Согласной одной из легенд, придя к власти, Топильцин перезахоронил останки отца в Мишкоатепетле – то ли в холме, то ли в Пирамиде Звезды, воздвигнув сверху храм. Этим строительством он воспользовался, чтобы расправиться с его убийцами – по одной из версий, братьями отца. Однако тот факт, что в легендах упоминаются именно «три брата, убившие четвертого», наводит, скорее, на мысль о том, что Мишкоатль намеревался сломать родовую четырехчленную структуру управления и безгранично сконцентрировать всю власть в своих руках, за что его, следуя нравам времени, и покарали. Топильцин Кецалькоатль явно попытался продолжить дело отца, стремившегося к единовластию. При этом он (или тот, кто за ним стоял) явно опирался на идею единобожия, абсолютизируя культ творца всего сущего Кецалькоатля.

Илл. 71. Фасад пирамиды Пернатого Змея, или Кецалькоатля, в Шочикалько. Как утверждают исследователи, это сооружение имело, помимо религиозного, и явное астрономическое значение

Первой акцией Топильцина в качестве правителя становится перенос столицы из ненавистного Кулуакана сначала ненадолго в Тулансинго, а затем уже в Тулу – древний Толлан (современный штат Идальго). Это событие произошло примерно в 980 году.

Итак, Топильцин укрепился в Туле, утверждая новую религиозно-идеологическую концепцию. Местная оппозиция продолжала следовать старой племенной традиции, поклоняясь свирепому Тескатлипоке – «Дымящемуся Зеркалу» – покровителю колдунов и воинов, раздававшему и с легкостью забиравшему жизни, что, по всей видимости, подразумевало массовые и частые человеческие жертвоприношения. Топильцин, судя по всему, выполняя функции и правителя, и жреца, пытался утвердить культ Кецалькоатля, исключавший, в частности, излишества в человеческих жертвоприношениях и прочих жестокостях.

Легенда, переданная в XVI веке индейцем испанскому миссионеру Саагуну, так повествовала о событиях более чем пятисотлетней давности: «Они проявляли заботу о боге, и у них был только один бог, и считался единственным, ему они молились, и звали его Кецалькоатль. Служителем их бога, его жрецом, был человек, которого тоже звали Кецалькоатль. И они так почитали своего бога, что исполняли все, что им говорил жрец Кецалькоатль, беспрекословно. А он говорил и внушал им: „Это единственный бог, его имя – Кецалькоатль. Он не требует ничего, кроме змей и бабочек, которых вы должны ему преподносить и жертвовать…“ Кецалькоатль взывал к своему богу, к тому, что находился в глубине небес, к той, у которой одежды из звезд, к тому, кто заставляет сиять все вокруг, к владычице нашей плоти, владыке нашей плоти, к той, что одета в черное, к тому, что одет в красное, к той, что придает устойчивость земле, к тому, что покрывает ее хлопком. И обратил он свои слова туда, где находился Омейокан (двойственность), к девяти кругам, из которых состоит небо». Нетрудно заметить очевидность трогательных попыток отождествления Кецалькоатля с богом единым (а заодно и девой Марией) христиан. Даже такое милое развлечение, как ритуальное кровопускание, упоминается лишь вскользь. Однако Кецалькоатлю-богу все же требовались не только змеи и бабочки – и потому Кецалькоатль-жрец, в соответствии с очень древней традицией, должен был извлекать собственную несвернувшуюся кровь из самого культового для мужчины места и даже пропускать через проколотые шипами отверстия веревку – символ Млечного Пути и знак Пернатого Змея. Топильцин, естественно, как прямой потомок Творца, этим активно и занимался. Правда, в поздних легендах детородный орган стыдливо заменили на «ноги», что, с точки зрения понимающего индейца, является полной бессмыслицей – зато выходит в некую параллель со стигмами христиан.

Старался ли приукрасить в своей хронике верования индейцев Бернардино де Саагун или же информатор попытался угодить миссионеру – это для нас не суть важно. Главное то, что даже пять веков спустя среди индейцев еще сохранялась память о неком новом и высшем религиозном учении, противостоявшем варварскому «языческому». Хотя, как известно, религиозные и идеологические разногласия зачастую служат лишь прикрытием обычной драки за власть. И древние американцы в этом ничуть не отличаются от современных.