Глава 15

Андрей шёл по деревенской улице, как ковбой в вестерне — из дверей и окон высовывались люди, вначале они вытаращивали глаза, потом исчезали, и рядом появлялись новые лица — тоже ошеломлённые явлением на улице непонятного мужика, обмотанного тряпками, с кинжалом на поясе и чёрной кошкой на левом плече.

Встреченная им женщина с коромыслом за плечами, вскрикнула, и уронив вёдра, выплеснувшие прозрачную влагу в дорожную пыль, замерла столбом и уставилась на странную парочку, зажав рот покрасневшей от воды и холодного ветра рукой.

Андрей остановился и сказал, как можно более дружелюбно:

— Приветствую вас, уважаемая! Скажите мне — где тут есть лавка, в которой продают одежду? На меня напали разбойники и отняли всё имущество, вот, нужно одеться.

Женщина молча показала куда-то направо, и оглянувшись, Андрей увидел поодаль большой двухэтажный дом — отсюда не было видно что там находится, но по опыту он знал, что в таких домах как раз и располагаются местные «бутики».

Развернувшись, монах пошёл в сторону ожидаемого средоточия товаров, сопровождаемый лёгкой паникой в рядах аборигенов.

Через десять минут он уже подходил к лавке — дом, как ожидалось, был искомым объектом — на котором имелась вывеска «Товары на любой вкус от Анупеля».

Надеясь, что Анупель приготовил товары и на его вкус, Андрей поднялся по крутому крыльцу — с двумя спусками направо и налево — решительно толкнул дверь, прозвенев колокольчиком над входом и шагнул в тёплое нутро лавки, пахнущее конфетами, парфюмерией и какими-то пряностями, каким-то чудом попавшими в этот забытый всеми уголок империи.

— Я ей и говорю — она только что отелилась, а ты её гонишь…. - мужчина с той стороны прилавка замер, не закончив фразу и вытаращил глаза, увидев непонятную фигуру. Его взгляд скользнул к поясу вошедшего, упал на кинжал, и он попятился к служебному входу, видневшемуся позади, за мешками с сахаром и крупой.

Андрей сделал «чиииз!» — его белоснежные зубы сверкнули в сумраке лавки, но ласковая улыбка возымела противоположное действие и хозяин лавки вовсе бросился наутёк, видимо считая, что пришёл его последний день на этом свете.

Он запутался в мешках, упал на пол, обрушил на себя гору деревянных ящиков, пытаясь подняться, и теперь повизгивал на полу, скрябая ногами, как краб, выброшенный прибойной волной на берег.

Второй мужчина попятился назад и бледный, прижался спиной к потрескивающей поленьями печи, стоявшей посредине торгового зала:

— Не убивай, леший! Не убивай! У меня дети, не надо не трогай!

— Да вы охренели, что ли? — рассердился Андрей — какой я вам леший, к демонам?! Я путешественник, меня по дороге ограбили, вот, спасся, в чём был, истрепался по дороге, вышел на деревню — хочу купить одежду и еды! Чего вы все тут, очумели, что ли? Шарахаются от меня, как от демона! Тут что, все такие придурки в этом селе?

— Ох, как ты меня напугал…я чуть не обделался! Давно такого страха не терпел! — мужчина у печки облегчённо вздохнул и присел на табурет, скинув с него какой-то ящик — Анупель, хватит там визжать — это покупатель пришёл! Ох, демон, ну ты и навёл страху…по деревне-то все попрятались, не иначе…гляди сейчас соберут ополчение, придут тебя из лавки выкуривать огнём. Анупель, да вставай, что ли!

— Ты мне поясни — что за разговоры про лешего? — недоумевающее спросил монах — что за леший такой? Чего это меня за него принимают?

— Ты что, не слыхал про леших? Существо такое — днём он человек, а ночью, как зверь, бродит по лесу — намедни соседскую девчонку убил в лесу — спортил её, и горло перегрыз. А пять седмиц назад — мальчишку убил — нашли голого, всё хозяйство оторвано, глаза выколоты. Все боятся в лес ходить — ни грибов собрать, ни шишек. Видали следы возле домов — он уже вокруг деревни шастает! Все в страхе! Вот тебя и приняли за лешего. Анупель! Ну ты и смельчак, однако! Да вылезь ты оттуда — человек купить у тебя хочет, вишь, поизносился! Ты, парень, аккуратнее — покупай скорее, и уходи, а то правда сейчас толпа соберётся — растерзают всё, потом доказывай, что ты не леший!

— А деньги-то у него есть? — хмурый лавочник вылез из-под прилавка и угрюмо отряхивал рубаху, украшенную вышивкой у воротника — бесплатно ничего не бывает!

— Меня-то чего спрашиваешь — хохотнул мужчина — ты у него спроси. Или боишься лешего-то?!

— Да пошёл ты, Гармаш, сам-то чудом не обделался, подхихикиваешь ещё…штаны у себя проверь — слыхал я, как ты говорил насчёт обделаться! Тебя ещё обнюхать надо — может уже всё готово! — лавочник подмигнул Андрею и уже спокойнее продолжил — так что, парень, есть чем заплатить-то? Видок-то у тебя неважнецкий, непохоже, чтобы ты в шелка мог обрядиться.

— Ну шелка не шелка, а на добротные штаны, рубаху и сапоги — точно хватит. Покажи мне, что есть в наличии — нужно тёплую рубаху, крепкие штаны, исподнее, тёплые шерстяные носки, сапоги — лучше охотничьи, с мягкой подошвой, шапку — если есть, вязаную. Куртку — можно кожаную или замшевую, рукавицы или перчатки — сейчас уже захолодало. Ещё — из съестного чего-нибудь — копчёного мяса, конфет.

— Ты деньги-то вначале покажи! — насторожился лавочник — хотеть-то много чего можно! Какой прок мне лазить по складу, искать тебе товар, когда ты расплатиться не можешь?

Андрей шагнул к прилавку, достал из-под лохмотьев полный мешочек, размером с его кулак, и высыпал из него на прилавок часть монет, тускло светивших желтизной настоящего золота:

— Достаточно? Или опять какие-то расспросы будут?

Он снова ссыпал монеты в мешочек и привязал его к поясу.

— Анупель, вот никогда у тебя не было чутья — усмехнулся мужчина у печи — парень твою лавку скупить может, всю, под корень, а ты тут представление устраиваешь! Ищи давай ему барахла, да поскорее — глядеть на него страшно в этом тряпье!

— А может оно у него колдовское золото-то? Дотронуться до него серебром надо, может оно вообще не золото? — окрысился лавочник — ты слишком много болтаешь, Гармаш! Язык у тебя без костей!

— Без костей и есть — а у тебя, что, рыбья кость в нём застряла? Или куриная? Ты глаза-то раскрой — среди золотишка серебро было! Как может в одном кошельке быть и магическое золото, и серебро? Это же и ребёнку известно!

— Всё умничаешь? Ладно, парень, вот тут смотри, подбирай себе чего надо. Если размер не подойдёт — я тебе со склада принесу. А монеты я всё равно проверю — своим серебром! Мало ли тут вас ходит! Оборванцев!

Андрей пожал плечами, чем вызвал неудовольствие Шанти, нервно переступившей ногами и побольше выпустившей коготки, затем прошёл в указанный ему угол за печкой, завешанный всевозможной одеждой.

Перебрав несколько вариантов, он выбрал три рубахи, и столько же пар штанов, носков, исподних. Куртку решил взять простую суконную, памятуя о существе, сидевшем у него на плече и любящем позапускать туда когти — после нескольких подобных процедур кожа куртки точно превратилась бы в лохмотья. Сапогов ему по размеру не нашлось, и лавочник пошёл на склад, откуда и вышел, минут через пять, с нужной парой.

Примерив, Андрей отсчитал положенную плату, а лавочник с мстительным выражением лица потыкал в каждую монету своим серебряником, а потом ещё и надкусил каждую, под насмешливым взглядом Гармаша.

— Можно, я тут переоденусь?! — спросил Андрей, разглядывая кучу вещей, лежащую перед ним — и ещё — у вас есть какой-нибудь вещмешок, чтобы сложить всё это?

— Есть мешок — недовольно ответил Анупель — старый, но крепкий. С тебя серебряник за него! Переодеваться тут, конечно, не желательно — это не мойня, чтобы тут нагишом бегать. Ну что же с тобой делать — вон туда зайди, за занавеску. И переоденься. А я потом проверю — не упёр ли чего!

Андрей осторожно снял с плеча Шанти, поставил её на прилавок — нервно бьющую хвостом и очень недовольную всем — впрочем — как и всегда, и пошёл за занавеску в противоположном углу зала — там хранились мётлы, вёдра, тряпки, укрытые от глаз покупателей.

Сбросив с себя надоевшее тряпьё, он с наслаждением натянул на себя чистую, крепкую одежду, сапоги, натянул вязаную шапку и уже готовясь выйти, услышал шипение и вопль — выскочив, увидел, как Анупель трясёт окровавленной рукой, с которой скатываются красные капли, а Гармаш у печки, схватившись за живот смеётся, перегибаясь вперёд, как будто от острой боли.

Андрей непонимающе оглядел присутствующих и спросил:

— Чего случилось-то?

Гармаш, сквозь всхлипывания, перемежающиеся с приступами хохота, пояснил:

— Анупель-то…ха ха…решил твою кошку забидеть…хо хо хо…скинуть с прилавка….а она его не залюбила…хе хе хе….каааак! — тяпнет его за руку! А потом лапой — кааак! — врежет ему по морде! Он аж в стенку улетел! Вишь, теперь руку баюкает! Ну и зверь у тебя кошатина! Не любит чужих рук, видать!

— Не любит — усмехнулся Андрей и мысленно обратился к Шанти:

«Ну ты чего — потерпеть не могла? Ну скинул бы и скинул! Вот теперь жди неприятностей!»

«Ни одна человеская скотина не будет трогать меня без моего разрешения!» — яростно выдала ему Шанти — «Пусть радуется, что я ему голову не оторвала!»

«Вот только этого бы нам ещё не хватало! Давай, сдерживай свои дурные манеры, когда мы будем жить среди людей! И вообще — сдерживай! А то я сам тебе трёпку дам!»

" А сумеешь?» — обманчиво-ласково промурлыкала Шанти.

«Сумею! Ещё не выросла, чтобы особо строить из себя большого дракона!»

«Ничего, вырасту! Жаль только, что тебя уже тогда не будет!» — многообещающе заявила Шанти и вызывающе потянулась, выпустив из лап огромные, белые когти.

«Всё! Сиди тихо и слушайся! А то я маме нажалуюсь — вот она точно с тобой справится, найдёт тебе укорот!»

Кошка презрительно фыркнула и взлетела на плечо «хозяина», а Гармаш сказал:

— Глянь, какая умненькая! Знает — кого драть, и кого любить! Воспитанное животное!

Кошка фыркнула ещё раз и расплылась в «улыбке» и фыркнула в ухо своему «хозяину».

— Валите отсюда! — с ненавистью крикнул разъярённый Анупель — чтобы духу вашего тут нет было! А её надо вообще прибить дверью! Бешеная гадина! Вон отсюда!

Андрей спокойно собрал вещи в старый рюкзак, к счастью оказавшийся чистым, отстиранным и крепким, кинул лавочнику серебряник, и не обращая внимания на его вопли, вышел из лавки сопровождаемый Гармашом.

— Ты, парень, не обращай внимания — он всегда придурком был, сколько помню. Отец ему лавку оставил перед смертью, он профукивает потихоньку, всех отпугивает своей грубостью, проедает капитал — думаю, через годик-два всё профукает. Ну что сказать — придурок он и есть придурок. Ты хотел еды купить — сменил он тему — там, возле храма, трактир — ничего особенного, но кормят неплохо. Мы любим иногда посидеть там за кружкой пива. Спроси у Шемака пирогов — он знатно готовит пироги с олениной. Ну всё, удачи парень! И тебе удачи — чертовка зубастая! — Гармаш усмехнулся и быстро пошёл по ступеням вниз, уже забыв о случайных собеседниках и, видимо, погрузившись в свои мысли о важных проблемах — отелившихся коровах, заготовке дров и побелке избы к празднику нового урожая.

Андрей с наслаждением вдохнул холодный осенний воздух, остро пахнущий опавшими листьями и дымом и тоже сошёл с крыльца, шагая в указанном ему направлении.

Встреченные им крестьяне больше от него не шарахались — молодушки провожали его вороватыми взглядами (Статный парень! Вот такого мужа бы…а мой-то, сморчок!), а мужчины, при виде его плечистой фигуры уважительно смотрели на поясные ножны с кинжалом и думали о том, что тому, кто с ним свяжется — мало не покажется.

Скоро показался трактир — он, как и сказал Гармаш, стоял рядом с храмом Сагана, закрытым на большой амбарный замок — как с удовольствием отметил для себя Андрей — то ли народ тут был не особенно привержен сатанинской веры, то ли были какие-то ещё причины, но храм, так или иначе, был закрыт.

Напротив — трактир вовсю функционировал, что подтвердил пьяный мужик, вывалившийся из его дверей и подталкиваемый сзади крепкой бабой в армяке, ругающей его последними словами. Это парочка, попрепиравшись минуты две и поливши друг друга отборными ругательствами, погрузилась в телегу с охапкой соломы на дне и унеслась по улице в своё неизвестное будущее, исчезнув из жизни Андрея, как и никогда не появлялась.

В трактире было тепло, пахло пирогами и как обычно — пролитым пивом.

Андрей заводил носом, и с надеждой спросил у посмотревшего в сторону клиента трактирщика:

— Мне сказали, что тут пекут замечательные пироги с олениной — или соврали?

— Да, пекут — добродушно ответил румяный статный мужчина — садитесь вот сюда! Сейчас я вам принесу — только-только вынул пирог из печи! Вам сколько кусков? Один? Два?

— А какой размер пирога? — неожиданно для трактирщика сказал посетитель.

— Хммм… вот такой! — развёл руки мужчина.

— Несите весь, только нарежьте — что не съем — с собой заберу. И вот ещё что — принесите блюдце для моей подруги — не против, что я с кошкой посижу?

— Нет, не против. Животина чистая, маленькая — почему и нет? Ещё что-то будете заказывать? — трактирщик выразительно покосился на пояс клиента, где висел объёмистый мешок с монетами.

— Ещё? Пива кувшин…похлёбка есть какая-нибудь? Из дичины с овощами? И её давайте. Ещё одно блюдце для моей Чернушки — она тоже любит пиво полакать.

«Лакают только животные! А я пью! А вообще — спасибо. Давно хотела попробовать — чего это люди такое пьют. Вместо пирога, лучше спроси у него сырого мяса — как-то я настороженно отношусь к произведениям рук человеческих»

«Ешь, что дают! Привыкай — мы в человеческом обществе и ты должны себя вести как все кошки».

«Пить алкогольные напитки?! Хороши же у вас кошки, в вашем мире!» — Шанти фыркнула, спрыгнула с плеча Андрея и уселась у окошка, изображая чистку усов и ушей и настойчиво теребя их лапкой.

— Вот вам уважаемый — монах достал из кошеля золотую монету, и трактирщик ушёл исполнять заказ, пообещав скоро принести сдачу.

Через четверть часа Андрей откинулся на спинку стула, расстегнул куртку, снял её и повесил на спину — горячая похлёбка, горячие, пышущие жаром мясные пироги вогнали его в пот, а он с наслаждением глотал и глотал ароматную жидкость, заедая пирогами.

Они действительно оказались замечательными — вместо лука в них была какая-то лесная трава, придающая начинке острый и пряный привкус, а мясо буквально таяло во рту, не потерявшись среди не очень толстой, пропитанной соком корочки.

— Дааа…не зря хвалят ваши пироги — с восхищением сказал Андрей принёсшему сдачу хозяину трактира — вы настоящий мастер, вам надо в столице открывать своё заведение! Будете богатым!

— Я и так богатый, всё что надо есть — мне и тут хватает — улыбнулся польщённый мужчина — тут все свои, а деньги…ну куда особо деньги — в столице сплошные траты, а тут всё своё, дешёвое, да и народ попроще. Ну куда мне на старости лет срываться? Нет уж…отец мой тут помер, дед, и мне тут на погосте упокоиться.

Он присел к столу и с интересом спросил:

— Вы извините, что лезу не в своё дело — вы как тут оказались? Я чувствую, что вы откуда-то из города, наверное из столицы, как вы тут в такой глухомани оказались? Тут купцы заезжие бывают раз в полгода — сидим, как в берлоге медведь. А вот завалит снегом — так вообще до весны в спячку впадём.

Андрей подумал, основательно пожевал пирог, чтобы взять паузу, и пояснил:

— Ехал на разведку — новые места для торговли, опрашивал местных на предмет их потребностей, да нарвался на каких-то залётных разбойников. Моих спутников убили, а я с Чернушкой убежал в лес и скрылся — не нашли. Заблудился. Неделю шёл по лесу, весь оборвался по бурелому — вот и вышел на вашу деревню.

— Так это вас там приняли за лешего? Тут только и разговоры ходят о том, что леший уже в село приходит, жертву ищет! Люди боятся во двор выходить, не то что в лес идти!

— Да что тут за такая история с лешим? Я в лавку пришёл, так этот ваш…Антупель, так что ли его звать — чуть не обделался со страху! Что тут вообще происходит? И кстати — а чего храм здешний закрыт? Вроде деревня большая, обычно в таких обязательно по исчадию есть, а тут пусто.

— Вот от лешего всё и есть… — неохотно пояснил трактирщик, помолчав и нахмурившись — видно было, что тема ему неприятна — сбежал наш исчадье, как только про лешего прошёл слух. Да что слух — какой слух — убивает, гадина — то одного, то другого, уродует, надругивается… мы уж к исчадью обращались — мол, убей сходи, найди лешего — а он — это не моё дело! Я должен веру блюсти, а не ваши задницы спасать! — и сбежал на следующий день. Вот такая история. Вчера вот девчонку тринадцатилетнюю убил — дурочка пошла в лес, грибов мол поищу, вот и нашли её у околицы. Видать в лесу убил и сюда подкинул. Голая — надругался над ней, поуродовал. Завтра хоронить будут. Такая у нас жизнь — а вы говорите — разбойники! Тут почище дело будет, чем разбойники. Видите — в трактире пусто? Почти никого нет? А почему — люди боятся выходить из дома, вот у меня сразу посещаемость и упала. Держу трактир открытым уже по привычке — а что ещё делать-то, скучно. заходят особо смелые или особо жаждущие выпить, а остальные… Ну да ладно — это наши дела, чего вам до них… ещё пирогов добавить? Вон вы сколько съели — сильно! Никогда не видал, чтобы столько съедали! И кошечка ваша покушала! Понравилось, киска? Ох ты, какая красавица! Ох, умница! Мечта, а не кошечка!

Прежде чем Андрей успел остановить, трактирщик протянул руку и погладил Шанти по спине, не подозревая что играет с огнём.

Монах внутренне ахнул, ожидая кровавой расправы и скандала, но «кошка» лишь замурлыкала, потянувшись и хитро покосившись глазом на «хозяина».

«Это чего же с тобой такое сталось?» — усмехнувшись спросил Андрей мысленно — «почему ему руку не отхватила по плечо? Пива перепила, что ли?»

«К сведению — алкоголь на драконов не действует. теперь знаю точно. А не подрала его — он правильный человек, умеет ценить красоту!»

Андрей улыбнулся и заказал трактирщику ещё пирогов — с собой. Надо было уже собираться — день подходил к концу, а им ещё лететь и лететь…он с удовольствием подумал о том, что теперь полёт не будет таким мучительным. Спохватился — верёвок-то не купил! Вот чёртова забывчивость!

— Уважаемый, у вас не найдётся мотка верёвки — мне нужно поклажу через плечо повесить, забыл купить в лавке.

— Да зашли бы в лавку, и всех делов — там каких только верёвок нет. Я погляжу сейчас, конечно. Но у меня только старые верёвки, ничего?

— Ничего. Не хочу к этому вашему Апупелю идти — ну такой придурок! Грубиян!

— И не вы один это говорите — хохотнул трактирщик — профукает, профукает он отцовское достояние.

«Где-то я это уже слышал» — усмехнулся Андрей.

— Ну что, принесёте верёвку?!

— Да-да, конечно! — заторопился мужчина — посидите пока, сейчас я в подсобку сбегаю, найду. Десяти метров хватит?

— Хватит. Жду. Сколько с меня — чтобы уж сразу расплатиться?

— Да не нужно ничего, я так дам. Вы столько заказали, что уж от пары медяков я не обеднею. Главное — добрые слова, от них людям на душе лучше становится. И даже кошкам. Правда, моя красавица? — трактирщик улыбнулся и подмигнул Шанти, уносясь куда-то за прилавок, в низенькую дверцу сбоку от стойки.

Андрей сыто-расслабленно посмотрел в мутноватое маленькое окошко, и подумал о том, что везде, даже в такой дыре, встречаются хорошие люди — вот Гармаш, к примеру, или этот трактирщик…впрочем — и дерьма хватает, взять этого лавочника.

«Вот что я ему сделал? Принёс денег в лавку — да ты должен меня облизать, пылинки сдувать — я денег принёс! Благодетель! А этот сучонок чуть не в морду плюёт! Как в совковском магазине — «Ходют тут, топчут и топчут, топчут и топчут, ногами своими поганют!»»

Неожиданно слух монаха привлекли звуки снаружи, как будто кто-то кричал, топало множество ног и слышался звон, будто к трактиру подступало воинское подразделение. Он нахмурился, и рассеянно приняв из рук трактирщика сложенный моток верёвки, уложил его в вещмешок и спросил:

— Чего там такое происходит? Что за шум такой?

— Не знаю! — озабоченно и недоумённо ответил трактирщик, открыл входную дверь и выглянул наружу.

Сразу стали легко различимы крики:

— Леший, выходи! Леший! Сейчас поджигать будем!

— Вы чего вопите?! — трактирщик напряг голос, чтобы перекричать толпу — какой такой леший?! С ума посходили?

Толпа затихла и стало слышно, как чей-то знакомый голос сказал:

— У тебя сидит леший! Мужик с кошкой, демонским отродьем! Выдай нам его, а то подожжём!

Трактирщик беспомощно оглянулся и развёл руками:

— Это лавочник всех баламутит — вас требуют, говорят — вы леший! Что делать-то?!

— А ничего — спокойно ответил Андрей и приладил лямки рюкзака — сейчас я с ними поговорю, не беспокойтесь.

— Да, да, спасибо. А то эти придурки совсем спятили…ещё и правда подожгут.

Монах вышел из трактира, и сощурился, посмотрев на небо — осеннее солнце склонилось низко над горизонтом — ещё пару часов, и будет смеркаться.

Толпа у выхода закричала, зашумела, поднялся хай — люди трясли поднятыми в воздух мотыгами и косами, орали, распаляя сами себя на плохое деяние — ясно было, что всё может закончится плохо.

Лавочник, выйдя вперёд, вопил:

— Вот он, демонское отродье со своей кошкой-демоницей, откуда у него столько денег?! Где он их взял? Небось грабил по дорогам, убивал, терзал людей! Убьём его, и прекратим эти несчастья! Зальём кровью горе матерей!

Андрей подумал: «Глянь-ка, а придурок-то оратор! Ишь, как излагает, как по писанному! Большевик, однако! Лавочник- большевик, ну не смех ли?»

Он улыбнулся, и лавочник это заметил — со злобой выкрикнул:

— Он ещё над нами и смеётся?! Бейте его, люди!

Толпа двинулась к Андрею, а тот кинул нужный мыслеобраз Шанти, тут же спрыгнувшей с плеча и улыбнувшейся то ли улыбкой Чеширского кота, то ли улыбкой зубастика из фантастического фильма. Скорее всего — второе, так как у кота не было такого ряда острейших белых зубов.

Воздух замерцал, и перед атакующей толпой вмиг оказалась не маленькая чёрная кошечка, а громадный кошан, котище, котяра — размером с лошадь, с зубами, как клинок кинжала!

Шанти внимательно посмотрела на ошеломлённую толпу голубыми глазами, а потом подняла хвост трубой и заорала на них диким голосом, как орут кошки во время драки — только этой кошачий вой был таким ужасным, что можно сравнить его с рёвом гудка паровоза и подмосковной электрички вместе взятых! А если к этому присовокупить клацающие по земле когти, да белоснежные клыки, из которых состояла её пасть — то….в общем толпа, побросав свои орудия преступления, бросилась наутёк завывая и теряя по пути башмаки и шапки.

Воздух снова замерцал и кошка, мгновенно уменьшившись в размере, стала прежней.

Шанти с разгону влетела на плечо Андрея, как будто оттуда и не слезала, и ненароком потёршись о его шею, сказала:

— Давно так не развлекалась! Нет — в путешествии с тобой есть свои преимущества! Можно неплохо развлечься! А может ещё прибьём эту вонючку? — она кивнула на отползающего в сторону лавочника — на его штанах сзади отчётливо расползлось пятно.

— Пусть живёт. Мы убиваем только при абсолютной необходимости это сделать — запомни это. Лучше, знаешь что — давай поищем этого пакостника, терроризирующего деревню? Ведь уверен — это кто-то из местных жителей. Кому надо переться сюда из другого села, чтобы убивать этих деревенских? Маньяк какой-то, и он живёт именно здесь.

Из дверей трактира выглянул испуганный хозяин, и осторожно спросил:

— Закончилось? Чего они хотели-то? Ни разу такого безумия не видал — они как спятили! Чего они разбежались?

— Кошечки моей напугались! — незаметно подмигнул Андрей сидящей на плече Шанти — больные, какие-то…чего-то привиделось им. Послушайте, а вы не могли бы отвести меня в тот дом, где живёт семья убитой девочки? Ну той, что растерзал леший? Я бы хотел с ними поговорить — может и помогу чем-то. Я отличный следопыт, могу по следам искать, кроме того — немного колдую, попробую найти вашего лешего.

— Точно? Ой, как хорошо было бы! Народ совсем духом пал уже — скоро друг друга резать будут — все боятся, что лешим может оказаться кто-то из нас.

— Вполне вероятно — «успокоил» его Андрей — скорее всего так и есть. Ну что, проводите?

— Да-да, сейчас! — трактирщик исчез внутри и скоро стало слышно, как он кричит кому-то последить за работой. Через пять минут он появился одетым, и скоро они шагали по деревенской улице.

— Тут недалеко, через десять домов. Хорошая девочка была — ласковая, воспитанная, приходила иногда пирогов брала — они со мной молоком рассчитывались. А тут возьми и пойди в лес — ну ничего не боялась! Ох, горе-то какое…ну кто мог такую красоту загубить?! Девочка-то, красавицей бы выросла…если бы дали. Вы уж найдите его, гадину эту! А я вам пирогов дам, бесплатно! Мы все переживаем, уже человек двадцать нашли погибшими.

— А давно началось?

— В общем-то давно…но раньше не так часто было — а это уже два-три покойника в неделю находим. И всё изуродованные. Как будто ему доставляет удовольствие их терзать, а не просто убивать и насиловать.

— А что, все подростки?

— Есть две женщины — молодые, одна на сносях была — так он ей вырвал плод из живота и унёс куда-то…это ужас какой был — кто видел, спать не могли! Мы уж просили исчадье, просили — найдите его — а ему всё равно. Только разговоры о жертве, да что надо принести кого-то на алтарь. А тут такое дело — у нас исчадия не особо в чести, и уж точно никто не даст своих приносить в жертву — это в городе развлекаются таким делом, а у нас — могут потихоньку и стрелу пустить. В лесу-то, откуда узнаешь, кто пустил? Исчез и исчез в болоте — утоп! Глухомань. Недаром деревня называется Чёрный яр — вон там, такая топь, что всю деревню потопить можно и несколько городов вместе взятых!

Трактирщик как будто спохватился и опасливо поглядел на Андрея:

— А вы не из них, не из исчадий? Нет? А то я не хотел бы неприятностей…что-то я разболтался. Вы выглядите человеком, которому можно доверять, вот я и расслабился, разболтался.

— Не беспокойтесь. Я точно не исчадье и никакого отношения к ним не имею.

— Вот этот дом. Давайте я вперёд пройду, объясню родителям суть дела.

Трактирщик ушёл вовнутрь, а Андрей задержался у калитки, оглядывая улицу.

Она и правда — как будто вымерла — ни людей, ни собак, ни даже бегающих кур — будто после какого-то апокалипсиса. Попрятались все…

— Пойдёмте! Заходите в дом!

Андрей поднялся по скрипучим ступенькам в избу, и сразу увидел гроб, стоящий на двух табуретах. Около него сидела красивая женщина, лет за тридцать, с заплаканным и опухшим от слёз лицом, которое даже в таком виде удивляло правильностью и красотой.

Мужчина среднего роста с кудрявыми тёмными волосами, тоже довольно симпатичный, стоял рядом и держал за плечи двух мальчишек — одного лет десяти, другого чуть постарше. Его лицо было серым от горя, черты искажены. Он срывающимся голосом сказал:

— Вот, наша Машенька…не пожалел, гад…надругался и убил. Изуродовал нашу радость, нашу дочушку… У него из глаз закапали слёзы, и у Андрея тоже запершило в горле — вид такого неприкрытого горя, отчаяния, никого не бы мог оставить равнодушным, даже такого видавшего виды человека, как он.

Посмотрев в гроб, Андрей увидел белое, как мел лицо девчушки, ангелоподобной красоты, чертами лица похожей и на мать, и на отца — она вобрала в себя всё самое красивое, что у них было, и вот — лежит в гробу, как деревянная кукла, разбитая злым кукловодом.

Даже Шанти притихла на плече, глядя на горе людей и не мешала Андрею думать и строить планы — как же изловить гадину?

Он отбросил от себя все лишние мысли, жалость, свои проблемы и сосредоточился на одном — найти подонка.

Подойдя к отцу девочки, попросил:

— Выйдем? Мне надо задать вам вопросы.

Они прошли во двор, присели на скамейку у ворот, и немного помолчав, Андрей спросил:

— Вы можете показать место, где всё произошло?

— Да, конечно — мужчина тут же вскочил, готовый идти куда угодно, лишь бы помочь следствию.

— Постойте! У вас сохранилась одежда, в которой она была в тот день? Да? Несите её сюда. Не стирали? Хорошо.

Мужчина исчез в доме и скоро снова появился, держа в руках залитое кровью платье и нижнюю юбку:

— Куда их положить?

— В какой-нибудь мешок, или наволочку сложите. Готово? Пошли. Показывайте — где это.

Они вышли на улицу и пошли, сопровождаемые взглядами из окон домов, мимо которых они проходили.

Все уже знали о том, что вот этого высокого человека приняли за «лешего», что он как-то всех напугал своей кошкой, и теперь этот колдун идёт вместе с отцом погибшей девочки? Странно…и интересно.

Пройдя насквозь деревню, они оказались за околицей, возле погоста, на котором вместо крестов стояли подобия храма с именами и эпитафиями родственников.

«Странно выглядит кладбище без крестов» — подумалось Андрею

— Вот тут её нашли, возле этого дерева! — мужчина показал на большой дуб, одиноко стоящий недалеко от леса, прямо посредине выгона для скота, украшенного коровьими лепёшками и пожухлой осенней травой — она лежала на спине, платье было задрано до шеи. Горло разорвано. Всё, я не могу больше тут быть, смотрите, я немного посижу вон там, на бревне!

Мужчина, пошатываясь, ушёл от этого места, а Андрей стал внимательно осматривать площадку.

Наклонившись монах увидел несколько больших следов, хорошо заметных на влажной земле, под кроной дуба, но решил, что они, возможно остались от тех, кто нашёл девочку, и от зевак. Ничего интересного он тут не нашёл — всё затоптали. Разочаровавшись, Андрей пошёл к отцу, сидящему с одеждой девочки в обнимку и присел рядом.

— Ну что, нашли что-нибудь? — надеждой обернулся тот и ещё раз переспросил — есть что-нибудь?

Андрей молча покачал головой и задумался — что делать? Обернуться Зверем, вынюхать всё, и что это даст? Всё затоптано! Оставалось только одно — одежда девочки. Возможно на ней остался запах. Но как идти Зверем по деревне? Они точно решат, что он и есть тот самый леший!

Монах стал рассуждать про себя:

— «Если я могу увеличивать скорость по своему желанию, если сила у меня больше, чем у обычного человека — почему не включить, так сказать, «супернос»? Тело-то одно и то же, просто в режиме зверя включаются дополнительные функции. Так не могу ли я «вытянуть» способность к вынюхиванию из своего мозга? Надо пробовать!»

Андрей уселся, закрыл глаза и войдя в состояние, подобное трансу, отрешился от всего мира — забыл о сидящем рядом отце убитой девочки, о самой девочке, о Шанти, вцепившейся в плечо коготками, об исчадьях — оставив только одно желание — нос! Нос должен работать как у собаки! Как у Зверя! Нос!

И вдруг — он ощутил всё — запах навоза за пятьдесят метров отсюда, запах Шанти, похожий одновременно на запах ящерицы и нагретого железа, запах мужчины — пот смешанный с запахом алкоголя, (похоже он накануне выпил — подумал Андрей). Запахи били в нос — удушливые, густые. Не такие, какими их ощущают люди — они не ощущают и сотой доли того, что чуют собаки или волки — нос Зверя был гораздо более чувствительным, чем у простых зверей.

Андрей почти вырвал из рук у отца девочки мешок с её бельём и платьем, и тут же почуял запах отличающийся от запаха отца — это был запах мужчины, густой, терпкий и легко узнаваемый.

— Кто-нибудь, кроме тебя, трогал мёртвую девочку, какой-нибудь мужчина? — быстро спросил Андрей — ну, быстрее вспоминай! Трогали? Нёс кто-нибудь из мужчин, переворачивал, нет?

— Нет — удивлённо и с надеждой ответил мужчина, глядя в возбуждённое лицо незнакомца — пастух её нашёл, но не трогал, сразу побежал к нам, а я её поднял и понёс в дом. Всё, больше к ней никто не прикасался, кроме матери и женщин-обмывальщиц.

— Всё. Я найду его, если он в деревне. Слушай меня внимательно — и Андрей объяснил мужчине, что нужно делать, а сам остался сидеть на бревне.

— И ты говоришь, драконы жестокие? — угрюмо сказала Шанти — вон что твои соплеменники творят! Никогда бы ни одни дракон не поступил так со своим родичем!

— Верю. Ну что поделаешь? Вот такие уроды у нас бывают.

— Вижу — угрюмо подтвердила «кошка» — сумеешь найти его?

— Да. Я знаю его запах — не отвертится.

— А найдёшь, что будешь делать?

— Там видно будет. Покажу на него — его жители сами разорвут на части, даже трудиться не придётся.

— А жаль — задумчиво протянула Шанти — ради такого дела я бы потрудилась. Не люблю, когда девочек уродуют!

Мужчина появился через полчаса, взмыленный, тяжело дышащий и сообщил:

— Всё сделал, как вы сказали! Все по домам, ждут. Вернее — возле домов стоят.

— Не протестовали?

— Так, поворчали для вида, но все ждут.

— Тогда пошли!

Андрей быстрым шагом, почти бегом пошёл в деревню, отмечая себе группки людей, стоящих возле домов. Он подошёл к первой группе и как будто сделал какие-то пассы руками, изображая, что он колдует — им всем было объяснено, что приезжий умеет колдовать и с помощью особых заклинаний может найти убийцу.

Для деревни это было жизненно важно, а потому все беспрекословно согласились на испытание. Убийца, конечно, тоже согласился — а что ему оставалось? Если бы он отказался — подозрение точно пало бы на него, а уж тогда за каждым его шагом следили бы, и в конце концов — кто-нибудь его убил. Тот же неутешный отец Машеньки, к примеру. Вряд ли для него были бы нужны особые обоснования и точные неоспоримые доказательства…

Время шло — Андрей уже обошёл около пятидесяти домов, но всё бестолку. Отец девочки, идущий с ним рядом, подтверждал — больше мужчин в этих домах не было, все здесь. На всякий случай Андрей обнюхивал и женщин — как ни фантастично — но мало ли что бывает…

Возле лавки стоял злобный Анупель, уже сменивший обделанные штаны на чистые и истерично кричал:

— Чего вы ему верите! Небось он и убил! Не дамся колдовать не себя! Не дамся!

Из толпы, сопровождающей Андрея и его спутника послышался голос, с угрозой сказавший:

— Тогда заказывай себе гроб, Анупель!

Лавочник испуганно сник, и позволил Андрею подойти — тот понюхал — увы, это был не Анупель, хотя монах почему-то был уверен в обратном. Ну, по принципу — подлец — всегда подлец.

Монах всё шёл и шёл дальше, и с каждым проверенным домом его уверенность в успехе падала — оставалось уже меньше десятка домов, когда он подошёл к группе, в которой узнал старого знакомого — Гармаша.

Тот стоял беспечно, впереди своей жены и двух сыновей, с любопытством посматривающих на происходящее.

Гармаш, улыбнувшись, помахал ему рукой и сказал:

— Прекрасно выглядишь, как я погляжу. Ты ещё и колдун, оказывается?

Андрей утвердительно кивнул головой, просто для проформы понюхал воздух, и вдруг его как колом по голове врезало — ОН! Это он — убийца! Этот приятный мужик, с семьёй, с детьми — как он мог?

Андрей пристально посмотрел в лицо улыбающемуся Гармашу и тихо, но внятно сказал:

— Почему ты это делал? Как ты мог, девчонку?

Тот, продолжая улыбаться и не глядя на окружающих, спокойно сказал:

— А что поделаешь? Сущность моя такая! Я хочу убивать, и сейчас убью и тебя.

Андрей мгновенно отпрыгнул, отбросив рукой недоумевающего отца покойной девочки, и изготовился к жестокому бою.

Неожиданно, Гармаш стал сбрасывать обличье дружелюбного, милого человека и превращаться в монстра — с горящими красным огнём глазам, длинными клыками и когтистыми лапами.

Это происходило практически мгновенно, но при ускоренном восприятии монаха, заняло времени достаточно, чтобы он мог принять решение — перекидываться ли в Зверя и пугать народ, или попробовать биться в человеческом облике.

Вопрос разрешила Шанти — она спрыгнула с плеча Андрея, и увеличившись до нормального размера вступила в драку с чудовищем.

Народ с визгом разбежался в сторону, и на площадке остались лишь Андрей, да громадная чёрная кошка, с шипением и рёвом вцепившаяся в монстра.

Всё завершилось секунды за две — без особых боевых излишеств, без колдовства и каких-то красивых приёмов — голова «Гармаша» отлетела в сторону, покатившись как футбольный мяч, а тело, дёргаясь и испуская фонтан крови — осталось на месте.

Шанти уменьшилась и снова запрыгнула на свой насест — плечо товарища.

— Труп этого чудовища сожгите, чтобы и следа не осталось! И не пораньтесь — можно от него заразиться, я так думаю. Его кровь поганая. Мои соболезнования по поводу гибели Машеньки. И…вам, по поводу гибели Гармаша — обратился он к плачущей семье монстра — скорее всего, он был захвачен в лесу монстром, который принял обличье вашего мужа и отца, если хорошо подумаете, вспомните — у него должны были измениться привычки. То есть — это был не Гармаш. Так что, селяне — не обижайте их семью — они ни при чём, они сами пострадавшие. Ну всё, прощайте, мне пора! — Андрей посмотрел на красное солнце, до половины скрывшееся за лесом и решительно зашагал в лес, под опасливыми и восхищёнными взглядами деревенских жителей.

Он шёл, и думал: «Вот как бывает — я-то думал это исчадье где-то спрятался и убивает жителей, или лавочник — поганец и негодяй — однако — оказался тот, на кого никогда бы не подумал. Отвратительно!»

— Эй, подруга, а ты-то зачем кинулась на него? Скучно стало?

— И скучно тоже. А кроме того, я тебе говорила — ненавижу тех, кто обижает маленьких девочек. И ещё — а ты не подумал, что он вообще-то может быть заразным? Ты не забывай, что я хоть и в образе кошки, но на мне та же самая броня, что и на маме, броня, которую и ты-то пробить не смог, со своими когтями. Ну — почти не смог… Так что — если я не хотела, чтобы ты превратился ещё и в ЭТОГО монстра, надо было решать дело самой. Это был настоящий леший — кроме всего прочего, они ещё любят попить свежей крови. Девочка — видел какая бледная была? Он её обескровил ещё при жизни. Ну, а надругательства — скорее всего для того, чтобы отвести глаза. Если бы не твой нюх, его бы в жизни никогда не нашли! Ну что же, мне понравилась наша прогулка! Я очень довольна. Продолжай в том же духе!

Андрей грустно улыбнулся — у него все эти события не вызвали восторга — на душе лёг горький осадок, не позволяющий ему воспринимать происшедшее, как простое приключения.

Скоро они вышли на поляну, где лежала скрытая невидимой завесой дракониха. Завидев их, она спросила:

— Как сходили? Вижу — ты приоделся! Как дочка? Хорошо себя вела?

— Хорошо — улыбнулся Андрей — молодец у тебя дочка, умница и красавица.

Ему показалось, что кошка на плече замурлыкала от удовольствия…а может не показалось?

Приладив верёвку, соорудив из неё что-то вроде подпруги, Андрей, Андрей исхитрился натянуть на себя сразу два рюкзака — расположив один сзади, другой спереди — не бросать же драгоценные чешуйки, так тяжко доставшиеся? — и забрался на шею Гары. Теперь ему было тепло и он не боялся замёрзнуть даже во время ночного полёта.

Гара мощными прыжками разогналась, подпрыгнула высоко над кустами, и скоро её широкие крылья несли их над лесом, в сторону от несчастной деревни.

Дракониха всё выше и выше поднималась над землёй, и вечернее солнце освещало крылья, серебристые облака, и две тёмные фигурки на её могучей спине.

Андрей и его новая подруга неслись сквозь вечерний воздух навстречу новым приключениям, не зная, какие испытания ждут их впереди. Да если бы и знали — разве могли бы они изменить свою судьбу? А если могли — захотели бы?

Каждому дана своя судьба…

 

Конец первой книги

 

Отправить