Сегодня считается, что Беловежские соглашения — недоразумение; и если принять это рассуждение, то никакого украинского государства нет, есть смута в братской стране, вдохновляемая извне.

Над армией Украины смеются: разве это армия; и политиков на Украине нет — только марионетки. Украина — заложница глобальной распри; в моде геополитика, говорят о противоречиях Атлантической цивилизации и Евразии. Но если противник ясен и этот противник не Украина — почему же не воевать с реальным врагом? Решать распрю с большим противником избиением младшего брата — занятие малопочтенное. Бей своих, чтобы чужие боялись, — это логика русского крепостничества, и от нее никуда не убежать.

Точно так же обстоит и с проблемой украинского фашизма. Лозунги так называемого «Правого сектора» — националистические, имя Степана Бандеры — нарицательное. Но ни премьер-министр Украины, ни президент не исповедуют фашистской программы; подавляющая масса населения — тем более; «Правый сектор», сколь бы ни был он ужасен, не представляет всю страну. Применен прием отождествления, согласно которому сегодняшние экстремисты, последователи Бандеры (мифологического сегодня персонажа), оказываются виновными в Волынской резне и в сотрудничестве с Гитлером.

Но теперь поверните это же рассуждение — по отношению к России. Сегодня в России многие граждане с пониманием относятся к роли Сталина, победившего в войне. Однако обвинить современного сталиниста в создании лагерей на Магадане было бы неточным.

Поэтому когда поперек карты Украины рисуют свастику, то этот жест имеет скорее декоративный, театральный характер. Обобщениями такого рода добиваются головокружительного эффекта: русские патриоты верят, что вступили в бой с гитлеровцами, а украинские патриоты полагают, что противостоят вертухаям из ГУЛАГа. И то и другое — эффект театральной постановки; сколь бы ни были страшны проявления сегодняшнего национализма, они не идентичны гитлеровскому нацизму.

Но стоит сказать, что исторический генезис важен для трактовки сегодняшнего дня — и тогда в рассуждение неизбежно будет включен и голодомор, и переселение крымских татар из Крыма.

Увы, воссоздать малыми средствами атмосферу великой войны невозможно; разворошить весь исторический муравейник страшно, а использовать локальную декорацию трудно. Достигнут пафос Второй мировой войны в конфликте с теми, кого в первых строках определили как часть собственного народа; хорошо ли это?