием исключительно в долине Джахан-сая, так как на солончаковом прибрежье озера хлебные растения не могут прозябать.

На урочище Мюран, лежащем около 3000 футов над уровнем моря, стало еще теплее, чем на Аврас-булаке. Камыш, некоторые травянистые растения, кустарники и большая часть деревьев были еще зелены; только на немногих старых тополях пожелтела часть листьев.

Вечером к нам выехал навстречу старшина из соседнего селения Чакалык с почетными стариками и, по обычаю, привез фруктов, лепешек и вареных яиц. Эти подарки были очень ценны для нас, пришельцев из суровой безлюдной страны, в которой, кроме баранины и хлеба, да невкусного мяса антилоп-оронго, мы не имели другой пищи.

В селении Чакалык, по свидетельству старшины, считается 60 домов и около 260 жителей, занимающихся, главным образом, земледелием. Небольшая часть мужчин уходит ежегодно осенью, по окончании полевых работ, месяца на 2 в Тибет на охоту за куланами и антилопами, которых бьют исключительно для шкур.

С урочища Мюран экспедиция следовала вниз по речке Джахан-сай, долина которой повсюду покрыта тополевым лесом и зарослями разнообразных кустарников. Верстах в 7 от названного урочища речка разбивается на рукава и теряется в обширном болоте, поросшем тростником. Миновав это болото, мы шли верст 10 по зарослям камыша и тамариска; по сторонам дороги часто встречались узкие грядки, покрытые теми же растениями, а местами небольшие тополевые рощи.

Из зарослей мы вышли на необозримый кочковатый солончак, лишенный растительности, и пересекли длинную, но узкую полосу плоских песчаных бугров, протянувшуюся с юго-запада на северо-восток. Пройдя около 12 верст по солончаку, мы вступили в долину реки Яркенд-дарья, покрытую камышом, и в ней были радушно встречены правителем лобнорцев Кунчикан-беком, вышедшим приветствовать экспедицию со старшинами пешком. Сойдя с лошади, я поздоровался с почтенным беком и направился к берегу реки, где нас ожидал В. И. Роборовский, прибывший накануне в лодке из селения Чигелик.

Мы разбили лагерь на правом берегу Яркенд-дарьи, верстах в 6 выше ее впадения в озеро Лобнор, и расположились на продолжительную стоянку.