Глава 33. Николай становится Императором

Закон #139

Бойцам запрещено самовольно покидать поле боя. Дезертиры караются смертью.

 

Караван медленно, но верно продвигался к Роси. Места были знакомые, можно сказать родные. За эти годы Николай объездил их вдоль и поперёк, тем приятнее было узнавать леса, поля. Неожиданно его нос учуял запах гари. Атаман насторожился – запах был не такой, как от костра. Он поднял руку и караван, замедлив ход, остановился. Прислушался – ничего слышно не было, но явно тянуло пожарищем. До города оставался один день пути, и к вечеру они уже должны были быть на месте. Радостное настроение улетучилось, как дым. Он подозвал двух бойцов, молча указав на них рукой и махнув – ко мне! Они, не мешкая, подъехали. Николай приказал отвязать вьючных лошадей и скакать вперёд на разведку. Что-то было не так, он чуял это всей своей душой.

Разведчики быстро скрылись из глаз. Караван замер в тревожном ожидании. Лошади всхрапывали, отгоняли мух и роняли конские яблоки на тропу. Бойцы нервно и настороженно смотрели по сторонам, приготовив оружие и сняв его с предохранителя. Николай тоже держал автомат под рукой, поставив его на автоматический огонь. Патронов у них уже было не так много, но на двухчасовой бой, если что, хватит. До прибытия подмоги…

«Что случилось? – он судорожно размышлял. – Рядом с дорогой уже давно не было никаких банд, всё было зачищено, фермеры спокойно работали, разводили скот. Нападение на Рось? Это бесполезно, если только нападавшие не пришли туда с танками и бомбардировщиками, да и то…»

В обороне города были предусмотрены, как ни странно, и такие форс-мажоры – казаки не могли противостоять бомбардировщикам, конечно, но тяжёлую бронетехнику они бы не подпустили. Ожидание было томительным. В воздухе пахло гарью, запах был какой-то противный, сладкий. Через полчаса появился разведчик. Он нахлёстывал коня, как будто за ним кралась сама Смерть. Он подлетел галопом к Николаю и вначале не мог произнести ни слова, глаза его были вытаращены, лицо бледно. Наконец он отдышался и славленым голосом проговорил:

– Атаман! Там смерть!

– Нападение? Кто напал? Город целый? Люди? Да говори ты, чёрт тебя побери!!! – Николай взревел яростно и наклонился вперёд к луке седла, едва сдержавшись, чтобы не ударить разведчика по физиономии. Потом опомнился, взял себя в руки. – Давай чётко, обстоятельно, без эмоций и по военному, докладывай! Как учили.

– Атаман! Я доехал до самой Роси, ворота в город закрыты, вокруг, в прилежащем посёлке, многие дома… – разведчик опять поперхнулся и закашлялся, – многие дома сгорели дотла, некоторые ещё догорают. Я хотел подъехать к городу, но со стен дали очередь поверх головы, и я не стал проверять, кто стрелял – быстро уехал. Доехал до домов, зашёл в уцелевшие – там все трупы, вокруг блевотина. Некоторые, видно, померли недавно, а часть трупов уже кишит червяками.

Разведчик перегнулся и вывалил содержимое желудка на придорожную траву. Его долго рвало желчью, он никак не мог остановиться, затем снял с лошади фляжку и прополоскал рот водой.

– Я смотрел поверхностно, ран от пуль или чего-то ещё – нету. Отчего умерли неясно. Я повернулся и поскакал к вам. Вот и всё.

Николай задумался.

«Газовая атака? Эпидемия? В любом случае – пока в город не войдём, не узнаем». Он подозвал взводного и в сопровождении Катьки, не пожелавшей отстать от него, рысью отправился к городу. Через двадцать минут лес кончился. Казаки оставили лошадей, привязав их к деревьям, и пошли дальше пешком. За изрытой воронками землёй показались стены Роси. И стены, и ворота были избиты свежими следами пуль, закопчены, деревья на опушке леса порублены очередями крупнокалиберных пулемётов и пушек. Николай намётанным глазом прикинул, что здесь была нешуточная пальба, видать, город выдержал осаду. Даже два пролома в стене были совсем недавно заложены, забаррикадированы камнями и каким-то хламом.

«Похоже, из гранатомёта или лёгкой пушки пробили», – подумал он и тут же крикнул своим:

– Ложись! – и тут же над головой ударили пули из крупнокалиберного пулёмёта.

«Охренеть! В стольких заварухах выжили, не чужие, так свои прибьют…» – он стал раздумывать, как поступить. В это время Катька вскочила на ноги, сорвала с себя рубаху и, по пояс голая, размахивая ей как флагом, побежала к городу.

– Стой, дура! – Николай вскочил на ноги, с трудом догнал её, повалил на землю и сам вжался. Накрыв её своим телом, он приготовился ощутить рвущий спину кусок раскалённого металла. Проходили секунды. Две, пять, пятнадцать… Наконец он сообразил, что выстрелов нет, открыл глаза и осмотрелся. Ворота в двухстах метрах от него открылись и к ним бежали люди. Катька под ним хихикнула:

– Хорошо лежим, Атаман. Как голубки!

Он только сейчас сообразил, что лежит на голой девчонке на виду у всего города, отпрянул от неё и поднялся на ноги, ожидая подбегающих. Люди приближались, впереди них бежал Дмитрий с пустым рукавом и свежей повязкой на лбу. Михаил, прихрамывая, тащился сзади. Много знакомых лиц. «Слава Богу, живы. Теперь всё наладится». Предчувствия у него были самые нехорошие.

– Привет, Атаман! Прости, что не узнали. Если бы не Катькины сиськи… – Дмитрий неловко обнял его одной рукой, видно было, что он очень рад возвращению Коляна. – Тут война у нас. Орда напала. Мы вас ждали дня через два. Как раз недавно бой был, думали, опять болтаются у стен супостаты. Только когда Катька сиськами засверкала, поняли, что свои. У них бабы не воюют, только для работы и траха нужны.

Диман говорил сбивчиво, радостно. Казаки обступили Николая и натянувшую рубашку Катьку, бледного взводного, обнимали их, хлопали по спине, тискали, отчего Катька притворно взвизгивала и кричала:

– Задавите, лоси хреновы! Осторожнее! И за сиськи не хватать – они вообще спасители Атамана! – при этом она тоже смеялась радостным смехом.

Николай вытащил из толпы взводного:

– Собирай наших, веди в город. Мужики, сопроводите его. Мало ли что, раз тут бой был, могут, правда, шататься в окрестностях уроды всякие. Не хватало ещё по-глупому попасть.

Диман и Михаил быстро распределили толпу Часть бойцов с оружием на изготовку двинулась со взводным, остальные вместе с Николаем и счастливой Катькой пошли в город. Город встретил его запахом гари, выщербленными пулями стенами, озабоченными лицами жителей. Они радостно встречали Атамана, кричали:

– С возвращением!

Мол, Атаман тут, теперь всё будет хорошо.

«Мне бы вашу уверенность», – угрюмо думал Колян, но внешне не выказывал беспокойства, здоровался со знакомыми и незнакомыми, улыбался, всем видом изображая уверенность и хорошее настроение.

– Дим, мои как там? Нормально всё? – он хотел произнести «живы?!», но не стал – накаркаешь ещё…

– Норма всё, Атаман! Мы сразу всех, кто не военнообязан, спрятали в укрытиях.

– Потери есть?

– Как без потерь, есть. 20 человек. В основном осколочные ранения. Они когда начали садить из гранатомётов, не все успели укрыться. Да и как укроешься – стрелять-то надо.

– А по кому стрелять-то? Кто это был?

– Да кто… Ясно кто. Орда. От них подарочек. Прощупывали, видно, разведкой боем. Ну и нагадить хотели, пожгли поля. Ладно, суки, просто бы пограбили фермеров, а то уничтожили всех и свалили. Теперь шатаются шайками по окрестностям, пакостят. Вреда много принесли, твари. А вы-то как? Успешно, нет? Где народ остальной? Есть потери?

– Успешно, Дим. Очень успешно. Но потери есть. Тяжко нам пришлось, честно говоря. Но мы должны были всё суметь и сумели. Через пару часов совет собирай, будем говорить о походе, вы доложите об обстановке вокруг города. А сейчас к семье.

– Атаман, мы перевели их из вашего дома в основной корпус. Негоже Атаману в домишке крохотном жить. Считай, ты теперь император. А императору во дворце надо жить. Мало ли что случится. Пришлых много появилось, от Орды сбегают, может и лазутчики там есть.

Николай вытаращился на Дмитрия:

– Ты чего? Какой нахрен император-то? Е…нулись тут что ли?

– Атаман, мы тут совещались, и решили, что без сильной централизованной власти не обойтись. Ну да поговорим потом, как отдохнёшь. Пошли все! – крикнул Дмитрий. – Не надо тут на виду болтаться, не хватало шальную пулю получить. Главное, наш император вернулся, теперь всё в норме будет.

Николай опять поперхнулся. Этого ещё не хватало. Колян, чёрный копатель, мародёр и вояка – и вдруг император. Он задумался, шагая через куски отброшенной взрывами земли и камни, и внутренний голос ему сказал: «А чего ты хотел? Сам к тому вёл, сам централизованную власть организовывал, не ты ли всё и сделал? Может, к тому и стремился?» Он яростно заспорил с внутренним голосом: «Да не к тому ни хрена! Я просто старался выжить, выжить во что бы то ни стало, выжить, вопреки всему! Я что, хотел власти?! Мне она в хрен не упёрлась, эта власть!»

«Не ври себе, тебе приятно, что люди тебя сочли достойным абсолютной власти, что верят тебе. Колян, не п…ди уж самому себе-то…»

«Заткнись! Заткнись!! Я делаю то, что нужно, и себя не жалею, не ради власти как таковой!»

Он поднял глаза и увидел ворота крепости. Стальные пластины, наваренные на тяжёлые ворота, были все в вмятинах и щербинах от пуль, зияла дыра на месте, куда ударил снаряд гранатомёта. Но ворота уцелели, не зря Николай дал указание перед отъездом укрепить их как можно сильнее, как и стены города. Ворота были распахнуты наполовину, люди втягивались в город, их встречали выбегающие жители. Николая обнимали, что-то спрашивали. Потом охрана незаметно, но настойчиво оттеснила встречающих в сторону литыми плечами, и Атаман в сопровождении своих соратников быстрым шагом, почти бегом, пошёл к штабу, который теперь будет его резиденцией. Через час, после бурной встречи с домочадцами, облепившими его как муравьи и не желающими слезать с плеч («Подождут твои мужики! Мы тебя год ждали! Наговоришься ещё!») Николай пошёл в конференц-зал, где всегда проходили их совещания.

Люди его уже ждали. Место во главе длинного дубового стола было свободно, казаки сидели, тихо переговариваясь. Стол был натёрт до блеска, стояли графины с квасом, тарелки с мёдом, какие-то плошки со снедью – Николай сразу почувствовал дикий голод, он ел последний раз утром. Пахло свежим хлебом, до одури и слюнотечения. Ему вспомнилась статья из Допотопного журнала, в которой говорилось, что самым вкусным запахом, который нравится людям во всём мире, является запах свежеиспечённого хлеба. Видимо, этот запах олицетворяет собой и пищу, и надёжный приют – Дом, в котором человек находится в безопасности, покое. Это воспоминание мелькнуло у него в голове и исчезло в глубине мозга, накрытое нахлынувшими мыслями и насущными проблемами.

Он сел во главу стола, медленно и внимательно оглядел людей, сидящих за ним. Некоторых он не знал. Николай повернулся к сидящему справа Дмитрию и вопросительно посмотрел на него, подняв брови. Тот зашептал ему:

– Это наши законники – те, кто работал над законами, потом посмотришь, что они придумали. Вон тот, к примеру, седой, историк – профессор до Потопа, сейчас преподаёт. Все проверенные, все при делах. Мы их в совет ввели.

Николай кивнул и поднялся на ноги:

– Итак, сначала я коротко расскажу вам об итогах нашей экспедиции, а потом вы, пока я тут корочку хлеба пожую, (все зашевелились и заулыбались), доложите о положении дел в государстве. Наша экспедиция завершилась полным успехом. Мы захватили соляные копи, практически неисчерпаемые, хватит нашему народу на тысячи лет вперёд. Если, конечно, удержать их сумеем… По дороге к копям основаны опорные пункты, в которых находятся наши люди. Эти пункты будут взяты за основу при организации охраны соляного пути, а в дальнейшем вырастут в города. Без потерь бойцов не обошлось, но могло быть и хуже. О подробностях расскажет взводный, если что будет неясно – я поясню. У него же есть списки погибших и выживших. Вот, вкратце и всё.

Люди за столом одобрительно зашумели, поднялись на ноги. Николай остановил их жестом:

– Не время сейчас для радости, я смотрю, у вас тут не всё ладно было. С хорошими вестями мы всегда разберёмся, теперь давайте, расстраивайте меня… – он криво ухмыльнулся, сел на место и подтянул к себе ближайшее фарфоровое блюдо с ломтями копчёного мяса, потом пододвинул корзинку со свежим, ещё тёплым хлебом и демонстративно спокойно стал налаживать бутерброд.

Поднялся Дмитрий:

– Ну что сказать… Первое время после вашего отъезда было тихо, недели две жили как обычно, без проблем. На торги в город приезжали люди со стороны, с Орды – не с Орды – да кто их знает. Теперь понимаем, что разведчики, наверное. Потом к нам дошли известия, что хутора кто-то грабит, какие-то банды совсем рядом с нами бегают. Конечно, мы выслали туда летучие отряды, кого-то поймали, перебили, кто-то убежал, вроде все затихло. Но ещё через три недели положение сильно ухудшилось – видимо, подошли крупные отряды. Они вырезали и угнали в рабство хуторян, угнали стада скота, были даже попытки отбить коней, пресечённые казаками. Разумеется, были потери с обеих сторон. Почему мы решили, что это Орда? Да больно всё чётко организовано, и оружие у них приличное, и автоматы есть, правда, и луков с арбалетами много. Сабли восточные. Опять же – те немногие, кто сумел сбежать из рабства, рассказывали, что гонят всех на юг, в ставку Орды, в Новый Сарай, так у них теперь это называется. Руководители соединений все как один мусульмане, из кавказцев или турков, хрен их поймёшь. В общем, все чёрные, придерживаются строго исламских канонов, русских называют неверными свиньями и рабами. Жизнь они нам, конечно, сильно осложнили. Тем более что ещё, сволочи, моду взяли – подбрасывают нам заразу какую-то. Начали биологическую войну – вы видели, наверно, мёртвых на хуторе, тех как чума взяла… а, может, и чума. Наши врачи хотели посмотреть, от чего перемёрли все – я запретил, а дома приказал сжечь. Незачем заразу в город тащить. Город сейчас переполнен, с окрестностей сбежались фермеры, под защиту стен. Были попытки взять Арсенал, но обломились.

Николай мрачно взглянул на него, и Дмитрий продолжил:

– Налёт был серьёзный, с гранатомётами, но нападавших быстро вымели оттуда как метлой, 150 врагов под стенами осталось, с тех пор туда не суются. Сюда они пробовали прорваться. Как раз после того, как заразы накидали – видно, думали, что мы тут уже вымираем. Так мы им прикурить дали, сколько полегло, не знаю, они своих вытащили, но человек 50, думаю, точно осталось лежать. Ну и нашим досталось, в основном мирным. Эти козлы ведь неожиданно напали, гранаты прямо в центре города разорвались. Да ещё напасть – хрень какая-то в озере завелась, крокодилы что ли огромные, только с щупальцами, уже несколько людей пропало. Пришлось огородить территорию и со стороны озера. Одно хорошо – с этой стороны ждать нападения нам точно не стоит – чудовища лодки топят, суки. В общем, весело мы тут зажили, время покоя кончилось.

Дмитрий сел на место. Люди за столом нахмурились. Описанная картина не располагала ни к веселью, ни к благодушному настроению. Николай прожевал кусок хлеба с мёдом, запил из чашки парящим чаем, который ему подлила незаметно подошедшая сзади девушка, и проговорил:

– Пока что мне всё ясно, давайте попьём чаю и подумаем, как быть дальше. А пока думаем, кто-нибудь расскажет мне, что за хрень вы тут придумали насчёт Императора и для чего это всё нужно.

Дмитрий встал:

– Докладывать будет профессор, историк, Оболенский Сергей Михайлович. До Потопа он преподавал в университете историю, теперь преподаёт у нас в кадетском корпусе и в школе. Он обратился в наш совет с предложением, которое мы не могли не рассмотреть и в итоге признали весьма разумным.

Из-за стола поднялся огромный, как шифоньер, мужчина с окладистой седой бородой, похожий на Микулу Селяниновича их иллюстраций к детским сказкам. Голос его был под стать фигуре – гулкий и басовитый. Николай подумал: «Ни хрена себе профессор, ему бы булаву и щит – вылитый Пересвет. Ему же положено быть хилым, в очочках и с козлиной бородкой». Он хихикнул про себя и подавил смех. «Пересвет» хитро покосился на Николая, как будто прочитав его мысли, и заговорил басом:

– Как следует из докладов руководства, мы, в настоящее время находимся, фактически, в состоянии войны, смуты. В это время может выжить только жёсткая, строго централизованная власть, перешедшая на военное положение. Почему же только самодержавие может выжить в такое время? Я прочту уважаемому совету и нашему Императору, – он опять хитро покосился на Николая и слегка поклонился, – выдержку из труда допотопного, более того – дореволюционного – философа Николая Черняева. Труд называется «Русское самодержавие».

Он поднял со стола синюю, потрёпанную книгу с портретом какого-то бородатого мужчины на обложке, раскрыл заложенные страницы и хорошо поставленным голосом прочитал:

– Если бы у нас не было самодержавия, Россия никогда не сплотилась бы в один политический организм. Не случайно, а в силу разумной необходимости собирателями русских земель сделались самодержавные московские князья. Не стесненные ни капризами народа, ни аристократическими притязаниями бояр, они могли неуклонно следовать раз усвоенной системе и добиваться своих целей из поколения в поколение, пользуясь всеми выгодами своего положения. Это давало им громадные преимущества перед соперниками и врагами. Взять хотя бы, в виде примера, с одной стороны, Новгород и Псков с их народоправствами, а с другой стороны – московских князей с их неограниченной властью. В Новгороде и в Пскове господствовал какой-то странный республиканский режим, сильно смахивавший на анархию. Князья призывались и изгонялись по прихоти веча. Их владычество бывало обыкновенно кратковременно, вследствие чего даже самые даровитые из них оказывались бессильными сделать что-нибудь существенно полезное для уврачевания тяжких внутренних недугов обоих городов. Вече, этот верховный решитель судеб Новгорода и Пскова, зачастую превращалось в разнузданную и дикую толпу, решавшую дела дракой, причем, конечно, не обходилось дело без подкупов и закулисных интриг. Верховодя всем де-юре, вече было в действительности лишь орудием богатых и влиятельных граждан, подкапывавшихся друг под друга и составлявших из голытьбы свои партии, по большей части во имя узкоэгоистических целей. Всем этим искусно пользовались иноземные державы в своих интересах. Очевидно, что при таких условиях ни в Новгороде, ни в Пскове не могло быть ни устойчивой политики, ни твердой власти. Немудрено, что обе республики не могли устоять при столкновении с Москвой; неудивительно, что и другие русские княжества, в которых центральная власть была стесняема то боярскими притязаниями, то вмешательством народа в дела правления, тоже не выдержали соперничества с Москвой и лишились политической самостоятельности. В московском самодержавии заключается разгадка и того торжества, каким закончилась многолетняя борьба России с ее исконными врагами – татарами и поляками. Если бы в Польше королевская власть не пала так низко, России нелегко было бы сломить Посполитую Речь и сначала отторгнуть от нее Малороссию, а затем приступить к разделу остальных земель польской короны. Россия вела борьбу с Польшей, действуя как один человек, беспрекословно повинуясь велениям царской власти; поляки же связывали своих королей по рукам и ногам, бесчинствовали на сеймах и, дорожа всего более шляхетскими вольностями, довели свои вооруженные силы до сущего убожества. Очевидно, что расшатанная внутренними смутами Польша, с ее буйными и своевольными панами, рано или поздно должна была пасть под ударами бедного, слабонаселенного и малокультурного, но прекрасно дисциплинированного Московского государства. Так и случилось.

Профессор поднял глаза от книги и внимательно оглядел всех присутствующих:

– Так что, господа казаки, как видите – ситуация такова, что нам нужна сильная власть, монархия, чтобы народ мог сплотиться вокруг Императора. Нами, группой законотворцев и историков, подготовлены соответствующие законы по коронации императора, престолонаследию, изменены соответственно монархическому строю все юридические законы. Вопрос ещё в том, что рядом с короной обязательно должна стоять духовная власть, подчиняющаяся Императору, как было некогда сделано императрицей Екатериной. Я понимаю, что нам, потомкам советских людей, для которых царь и Сатана – суть одно и то же, трудно принять мысль о монархии. Но наши дети и внуки всё это воспримут как должное, как будто так было всегда. Наши потомки через тысячи лет, а может, и раньше, сами решат – нужна ли им монархия, или не нужна, но нам, в настоящее время, без неё не выжить. И я склоняюсь именно к самодержавию, а не к конституционной монархии, то есть к самому жёсткому и централизованному устройству власти. Время этого требует.

В комнате воцарилась тишина. Николай сидел, ошеломлённый и подавленный. Только сейчас он стал понимать, насколько большая ответственность на нём лежит. У него мелькнула даже предательская мыслишка – а надо ли это ему? Что, он без императорства не проживёт? На кой хрен такой груз на плечах? И тут же отмёл эти мысли – а как же семья, дети, жёны… Друзья и соратники – может ли он бросить их в такой момент? Да и самому-то пожить ещё хочется, а одному в этом мире не прожить. Аргументы профессора были чёткими и ясными, вот только в глубине души все равно зашевелился Колян с его совковым отрицанием всего сказанного и ощущением нереальности происходящего. Он внутренне сжался, ожидая, что сейчас ему скажут:

– Да мы пошутили! Ты что, губы раскатал? Какие императоры-цари, ерунда какая!

Тянулись минуты. Никто не засмеялся. Все выжидательно смотрели на своего лидера и, затаив дыхание, ждали его приговора. Николай медленно встал, сглотнул подступивший к горлу комок и с трудом, немного скрипуче сказал:

– Ну что же… надо, так надо. Император, так император. Коронуйте, мать вашу! – он ещё раз хмыкнул и, криво усмехнувшись, сел допивать чашку чая. Попытался взять её за ручку и только теперь заметил, что ручка чашки осталась у него в руке. Он так сжал чашку, что хрупкий фарфор не выдержал, ручка отломилась, и на её месте остались два твёрдых неровных бугорка.

Отправить