Глава 12

Красные всполохи — голова, живот, ноги, руки…черт подери, да есть у него что-то такое, что не болит?! Что лечить не нужно?! Да у него давно цирроз печени, больные почки, и черт возьми — он умудрился подцепить какую-то венерическую заразу! Нет, я лично в бордель не пойду…интересно, они вообще там этих девок проверяют?! Где он мог подцепить эту заразу? Хотя может и не в борделе…судя по всему, это пакость застарелая, уже вялая…так, грызет потихоньку, не более того. Но и это нехорошо.

А черноты как ни странно не видно. Только красное свечение разной интенсивности. Ну что же…и это неплохо. С чернотой бороться труднее. Опять же — куда-то ее надо сбрасывать, вон как с этим типом вышло…откуда я знал, что чернота может его убить? Знал бы…

Медленно, осторожно подаю команду красноте убираться. Это похоже на то как если бы я прикрывал газовую горелку. Пламя все меньше, меньше, меньше…оп! Погасло. В первую очередь — голову, потом живот, затем — одну конечность за другой. И в самую последнюю очередь — пах.

Не знаю, сколько времени это все продлилось, но вымотался я очень даже неслабо. Хотя силы все еще остались. Вообще-то странно — когда оперировали ту девку, лекарь столько сил из меня выпил, что я буквально валился с ног! А теперь почему-то я не так уж и сильно устал… Может он каким-то образом откачивал энергию себе, любимому? Ну так…чтобы была. Как из бутылки — чтобы сделаться слегка пьяным и веселым достаточно пары стаканов. Ну а если хочется выпить все? Весь литр?

Мда…надо будет почитать, как и что. Может откачка энергии сопровождается какими-то побочными эффектами? Ну…типа эйфории? Качнул — и пошел бодрый и веселый! А тот, у кого качнул — загибается от переутомления. Ну а что…вполне вероятно. От этого типа все можно ожидать.

Так…вроде закончил. А могу я и тело изменить? Он же мне этого не запрещал. Что если попробовать?

Мысленно представляю, как исчезают жировые складки на боках Велура, как растворяется жир на животе, как живот делается плоским, исчезает двойной подбородок. Глаза закрыты, я не вижу, что происходит — мне нужно удержать картинку и посылать, посылать магическую энергию в тело пациента, действуя через его ауру. Подождал, открыл глаза, и…от возбуждения едва не потерял сцепление с аурой Велура! Получается! У меня — получается! И кстати сказать, быстрее, чем у самого хозяина дома!

У него талия появилась! Жир с боков пропал! И черт возьми — волосы на голове стали густыми и черными, вместо редких и с сединой!

Хмм…интересно, а таким образом можно продлевать жизнь столько, сколько захочется? Ну а что — если человек умирает в результате накопившихся ошибок в его «программе», так можно почистить программу, подремонтировать тело, и живи! Живи столько, сколько захочешь! Надо будет почитать — так ли это, или есть какие-то ограничения.

Ну а теперь, раз остались силы, уменьшить ему задницу — вон какую нажрал! Ага…норма. Теперь не похож на поросенка — вполне приличного вида гражданин, чем-то напоминающий тяжелоатлета. Крепкий мужик когда-то был, жиром заплыл — это да, но рука у него сильная. И в армии служил — тут все маги служат в армии. Керд вроде как говорил, что у Велура есть военные награды. Это потом он стал хитрым частным пластическим хирургом, а когда-то был вполне нормальным военным врачом.

А дай-ка я ему ноги удлиню! А что? Длинноногий, плечистый — девушки сразу полюбят! Морда правда не очень…щеки толстые, губы навыворот…нос картошкой. Может слегка поправить? Ошейник не помешает? А почему он должен помешать? Я же не во вред, я же наоборот, помогаю! Делаю его красивым! Ну…почти красивым. Благообразным. До красивости ему еще как до Пекина раком.

Кстати — если сильно изменить ему внешность, то могут и не узнать. А если не узнают, то…нет, не буду об этом думать. Такое изменение внешности точно во вред! Чуть подделаю…и хватит. Глаза больше делать не буду, уши у него в пределах нормы, а вот щеки и нос — это да. И зубы! Черт возьми, ну что ты с такими желтыми и черными зубами ходишь?! Щас мы тебе беленькие забабахаем, будешь как молодой голливудский актер!

Еще полтора часа. Все вместе — битых четыре часа работы. Вот теперь я точно выдохся, аж ноги трясутся. Сложнее всего было вытягивать кости ног. Нужно ведь чтобы все было в пропорциях, а значит — не только кости растут (а они медленно растут!), но еще и мышцы, связки, кожа — все чтобы было как полагается.

Уже когда закончил и хотел отключиться — сделал и еще кое-что. Пусть радуется, а то с его «малышом»…и дамам-то показаться неудобно. Засмеют! Келлан-то этим делом не обижен, и очень даже, а вот Велур…

Закончил, подошел к звонку, дернул шнурок — тут же открылась дверь и оттуда вынырнули два брата-акробата. Кивнули, увидев распростертого на операционном столе хозяина, и принялись отмывать его самого и весь стол. Как и всегда это бывало при операциях (они мне это рассказывали), из пациента натекло невероятное количество всевозможной дряни. Из которой основным ингредиентом был самый обычный человеческий жир, выброшенный из организма во время уничтожения жировых клеток. Он вытекает прямо сквозь кожу, сквозь поры — я наблюдал за процессом при операции над скандальной толстушкой. Похоже на то, как если бы человек вдруг начал фантастически потеть, просто истекать потом.

Велура как следует оттерли, и я молча махнул рукой слегка ошалелым парням, мол — кыш отсюда! Вряд ли хозяин будет счастлив очнуться голым перед своими слугами. Я-то куда ни шло, я же раб, говорящее животное, а вот они…

Касаюсь лба лекаря и посылаю ему импульс пробуждения. Тело вздрагивает, несколько раз дергается, будто привыкая к новому своему состоянию, а потом лекарь открывает глаза.

— Все? Закончил? — спрашивает он, и поднимает руку к глазам — Получилось, нет?

— А разве не чувствуете? — слегка беспокоюсь я. Неужели он и в самом деле не ощущает перемен? Или просто еще как следует не очнулся?

Слезает со стола, не одеваясь идет в угол, к зеркалу, отдергивает занавеску и долго, очень долго смотрит на себя. Я даже обеспокоился — чего это он? И сердце сжалось — вот сейчас я огребу за свою инициативу!

— Ты…ты… — Велур оглядывается, и я вижу, что глаза его заблестели. Он чего, плачет, что ли?! Ну ни фига себе!

— Ну да…я! — неуверенно бормочу, ожидая чего угодно — Силы оставались, решил вас немного подправить. Вроде неплохо получилось.

Велур шумно выдыхает, поворачивается боком, спиной, смотрит еще. Потом тихо так, почти неслышно говорит:

— Мечтал, да. С юности. Никогда не везло с девками. С моей-то физиономией! Да и фигурой никогда не был хорош, хотя в силе точно не обижен. На спор подковы разгибал. Весь в папеньку — тот тоже был силен, но при этом еще и высок, строен. А я…я совсем на него непохож. Даже шутили…нехорошо. Пока морду не разбивал. И вот…не думал, что когда-нибудь смогу стать…

— Может, ошейник снимете? — встреваю я в монолог, в душе надеясь, что лекарь расчувствуется и под горячую руку тут же отпустит меня на волю. В благодарность!

Да щас прямо…тут же взгляд стал жестким, прямо-таки стальным, и я понял — определенно не видать мне свободы, как своих ушей!

— Ну и зачем же я с тебя сниму ошейник? — искренне удивляется Велур — Я что, идиот? Нет, ну ты посмотри на меня — я похож на идиота? Чтобы я своими руками отпустил на волю раба, который стоит дороже, чем все мое имущество?! Раба-мага?! Да я лучше убью тебя, чем отпущу! Хоть не так обидно будет, если упущу тебя из своих рук! Кстати, если ты кому-нибудь расскажешь, что обладаешь магическими способностями — ты нанесешь мне вред. Если ты каким-нибудь способом передашь информацию о своих способностях в имперскую власть или куда-либо еще — ты нанесешь мне этим вред. Все понял?

— Я все понял — мрачно сообщаю лекарю, и снова прошу — Хотя бы ногу мне исправьте! Ну ведь еле хожу! А если загнусь с этой ногой? Потеряете ведь имущество! Вот свалюсь с лестницы, и сломаю себе шею! И все из-за больной ноги! Тогда как?

— Предлагаешь поселить тебя в клетке? В лаборатории? — вкрадчиво спрашивает лекарь — Ну чтобы по лестницам не бегать!

— Понял. Вопрос снят! — вздыхаю я, и в очередной раз чувствую, как остро ненавижу эту скотину. Теперь — стройную скотину без излишков жировой прослойки.

* * *

Мастер вышел из школы, слуга прикрыл за ним дверь и запер на засов. Мастер свистнул, подзывая извозчика, и через минуту уже сидел под зонтом в громыхающей по булыжной мостовой двухколесной повозке. Мастер не любил ездить на извозчике, но сейчас предстояло пересечь весь город, да еще и в гору, а по дороге заехать в продуктовую лавку, купить хорошего красного вина, фруктов и еще чего-нибудь вкусного. Наставник любил вкусно поесть и выпить красного вина — он считал красное вино очень полезным, говорил, что только красное вино выводит из организма вредные вещества, скопившиеся в нем после того, как человек поел что-то не очень полезное. Правда ел и пил он совсем немного, больше любил пробовать, чем наедаться и напиваться.

Остановка у лавки заняла минут пятнадцать, и вот уже мальчишка лавочника загружает в повозку тяжелые сумки, плетенные из древесных лент. Тут и свежие лепешки, и пироги, и копченое мясо — всего наименований тридцать, не меньше. Будет что Наставнику пробовать!

Живет он на краю города, на склоне горы у самого леса. Место сомнительное — Мастер не стал бы в таком селиться. На отшибе, в эти неспокойные времена — тут и шпана какая-нибудь может влезть, и профессиональные воры, опасно ведь! Он не раз говорил это Наставнику, но тот только смеялся, и говорил, что если не сможет справиться с пятью-десятью ворами, тогда ему, как мужчине, незачем жить в этом мире. Значит — пора ему отправляться на тот свет. И да, было пару раз — влезали. Даже вооруженные. Уж чего хотели найти в этом скромном доме — неизвестно. Но только там они все и остались. Целенькие снаружи, но…мертвее мертвого, как и должно быть.

Наставник был магом, но магом специфическим. Все его магическое умение было направлено только на то, чтобы убивать или калечить людей. Он мог убить одним только прикосновением. И кстати сказать — не считал это чем-то замечательным, тем, чем можно гордиться. Он ненавидел свое умение, и всегда говорил, что отдал бы все на свете за умение лечить людей. Но вот не дал же Создатель такого блага! Только лишь способностб убивать.

После того, как Наставник покинул армейскую службу, он открыл школу боевых искусств, которая вскорости прославилась своими учениками. И учил он больше пятидесяти лет, пока в один прекрасный момент не решил, что с него хватит, и пусть этот груз несет кто-то другой. Он предложил стать главой школы Мастеру, которого сам когда-то и подготовил. Отдал школу за можно сказать смешные деньги — Мастер выплатил только за стоимость здания, в котором она сейчас находится, и то — частями, в течение нескольких лет. А сам Наставник предался покою и огородничеству. Выращивал цветы, редкие растения, ухаживал за грядками, и сидел, смотрел на море, попивая свежевыжатый сок. Дочь он выдал замуж на успешного купца, она жила теперь в купеческом квартале, внуки жили с матерью, иногда навещая деда, жена Наставника давно умерла — случайно оступилась на улице и попала под телегу ломового извозчика. Так что кроме здоровенного черного кота у Наставника в доме больше никого не было.

Мастер расплатился с извозчиком и дал ему дополнительный серебряк, с тем, чтобы тот подъехал ближе к вечеру, часа через четыре. Ночевать у Наставника не хотелось, дома ждала молодая жена и сын, которому исполнилось пять лет. Жена не любила, если Мастер где-то надолго задерживался, даже у своего Наставника. Она всегда чего-нибудь опасалась, и говорила, что без мужа спит очень плохо, не высыпается. А Мастер любил супругу и не хотел ее огорчать.

Наставник был дома. Он вообще редко выходил, ему хватало сада и огорода, большой мир он не любил и большие скопления народа просто ненавидел. Как-то сказал, что подлость человеческая, жадность, злоба таковы, что мир вообще пора очищать благодатным огнем. И начать эту самую жизнь заново — без человеческого рода. Например — пусть вместо людей будет цивилизация разумных котов. Коты гораздо порядочнее человека и в отличие от людей всю жизнь помнят добрые дела.

У дома Наставника не было даже магической защиты, хотя бедным человеком он точно не был. За десятки лет скопил себе очень даже приличный капитал, хранившийся в самом крупном имперском банке. Мастер иногда подозревал, что Наставник нарочно не ставит защиту, чтобы в дом время от времени лезли грабители. Побьет их — вот тебе и развлечение на старости лет.

Ученика Наставник встретил радостной улыбкой, и не стал тому пенять, что Мастер давно не заходил в гости. У всех ведь свои дела — молодая жена, сын, школа, все это требует времени, и чтобы вырваться к старому учителю, надо отбросить все, и ехать на дальнюю окраину. Так что…все понятно.

Они разложили яства по тарелкам, налили вина, и уселись за столом под огромной раскидистой шелковицей, которая время от времени усыпала землю вокруг себя крупными черными ягодами. Наставник обычно клал на это место под дерево старую парусину, за годы использования ставшую черной от сока ягод, и потом ссыпал упавшие ягоды в большие бочонки, делая из ягод шелковичное вино. Вот и сейчас он достал из погреба кувшин с вином, явно нацеливаясь дать его Мастеру в дорогу.

Они сидели, ели, пили, говорили ни о чем и обо всем — о погоде, об урожае фруктов, об уловах рыбаков и о положении на границе Империи. А потом Наставник вдруг как-то по-особенному взглянул на своего Ученика и мягко спросил:

— Ты ведь хочешь еще что-то рассказать? Что-то главное, важное? Ради чего и приехал. Ведь так?

— Да. Это так — понурил голову Мастер, и рассказал о том, что у него случилось вчера днем. О случае с этой девчонкой. А когда закончил рассказ и замолчал, они долго сидели не говоря ни слова, глядя на сияющее вдали море. Россыпь кораблей на рейде в порту, несколько судов с раскрытыми парусами идут по ветру вдоль побережья, а на небе ни облачка, и солнце поливает город своими лучами так, будто собирается выжечь из него всю эту гадкую скверну, присущую всем большим и грязным городам.

— Да, ты поступил неправильно — наконец сказал Наставник — Ты забронзовел, стал памятником самому себе. Это нехорошо. Ты отличный мастер, твои ученики славятся так же, как и мои. Но ты не должен забывать, что твоя задача не только сделать из них хороших бойцов, но еще и хороших людей. Да, знаю, к тебе приходят взрослые люди. Их уже трудно переделать. И все-таки ты должен сделать все, чтобы они стали чуточку лучше. А что сделал ты? Какой пример подал этим ученикам? Плохо. Очень плохо!

Он снова замолчал, а Мастер так и сидел потупив взгляд, не решаясь сказать собеседнику ни слова. Слова Наставника ранили его больнее, чем если бы та девчонка ударила его деревянным клинком в горло. Мастер слишком ценил отношение к себе Наставника, которого считал первым после Создателя. И не только потому, что тот был несравненным, непревзойденным бойцом.

— Но не печалься! — вдруг улыбнулся Наставник — То, что ты осознал свою ошибку, раскаиваешься, то, что тебя терзает совесть, говорит о том, что я не зря тебя учил все эти годы. Не совершает ошибок только тот, кто совсем не живет. А мы же просто люди. И я совершал ошибки, и я раскаивался и переживал. Некоторые ошибки исправлял, а некоторые…гложут меня до сих пор. И я ничего, совсем ничего не могу исправить. Я отвечу за них перед судом Создателя. Грехи душу жгут… Но речь сейчас не о том. Я помогу тебе. Исправлю твою ошибку. Найду твою девочку и помогу ей. Иначе она в конце концов нарвется на того, кто ее сможет победить. А я не хочу, чтобы девочка умерла на улицах этого грязного мерзкого города.

Мастер не спросил — как старик ее найдет. Найдет, раз сказал. Они больше не говорили на эту тему. Просто пили и ели, и снова говорили ни о чем. А когда настал вечер, и за воротами раздалось лошадиное ржание, Мастер тепло попрощался с Наставником и поехал к своей семье. На душе было легко и приятно. Будто с плеч свалился огромный, тяжелый и грязный камень, который он надрываясь тащил в гору сутками напролет. И этот камень остался в саду неприметного, седого старичка с пушистой смешной бородкой.

* * *

Герда вышла на «охоту» на третий день после того, как побывала в школе единоборств. На вторые сутки после посещения этого заведения она стала сомневаться, что правильно поступила, убив эту девушку. Та ведь не виновата в том, что ее учитель придурок. Надо было просто повернуться и уйти прочь — что ей смешки и глумления каких-то там недоумков? Разве ее могут задеть слова дураков? Ведь Наставник ее учил — не поддавайся на провокации! Будь холодна, расчетлива, и никогда не ведись на подначки! Это верный способ попасть в неприятности! А она вот не вспомнила его слова, поддалась порыву души.

Да, зря она ее убила! И за это сегодня возьмет на себя обязательство — убить как можно больше уличных бандитов, не меньше десятка! И кровью этих тварей она смоет свой грех, тяжкий грех гордыни. А что как не гордыня это было? Зачем она взялась доказывать свою силу? И кстати — если бы эти люди были поумнее, они могли бы сопоставить «Ночную убийцу» и пришедшую к ним учиться девушку. Могли наброситься и скрутить, а потом сдать властям. Или еще хуже — главарю банды, с которой воевал Наставник. И тогда все было бы не просто плохо — катастрофично. Она бы и сама погибла, и Наставника не спасла.

За нее ведь дают награду — целых сто золотых! Сама слышала, как кричал глашатай.

Из дома вышла уже около полуночи, когда трактиры закрываются и последние засидевшие выпивохи отправляются по своим домам. И по чужим. Темный легкий плащ, развевающийся при ходьбе, делал ее почти незаметной на прикрытой тенью облаков улице. Скоро сезон дождей, так что ночью время от времени подкапывал дождь, и обе луны прятались в тяжелых дождевых тучах. Ну а фонарей, как где-нибудь в дворянском квартале, здесь никогда не бывало. Свет только для богатых людей.

Герда дошла до нужного места, сняла плащ, аккуратно свернула его в небольшой рулон, и закрепила на ветвях дерева, растущего у перекрестка, возле высокого каменного забора с острыми пиками по верху — тут скорее всего жил какой-то купец. Отсюда она уже пошла совсем другим шагом — не тем, которым шла до сих пор. В плаще она кралась бесшумно, как кошка, как волчица, преследующая дичь, сейчас же семенила, неловко переставляя ноги, стучала подошвами о камни, оглядывалась, замирала и снова шла вперед — вроде бы быстро, но на самом деле почти не двигаясь с места. Будешь слишком быстро двигаться — так ведь и не догонят!

«Клюнули» через полчаса, когда Герда уже потеряла надежду на успех. Достаточно давно ей казалось, что кто-то за ней следит, прячась в тенях заборов и кустов. Но она никого не видела до тех пор, пока из переулка не вышли несколько человек — шестеро, как она посчитала. И тут же послышались шаги сзади. Герда оглянулась — еще шестеро. И сердце ее затрепетало. Двенадцать человек! Нет, ей не сладить. Шестеро — и то много, пришлось бы убегать после того, как зарежет двоих-троих. Но двенадцать! На такое даже Наставник бы не решился.

Герда оценила ситуацию, и припустилась бежать туда, откуда пришла, уже не заботясь чтобы поддерживать облик тихой, испуганной девочки каким-то чудом оказавшейся на улице. И…едва на врезалась еще в шестерых мужчин, преградивших ей путь, и вынырнувших будто из-под земли! Обойти она их не могла — переулок тут узкий. Забраться на забор — тоже, там стальные прутья, да и высоко. Что делать?! Оставалось только прорываться с боем, но для этого нужно подойти ближе…еще ближе, еще… Ох ты ж…они все в кольчугах! Наемники! Это не уличные бандиты!

— Попалась! — со смешком сказал один из мужчин — Прости, милая, но двести золотых — это двести золотых!

— Было ведь сто? — невольно вырвалось у Герды.

— А теперь — двести! Теперь тебя все будут искать, кому не лень! Но будет поздно. Добыча наша!

Мужчины обступили девушку со всех сторон, взяли в кружок. Луны вышли из-за облаков, и теперь Герде стали хорошо видны лица этих наемников. И она едва не застонала от досады — среди тех, кто ее сейчас окружал, были и те трое, что насиловали и унижали Герду по дороге в столицу! Сколько раз она с дрожью предвкушения представляла, как убивает их, как перерезает им глотки! И вот — встретилась. И что? Снова все повторится? Снова унижение, боль, грязь? Нет. Лучше она перережет себе горло! Лучше умрет здесь, на этом месте, но не сдастся этим подонкам!

Герда потянулась правой рукой назад, за голову, вынула из-за воротника платья маленький кинжальчик, выглядящий таким безобидным, даже смешным. Взяла его в правую руку, опустила ее…выбрала цель…и без замаха метнула кинжал в того, самого первого, того, что первый ее насиловал, и потом позвал своих подельников! Главного подонка!

Наемник ойкнул, но не успел он упасть, парализованный смертельным ядом, как Герда уже прыгнула вперед, выхватывая из ножен на предплечьях острые ножи, и в долю секунды располосовала горло двум стоящим радом наемникам — тем самым, кого она так и не успела достать!

И это все, что Герда успела сделать. Тяжелый удар обрушился ей на затылок, сознание помутилось, голова закружилась, и Герда свалилась навзничь, больно ударившись головой о камни.

— Сука! Вы только гляньте! Она троих завалила! Жигу, Варга, и Кегу! Ах ты ж сука!

Герда задохнулась от удара в бок, и ей показалось, что там у нее что-то хрустнуло. Сквозь туман подумала: «Ребро. Мне конец. Скорее бы смерть…». Поискала рукой на земле, отыскивая нож, и тут же получила удар в спину, выгнувший ее дугой и заливший глаза красным пламенем боли.

— Нехорошо так с девушкой — как сквозь вату услышала она чей-то мягкий, приятный голос — разве можно девушку пинать ногами?

— Ты еще что за чучело? Ты учить нас будешь?! Она убила троих наших! Эта тварь — убийца!

— Она не убийца. Она несчастная девочка. Вы на нее напали первые, я видел. Она только защищалась. Прошу вас, уходите. Я ее забираю.

— Кастор, убей старика!

Герда услышала шорох вынимаемого из ножен меча, потом хрип, а затем произошло что-то вообще непонятное — люди ругались, стонали, слышались хрипы, бульканье, звон падающих и ударяющих о камни клинков…и…снова тишина. Тянуло ветерком с моря, шелестело дерево, на которое она, Герда, закинула свой плаще, и больше…больше ничего. Нет, было еще кое-что — легкие шаги. И рука — теплая, сухая, которая опустилась ей на лоб:

— Девочка, как ты? Идти можешь? Ничего, ничего…все пройдет. Ребра заживут. Спина цела, только ушиб — ласковые руки прошлись по телу Герды, вытерли кровь с ее глаз, и она наконец-то увидела: старичок. Седой, белый, как снег на вершинах гор. Бородка — смешная такая, окутывает его лицо как облако, или пена. Лицо доброе, но Герда не обольщается — за доброй внешностью нередко скрывается злая душа!

Она попыталась сесть, застонала, неловко повернувшись и глубоко вздохнув, и старичок подхватил ее неожиданно сильной и крепкой рукой:

— Пойдем, пойдем, милая! Нельзя здесь долго оставаться. Сейчас сюда начнут стягиваться крысы в человеческом обличьи. Вот твои ножи, бери. И тот…третий нож — осторожнее с ним. Пойдем! Нам далеко идти, так что потерпи. Нести тебя я не смогу — староват уже. По молодости мне бы двух таких как ты, на каждое плечо по одной — и я бы еще бежал! А теперь дряхловат стал!

Старичок все бормотал и бормотал, а Герда не веря своим глазам стояла, и смотрела на разбросанные по земле трупы восемнадцати человек. Троих из них уложила она сама, но остальные пятнадцать?! Неужели этот старичок?! Голыми руками?! Без оружия?! У трупов были свернуты шеи и раздроблены головы. На старичке — ни царапины.

А потом она потеряла сознание, и уже не видела, как цокнувший языком старик легко, будто девушка ничего не весила, подхватил ее и положил на плечо. А затем быстро зашагал по улице, не оглядываясь, двигаясь мягким, пружинистым шагом волка.

Отправить