Я при себе
Для Р. Карцева
Ничего не разрешаю себе уничтожать. Все старые вещи при мне. Мне пятьдесят, а все мои колготочки при мне, все ползуночки, носочки, трусики, маечки, узенькие плечики мои дорогие. Тоненькие в талииньке, коротенькие в ростике. Дорогие сердцу формочки рукавчиков, ботиночки, тапочки, в которых были ножки мои, ничего не знавшие, горя не знавшие ножки. Фотографии перебираю, перебираю, не выпускаю. Ой ты ж пусенька. Это же я! Неужели? Да, я, я. Документики все держу: метричку, справочки, табель первого класса, второго, дневники, подправочки, все документики при себе, все справочки мои дорогие, пальцем постаревшим разглаживаю немых свидетелей длинной дороги.
Все честно, все документировано, ни шагу без фиксации. В случае аварии, какую книгу хватаете на необитаемый остров? Справки. Вдруг сзади – хлоп по плечу. А-а! Это на острове?!..
– Где был с января по февраль тысяча шешешят?..
– Вот справка.
– Где сейчас находится дядя жены?
– А вот.
– Где похоронен умерший в тышяшя восемьдесят брат папы дедушки по двоюродной сестре?
– Парковая, шестнадцать, наискосок к загсу. От загса десять шагов на север, круто на восток, войти в квартиру шестнадцать и копать бывшее слободское кладбище.
– Куда движешься сам?
– А вот направление.
– А как сюда попал?
– А вот трамвайный билет.
Все! Крыть нечем. Хочется крыть, а нечем.
– Лампочку поменял?
– Вот чек.
– Что глотнул?
– Вот рецепт.
– Почему домой?
– Вот бюллетень.
– Куда смотришь?
– Вот телевизор.
– Какая программа?
– «Время».
– А четырнадцатого откуда поздно?
– Вот пригласительный билет, галстук, букет.
– Так... плитка в ванной, унитаз.
– Вот чек.
– Карниз ворован?
– Вот чек.
– Обои ворованы?
– Чек.
– Это воровано?
– Чек.
– Воровано?
– Чек.
– Тьфу!
– Плевательница.
Ох и хочется крыть. А нечем!
– Как найти в случае?
– Вот папа, мама, дядя, тетя, дом, работа, магазин, больница... Все.
– А если?..
– Вот регистратура.
– А все-таки если?
– Вот, вот и вот.
– С другими городами?
– Ничего.
– Санаторий?
– Ни разу.
– По-английски?
– Ни бе ни ме.
– Где?
– Здесь.
– А если?
– Соображу.
– А непредвиденно?
– Позвоню.
– А самому захочется?
– Спрошу.
– А если мгновенно – ответ?
– Уклончивый. Да зачем вам трудиться? Вот список ваших вопросов, вот список моих ответов, причем четыре варианта по времени года.
– Заранее?
– Да.
– Сообразил?
– Да.
– Такой честный?
– Характеристика.
– А не участвовал в развратной компании шесть на четыре, девять на двенадцать с пивом, журналами, банями, парной?
– Грамота об импотенции, участковый врач, соседи, общественность.
– При чем состоишь? Воровал?
– Водоканал.
– Тьфу ты.
– Плевательница.
– Пока...
– Все.
С высоко поднятой головой хожу. Некоторые издеваются: справки – это все, что ты накопил к старости? – Все! Причем это копии. Оригиналы закопаны в таком месте, что я спокоен. И не только я. Глядя на меня, другие светлеют. Значит, можно, значит, живет. Всем становится спокойнее. Самые строгие проверяющие теплеют, на свою старость легче смотря. Один с дамой подошел:
– А где вас искать после вашей внезапной кончины, которая произойдет...
– А второе интернациональное, сто восемь – по горизонтали, шесть – по вертикали, от пересечения три шага на север, в боковом кармане свидетельство.
– Поздравляю, выдержал, готовьтесь к следующему.
– Отметьте.
– Идите.
– Число, час, печать. Здесь, здесь, здесь.
– Чуть больше времени на выход. Зато не только свободен, но и спокоен, что действительно вышел, действительно пошел, действительно пришел домой и совершенно искренне лег спать.
