Глава 21 Николай пытается завоевать Новый Владимир

Закон #415

Каннибализм категорически запрещен.

 

Город Н.Владимир затих, накрытый тропической ночью. Уснули и рабы, и рабовладельцы, и народ правового государства, который всегда для политиков был лишь ресурсом для производства рабов. Даже куры на насестах тихо уснули и нахохлились, не задумываясь своими безмозглыми головами о судьбах мира и человечества. Им было жить гораздо легче – их мозгов не хватало, чтобы понять, что, в конце концов, их ожидает куриный суп или жаркое. В отличие от них Колян прекрасно понимал, что живым ему не уйти, и пора бы брать ситуацию в свои руки. Он подполз к казакам, что-то прошептал им, потом подполз к дверям, лёг набок и навзничь, изображая полную отключку, а оставшиеся казаки начали долбить в дверь, крича:

– Помогите! Срочно помогите – атаман помирает!

В «кормушку» заглянул постовой, потом дверь открылась, и в камеру вошли двое охранников, вооружённых пистолетами-пулемётами ПП-91 «Кедр». Вернее, вошёл один, а второй остался страховать его за порогом.

– К стене, уроды! Повернулись быстро к стене и руки за голову!

Казаки поднялись на ноги и встали у дальней стены, заложив грязные, покрытые запёкшейся кровью руки на затылок – верёвки сняли ещё по прибытии в сизо. Захватившие их опасались, что от длительного перекрытия притока крови к конечностям пленные могут вообще лишиться рук. Один охранник перешагнул через Николая и пристально смотрел на пленных у стены, направив на них ствол, второй подошёл к Коляну и стал щупать у него пульс. Тот, изображая крайнюю степень болезненности тихо стонал, пуская изо рта слюну вперемешку с кровью (пришлось разбередить разбитую охранниками губу) так, что казалось, что у него идёт кровавая пена и он вот-вот кончится.

– Гля, походу, он правда загибается. Может ко врачу его?

– Да ты офуел! Какой врач в два часа ночи?

Последние слова охранника как будто явились сигналом – как фраза «Над всей Испанией безоблачное небо» для Франкистского путча. Колян, глядевший на склонившегося над ним охранника сквозь полуприкрытые веки, буквально взорвался, как граната с замедленным часовым механизмом. Все годы учения войне, все часы, дни, годы, посвящённые рукопашному бою, вылились в один страшный удар, нанесённый им костяшками согнутых и прижатых к ладони пальцев – это называется в карате „хиракен“. Охранник умер на месте, хрустнув перебитой шеей. Второй, стоящий к нему спиной, даже не успел ничего понять, но, заслышав шорох сзади, стал резко разворачиваться, одновременно подымая «Кедр» в направлении шороха. Он ничего не успел сделать – Колян как кошка подпрыгнул сбоку и, схватив его за голову, молниеносно повернул ее по направлению начатого им движения, одновременно приподнимая голову вверх. Охранник умер с свёрнутой шеей.

– Быстро! – прошептал Колян. – Оружие берём, наших освобождаем. Поехали!

Они выскользнули из дверей сизо, прислушались, выглянули из-за двери. Ещё двое охранников дремали на лежанках возле щита с ключами от камер. На столе, покрытом крошками и каким-то рыбными объедками, стоял недопитый стакан с какой-то тёмной жидкостью – чаем или компотом. Николай подумал, что за такое несение службы он бы уже выпорол таких бойцов. Он лёгким шагом прошёл к спящим и двумя ударами вырубил обоих. Вот и ключи от дверей камер. Двери открыты и побитые, помятые казаки собираются в „вахтёрке“.

– Все целы? Никого не покалечили? Всё идёт по плану. Первые номера к воротам, снимают охрану ворот, ждут сигнала. Вторые работают по огневым точкам на стенах крепости. Слава Богу, собак у них нет – похоже, их главный урод не выносит собак, это нам на руку. После того, как будет закончено с пулемётными расчётами, разворачиваете пулемёты внутрь крепости – уверен, они точно имеют возможность прострела внутренней территории. Президент должен был предусмотреть возможность бунтов – он не слишком-то доверяет своим людям. Действовать только голыми руками и ножами – никакого шума. Успех операции зависит от скрытности и быстроты. Если не зашуметь не удастся – главный упор на открытие двери. Дмитрий с бойцами уже должен быть рядом с воротами, судя по времени. Ну, с Богом!

Казаки выскользнули во влажную ночную тьму. Звёзды сияли на тропическом небе, очищенном дождями, как бриллианты. Крепость спала, только на стенах, нахохлившись, сидели под навесами дозорные. Они клевали носом и смотрели какие-то свои сны в полудрёме… досмотреть сны им не удалось. Время от времени то один, то другой силуэт постовых накрывался, как будто тёмным покрывалом, какое-то время постового не было видно, затем он снова появлялся – место настоящего постового занимал боец Николая, чтобы со стороны было видно, что всё в порядке.

У ворот произошла короткая схватка. Николай опасался, что без шума обойтись во время операции не удастся, но отсутствие жёсткой армейской дисциплины сделало своё дело – из четверых охранников ворот двое спали в помещении, а двое несли службу вяло, сонно и были моментально убиты нападавшими. Как и те, кто в нарушение устава дрых в будке при воротах.

Мощные, окованные сталью ворота медленно раскрывали свои створки и в образовавшуюся щель серым ручьём влились нападающие. Всё происходило в полной тишине, только слышался лёгкий топот ног и ровное дыхание людей, привыкших бегать на большие расстояния.

– Десять человек за мной! Ещё по пять по остальным огневым точкам – по мере возможности, тихо, снимайте дозорных на пулемётах. Пошли!

Колян и люди с ним побежали к «резиденции» президента. На полдороге к зданию гулко ударил выстрел – видимо, бойцы Николая напоролись на кого-то из охраны. Редко бывает, чтобы всё проходило гладко, но на такой случай был дополнительный план. Главное – бойцы вошли в крепость без единого выстрела, без потерь личного состава и теперь их было не удержать.

«Часовые» на стенах у ворот развернули пулемёты внутрь территории и начали поливать короткими очередями выбегающих из строений боевиков президента и те огневые точки, что не успели ликвидировать казаки. Пулемёты на стенах, пытавшиеся оказать сопротивление нападающим, сразу захлебнулись, а обороняющиеся были прижаты к земле и отползали в укрытия, под защиту стен зданий. Впрочем, это им мало помогало – вошедшие в крепость казаки методично выбивали их, они были лучше подготовлены, проинструктированы, в отличие от защитников города, в рядах которых началась паника. Многие просили о пощаде, были готовы сдаться без боя.

На этот счёт у Николая тоже было распоряжение – тех, кто бросает оружие, не убивать, брать в плен, по возможности – в горячке боя некогда было рассуждать. Чем разбирать, сдаётся ли противник или развернется и ударит в спину – легче было полоснуть его поперёк очередью и идти дальше. Что иногда и случалось, особенно если он только что палил по наступающим и бросил свой автомат только потому, что кончились патроны.

Не обошлось и без потерь. Пятеро казаков были ранены, двое в тяжелом состоянии и скорее всего не доживут до утра. Николай больше всего боялся, что в этой неразберихе ночного боя свои случайно перестреляют своих же. На этот случай все казаки были отмечены белой повязкой на левом предплечье, в темноте белая повязка хорошо выделялась и опасность случайно подстрелить своих была минимальной. До начала атаки повязка находилась под тёмной свободной рубахой, которая была надета на каждом бойце. Рубахи были сброшены после начала стрельбы. Всё это было заранее предусмотрено Николаем, когда он со своими соратниками разрабатывал план захвата города.

Он знал, что их ждёт засада. И это было главным козырем плана. А как еще можно было войти в крепость, не понеся катастрофических потерь личного состава и огромного расхода боеприпасов? Вход в крепость был только по пропускам, все, кто входил туда, отмечались, и чужой человек бы никогда без ведома охраны не смог бы проникнуть на территорию обитания президента. Тот прекрасно знал, как и все политики, что разбушевавшийся народ камня на камне не оставит от власти, если дать ему возможность добраться до своего «благодетеля». Возможность он давать не хотел. Таким образом, брать крепость можно было только штурмом или… или можно было заслать троянского коня. Точнее, троянских коней – Николая с дружиной.

Разумеется, существовала опасность, что их перережут ещё на месте встречи. Но он хорошо знал психологию президента – бывший политик, тот постарается предусмотреть все пути отступления, выгадывать с помощью заложников, манипулировать ими с целью получения наибольшей выгоды… а значит, заложники будут живы. Какие-нибудь чеченцы на месте бы перерезали всех, а потом устроили пиршество с дикими плясками на трупах и шашлыком, но российский политик более труслив и предусмотрителен – на то и делалась ставка. И как показало время, Николай был прав. Сейчас он лёгкими прыжками нёсся к ставке президента – надо было вывести розовощекого тирана из игры, пока тот не смылся куда-нибудь по тайным ходам. Не дай Бог, где-то заложены фугасы возмездия – рванёт – и полетели все вверх тормашками, разбитые на кусочки…

Впереди ярко рванула вспышка. Колян отправил короткую очередь из «Кедра» по направлению вспышки. Дальше, дальше. Высокое крыльцо резиденции. Заперто. Очередь в замок. Не получается – дверь усилена сталью.

– Все назад!

Граната. Дверь в обломках косяка и обрывках кисеи занавески повисла на петлях. Ещё граната внутрь помещения! Стёкла, что блестящими зубьями торчали в раме после первого взрыва, вылетели окончательно вместе с клубами чёрного дыма и тёмным багровым огнём. Несколько очередей внутрь крест накрест – снизу вверх – на случай, если кто-то залёг на пол.

– Вперёд!

В комнатах темно и противно пахнет сгоревшей взрывчаткой и кровью. На полу в различных позах лежат и тихо шевелятся четверо охранников президента. Один поднимает голову. Николай коротко спрашивает:

– Где?

Тот кивает головой на комнату отдыха. Николай бьёт ногой в дверь, она заперта и тоже усилена металлом. Очередь в неё ничего не даёт – пули только делают цепочку вмятин на стали двери, скрытой наклеенной бумагой «под дерево».

– Все назад! – бойцы выбегают за входную дверь, а цилиндрик гранаты подкатывается к закрытой двери.

Взрыв! Дверь открыта. Николай толкает её ногой и отпрыгивает в сторону – из темноты одни за одним бьют выстрелы из пистолета. Он ныряет туда головой вперёд, на пол и простреливает очередями пространство. При вспышках очереди он видит, как оседает у стены президент, покрытый красными пятнами попаданий. Наконец затвор пистолета щёлкнул, отведённый в крайнее положение – кончились патроны. Всё. Бой закончился.

На улице ещё в некоторых местах огрызаются автоматы и бьют одиночные выстрелы. Наступило хмурое, дождливое утро. По раскисшим, хлюпающим под дождём дорожкам крепости, деловито перемещались казаки, наводя ревизию и собирая пленных в одно место. Трупы пока лежали там, где их застала старуха с косой, ожидая похоронные команды.

Убитых среди казаков не было, только два десятка раненых. Результат операции «Троянский конь» был, по меркам войны, просто ошеломляюще успешным. Все благодаря хорошей организации акции и плохой военной подготовки обороняющихся.

Да и сама идея президента касаемо народа изначально была порочной. Он считал всю основную массу народа тупым быдлом, годным лишь для того, чтобы поставлять верхушке государства определенные материальные блага. Из числа этого «быдла» выбирались отдельные люди, которые получали определенные преимущества перед остальной массой, вот на них-то и была сделана основная опора. Эти «начальники» были вооружены, чтобы сдерживать остальную массу, находившуюся практически в рабском положении, от бунтов. Речи о том, чтобы обучить каждого желающего военному делу, а уж тем более раздать оружие для защиты города быть не могло – они ведь могли обратить оружие и против власти.

Всё это резко отличало Казацкое войско от подобных структур. У казаков все служили не за страх, а за совесть, и хотя были и недовольные и не обходилось без конфликтов, но всё было достаточно прозрачно. Никто не мог сказать, что совершаемые властью действия не были направлены на благо народа. Воинская обязанность была всеобщей, обучались владению оружием все, вплоть до женщин и детей. Да, были постоянные регулярные военные части, которые выполняли полицейские функции и занимались охраной. Но при желании казаки могли выставить вполне обученное и хорошо вооружённое войско, превышающее размером основное в несколько раз.

К обеду всё было завершено – пленные рассажены по помещениям, трупы сложены в одну кучу для последующего захоронения, посты на стенах крепости Нового Владимира заняты постовыми казаков. Наконец Николай послал гонцов в поселение за пределами крепости. Люди уже с утра толпились у стен крепости с закрытыми воротами, гадая и переговариваясь, что там происходит и во что все это выльется – взрывы гранат и ожесточённая перестрелка, конечно же, не могли пройти мимо ушей поселенцев.

В 12 часов ворота открылись и на небольшую приворотную площадь вышел Николай в сопровождении охранников и части своих бойцов, занимавших крепость. Он поднялся на импровизированную сцену, сделанную из груды пустых ящиков и досок, посмотрел на толпу народа, с интересом и озабоченностью разглядывавшую неизвестного человека в полувоенной форме. Он видел перед собой примерно таких же людей, как и в Роси, только вот наряды были победнее, да и лица как-то озабоченнее, что ли… Всё-таки, казаки были более ухожены, более независимы и свободны в своей жизни. Если ты выполнял то, что хочет общество, никто не требовал от тебя ничего невозможного, никто не отнимал твоего имущества, твоей воли.

Здесь же всё было гораздо сложнее. В толпе было много лиц с позорным клеймом на лбу – государственные преступники. У всех этих людей не было причин доверять власти. После катастрофы они, вместе с новой жизнью, получили ещё худшую тиранию, чем могли бы придумать. Конечно, до них доходили голоса о том, что где-то живут лучше, где-то сытнее и свободнее. Но человек по сути своей консервативен и решиться на то, чтобы бросить всё и уйти от крыши над головой в неизвестность, было очень непросто. Тем более, что президент, умелый политик со стажем ещё до катастрофы, умело манипулировал общественным сознанием – его эмиссары, агенты влияния, распространяли слухи, что в других городах все голодают, что люди настолько озверели, что занимаются каннибализмом и убивают всех, кто приходит к ним со стороны. Это Николай узнал уже во время допросов пленных и бесед с местными жителями. И теперь эти люди с страхом ждали, что скажет им незнакомый мужчина с проседью в волосах и шрамами на суровом, жёстком лице.

– Приветствую вас, граждане! Я – Атаман казачьего войска. Сегодня ночью мы захватили и уничтожили ваше руководство, которое вероломно, в нарушение всех договорённостей, напало на нас. Власть в городе переходит к нам. Прошу вас не бояться и не предпринимать никаких действий, которые могут быть восприняты как недружелюбные и агрессивные в отношении наших бойцов. Мы не хотим причинить никому зла, более того – мы упраздняем все системы наказания прежнего руководства и освобождаем всех осужденных. Разумеется, после того, как переговорим с каждым лично и определим степень его виновности. Никому не будут чиниться препятствия в передвижении или месте жительства – те, кто захочет остаться и жить с нашим народом, будут приняты на равных правах со всеми правами и обязанностями, что и у наших казаков. С каждым будет проведена индивидуальная беседа, и мы вместе определим возможность и степень его участия в жизни города. Сохраняйте спокойствие и порядок. Мародёрство и самосуд будут пресекаться. Те, кто замешан в преступлениях против людей при прежнем режиме будут выявляться и подлежат суду при вашем участии. Возврата к прежнему режиму не будет. Мы проведём перепись, учтём каждого человека. Вы можете обратиться к руководству в лице вот этого человека за разъяснениями, – Николай показал на Михаила, – он вас направит к тем, кто решит ваш вопрос. Спасибо за внимание.

Николай спрыгнул с помоста и пошёл внутрь крепости. Толпа зашумела. Люди обступили бойцов, начали их расспрашивать, в общем, процесс пошёл. «Через пару-тройку месяцев их будет уже не узнать, – подумал Николай. – Люди всегда мечтают о стабильности, о лучшей жизни, о крепкой, но справедливой руке власти. Мы это им дадим. Теперь одной проблемой меньше, надо подумать, как из трёх городов сколотить государство». С этими мыслями он отправился в сохранившийся домик с выбитыми взрывной волной стёклами. Не раздеваясь плюхнулся на кровать и заснул крепким сном.

Отправить