Что касается мужского костюма, который Аврора носила в Париже, то все объяснялось очень просто: он был пропуском в театр, ведь в партер – единственные места, которые были по карману ей и ее друзьям, – дам не пускали. Благовидным предлогом для того, чтобы начать писать романы, также была бедность и желание зарабатывать. Но Аврора быстро почувствовала, что в этом ее призвание.

«Решительнее, чем когда-либо, я выбираю литературную профессию, – пишет она. – Несмотря на неприятности, которые иногда случаются в ней, несмотря на дни лени и усталости, которые иногда прерывают мою работу, несмотря на мою более чем скромную жизнь в Париже, я чувствую, что отныне мое существование осмыслено».

Писать, но о чем? Конечно же, о положении женщины, о ее жизни, так не похожей на мужскую, о горестях и радостях. В двадцать семь лет Аврора уже имела большой жизненный опыт – она была ребенком, мучимым неразделенной любовью к матери, собиралась стать монахиней, управляла поместьем, познала любовь и материнство, страсть и измену, а также испытала незнакомое многим женщинам чувство свободы. Ей было о чем рассказать своим читателям и читательницам.

Сначала Аврора писала вместе с Сандо. Их романы «Комиссионер» (1830 г.), «Роз и Бланш» (1831 г.) пользовались успехом у публики. Затем она задумала роман «Индиана» о женщине, которая беззаветно любила и была предана любимым в угоду светским условностям. Но именно разочаровавшись в любовнике, в самой глубине отчаяния Индиана обрела достоинство и мужество. И когда супруг, мучимый ревностью, потребовал у нее отчета, она ответила ему уверенно и резко:

«– Не соблаговолите ли вы, сударыня, сообщить мне, где вы провели утро, а может быть, и ночь? – спросил он. <…>

– Нет, сударь, – ответила она, – я совсем не намерена сообщать вам об этом.

Дельмар позеленел от злости и изумления.

– Неужели вы надеетесь все скрыть от меня? – сказал он дрожащим голосом.

– Не собираюсь, – ледяным тоном ответила она. – Я отказываюсь отвечать исключительно из принципа. Я хочу доказать вам, что вы не имеете права задавать мне такие вопросы.

– Не имею права, черт вас побери! Кто же здесь хозяин – вы или я? Кто из нас ходит в юбке и должен подчиняться? Вы хотите меня сделать бабой? Ничего не выйдет, голубушка!

– Я знаю, что я раба, а вы мой хозяин. По закону этой страны – вы мой властелин. Вы можете связать меня по рукам и ногам, посадить на цепь, распоряжаться моими действиями. Вы пользуетесь правом сильного, и общество на вашей стороне. Но моей воли вам не поработить, сударь, один только бог властен над нею. Попробуйте найти закон, тюрьму или орудие пытки, чтобы овладеть моей душой. Это так же невозможно, как ощупать воздух или схватить пустое пространство.

– Замолчите, глупая и дерзкая женщина! Ваши изречения, взятые из романов, нам всем надоели.

– Вы можете приказать мне молчать, но не помешаете думать.

– Дурацкая гордость, спесь ничтожного червяка! Вы злоупотребляете жалостью, которую вызываете к себе. Но вы скоро увидите, что можно без особого труда усмирить ваш “сильный характер”.

– Не советую даже пробовать. Ваш покой пострадает, а мужское достоинство ничего не выиграет.

– Вы так полагаете? – спросил он, с силой сжимая ее руку.

– Полагаю, – ответила она, нисколько не меняясь в лице»{ Здесь и далее цит. по: Санд Ж. Индиана. Валентина. Он и она. Харьков: Экспресс, 1992.}.

 

Очевидно, Жюлю Санду нельзя было отказать в литературном вкусе и такте – поняв, что талант подруги превышает его собственные скромные способности, он велел ей публиковаться под собственным именем. Однако исполнить приказание буквально оказалось невозможно: Аврора была связана обещанием с Казимиром, ее появление в качестве публикующейся романистки бросило бы тень на семью. И тогда она выбирает псевдоним, под которым и станет известна всему миру.

«Индиана» имела шумный успех. О ней хвалебно отозвались Оноре де Бальзак и Гюстав Планш – это позволило Авроре заключить выгодный контракт и обрести финансовую независимость.