В современном мире Китай и Сингапур представляют собой два наиболее примечательных недемократических режима. Китай – самая большая и самая населенная автократия, успешным образом сочетающая капитализм с авторитарным правлением. Сингапур, в свою очередь, представляет собой самый богатый из авторитарных режимов. Несмотря на все выдающиеся социально-экономические достижения последних десятилетий, в этих странах не произошла демократизация. Каковы их шансы в ближайшей перспективе влиться в текущую волну демократизации?

На протяжении тысячелетий Китай был центром восточной цивилизации. Являясь родиной конфуцианства, он представляет собой ключевое государство этой цивилизации. В экономическом плане эта страна превзошла остальных «восточноазиатских тигров» и стала самой быстро развивающейся экономикой мира, тем самым избавив от крайней бедности почти половину своего населения. Сегодня более 90 % населения Китая умеют писать и читать. Китай успешно интегрировался в глобальную экономику. Как третья крупнейшая торговая держава, Китай держит более 1,4 трлн долл. в валютных резервах. Несмотря на эти структурные изменения, известные в научной литературе как факторы, способствующие демократизации, Китай остается крупнейшей и самой динамично развивающейся однопартийной диктатурой, опровергая давнишнюю теорию, увязывающую модернизацию и глобализацию с демократизацией.

Находясь в наивысшей точке восточноазиатской цивилизации и окруженный цепью недемократических режимов – от Мьянмы до Вьетнама и Северной Кореи, Китай в случае демократического транзита мог бы стать триггером подобных транзитов в странах Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Ровно как продолжающийся подъем Китая как экономического и военного гиганта в условиях авторитарного правления может вдохновить недемократические режимы в азиатском и других регионах руководствоваться моделью капитализма без демократии. Как центр восточноазиатской цивилизации, локомотив в экономической и военной областях, Китай, без сомнения, играет ключевую роль в дальнейшей демократизации в регионе и в других частях мира.

В 1988 г. Всекитайское собрание народных представителей приняло закон, предписывающий всем деревням проводить конкурентные выборы в деревенские комитеты, при этом все кандидаты должны выдвигаться самими жителями. С этого времени Китай апробирует конкурентные выборы на низовом уровне гражданской администрации, чтобы ввести так называемые четыре демократии: демократические выборы, демократический процесс принятия решений, демократическое управление и демократический контроль. Члены всех деревенских комитетов избираются напрямую самим населением; попытки проведения прямых выборов избирательно предпринимались в городах и на иных высоких уровнях гражданской администрации. В то же время собрания народных представителей становятся все более конкурентными и независимыми органами на разных уровнях, поскольку депутатам позволено отстаивать их собственные позиции по политическим и кадровым вопросам, отличные от точки зрения правящей партии.

Все эти изменения могут содействовать построению электоральной демократии в Китае. Тем не менее справедливо будет отметить, что спустя два десятилетия экспериментов с выборами Китай по-прежнему остается на начальной стадии политической либерализации, не говоря уже о демократизации.

Исходя из того что Всекитайским собранием народных представителей 27 декабря 2007 г. было принято решение, откладывающее всеобщие выборы руководителя Гонконга и всего законодательного собрания как минимум на десять лет, представляется маловероятным, что президент Ху Цзиньтао и другие лидеры четвертого поколения в скором времени разрешат китайскому народу самому выбирать политических лидеров напрямую, путем свободных и конкурентных многопартийных выборов, за исключением сельского и городского уровней. Последовательно подавляя политическое несогласие и независимые объединения, эти лидеры, кажется, решили избежать участи Советского Союза. Но то, что их действительно беспокоит, – это скорее «политический порядок и технократическое правление, чем народное участие и трансформация режима». Поэтому китайская однопартийная диктатура, зачастую именуемая «демократией с китайской спецификой», едва ли трансформируется в полноценную электоральную демократию, если только лидеры не столкнутся с возрастающей потребностью в демократизации со стороны населения.

Вне всякого сомнения, стремительный подъем китайской экономики способствовал развитию капиталистического или среднего класса, который, как известно, играл ключевую роль в развитии демократии на Западе. Это породило ожидания того, что китайские предприниматели или средний класс могли бы стать основным агентом демократических изменений режима. Вопреки этим ожиданиям, все возрастающее число этих предпринимателей кооптируются в процесс однопартийного правления и становятся «красными капиталистами». Даже у тех, кто не является членом партии, «почти отсутствует заинтересованность в изменении того статус-кво, который позволяет им процветать». На сегодняшний день растущий класс китайских предпринимателей и средний класс в целом не смогли стать носителями демократических изменений.

Другие социальные группы, возможно, более заинтересованы в демократизации страны, чем консервативные зажиточные слои? Чтобы ответить на этот вопрос, мы проанализировали первый этап опроса «Азиатского барометра», проведенного в Китае в 2003 г. В ходе опроса респондентов просили оценить режим по 10-балльной шкале, где 1 балл соответствует полноценной диктатуре, а 10 – полноценной демократии. Также их просили оценить по шкале от 1 до 4 удовлетворенность эффективностью существующего режима. Мы рассмотрели положительные ответы на оба эти вопроса, чтобы определить долю китайцев, поддерживающих существующий режим как эффективно функционирующую демократию. Мы проранжировали эту долю респондентов по пяти социально-экономическим показателям, основанным на образовании респондентов и доходе семьи. В табл. 23.4 представлены результаты этого анализа.

 

Таблица 23.4. Оценка жителями Китая политического режима и эффективности его функционирования

Примечание: Численные показатели означают долю респондентов, рассматривающих свою страну как демократическую, как удовлетворительно функционирующую, как соответствующую обеим характеристикам, как не соответствующую ни одной из них. ХФД означает хорошо функционирующую демократию; ПФД означает плохо функционирующую демократию.

Источник: «Азиатский барометр» (I).

 

Как и ожидалось, с учетом минимального опыта участия в демократических процедурах и ограниченного доступа к университетскому образованию, сравнительно большая часть респондентов (25 %), оценивая уровень демократизации, не смогла ответить на один или оба вопроса. Из числа тех, кто ответил на эти вопросы, подавляющее большинство респондентов – четыре пятых (или 82 %) – оценили текущий политический режим как демократию. Примерно та же доля респондентов (79 %) выразила свое удовлетворение эффективностью демократии. Если соотнести положительные ответы на оба вопроса, основная часть населения (70 %) воспринимает существующий режим как эффективно функционирующую демократию. Лишь незначительное меньшинство в 10 % граждан Китая отторгают режим как неэффективную диктатуру.

Не менее примечательным является и тот факт, что представления о демократическом характере текущего политического режима среди разных сегментов китайского населения изменяются незначительно. В каждом из пяти сегментов китайского общества, определенным по уровню образования и доходу семей респондентов, подавляющее большинство (более чем 80 %) считает современный режим демократическим. Так же как и в случае других азиатских стран, уровень удовлетворенности эффективностью режима значительно ниже у более обеспеченных слоев населения, чем среди менее обеспеченных. Тем не менее в вопросе о восприятии политического режима как демократического разница между более обеспеченными и менее обеспеченными существенно меньше. Вне зависимости от того, как повлияла на население социальная модернизация, подавляющее большинство китайцев считают свою страну демократической. Этот факт можно считать одним из свидетельств низкого спроса населения на демократизацию.

Благодаря быстрому социально-экономическому развитию последних трех десятилетий в Китае сложилась структурная база, которая, как ожидалось, будет благоприятствовать демократической смене режима. Однако элитарная и массовая политические культуры остаются крайне неблагосклонными к подобным режимным изменениям. Нехватка базовых знаний о демократии среди населения и нежелание правящей элиты вводить демократические нормы участия и конкуренции в политический процесс удерживают Китай в состоянии равновесия между низкими уровнями спроса на демократию и институционального предложения демократии. В условиях этого низкоуровневого равновесия и подтвержденной способности к адаптации к различным ситуациям существующий авторитарный режим в Китае, вероятно, сохранится на долгие годы. Данная позиция не совпадает с утверждением, что Китай станет либеральной демократией в ближайшие 15–20 лет.

Другим примечательным примером уклонения от демократии в Восточной Азии является Сингапур. С момента получения независимости от Великобритании в 1951 г. Сингапур управляется Партией народного действия (ПНД) как фактическая однопартийная диктатура. Даже при том что оппозиционным Рабочей партии Сингапура и Сингапурской демократической партии разрешено участвовать в периодических выборах, шансы на смену власти отсутствуют. Оппозиционным партиям, которые открыто заявляют о клиентелизме, кумовстве и коррупции Партии народного действия, обычно предъявляются обвинения в нанесении вреда репутации и клевете. Гражданам, критикующим коррупцию и противозаконные действия ПНД, грозит тюремное заключение. Публичные протесты и демонстрации запрещены, существует жесткая цензура прессы. В результате отсутствуют эффективные оппозиционные партии, которые могли бы привести Сингапур к демократии. В 2006 г. исследовательская организация Economist Intelligence Unit классифицировала Сингапур как гибридную демократию, в то время как Freedom House продолжает определять Сингапур как «частично свободную страну».

Несмотря на усиливающуюся модернизацию и рост крепкого среднего класса, Сингапур, как и Китай, остается нелиберальной политией, опровергая теорию о том, что экономическое развитие приводит к демократическим переходам. Партия народного действия сохраняет доминирующее положение в политической системе Сингапура, используя опасения в отношении того, что если ПНД будет отстранена от власти, этническая раздробленность Сингапура приведет к созданию слабого и нестабильного политического режима, подобному тому, что существовал в начале 1960‑х годов. Особое внимание, уделяемое Ли Куан Ю и другими лидерами правящей партии вопросам общественного порядка и социальной добродетели, возможно, проистекает из исторического опыта этнического насилия в стране. Однако многие полагают, что особое внимание в Сингапуре к закону, порядку, морали и этике (например, запрет жевательной резинки, публичная порка причастных к вандализму и смертная казнь за незаконную транспортировку наркотиков) проистекает из азиатской системы ценностей, которая придает первостепенное значение коллективизму и склоняется к коллективному благу, а не к западным ценностям индивидуализма и либерализма.

С целью определить степень поддержки сингапурцами текущего политического режима мы проанализировали ответы на вопросы второго этапа исследования «Азиатского барометра», выявляющего восприятие режима как демократического и удовлетворенность им. Почти три четверти респондентов оценили текущий режим как демократию, а подавляющее большинство в 85 % опрошенных выразили удовлетворенность им (см. табл. 23.5). Если соотнести эти две оценки, то получается, что две трети населения высказались в поддержку существующего режима как хорошо функционирующей демократии, в то время как менее чем одна десятая отвергает его как неработоспособный и недемократический. Сторонники существующего авторитарного режима превосходят своих оппонентов в соотношении более чем восемь к одному. Как и в Китае, в Сингапуре различие процентных показателей сторонников режима в зависимости от уровня образования и дохода незначительно. Вне зависимости от подверженности социальной модернизации, сингапурцы практически не испытывают потребности в преобразовании авторитарного режима в демократию.

 

Таблица 23.5. Оценка жителями Сингапура политического режима и эффективности его функционирования

Примечание: Численные показатели означают долю респондентов, рассматривающих свою страну как демократическую, как удовлетворительно функционирующую, как соответствующую обеим характеристикам, как не соответствующую ни одной из них. ХФД означает хорошо функционирующую демократию; ПФД означает плохо функционирующую демократию.

Источник: «Азиатский барометр» (II).

 

События середины 2000‑х годов свидетельствуют о том, что в нелиберальных представлениях лидеров Партии народного действия о политике и управлении не произошло значительных изменений. 12 августа 2004 г. Ли Сяньлун, старший сын министра-наставника Ли Куан Ю, принял пост премьер-министра Сингапура от Го Чок Тонга. С этого времени ПНД не потеряла свои доминирующие позиции. В мае 2006 г. в ходе парламентских выборов под руководством Ли-младшего партия получила 82 из 84 мест в парламенте, используя различные средства, в том числе и выдачу денежных бонусов электорату. Несмотря на широту мировоззрения, Ли остается верным азиатским ценностям поддержки закона, порядка и национального согласия. Эта смена лидера в Сингапуре едва ли приведет к демократизации однопартийной системы де-факто в обозримом будущем. Точно так же едва ли большинство граждан Сингапура потребует трансформации политической системы в конкурентную многопартийную демократию. Эти оценки также противоречат прогнозам о том, что Сингапур станет либеральной демократией до 2015 г..

Большинство китайцев и сингапурцев похожи в восприятии режимов своих стран как демократических и в выражении удовлетворенности их эффективностью. Помимо верности конфуцианским ценностям политической стабильности, они предпочитают нелиберальную и авторитарную модель правления либеральной и демократической. Исходя из этого очевидно, что граждане обеих стран требуют именно столько демократии, сколько им предлагают элиты. Оказавшись в ловушке равновесия низкого уровня демократического предложения и спроса, демократические изменения политических режимов в краткосрочном периоде представляются маловероятными.