Эту главу я хочу посвятить описанию некоторых обстоятельств нашего путешествия на Южный полюс, иллюстрирующих трудности, знакомые всем полярным экспедициям (особенно во времена, предшествовавшие появлению воздушных кораблей), и расскажу, каким образом они были благополучно разрешены. Иными словами, эта глава является в некотором роде беседой о том, как должно снаряжать такие экспедиции на основании опыта, приобретенного нами в походе к Южному полюсу.

В другом месте этой книги я вкратце описал наше плавание на «Фраме» до бухты Китовой. Так же коротко рассказал я и о нашей зимовке на Ледяном барьере, куда мы прибыли 14 января 1911 года. К 10-му числу следующего месяца мы успели выгрузить на берег большую часть нашего продовольствия и так сильно подвинули приготовления к зимовке, что четверо из нас могли уже пуститься в первую поездку на юг, дабы начать важную работу по устройству складов на пути к полюсу.

Мы назвали нашу зимовку «Фрамхейм». Она находилась на 78°30' южной широты, то есть приблизительно в 700 морских милях по прямой линии от полюса. План наш состоял в устройстве складов на расстоянии 1° (или 60 миль) друг от друга, продвинутых так далеко к югу в направлении полюса, насколько представится возможным это сделать до наступления зимы, которая должна была прекратить эти наши работы.

В первую нашу поездку на юг нас было четверо с тремя нартами и восемнадцатью собаками. На каждых нартах мы везли около 225-ти килограммов продовольствия, предназначенного к оставлению на складе, кроме продовольствия и снаряжения для самой поездки. Из этих 225-ти килограммов продовольствия для складов 175 килограммов составлял пеммикан для собак. Остальные 50 килограммов – продовольствие для людей, главным образом пеммикан, шоколад и сухари. Мы проехали на юг до 80° южной широты, куда прибыли 14 февраля. Здесь мы соорудили наш первый склад. Возвращение во Фрамхейм заняло у нас всего два дня, так как нарты, в сущности, теперь были порожние.

По возвращении из этой первой поездки мы принялись за тщательную проверку наших расчетов относительно оставшейся работы. Во-первых, мы познакомились с характером местности и приобрели уверенность, что и в дальнейшем она будет благоприятной для нас. Во-вторых, мы получили некоторое понятие о состоянии льда и снега, ожидающих нас на предстоящем пути, и о расстоянии, которое мы сможем покрыть за день при наличии тех же условий и в остальной части пути. В-третьих, мы испытали наши средства передвижения и убедились в правильности нашего взгляда на применение собак и легких саней. Кроме того, мы проверили, какую работу смогут выполнять наши собаки при поездке на юг с тяжело нагруженными нартами, а также какой дополнительной работы возможно ожидать от них, когда они пойдут обратно на север с облегченными нартами.

В течение этой поездки мы научились еще и многому другому. Во-первых, мы убедились, что утренние сборы перед дорогой берут у нас слишком много времени. При более точной разработке плана мы могли бы выиграть два часа ежедневно. Во-вторых, мне стало ясно, что наше снаряжение слишком громоздко и тяжело. Нарты были сконструированы с расчетом на самые трудные ледовые условия. Теперь же, напротив, мы убедились, что поверхность, по которой нам предстояло продвигаться, принадлежала к числу самых ровных, вследствие чего мы могли пользоваться самым легким снаряжением. Нам следовало убавить вес наших нарт наполовину. И, наконец, необходимо было коренным образом изменить нашу обувь. Наши лыжные сапоги из брезента были слишком тесны и слишком жестки. Надо было сделать их просторнее и мягче. Когда затевается поход чуть ли не в полторы тысячи морских миль по снегу и льду, то ясно, что если обувь не в порядке, это пагубно отзовется на результатах.

Вопрос об обуви был предметом многих серьезных обсуждений. Последние в конце концов привели к тому, что мы распороли взятые с собой сапоги и сшили их таким образом, что они получили свойства, которые мы единогласно считали самыми важными, то есть: твердые подошвы, к которым были пригнаны лыжные ремни; достаточную ширину, позволявшую надеть несколько пар чулок; мягкие, но плотные голенища и самое главное – настолько просторные везде, что ногу нигде не жало.

Вторая наша поездка по устройству складов началась 22 февраля. К этому дню наша зимовка Фрамхейм была уже совсем готова, что дало возможность участвовать в поездке большему числу членов экспедиции с большим числом нарт. Мы оставили только одного человека для присмотра за лагерем и за собаками. На этот раз нас отправилось восемь человек с семью нартами и сорока двумя собаками. На пятый день мы доехали до нашего склада на 80° южной широты и нашли его в полном порядке. Четыре дня спустя мы достигли 81° южной широты.

День 4 марта мы провели за сооружением склада и установкой отличительных знаков. Здесь мы оставили продовольствие общим весом около шестисот килограммов. 5 марта трое товарищей покинули нас и вернулись обратно во Фрамхейм. Остальные продолжали путь к югу с четырьмя нартами. Три дня спустя, 8 марта, мы достигли 82° южной широты. Здесь мы соорудили третий склад, сложив там 67 с половиной килограммов, главным образом пеммикана для собак. Это был последний построенный нами склад. Мы надеялись, что удастся устроить еще один склад на 83° южной широты, но погода была слишком плохая, а собаки, еще не натасканные после периода долгого безделья, по всем признакам, как нам казалось, не могли бы справиться с этим заданием.

Так как снег легко мог замести следы присутствия складов, мы постарались их тщательно отметить, чтобы впоследствии легко отыскать их. На верхушке каждого склада мы установили бамбуковый шест с флагом. Однако мы не удовлетворились этой мерой. Ввиду предстоявшего окончательного похода на полюс мы предвидели возможность при метели или тумане настолько сбиться со своего курса, что нам было бы трудно отыскать склад, даже если бы мы и находились близко от него. Поэтому мы прибегли к следующему способу.

У нашего первого склада на 80° южной широты мы отметили прямую, поперечную нашему пути, линию через склад и по ней воткнули приблизительно в двухстах метрах расстояния друг от друга бамбуковые шесты с флагами, на протяжении восьми километров по обе стороны от склада. Это еще более обеспечивало нам уверенность в нашем пути на юг к полюсу, а также наше продвижение обратно, не давая нам сбиться с курса. Вместо единственного приметного знака на самом складе мы имели, таким образом, поперек нашего пути несколько линий в 16 километров длины с вешками, так близко расставленными друг от друга, что мы почти наверняка должны были заметить хоть одну из них. Кроме того, мы пометили самые флаги таким образом, что если бы в походе набрели на один из них, то сразу узнали бы, по какую сторону склада мы находимся. Это сокращало вдвое время, которое иначе пришлось бы потратить на отыскание склада.

Во время нашей второй поездки для устройства второго и третьего складов у нас не хватило бамбуковых шестов для отличительных знаков, описанных выше. Поэтому нам пришлось разломать несколько продовольственных ящиков и употребить доски в качестве вешек. Я рассуждал таким образом: хотя доски возвышаются только на два фута над снегом, это все же лучше, чем ничего, если принять во внимание количество выпадавшего до сих пор снега, то они, вероятно, будут достаточно хорошо видны.

У третьего склада мы опять воспользовались досками от ящиков, к которым для отличия от знаков других складов привязали полоски синей материи. Самый склад мы по обыкновению отметили бамбуковым шестом с флагом на верхушке.

Все эти меры оказались весьма ценными при нашем окончательном походе, в который мы отправились семь месяцев спустя. Мы как раз встретили тогда ту погоду с туманом и метелью, на которую заранее рассчитывали, и эти приметные знаки не раз спасали нас, не позволяя пройти мимо склада и избавляя от необходимости возвращаться и терять время на розыски.

Я забыл упомянуть, что, направляясь впервые на юг для сооружения склада № 4, мы отмечали весь путь от Фрамхейма до самого склада шестами с флагами, расставленными на таких расстояниях, что, находясь у любого флага, можно было видеть другой. У нас не хватило флагов, чтобы разметить всю дорогу, ввиду чего в последней ее части нам пришлось пустить в ход вяленую треску, которую мы втыкали прямо в снег. И в этом случае один час, потраченный на предварительное обдумывание, сберег нам много часов во время нашего окончательного похода.

Когда мы вернулись во Фрамхейм после устройства складов № 2 и 3, у нас хватило времени на еще одну поездку к складу № 1 до наступления зимы. Мы воспользовались этим обстоятельством, чтобы отвезти на склад на 80° южной широты одну с четвертью тонны свежего тюленьего мяса. Впоследствии, во время нашего решающего похода, это позволило нам, начиная от самого этого склада, кормить до отвала наших собак тюлениной, благодаря чему мы сохранили их в прекрасном состоянии до конца похода.

По завершении нашей последней поездки мы, по подсчетам, сложили на трех складах на 80, 81 и 82 градусах южной широты целых три тонны продовольствия. Склад на 80° содержал тюленье мясо, пеммикан для собак, масло, шоколад, спички, парафин и разное снаряжение – всего общим весом 2100 килограммов. Склад на 81° содержал: пеммикан для людей и для собак, сухари, сухое молоко, шоколад, парафин и разное снаряжение – общим весом в 700 килограммов.

Наступила зима, заставившая нас ждать во Фрамхейме весны. Мы были очень довольны, так как осенние работы провели прекрасно. У нас имелись запасы продовольствия и снаряжения в трех складах на расстоянии около двухсот морских миль на пути к полюсу. Мы накопили ряд драгоценных сведений о стране, через которую лежал наш путь. Заметили недостатки в конструкции наших нарт и в нашем личном снаряжении, и теперь у нас впереди была целая зима для их исправления, чтобы все было в полном порядке к последней решающей попытке.

Мы начали с сокращения до минимума веса ящиков для нарт. Работа эта была поручена Стубберюду. Ему предстояло разобрать все ящики на части и затем собрать их снова таким образом, чтобы они были так же прочны, но гораздо легче. Это было достигнуто главным образом тем, что доски были соструганы там, где они были слишком толстыми.

Самое ответственное задание было поручено Бьоланду. Он должен был разобрать на части и облегчить состругиванием наши нарты. Опыт, приобретенный в поездках на склады, показал нам, что таким образом мы могли достигнуть огромного сокращения в весе. Хансен и Вистинг должны были собрать нарты, по мере того как части их выходили из рук Бьоланда.

Мастерская Бьоланда представляла собой четырехугольное помещение, вырубленное в самом Ледяном барьере. Площадь помещения была приблизительно 7 футов на 15, а высота – 6 футов. Пол был усыпан стружками, а в одном углу помещения кипела в большой жестянке на примусе вода: пар ее служил для размягчения дерева, чтобы можно было его гнуть. Задача Бьоланда состояла в уменьшении веса каждых нарт с 80-ти до 25-ти килограммов, то есть в доведении веса приблизительно до одной трети первоначального – с условием, чтобы прочность нарт не пострадала. Не входя в подробности изменений в рисунке и конструкции нарт, достаточно будет сказать, что Бьоланд блестяще справился со своей задачей и его мастерство сильно помогло нам добраться до полюса и благополучно вернуться.

Когда Вистинг не был занят работой над нартами, слышно было жужжание его швейной машины. Из четырех палаток, предназначенных каждая на троих, он сделал две и перешил наше платье, приспособив его к тем условиям погоды, которые мы встретили во время наших поездок на склады.

Каждая подробность этих работ составляла предмет многократных обсуждений. Так, например, мы обсуждали, какой цвет лучше всего подходит для палаток. Все соглашались, что темный цвет лучше, во-первых, потому что он дает отдых глазам после целого дня путешествия по ослепительно блестящему льду, а во-вторых, потому что темная палатка поглощает больше солнечного тепла, чем светлая, и, значит, в наших палатках в ясные дни будет теплее, если они будут темного цвета. Привезенные нами палатки были белого цвета, но одна изобретательная голова придумала выкрасить их чернилами, сделанными из чернильного порошка. Это предложение показалось нам столь разумным, что у нас вскоре вместо белых оказалось две синих палатки. При обсуждении некоторые указывали на возможность, что краска быстро выцветет. Поэтому мы в конце концов срезали занавески у наших коек, сделанные из тонкой красной материи, и, сшив вместе эти куски, получили чехол, покрывавший нашу белую парусиновую палатку.

Другим следствием наших обсуждений явилось то, что каждому из нас была сшита пара чулок из легкой материи. Эти чулки обладали многими преимуществами. Они не только защищали от холода, но предохраняли остальные чулки от дыр, так что последние носились гораздо дольше. Но лучше всего было то, что они оставались сухими почти во всякую погоду.

Когда были сшиты для всех нас эти чулки, мы занялись бельем. Все привезенное нами из Норвегии было сделано из необычайно толстой шерстяной материи, и мы боялись, что нам будет слишком жарко. Среди прочих запасов у нас имелись две большие штуки чудесной легкой фланели. Из нее Вистинг сшил всем нам нижнее белье, которое оказалось превосходным во время путешествия.

Следующее, о чем мы подумали, были собачьи кнуты. Их было заготовлено по два на каждого каюра, всего четырнадцать. Одни рукоятки сами по себе уже составляли целую проблему. Опыт показал нам, что массивная рукоятка долго не выдерживает. При обсуждении этого вопроса мы решили делать рукоятки из трех кусков хикори, плотно связанных между собой и обернутых кожей. Получилась гибкая рукоятка, которая гнулась и не ломалась.

Сами кнуты были сплетены Хасселем по эскимосскому образцу, круглые и тяжелые. Хансен получал рукоятки от Стубберюда, а ремни от Хассоля и соединял их в одно целое. Вся работа была выполнена с величайшей тщательностью. Однако рукоятки из трех частей не получили окончательного одобрения, пока возражения Хансена не были побеждены на конкурсном испытании модели, сделанной самим Хансеном, которое показало, что рукоятка из трех частей является наилучшей. Несведущему читателю может показаться странным, что столько времени и забот посвящалось нами такой простой вещи, как собачий кнут. Но ведь благополучный исход нашей экспедиции зависел от собак как от средства передвижения, а управлять эскимосскими собаками дело нелегкое. Они почти такие же дикие, как волки. Ни научить их дисциплине, ни ожидать от них работы нельзя без прилежного употребления кнута. Потому кнуты играют почти такое же значение в удачном исходе экспедиции, как и сами собаки.

Следующим предметом наших забот были ремни для лыж. Здесь каждый участник экспедиции мог изобретать собственную систему, так как удобство и гибкость ремней есть вопрос чисто индивидуальный. Были придуманы и испытаны всевозможные конструкции, и в конце концов каждый остался доволен своей. Одно общее условие было поставлено всем – чтобы ремни легко снимались. Нам каждый раз приходилось снимать их на ночь, так как собаки считали всякое изделие из кожи лакомством, и если оставлять ремни на ночь снаружи, то к утру они исчезли бы. Даже носочный ремень – и тот приходилось снимать на ночь.

Все решительно принималось нами во внимание, включая изготовление таких мелочей, как колышки для палаток. Иогансен сделал их совсем не похожими на обыкновенные, плоские, а не высокие. Такая конструкция оказалась легче и прочнее общепринятой. Кажется, у нас не сломался ни один из новых колышков во все время путешествия.

 

 

 

Когда одежда была роздана всем, она снова подверглась уже чисто индивидуальному испытанию. Один нашел, что капюшон анорака спускается слишком низко на глаза, другой – что он спускается недостаточно, вследствие чего оба принялись за переделку: один срезал кусок, а второй надставил. Все должно было быть пригнанным и удобным перед отправлением в дорогу.

Потом настал черед собачьей упряжи. И здесь мы также воспользовались опытом, приобретенным при поездках для устройства складов. Во время одной из этих поездок две собаки провалились в трещину из-за того, что постромки были сделаны неправильно. Поэтому мы посвятили особые заботы этой части снаряжения, на которое пошли наши лучшие материалы.

Причиной столь тщательного изучения, столь многочисленных экспериментов и таких точных инструкций является мое твердое убеждение, что самый важный фактор для благополучного результата экспедиции заключается в предусмотрении всех трудностей и выработке способов для их преодоления. Победа ожидает того, у кого все в порядке, – люди называют это удачей. Поражение обеспечено тому, кто забыл вовремя принять необходимые меры, – это называют неудачей. Цель этой главы – указать, что если мы достигли полюса, то это прежде всего объясняется тем, что все было обстоятельно обдумано. Сила воли – первое и самое важное качество искусного исследователя. Только умея управлять своей волей, он может надеяться преодолеть трудности, которые природа воздвигает на его пути. Предусмотрительность и осторожность одинаково важны. Предусмотрительность – чтобы вовремя заметить трудности, а осторожность – чтобы самым тщательным образом подготовиться к их встрече.

Поэтому разрешите мне снова обратить ваше внимание на значение, придаваемое мною собакам как средству передвижения во время экспедиции к Южному полюсу. Еще до выступления мы знали, что главная часть нашего пути будет пролегать по огромной ледяной пустыне Антарктики. Скрытые трещины будут представлять для нас постоянную опасность. Выбирая собак, мы имели в виду эту возможность. Если упряжь, соединяющая собак, добротна и постромки надежно прикреплены к нартам, то передовая собака может сколько угодно проваливаться в трещину. Это своевременно предупредит нас, и мы успеем остановить нарты и помешать падению какого-нибудь из участников экспедиции. Сама же собака преспокойно останется висеть на постромках, и ее легко будет вытащить обратно в целости и сохранности. Случаи, имевшие место во время путешествия, всецело подтвердили правильность этого рассуждения. Бесконечное число раз тот или иной из нас спасался от смерти или увечий благодаря предупреждению, которое мы получали, когда проваливалась собака.

Еще одно преимущество использования собак требует краткого пояснения, дабы стать понятным непосвященным читателям. Фритьоф Нансен, внесший революцию в метод исследования Арктики, блестящим образом доказал преимущество легкого снаряжения и связанного с этим соответственного повышения скорости передвижения. Употребление легких саней (нарт) и собак в качестве гужевой силы, при концентрированном питании людей и животных, являлось основным в его идее, столь блестяще осуществленной в первую экспедицию «Фрама». Однако для экспедиции к Южному полюсу я выбрал собак не только по этим причинам, но еще и по следующим соображениям.

Я уже говорил в этой главе о пеммикане для собак, завезенном нами на три склада, и о свежем тюленьем мясе только для них, отвезенном нами на первый склад. Но при расчетах своих я имел еще и другие мысли относительно продовольствия для этих животных. Перед выездом из Фрамхейма я точно рассчитал вес нарт и снаряжения на каждый день по пути к полюсу и обратно. Ясно, что вес этот должен был уменьшаться по мере расходования погруженного на нарты продовольствия. Также ясно, что мы в конце концов должны были достигнуть такого момента, когда этот вес уменьшится настолько, что будет соответствовать силе тяги, которую может развить одна собака. Я самым подробным образом изучил сколько может одна собака дать съедобного мяса, а также ценность этого мяса в качестве пищи, когда оно пойдет на прокормление остальных. Результат этих расчетов позволил мне выработать расписание, согласно которому собаки одна за другой должны были превращаться из двигательной силы в средство питания. Такой прием, естественно, сокращал вес собачьих пайков, которые мы везли с собой на нартах. Это уменьшение веса увеличивало на много дней наш «радиус действия», выражаясь морским термином, и тем самым увеличивало наши шансы достигнуть полюса и благополучно вернуться обратно.

 

 

Коренное различие между планами экспедиции Скотта и нашей, естественно, соответствует и различию между результатами этих двух экспедиций. Отважный Скотт достиг полюса, но то была трагическая победа, так как и он и его товарищи погибли, не добравшись обратно до своей зимовки. Я серьезным образом опасался за судьбу Скотта еще задолго до того, как он покинул свой зимний лагерь и отправился в путешествие к полюсу. Я серьезно сомневался в том, что Скотт благополучно проделает путь туда и обратно. Пока представлялась возможность, Скотт пользовался на пути к полюсу шотландскими пони. Читателю надлежит лишь вспомнить о преимуществе, которое мы извлекали из собак, когда подходили к трещинам, чтобы понять разницу в шансах на счастливый исход у Скотта и у нас.

Предпринимая наш окончательный поход на полюс, мы имели еще лишнее преимущество того опыта, который мы приобрели поездками на склады. Во время этих подготовительных поездок мы соорудили ряд опознавательных знаков (гуриев) вдоль всего нашего маршрута. Они были сделаны из снега с черным флажком на верхушке каждого из них. Эти гурии в значительной степени упростили наше возвращение к зимовке. Поэтому мы решили применять этот способ и во время нашего окончательного похода, насколько представится возможным. Это оказалось не только прекрасной мерой предосторожности, но еще и сберегло массу времени, которое иначе пришлось бы тратить на производство наблюдений для прокладки нашего курса. Система эта оказалась особенно драгоценной на безграничной, повсюду ровной поверхности антарктического Ледяного барьера, пока мы не увидели горной цепи Королевы Мод: ее вершины стали тогда служить нам приметными пунктами для определения нашего местоположения. Но пока поверхность Ледяного барьера не представляла нам ничего, чем можно было бы руководствоваться для определения местоположения, я находил целесообразным принимать всевозможные меры.

 

 

 

Всего нами было сооружено сто пятьдесят гуриев, около шести футов высоты каждый, и на это пошло девять тысяч глыб, вырубленных из снега. В каждый из этих гуриев был заложен лист бумаги, где указывались номер гурия и его местоположение, а кроме того – курс и расстояние до ближайшего гурия к северу. Мы воздвигали эти гурии на расстоянии 15 километров друг от друга до 81° южной широты. Затем мы сократили расстояние между ними до восьми километров. Повторяю, эти гурии имели для нас огромное значение при нашем возвращении. Они колоссально сокращали время при работах по определению надлежащего курса.

Мы сделали еще одно устройство, которое очень помогло нам в пути. К каждой из четырех нарт было прикреплено по одному колесу, которое не несло никакой нагрузки, а вертелось совершенно свободно по мере продвижения нарт. Каждое колесо соединялось со счетчиком, отмечавшим число оборотов. По окончании каждого дневного перехода можно было при помощи самого простого расчета определить пройденное расстояние. Посредством сравнения показаний всех четырех счетчиков мы могли быть уверены в получении вполне надежного результата. Эти показания, соответствующие показанию лага на судне, давали нам возможность определять наше местоположение даже в тумане, придерживаясь курса по нашим компасам и ведя все время счисление.

Читатель вспомнит, что мы прошедшей осенью устроили три склада на 80, 81 и 82 градусах южной широты. Когда мы во время окончательного похода проезжали мимо самого южного склада, то захватили с собой все, что там находилось, за исключением того, что могло понадобиться, чтобы при возвращении дойти до 81° южной широты. Эти запасы мы собирались оставить на новых складах, которые предполагали соорудить на пути к югу. Первый из таких складов был устроен на 83° южной широты и состоял из продовольствия для пяти человек и двенадцати собак на четыре дня. В складе на 84° южной широты мы оставили такое же количество продовольствия и одну жестянку керосина почти в 18 литров.

После того как мы соорудили склад на 85° южной широты, мы очень быстро достигли гор. До тех пор мы находились на высоте всего 90 метров над уровнем моря. Мы уже знали, что теперь нам в ближайшем будущем предстоял подъем на высоту в несколько тысяч футов. Чтобы показать всю тщательность наших расчетов и то, на каком обстоятельном обсуждении основывались наши решения, я не могу сделать ничего лучшего, как привести здесь три отрывка из моей книги «Южный полюс», написанной в 1912 году, сейчас же после нашего возвращения в цивилизованные края.

«Мы подошли теперь к одному из самых ответственных пунктов на нашем пути. Наш план нужно было составить таким образом, чтобы подъем оказался возможно более легким и вместе с тем чтобы мы продвигались вперед. Расчеты следовало произвести тщательно, а все возможности как следует взвесить. Как и всегда, когда приходилось принимать важное решение, мы обсуждали его все сообща. Расстояние от этого места до полюса и обратно было 1100 километров. Перед нами был огромный подъем, а может быть, и другие препятствия. Наконец, мы должны были обязательно считаться и с тем, что сила наших собак уменьшится на какую-то часть той силы, которой они располагают в настоящее время. Поэтому мы решили взять с собой на нарты продовольствие и снаряжение на шестьдесят дней, а остающееся продовольствие – еще на тридцать дней – и снаряжение оставить в складе.

Базируясь на собственном опыте, мы рассчитали также, что сможем вернуться, сохранив двенадцать собак. Сейчас у нас было сорок две собаки. В наш план входило пользоваться всеми сорока двумя до плато. Там двадцать четыре из них будут убиты, а дальнейший путь мы станем продолжать на трех санях и восемнадцати собаках. Из этих последних восемнадцати, по нашему предварительному предположению, придется убить еще шесть, чтобы иметь возможность вернуться сюда с двенадцатью. По мере того как число собак будет уменьшаться, нарты будут становиться все легче и легче. И когда наступит такое время, что у нас останется только двенадцать собак, мы сведем число своих нарт до двух. И на этот раз наши расчеты оправдались полностью. Только в расчете дней мы допустили маленькую ошибку. Мы потратили на восемь дней меньше, чем было рассчитано. Число собак совпало. Мы вернулись к этому месту с двенадцатью собаками.

 

 

После того как это было окончательно выяснено и все высказали свое мнение, мы вышли из палатки, чтобы заняться переупаковкой. Счастье, что стояла такая хорошая погода, иначе подсчет продовольствия был бы неприятным делом. Все наше продовольствие было в таком виде, что мы могли его считать, вместо того чтобы взвешивать. Наш пеммикан состоял из порций в полкилограмма. Шоколад, как и всякий шоколад, был разделен на маленькие плитки, поэтому мы знали, сколько весит каждая. Наша молочная мука была насыпана в колбасообразные мешки по триста граммов в каждом, то есть ровно на один раз. Галеты обладали тем же свойством – их можно было считать; но это была кропотливая работа, так как они были довольно мелкие. Таким образом, на этот раз нам пришлось пересчитать шесть тысяч штук.

Наше продовольствие состояло только из этих четырех сортов, и оказалось, что подбор его был правильный. Мы не страдали от недостатка ни в «жирах», ни в «сахаре». Потребность в этих веществах при таких продолжительных путешествиях весьма обычная вещь. Наши галеты являлись превосходным продуктом, состоявшим из овса, сахара и молочной муки. Конфеты, варенье, фрукты, сыр и т. п. были оставлены нами во Фрамхейме. Свою меховую одежду, которой мы все еще не пользовались, мы уложили на нарты. Теперь мы добрались до высот, и может случиться, что она нам пригодится. Температуру в 40 °С, которую наблюдал Шеклтон на 88° южной широты, мы тоже имели в виду, и в случае, если и у нас она встретится, мы сможем выдерживать долго, если у нас будет меховая одежда.

Да и кроме того, в наших личных мешках было немного вещей. Единственную бывшую у нас смену белья мы надели здесь, а старую вывесили для проветривания. Мы считали, что когда вернемся сюда через два месяца, то она проветрится достаточно, чтобы можно было надеть ее снова. Насколько я помню, и эти расчеты оправдались. Больше всего мы взяли с собой обуви. Если ноги будут сухи, то и выдержать можно долго».

«На 85°36' южной широты мы убили всех лишних собак. Это дало возможность устроить пир как нам, так и их оставшимся в живых товарищам.

В палатке у Вистинга все уже было готово, когда мы, закончив свои наблюдения, собрались туда. Горшок стоял на огне, и, судя по аппетитному запаху, скоро уж все должно было быть готово. Котлет мы не жарили. У нас не было ни сковородки, ни масла. Правда, мы всегда могли бы выделить немного жиру из пеммикана, а сковородку измыслили бы как-нибудь, так что если бы было нужно, могли бы и зажарить котлеты. Но мы нашли, что гораздо скорей и легче сварить их. Таким образом у нас получился еще и прекрасный суп. Вистинг справился со своим делом изумительно. Дело в том, что он взял из пеммикана те именно куски, где было больше всего овощей, и теперь подал нам отличнейший свежий мясной суп с овощами. «Гвоздем» обеда был десерт. Если у нас и было хоть какое-нибудь сомнение насчет качества мяса, то теперь, после первой пробы, его как ветром сдуло. Мясо оказалось просто отличным, ей-богу, отличным, и одна котлета исчезала за другой с молниеносной быстротой. Готов допустить, что котлеты могли бы быть и несколько мягче, не потеряв ничего от этого, но ведь нельзя же требовать от собаки всего. В этот первый раз я лично съел пять котлет и тщетно шарил в кастрюле в поисках шестой. Вистинг не рассчитывал на такой блестящий успех.

Этот вечер мы использовали на пересмотр своего запаса продовольствия и распределение его на трое нарт. Четвертые нарты – Хасселя – оставались здесь. Запас продовольствия был разделен следующим образом: на нартах № 1 – Вистинга – было погружено: 3700 штук галет (дневной рацион был сорок штук на человека); 126 килограммов собачьего пеммикана (полкилограмма на собаку в день); 27 килограммов пеммикана для людей (350 граммов на человека в день); 5,8 килограмма шоколада (40 граммов на человека в день); 6 килограммов молочной муки (60 граммов на человека в день). На двух других нартах было почти то же самое, что таким образом давало нам возможность, считая со дня ухода отсюда, продолжать свой поход в течение шестидесяти дней с полным рационом. Восемнадцать наших оставшихся в живых собак были разделены на три упряжки, по шесть в каждой. По нашим расчетам, произведенным здесь, мы должны были достичь полюса с восемнадцатью собаками и покинуть его с шестнадцатью».

В моем описании обратного пути с Южного полюса я нахожу следующие строки:

«20 декабря мы убили первую собаку по пути домой. Это был Лассе, моя славная собака, она совсем обессилела и больше никуда не годилась. Ее разделили на пятнадцать по возможности ровных частей и отдали товарищам. Они теперь научились ценить свежее мясо, и, конечно, эта добавочная кормежка свежим мясом, к которой мы время от времени прибегали по пути домой, имела немалое значение для достижения такого прекрасного результата. По-видимому, они чувствовали себя от такой пищи отлично в течение нескольких дней и работали после нее во много раз лучше».

День спустя мы убили еще одну собаку, а в сочельник – третью. Под датой 29 декабря записано следующее:

«После нашего отъезда с полюса собаки совершенно изменились. Как ни странно и ни невероятно это может показаться, однако, право, они с каждым днем прибывали в весе и становились толстыми и жирными. Я думаю, что такое действие на них оказывала кормежка свежим мясом вместе с пеммиканом».

Не стану больше утомлять читателя подробным описанием нашего благополучного возвращения. Довольно будет сказать, что при проверке правильности курса гурии каждый раз оказывали нам неоценимые услуги, и особенно тем, что позволили быстро отыскать самый важный из всех складов, то есть тот, который находился дальше всех к северу в горах. Если бы нам не удалось найти его, то это могло бы иметь для нас роковые последствия, так как он находился в таком пункте, откуда, как мы знали, можно наверняка спуститься по крутому склону на Ледяной барьер. Здесь наши гурии получили убедительное доказательство важности их значения, так как в силу странного явления, основанного на изменившихся условиях освещения и обратного направления нашего пути, ландшафт показался нам совершенно незнакомым, когда мы подошли к этому складу. Если бы гурии не указали нам правильной дороги к нему, мы не только бы заблудились, но, быть может, и подверглись всяким роковым неудачам при попытках его отыскать.

Разрешите мне еще раз, прежде чем закончить эту главу, подчеркнуть ее значение. Мне особенно хотелось бы отметить, что только самая тщательная выработка планов, здравое мышление и безграничное терпение в разработке мельчайших деталей снаряжения, соединенные с осторожностью, могут обеспечить счастливый результат в Антарктике. Все это, вместе взятое, дает человеку неоценимый «коэффициент уверенности», который необходим для предупреждения запозданий. Победа человека над природой является не только победой грубой силы, но также и победой духа.