Итак, у него теперь имеются деньги, хоть и небольшие. Пора облобызать Эдипа и бежать отсюда куда глаза глядят. Пусть кто-нибудь другой инструктирует Пупыню.

Однако Лорсу пришлось на несколько дней отложить прощание с Предгорным: Эдипа вызвали в город. Там вслед за семинаром заведующих отделами культуры созвали семинар директоров Домов культуры.

Эдип наспех собрал сводки и даже не успел провести прощального установочного совещания с коллективом. С видом полководца, вынужденного на время оставить любимую армию, он обвел глазами зал и вручил Лорсу тяжелую, гремящую связку ключей:

— Оставляю вас, неопытного, перед самым разгаром весенне-полевой кампании в районе!

Лорс припал к его груди:

— Я продолжу ваше дело… Мужайтесь, Эдип! Поярче расскажите в городе о нашем богатом опыте, не скупитесь! Не забудьте помянуть и о моих грандиозных свершениях в фойе. На семинаре это может прозвучать…

Лорс до сих пор никак не мог заставить себя серьезно относиться к своему директору.

…Эта связка ключей, с которой Эдип не расставался, интриговала Лорса. И он решил наконец как следует облазить все закоулки Дома культуры. Его еще и в первые дни удивило бесчисленное количество дверей и замков. Входные двери таились и со стороны сцены, и с боков здания. Оказалось, что по закону строгой поповской симметрии боковой придел (теперь это фойе) имеется не только справа, но и слева, за глухо закрытой дверью. Такая же большая и темная комната, как кабинет директора, примыкала к сцене и с другого боку. Узкая таинственная лестница вела, извиваясь, из прихожей наверх, в круглую светлую комнату, засиженную голубями. Что здесь было у попов? Звонарня? Исповедальня?

И что прячет Эдип за бесчисленными замками? Остатки поповских сокровищ? Нет, конечно. Какую-нибудь забавную рухлядь, что-нибудь такое, в чем Лорс любил копаться в детстве, лазая по чердакам.

Целый день Лорс провел в пыльных кладовых. Сколько их было, и чего он только в них не обнаружил! Одна была забита струнными инструментами, сваленными кое-как, — целый оркестр, начиная от крошечного банджо и кончая какой-то гигантской пузатой штукой: раздувшаяся мандолина!

В другой кладовой громоздились банки и ведра с красками, валялись засохшие кисти. Свое школьное детство вспомнил Лорс, увидев запыленные картонные коробки вроде пеналов — наборы деталей для авиамоделей. Тускло сверкнул медью большой, как пожарная цистерна, самовар с вдавленным боком. Заржавленные плотницкие инструменты — пила-ножовка, топор, рубанки… Полный ящик электрических лампочек… Валяется куча новеньких вешалок… Рулон ледерина…

Одна из кладовок, с зарешеченным окном, хранила богатство — актерские костюмы. Сделанные в основном из марли, они казались вблизи жалкими, и Лорс понял, откуда Эдип черпал языковое богатство («У-у, девка марлевая!»).

Больше всего обрадовался Лорс, когда раскопал в одной из кладовых, в ворохе старых лозунгов и плакатов, рваную сетку и волейбольный мяч. Конечно, не ниппельный, а допотопный — со шнуровкой, словно ботинок. Но это все же была сносная волейбольная покрышка с целенькой камерой.

Теперь он знал, чему посвятить неделю без Эдипа, чтобы не умереть за эту неделю от скуки: он будет наслаждаться. Он устроит себе два удовольствия. Во-первых, будет играть в волейбол. И во-вторых, рассортирует все в кладовках, выметет хлам, чтобы восстановить в себе самом любимое ощущение порядка, чистоты, света — ведь это ощущение уже вконец разрушено грязью и запустением, царившими в этом клубе. Надо уехать из Предгорного в иной мир чистым, не облепленным клубной паутиной.

…День уже догорал. Лорс вышел на крыльцо, все еще чихая от пыли кладовок и отряхиваясь. Остановив проезжавшего на велосипеде мальчишку, он взял насос и хорошо накачал мяч. Собрать игроков ничего не стоило: ведь все дорожки, идущие через парк, вели мимо Дома культуры. Следовало только вернуться в зал и постукать мячом. Не умеющему играть стук мяча ничего не скажет. А у человека играющего — только таких и собирался Лорс сейчас выловить — сладостно замрет сердце, и человек даже на расстоянии определит, футбольный это мяч или волейбольный; по тону, частоте ударов безошибочно поймет, у новичка в руках мяч или у настоящего игрока.

Лорс открыл занавес сцены, сдвинул задник, чтобы свет из закулисных окон падал в зал. Мощными ударами начал он «игру со стенкой»: безостановочно бил мяч об пол так, чтобы он затем ударился об стенку и вернулся точно под руку для нового удара. Стук мяча должен быть хорошо слышен снаружи.

Словно куры на призывное «цып-цып-цып», стали сбегаться в зал ребята. Но Лорс не обращал на них внимания и делал свое: кто-то из ребят — самый азартный — должен был не выдержать и выкрикнуть: «Давайте на дворе, в кружочке, а?»

Лорс переждал после этого нервного выкрика ровно столько, сколько следовало, и с небрежной милостивостью сказал, останавливая мяч и глянув на часы:

— Что ж, немного можно…

Улов оказался большим, но пока что не очень богатым: культура паса лишь у немногих была на уровне. Что выявит сетка, которую Лорс собирался повесить завтра? Лорсу приходилось видеть деревенских на соревнованиях в городе. Они редко могут блеснуть «обработкой» мяча: приемом подачи и распасовкой. Зато нападение через сетку у них иногда бывает мощным. Точность разбега, высота прыжка, расчет мяча, координация, резкость удара — все это идет больше от природы, чем от спортивной техники.

Вышли на площадку, на этот безобразный каменистый пятачок среди буйного весеннего бурьяна.

— Кто хочет играть, завтра сюда с лопатами, — предупредил Лорс и ввел мяч в круг; а завтра он покажет этой деревне на прощание, что такое игра через сетку.

Как ни истосковался он по игре, ему скоро прискучило: мяч был больше на земле, чем в воздухе, потому что ребята играли в кругу плохо.

Вдруг эта неравная, скучноватая игра стала для Лорса необыкновенно увлекательной: он увидел, что к площадке идет Аза. Вначале он так смешался, что потерял мяч неуклюже, словно новичок. Но заметил краем глаза, как насмешливо улыбнулась Аза, пристраиваясь в круг, и обозлился. Черт возьми, уж тут-то никто не сможет над ним посмеяться… Это вам не клуб, где Лорс все время чувствует себя лишним.

Как он заиграл! Даже без броска шутя «вытаскивал» самые трудные мячи, а сам посылал «аптекарские»: точно на игрока и удар как раз такой силы, какой терпим для того или иного партнера. Все взвешено, как в аптеке!..

Ему было радостно увидеть, что Аза отлично чувствует мяч — он это понял по первому же ее пасу. И сразу дал ей высокий, удобный пас для удара, почему-то подумав, что эта девчонка по своему характеру не из тех, кто упустит случай ударить, не из тех, кто любит мирные, безопасные перекидки мяча.

Он не ошибся. Аза выпрыгивала на удар смело и решительно, без не редкой даже у ребят боязни загубить мяч, сконфузиться. Если удар получался у Азы неточным, ее лицо вспыхивало гневным румянцем. «Вот злюка!» — подумал Лорс с уважением (он не терпел в игре равнодушных). И еще он подумал: при всей силе, энергии, решительности движений сколько в этой Азе, в ее гибкой фигуре женственной мягкости…