Какой грандиозной оказалась предпринятая Лорсом затея с покраской клуба, каким событием в небогатой строительной летописи райцентра она стала! Сколько на нее потребовалось времени и кистей, директорского энтузиазма и берлинской лазури!

Магомет Хасанович, говорят, морщился при утверждении клубной сметы, читая строку: «Окраска масляной краской». Зачем прихорашивать этот сарай? Хлопотно, дорого. Ведь запланировано сооружение Дворца культуры. Однако Лорс настоял. Дворец когда еще будет… Может быть, Лорс просто не знал, куда и как иначе приложить в клубе избыток своих развернувшихся сил. А может быть, в Лорсе проснулось тщеславие человека, призванного руководить. Хеопс оставил после себя бесполезные пирамиды, Яша Покутный — бездействующую карусель. Лорс тоже оставит на земле свой след.

…Три стены Евген окрасил, остался фасад. Но уже и сейчас, если смотреть на выкрашенные стены, Дом культуры необычайно радовал глаз. Парк был чахлый, но как раз вокруг самого здания клуба теснились вековые раскидистые деревья и кусты. Лето вошло в силу, листва стала буйная, сочная, ярко-зеленая. И на этом фоне Дом культуры теперь синел ярко и весело, как кусок чистого неба, который выпилили и вставили в изумрудную раму.

Сельчане норовили сделать крюк, лишь бы полюбоваться этой картиной.

— Ребяты, ребяты, давайте же мне фронт работ! — покрикивал на Лорса, поглаживая усы, Евген.

Лорс, Петя и Вадуд перетащили тяжелые леса к фасаду. Устанавливать их тут было сложно, потому что мешало трехмаршевое высокое крыльцо. Затем полезли сдирать два огромных панно, нарисованных на массивных вертикальных щитах из покривившегося, вздувшегося кровельного железа. Пополз вниз горец, с незапамятных времен красовавшийся среди тыкв и арбузов. Продолжая улыбаться, поползла вниз в обнимку с коровой выцветшая доярка.

Сквозь грохот сбрасываемых на землю щитов раздался удивленный возглас:

— Кресты!

Это крикнул Лорс. На тех местах, где только что висели панно, отчетливо были видны сквозь пыль и паутину восьмиконечные кресты.

— Надо закрасить, — сказал Лорс.

Евген перекрестился и сказал, что быстро не управиться.

— В две кисти поработаем! — оборвал его Лорс. — Грунтовку можно закончить быстро.

— А шпаклевать? Голова!.. Трещины ведь останутся!

— Пусть… Взялись!

Первую покраску — грунтовку — завершили запоздно, уже при луне.

Наутро Лорс чуть свет прибежал посмотреть. Кресты были видны. Конечно, грунтовка и не могла их скрыть.

— Давайте красить, — заторопился Лорс.

— По мокрой грунтовке красить? — удивился Евген. — Краска пузыри пустит. Да и кисть не пойдет, прилипать будет.

Да, Евген прав. Но все погубила какая-то старушонка, гнавшая свою козу. Она полюбовалась сияющей стороной здания, а перед фасадом поморщилась, показывая на кресты:

— Краска-то прежде была поярче. Ишь пробилась. Натуральная! А теперь все химия кругом, одна химия… — и равнодушно пошла дальше, понукая козу.

— Ну, что же раздумываете? — услышал Лорс за своей спиной нетерпеливый голос. — Скорее закрашивайте!

Это был Тлин. Он шел на работу и остановился возле клуба.

— Может быть, незачем так спешить и портить фасад? — заикнулся было Лорс.

— Но вы видите, как реагирует население? Быстрей! Что топчетесь, быстрее закрашивайте!

…Теперь красили уже в четыре кисти: к Евгену и Лорсу подключились Петя и Вадуд. Красили весь день, всю ночь.

Еще не рассвело, когда кончили. Гасли последние звезды. Евген ушел домой, а у ребят не хватило сил. Они закутались в занавес сцены, снятый со шнура из-за побелки в зале, и уснули мертвецким сном…

Первым проснулся Лорс. Он с нехорошим предчувствием выбежал на крыльцо. Но все было в порядке! Кресты закрасились.

Зябко поеживаясь, Лорс ходил по парку и радовался, что всем этим веселым, но таким изнурительным ремонтным заботам пришел конец. Пора браться за саму клубную работу, хватит плотничать и малярничать. Кружковцев по-прежнему мало, да и те разбегаются из-за того, что Лорсу некогда стало ими заниматься. Ватуши чуть было не переметнулся в церковный хор. Аза взялась его стыдить, упрекать в отсталости, но гигант обиделся: «Да что же я, туда из-за религии хотел? Мне петь надо, организм требует. Петь негде! Если голос регулярно не использовать, я словно больной».

Лорс делал на волейбольной площадке разминку, когда подбежал Петя.

— Начальник зовет… — всхлипнул Петя. — Кресты вылезли!

Лорс помчался к клубу. Ровно сияла краска. Никаких крестов на фасаде не было.

— Вы отсюда гляньте, директор. Станьте сбоку, против солнца, — поманил Тлин Лорса.

— Вот так курятина! — подивился Евген, озирая фасад. — Они же, енти кресты, малость утоплены в доску! Хфасонная старинная работа. Ну вроде, как бы сказать, архитектурное излишество. Вот грань себя и оказывает тенью. А перейдет солнце вон на тот бок — кресты мы уже обнаружим только с противоположной позиции… Зловредный хфокус.

— Что же будем делать?

— Хто ж его знаеть… Зашпаклевать энти кресты надо легонько. Сровнять заподлицо с хфасадом. Опосля уж снова покрасить. Только это уже сверх договора пойдет. За особую плату, завклуб!

— Опять на козлы лезть?! — задергался Петя, раздвинул грудью начальников. — Дайте скажу. Прибьем новые панно, вон они в клубе лежат готовые, — и нет крестов!

Тлин топнул худой ногой, прервал Петю и процедил:

— Закрасить!

— Вадуд, Петя! Выкатывайте бочку с белилами, — со злостью приказал Лорс. — Ступки и пестики — на линию огня. Толките мел так, чтобы звон на все село стоял. А то что это за кресты без колокольного перезвона! Верно, товарищ Тлин?

Тлин сумел коснуться губами уха. «Улыбается, что ли?» — попробовал сообразить Лорс. Нет, на улыбку это сегодня не было похоже.

— Закончите с этим безобразием, — показал Тлин худой рукой на простенки, — придете доложить.

 

— Кто в клуб, а я — в Абзейторг! — сказал Евген и пошел пропустить кружечку пива в закусочную, где торговал Абзы.

Вдали на парковой тропинке показался дородный мужчина в толстовке. Поп Азарий Фомич своей персоной! Говорят, поп когда-то занимался спортом! Он мерно шагал по парку, то и дело останавливаясь потолковать с прохожими.

Азарий Фомич подошел к Лорсу, разводившему белила. В авоське у попа белели бутылки с кефиром и торчал пухлый номер «Литературки». Поздоровавшись и теребя модную, как у геологов, бородку, он сказал:

— Да вы преобразователь, юноша!

— А чего же вы не сказали: «Бог в помощь»? — вежливо, удивился Лорс.

— Хох-хо! Да вы шутник!

Поп оглядел клуб и похвалил:

— А здание радует око. Божий храм, право же, поблек перед вашим храмом. В данном тайме вы ведете один — ноль, юный директор! С вами интересно посоревноваться… Хотя мы с вами… простите суетную терминологию… мы пока еще в разных весовых категориях. — Азарий Фомич макнул палец в белила и растер. — Качество отменное. Говорят, вы обобрали все хозмаги в районе. Не уступите ли килограммчиков пять белил, аналой покрасить?

— Бог подаст, — выразил уверенность Лорс.

— Люди — братья. Скупитесь? Между прочим, кресты-то слегка видны, если вот отсюда смотреть… — лениво позлорадствовал поп, зевая.

— Божье чудо? Сенсация для прихожан?

— Для глупых старушек?! — обиделся Азарий Фомич. — В век космических чудес привораживать паству фокусами? Проникновенным словом проповедей воздействую на прихожан. Красотой песнопений и обрядов!

— Эх, вас бы к нам в клуб на укрепление художественного руководства! — оценивающе посмотрел Лорс на попа. — Проклятая проблема кадров…

Поп макнул палец в олифу, на которой Лорс как раз собрался замешивать мел, и сказал:

— Дрянь олифа. Хотите, чудо предскажу? Залицуете кресты этой шпаклевкой — опять выступят. Олифа-то у вас не льняная, а искусственная: аксоль! Будет желтить. Эх, юноша… Прежние-то избачи-атеисты хоть химию знали, попов пробирками разоблачали. И темперамент бойцовский у них был. Потягаться с такими было интересно. Ну, а вы?! Покрасили вы клуб хорошо. Ну, а что дальше? Дальше вы ничего не умеете!

— Ну-ну! — обидчиво ответил Лорс и добавил в шутку: — Отлучу от Дома культуры без права покаяния.

— Хох-хо! Задиристый вы отрок. Ну, физкультпривет!

И поп удалился, помахивая авоськой.

«Значит, кресты будут желтить? — угрюмо задумался Лорс. — Никакой мистики нет. Поп ее развенчал. Поп — деловой человек, он разбирается в хозяйственных делах и толково рассуждает о клубной работе».

Лорс вздохнул, пошел под тенистое дерево и разлегся на скамейке. «Конечно же, я дилетант, — размышлял он, — маляр-энтузиаст. Месяц занимаюсь только прихорашиванием клуба, закрашиваю кресты. Это нужно. Но что же важнее: фасад клуба или сама клубная работа? Лимоны или ящики из-под лимонов? Азарий Фомич не ухмылялся бы так благодушно, если бы в клубе жизнь била ключом».

Надо работать. Организовывать, говоря языком Азария, проникновенные проповеди, именуемые лекциями. Песнопения, именуемые концертами. А он, Лорс, по существу повесил замок на Дом культуры. Этим малярно-антирелигиозным экспериментам с крестами конца не видать. Они будут продолжаться до тех пор, пока Евген не выкачает всю директорскую смету и не отрастит сверхшикарные усы.

К черту все это! Надо заняться наконец клубной работой. Аминь!

Лорс решительно вскочил.

Петя и Вадуд, стоя на коленях на гранитных плитах крыльца, со звоном толкли мел и с обидой поглядывали на бездельничающего начальника. Лорс пошел к ним. Он посмотрел на сито, в которое Петя и Вадуд перекладывали толченый мел, чтобы просеивать. До чего же оно медленно наполняется!

Хорошо прицелившись ногой, Лорс отработанным футбольным ударом двинул сито в упругий бок. Оно полетело с крыльца, кружась в белом облаке.

Петя посмотрел на Вадуда. Кивнув на начальника, повертел пальцем у виска. Вадуд печальным кивком подтвердил и сказал Пете:

— У меня — тоже…

Однако Лорс довольно-таки четко объяснил, что делать дальше:

— Вытаскивайте новые панно из кладовой и приколачивайте их намертво. Ну, вставайте, вставайте с колен, христиане и мусульмане! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Прекращайте колокольный звон, невольники, прибивайте панно! А потом сразу берите топоры в руки и ломайте козлы. Ремонтная эпопея окончена. Из этих досок вон там будет сооружена первоклассная уборная, а бурьян мы скосим.

Потом Лорс пошел докладывать Тлину о том, что «с безобразием покончено». Заведующий читал газету, старательно подчеркивая некоторые места красным карандашом.

— Я видел в окно, вы разговаривали с каким-то бородачом-стилягой. Кто это? — полюбопытствовал Тлин. — Ваш кружковец?

— Поп.

— Поп, — растерянно повторил Тлин. — Как — поп?!

— Поп. У меня с ним была небольшая деловая дискуссия. Антирелигиозный диспут.

— Я видел только вашу взаимную дружелюбную жестикуляцию, — заметил Тлин и спросил: — Ну, все успели сделать?

— Кресты мы не стали закрашивать еще раз. Повесим панно.

— Я приказал закрасить!

Заведующий вскочил и заметался по кабинету. Полы длинного черного пиджака развевались при каждом повороте Тлина. Потом он остановился и зачастил:

— Ведете беседы с попом, вместо того чтобы выполнять приказания. Я вижу, вы недисциплинированный и незрелый работник, я обязан хотя бы вкратце объяснить вам основные направления антирелигиозной работы, потому что каждый клуб — это очаг атеизма. Я чувствую, что вы не очень подкованы…

Лорс понял, что теперь игра пойдет в одни ворота: Тлин начнет длинно объяснять молодому директору, что к чему. Но ничего, стоит потерпеть. Ведь за это время Петя и Вадуд успеют разобрать леса, прибить панно, и с крестами будет покончено.

 

Они действительно успели. Однако Петя, любуясь фасадом клуба, высказал горестное предположение:

— Ну, Лорс, придется мне рано или поздно привыкать к новому директору. Тлин — это тебе не Яша! Он не потерпит самостоятельности, а ты все норовишь делать по-своему.