Книга: По большому льду. Северный полюс (великие путешествия)
Назад: Глава V. Большая ночь
Дальше: Глава VII. Заключенные на ледяном покрове

Глава VI. Большая ночь (продолжение)

Наши ресурсы не позволяли нам отметить Рождество соответствующим образом, но в доме Красной скалы так же, как и в других частях мира, царили приятная теплота, свет, сердечность и веселье. За день до Рождества Аструп и доктор Кук убрали большую комнату, прикрепили два национальных флага и один из тех, которые были установлены на санях, украсили потолок, сделали подсвечники из проволоки и установили свечи по всей комнате. В 9 часов вечера, накануне Рождества, я сварил молочный пунш, который вместе с пирожными, орехами, леденцами и изюмом составили очень приятную вечернюю трапезу. После пунша были принесены рождественские номера (предыдущего года) «Харперс», «Фрэнк Лесли», «Лайф», «Пак», «Лондон Ньюс» и «Лондон Грэфик», и мы весь вечер беседовали и слушали музыку. В полночь мы с миссис Пири открыли ящик, который подарил нам датский губернатор в Упернавике: в нем оказались конфеты и рождественские сюрпризы, приготовленные милой женой губернатора.

Мы распечатали другие ящики и письма и выпили сотерна за здоровье наших друзей в Годхавне и Упернавике. Затем я вышел на улицу и бросил камень-якорь моего «беспокойного детища», измерителя приливов, назад на его место, на дно бухты. За предыдущие три дня нам пришлось приложить немало усилий, чтобы этот аппарат нормально работал. В день Рождества все встали поздно, только к полудню в доме Красной скалы воцарилось привычное оживление. До половины десятого вечера мы готовили рождественский обед. Затем мы сели за наш праздничный стол, меню которого, с полярным зайцем и дичью в качестве главных блюд, ни в чем не уступало кулинарным произведениям поваров лучших ресторанов мира.

Две дюжины свечей освещали комнату. Аструп подготовил очень приятный сюрприз, остроумно разукрасив меню; каждому из нас он приготовил нечто особенное. Самыми удачными получились меню доктора Кука и Вергоева. В первом случае Аструп нарисовал долговязого господина с заложенными назад руками, критически рассматривающего позу бедного голого «хаски» (так китобои называют туземцев), привязанного у белого экрана; внизу была пририсована бутылка с черепом и скрещенными костями. На меню Вергоева был изображен измеритель приливов и несколько пружинных весов, поддерживающих буквы, внизу же находились сигнальный колокольчик и карманный фонарь, нарисованные в виде двух танцующих чертят – шуточный намек на то, что они часто заставляли напрасно бегать нашего усердного метеоролога. Джибсон был нарисован с оленем, которого он нес в лагерь, а Мэтт – стреляющим в выстроившихся в ряд хаски, – он всегда угрожал этим, когда мои собаки давали знать, что кто-то прибыл в лагерь.

Разливая пунш, мы произнесли только один тост: «Счастливого Рождества всем!», но когда была открыта бутылка сотерна, я провозгласил два тоста: первый – за флаг, развевающийся над нами, самый великий из всех флагов, и за то, что мы будем достойны его, а второй – за любящие и, быть может, озабоченные нашей судьбой сердца дома, и за то, что какие-то неведомые силы дадут им знать, что с нами все хорошо.

 

 

Мы выпили стоя. В семь часов вечера мы встали из-за стола, и как только были убраны остатки обеда и их место заняла тушеная дичина, я пригласил наших друзей «хаски» на рождественский ужин. Арнгодогипса, он же Злодей, занял мое место во главе стола, Мегипсу (Дези), разливала чай вместо миссис Пири.

Вряд ли где-нибудь еще за рождественским столом собиралась такая же веселая и странная компания. Под руководством доктора Кука эскимосы тщательно помылись и почистились, а благодаря «вечерним одеждам» – тюленьим курткам и медвежьим штанам у мужчин, и лисьим курткам и штанам у дам, они выглядели очень представительно. Принимая во внимание их ограниченный опыт в рождественских обедах, они справились с ним очень хорошо. «Молодой муж» был, действительно, немного перевозбужден, а Мийя подвергал опасности свои глаза, держа нож и ложку одновременно в правой руке и этой же рукой отправляя пищу в рот. Он был так невоспитан, что встал и попытался выловить вилкой лучшие куски мяса. Однако остановился, когда Злодей упрекнул его; последний, скорее всего, был не столько оскорблен нарушением этикета, как просо хотел, чтобы мясо было по-честному распределено между всеми. Злодей хорошо справлялся со своими обязанностями и с достоинством раздавал всем мясо. Дези грациозно наливала чай. «Тукту» (дичь) составляла первое блюдо, бисквиты и кофе – второе, а леденцы и изюм – десерт. Затем мы развлекали (и развлекались сами) эскимосов до позднего вечера. В общем, арктическое Рождество прошло очень весело.

Вечером следующего дня я вместе с доктором Куком и Мэттом осмотрел несколько лисьих капканов. Один из них был закрыт и забрызган кровью, в другом же отсутствовала приманка, но он не был закрыт. Три других были не тронуты. Возвращаясь назад, мы побежали наперегонки, и мне кажется, что я бежал хорошо, особенно учитывая то, что это была моя первая пробежка с тех пор, как я сломал ногу.

После Рождества стало очевидно, что полуденные сумерки увеличиваются. Только те, кто долго прожил в темноте, когда самые яркие дни озаряются только холодными, отраженными лучами луны, поймут, с каким восторгом и удовольствием мы отмечали признаки возвращения солнца. В 9 часов утра 28-го числа можно было разглядеть скалы позади дома, а в полдень противоположный берег бухты был освещен отражением.

Вечером 29 декабря пошел снег и не прекращался до следующего утра, в результате чего толщина снежного покрова Красной скалы увеличилась сразу на фут. Дул свежий ветер с верхней части бухты, и температура быстро поднималась. В 9 часов вечера термометр показывал 113/4 °F.

В четверг, 31 декабря, налетел сильнейший шторм. Ветер срывался с утесов позади нас. Температура, однако, выросла до 16,5 °F. Мы готовились к празднованию Нового года. Миссис Пири разослала приглашения всем обитателям дома «пожаловать в южную комнату дома Красной скалы с 10 часов 31 декабря 1891 г. и до начала 1892 года». Во время обеда лай моих двух ньюфаундлендов известил нас о прибытии эскимосов; их привели по окончании обеда. Это были наши старые знакомые: Кессу из Нетиулюме, с женой Мен и ребенком; Кайовито, нескладный гигант из Наркзарсоми, Утумайа, его брат, чуть пониже его, Татара и Акпалиасуа, двое молодых парней с мыса Йорка. Наши новогодние приготовления не позволили уделить им должного внимания, хотя гигант и сказал, что желает продать прекрасный бивень нарвала, несколько кож и другие вещи, за которые хочет получить ружье.

В 10 часов вечера начали прибывать наши гости. Все, по-видимому, оценили угощенье, состоящее из печенья, пончиков и мороженого, и когда часы пробили полночь, семь стаканов были подняты с пожеланием весело встретить Новый год. Миссис Пири в черно-желтом платье с раскрытым веером в виде пальмового листа изумила наших эскимосов, с восхищением наблюдавших за происходящим из соседней комнаты. Словно завидуя свету, теплу и радости, снаружи неистово завывал ветер, а снег кружился в ослепительной метели; впрочем, было не сильно холодно – от +3 до +12 °F.

Новогодний утренний кофе был подан достаточно поздно, после чего Джибсон и Вергоев открыли «атлетические состязания», проходившие при просто сумасшедшем ветре.

Эти соревнования представляли собой бег на сто ярдов: сначала как обычно, лицом вперед, затем задом наперед, а потом на четвереньках. Состязания эти вызывали жаркие споры, но из-за того, что Мэтт, стоявший у старта, и я – у финиша, были больше озабочены тем, чтобы согреться, а не тем, чтобы следить за временем, а также потому, что в темноте очень сложно было различить «спортсменов», о том, кто же победил на самом деле, приходилось только догадываться. В общем, мы, чтобы не вызвать нездоровой конкуренции, решили наградить всех участников.

 

 

В 3 часа пополудни все снова сели за новогодний стол; мы постарались доставить удовольствие эскимосам, накормив их гагарками и олениной, и нам это удалось. На следующий день буря утихла, температура начала понижаться, и наши гости отправились домой.

Перед уходом Кессу рассказал мне последнюю охотничью историю. Даже в темноте зимней ночи в ледяной расщелине возле открытой воды, недалеко от Нетюулюме, ему удалось загарпунить большого моржа, и после многочасовой борьбы он убил чудовище и привязал его. После этого Кессу вернулся в деревню за подмогой и с помощью своих соплеменников вытащил животное из воды; его запас провизии пополнился свежим мясом. В доказательство правдивости своих слов Кессу показал мне свежие и окровавленные бивни моржа.

Я обнаружил в моем журнале следующую запись от 2 января.

«В доме Красной скалы прошли праздники и наступил новый год. Оправдает ли он те надежды, которые я возлагаю на него? Покажет время. Мне кажется, что все будет хорошо. Сегодня после обеда миссис Пири и я пошли проверить лисьи капканы; идя по хрустящей ровной поверхности бухты и размышляя о нашем путешествии, я не мог избавиться от мысли: не оказались ли мы случайно в очень благоприятной местности, или же в особенно удачный год, или, может быть, наши предшественники невольно преувеличивали перенесенные ими испытания и суровость климата?»

Работа в моей полярной мастерской не прекращалась. Аструп трудился над полозьями из ясеня для второй собачьей упряжки. Доктор Кук и Иква занимались стойками и поперечинами. Я, распилив бивень нарвала на четыре части, обтесывал их на подрезы для саней и кроил оленьи штаны. Иква и Джибсон делали сцепки для саней из рогов и костей. Аннаука вытачивал костяные кольца для собачьей упряжки, Дези шила, Мен выскабливала шкуры, а миссис Пири работала над моей меховой курткой.

В понедельник, 11 января, небо прояснилось. Снежный пейзаж был залит ярким светом луны, даль была серебристо-туманной и над бухтой растянулся низкий слой облаков. Сумерки на юге в полдень были яркими, и вечером температура упала до –35 1/4 °F. В таком холодном воздухе пар из дома Красной скалы поднимался из каждой отдушины. Более скромные жилища поселения были практически полностью занесены снегом. Подготовка одежды из меха шла по плану, и я закончил великолепный спальный костюм, весивший всего 10 фунтов. На следующий день температура упала до –40 1/2 °F., светлая луна на фоне ослепительно белого снега светила так ярко, что эту потрясающую картину трудно передать словами.

13 января – день происшествия: едва не начался пожар. Аструп уронил ящик со спичками с полки на печку и вокруг нее. Спички моментально вспыхнули. Доктор Кук, дежуривший на ночной вахте и спавший на ближайшей к печке скамье, спрыгнул прямо в спальном мешке на пол и упал, как раз «вовремя» – я с размаху выплеснул полное ведро воды, которая по большей части попала доктору прямо в лицо. Второе полное ведро, моментально последовавшее за первым, убедило доктора Кука в слаженности и четкости действий «пожарного отделения» и заставило его в замешательстве отступить. Третьим ведром огонь был потушен.

15 января в полдень сумерки отражались от южного склона гор, и мыс Робертсон на противоположной стороне бухты был освещен стальным светом зари. Температура замерла на отметке –40 °F.

Мегипсу рассказала мне о черной пыли, принесенной восточным ветром и выпавшей на мысе Йорк около года тому назад и сильно испугавшей туземцев. По соседству с нами черной пыли было немного. Большего мне разузнать не удалось, но я не сомневался в правдивости этого рассказа. Это, на мой взгляд, говорит о возможности появления в этой местности вулканической пыли, может быть, из какой-нибудь северной части, еще не исследованной.

26 января юго-западное небо светилось несколько часов темно-желтым и розовым цветом. Впрочем, Арктур и Большая Медведица в полдень были еще видны. После завтрака мы с миссис Пири пошли на лыжах к большой горе в виде амфитеатра, находящейся в полутора милях по направлению к Долине пяти ледников.

Над расщелинами во льду вдоль берега и вокруг гор подымающиеся от них замерзающие ледяные пары образовывали облака тумана.

Вечером три собаки Арнгодоблао и еще одна, незнакомая мне, буквально ворвались в деревню, таща за собой свои постромки. Через час пришли Нипсангва из Кеати и Тавана с верхней части залива Инглфилда, с ними были еще три собаки. Тавана упал в воду и его сани остались на льду. Я дал обоим горячего пунша, и они легли спать на полу.

Нипсангва был братом Аннауки, мужа Дези. Тавана жил со своим семейством и еще одним далеко к северу у вершины залива Инглфилда. Они были очень разными: Нипсангва – сильный, проворный, атлетического сложения, Тавана же – какой-то нескладный, с птичьими ногами, небольшого роста, с больными глазами и походкой, похожей на походку бентамского петуха.

Я узнал от пришедших, что в окрестностях острова Гаклюйта и между ним и Нортумберлендом была еще открытая вода, и лед в проливе между нашим лагерем и Нортумберлендом был очень тонок и местами опасен, так как толстый слой снега защищал его от низкой температуры сверху, а снизу подмывала вода. Возле Кита и Нетиулюме снега было немного, часто дул сильный ветер. В верхней же части залива Инглфилда снега нанесло достаточно. Мерктосар, одноглазый охотник из Нетиулюме, и Кудла убили молодого медведя около мыса Пэрри. Мне доставляло удовольствие видеть перед дверью дома семь прекрасных собак и знать, что страшное пиблокто, или собачья болезнь, давно не встречалась в наших краях.

В пятницу утром, 12 февраля, Аструп и я отправились на лыжах и в меховых одеждах на ледяной покров за Четырехмильной долиной. Мы покинули дом Красной скалы в 9.30 утра и спустились около него на лед бухты. Так как три спиртовых термометра показывали –44°, –43° и –44 °F, то я надел куртку мехом внутрь. После нескольких сот ярдов от дома мне стало жарко, я снял куртку и вывернул оголенными руками наизнанку. Когда я закончил эту операцию, пальцы мои закоченели, но вообще мне было достаточно тепло.

На высоте 2000 футов Аструп остановился передохнуть, а я пошел на ледяной покров и поднялся до высоты около 3000 футов. Начало темнеть; положив голову на Джека, я прилег на четверть часа под нестихающим ветром ледяного покрова. По странному противоречию, которое я часто замечал в полярных областях, мои мысли были заняты рифами, знакомыми мне с юности, и волнами летнего моря, шумящими у их подножия.

Поднимаясь, я сравнительно легко воткнул свой альпеншток на два фута снега (шедшего этой зимой) до ледяной поверхности, образовавшейся в предыдущее лето; в лед острие вошло еще на полтора фута.

Вернувшись с ледяного покрова, я присоединился к Аструпу, и мы пошли домой. Большая желтая луна, окруженная розовым гало, уже поднялась над утесами, когда мы в семь часов вечера вернулись домой, после прогулки длиной в пятнадцать миль. Еще несколько дней, и появится солнце.

Постоянные заботы, сначала связанные с обустройством дома, а затем постройкой саней, ежедневные упражнения на воздухе, посещения туземцев, приятные хлопоты в виде праздников Дня благодарения и Рождества, славное общество и прекрасная еда, – во многом благодаря всему этому арктическая зима пролетела для нас практически незаметно.

 

Назад: Глава V. Большая ночь
Дальше: Глава VII. Заключенные на ледяном покрове