Глава 6

Утро началось с танцующей старухи.

Кто-то хорошенько двинул по кровати чем-то тяжелым, и Сергар мгновенно очнулся, как обычно, в первый момент не соображая, где находится. Присмотрелся – перед глазами мельтешит необъятная задница, обтянутая не очень чистым, некогда белым халатом. Задница двигалась в такт движению хозяйки – туда-сюда, совершая танцевальные пируэты, и Сергар некоторое время любовался этим танцем, вдруг вспомнив владелицу трактира «Веселый дуб», такую же могучую бабу, как и та, что мыла сейчас полы в палате.

Трактирщица почему-то воспылала к Сергару великой любовью, кормила его бесплатно, подливала вина и не брала за угощенье даже медной монеты, на зависть соратникам незадачливого молодого мага. Вначале он был доволен, как на Земле говорят, «халявной» жрачкой, но потом внимание метрессы стало его напрягать, особенно после того, как она вынесла дверь в комнату, где Сергар уединился с молоденькой шлюшкой. И случилось это в тот самый момент, когда он уже подходил к пику наслаждения, облапив девку, как старый пес молодую суку.

Все бы ничего, но проклятая девка так перепугалась штурма двери, организованного треклятой бабой, что ее причинные мышцы непроизвольно, спазматически сжались в могучем судорожном объятии, и боевой маг третьей категории попался в любовный капкан, как лиса злому охотнику. На шум сбежались посетители и охранники заведения, и все с удовольствием наблюдали за тем, как красный от стыда Сергар пытался освободиться от не менее красной, повизгивающей от страха девки.

И это все на фоне громогласной ругани трактирщицы, обещавшей неблагодарному парню все кары, какие может придумать отвергнутая женщина.

Закончилось все в общем-то довольно скучно, не пришлось вызывать и лекаря – Сергар знал, что нужно делать в подобных случаях. Лекарь же какой-никакой. Трактирщица от угроз перешла к слезам, халява же с этого дня закончилась, впрочем, как и период отдыха между военными походами. Через два дня Сергар и его соратники строем шагали в сторону зеланской границы, с удовольствием вслух, со смаком вспоминая те недолгие недели, когда корпус находился на переформировании и пополнении.

Вспоминали все, кроме Сергара, – его мужское «хозяйство», пострадавшее во время агрессии трактирщицы и синее, как баклажан, все еще побаливало. Вспоминать, как в сторону его голого зада тыкали пальцем развеселившиеся пьяные солдаты, не очень-то хотелось. Представление – вещь, конечно, интересная, особенно эдакое, но лучше в этой сцене быть не комедиантом, а зрителем, затерявшимся в толпе таких же, как он, радостно регочущих ублюдков.

«Танцующая старуха» наконец-то заметила, что за ней наблюдает будущий каторжник, разогнулась и с ненавистью сказала, обращаясь куда-то в пустоту, к видимым только ей недоброжелателям:

– Ходите все, ходите! Топчете! Ух, ноги бы поотрывала! Натопчут, нахавозят – и пошли радостные! Калмыки! Барабаны пустые!

Сергар хотел осведомиться, чем же ей не угодила народность калмыков, о которой он в общем-то не слышал ничего плохого, и о том, почему барабаны не должны быть пустыми, но не успел. Дверь распахнулась, и в нее вошла делегация во главе с давешним мужчиной, который защищал Сергара от нападок полиции. Он тогда назвался главным врачом, но имени защитника Сергар не расслышал.

Впрочем, и не имел ни малейшей нужды в подобной информации. На кой черт ему имя какого-то там врача в богами забытом провинциальном городке?

За главным врачом вошли двое мужчин помоложе, тоже в халатах, и девушка в белой курточке и белых штанах – так тут частенько ходили медсестры, и еще двое женщин в халатах, из-за спин которых выглядывал постовой – не тот, что был вчера, другой. Помоложе, потолще и поглупее на вид.

Рядом с главным врачом шла следовательша, которая допрашивала Сергара сутки назад. На плечах девушки был накинут белый халат, в руке кожаная плоская сумочка – тут их называли папками – на лице важность, впитавшаяся за годы работы в полиции.

Главврач хищной птицей подлетел к Сергару, схватил его за руку, пощупал пульс, нагнулся, оттянул веко, рассматривая что-то, что было недоступно простым смертным, а когда насмотрелся, повернулся к следователю и веско сказал:

– Вчера этого пациента выводили из состояния клинической смерти! С его слов, он случайно упал и схватился за электрическую розетку. После удара током его сердце остановилось, и если бы не наши врачи, сейчас он лежал бы в морге! А перед этим пациент находился в коме после того, как некая знахарка опоила его ядовитыми составами! Вы понимаете, что он сейчас балансирует на грани жизни и смерти?! А если я сейчас разрешу перевезти его в тюремную больницу, и по дороге он умрет? Кто будет отвечать? Вы?! Да черта с два! Вы скажете, что я разрешил перевозку, что он был здоров – с моих слов и что вы понадеялись на мои знания. Мол, обманул я вас! Так вот – я против перевозки этого больного! Ему нужно находиться в стационаре не менее недели! И только потом я соберу консилиум и определю, можно ли ему перебираться за тюремные стены!

– Но… он убийца, Михаил Глебович! Нам нужно следствие вести! В суд направлять! Сроки!

– Я вообще вас не понимаю, – фыркнул мужчина. – Чего вы привязались к парню?! Он и ходить-то не может, на коляске ездит! Что, сбежит от вас? И вся ваша шайка толстозадых нахлебников не сможет догнать этого олимпийского чемпиона по бегу?! Скажите, зачем его арестовывать? Неужели нельзя подписку о невыезде, например? Дело выеденного яйца не стоит! Прибил какого-то шпаненка за то, что тот пытался его унизить! И то – случайно прибил! Инвалид!

– Случайно – не случайно, но следствие нужно вести, есть закон, и вообще – это не ваше дело! – сверкнула глазами следователь. – У нас людей не хватает, а мы держим тут постового!

– Так не держите, черт вас побери! – яростно выдохнул главврач. – Ну вот на кой он мне тут нужен, этот ваш постовой?! Медсестрам подолы задирать? Или пол топтать!

– Ногами топчут! Топчут и топчут! Все затоптали, паразиты! – удовлетворенно подтвердила «танцующая старуха», которая гремела ведрами в туалете, не обращая внимания на представительную делегацию. – Всех бы вас метлой, паразитов!

– Видели, что народ говорит? – ухмыльнулся главврач. – Метлой вас! В общем, милая девушка, лежит он у нас еще неделю, а там забирайте и делайте, что хотите. Если совесть позволит. Вы, вообще, хорошо спите после того, как посадите несчастного безногого инвалида? Совесть не гложет?

– Меня никто не гложет! – парировала следователь, лицо которой покрылось красными пятнами. – Главное, чтобы вас не глодало!

– Меня ничего не гложет! – тут же ответил врач, окидывая взглядом сержанта, на беду свою, выглянувшего из-за спины терапевта Марины Семеновны. – Я для людей работаю, лечу, спасаю, а не как некоторые – у дверей просиживают и девок разглядывают!

«Разглядыватель девок» тут же спрятался за широкую спину хирурга-травматолога, и, не найдя взглядом спрятавшейся «мишени», главврач еще более жестко добавил:

– Все! Лишние – уходите! Мне больного нужно осмотреть! Консилиум! Когда можно будет его забрать – я вам скажу! А до тех пор нечего меня отрывать от работы! Вон! Все вон!

– Ага, ходют и ходют! Вон все отседова! Вон, паразиты! Топчут и топчут, топчут и топчут! А ведь ниверситеты покончали, паразиты! Весь пол засрали! – уборщица грозно тряхнула мокрой тряпкой и загремела шваброй, шурудя возле унитаза.

Следователь вышла из палаты, поджав губы и бросив на Сергара такой «нежный» взгляд, что, если бы она умела метать огневки, от бывшего боевого мага сейчас осталась бы лишь кучка полусгоревших вонючих останков.

– Закройте за собой дверь! – грозно припечатал главврач, последним снарядом довершая поражение вражеской армады, а когда следователь и не подумала исполнять приказание, довольно кивнул: – Вот, и все они такие! Один вред от них! В конце восьмидесятых у меня колеса с машины сняли, так эти типы два часа уговаривали не писать заявление, мол, все равно не найдем, только затаскаем! А в девяносто пятом отобрали права, когда я поехал по медицинской надобности и сел за руль своего автомобиля, выпив всего один бокал вина! Мерзавцы! – Справедливости ради надо сказать, что вся медицинская надобность уважаемого главврача заключалась тогда в том, что он поехал к другому медицинскому работнику, жене заведующего реанимационным отделением Хитрова Анатолия Дмитриевича, находившегося в тот момент в командировке, на курсах повышения квалификации.

Из всей этой перепалки Сергар вынес несколько важных для него пунктов информации: во-первых, он пробудет в больнице не меньше недели, и это уже хорошо. За неделю придумает, что ему делать и как жить.

Во-вторых, большинство народа стоит за него, прослышав об истории с придурком, напавшим в КПЗ. То, что уже все знают о том, что с Сергаром случилось, ничуть его не удивило. Маленький городок, скучно, делать нечего, поговорить не о чем, всех событий – кто кому морду набил да кого застали с чужой женой. Весть об инвалиде, голыми руками убившем уголовника прямо в КПЗ, разнеслась по больнице, как молния, чему в немалой степени способствовал сержант на посту у двери палаты. А из больницы, через родственников больных – по всей округе.

Минут двадцать Сергара крутили, вертели, осматривали все те, кто пришел с главврачом, по очереди, кивая, делая умное лицо, выдавая время от времени комментарии на непонятном Сергару языке. Мага все это немного забавляло – во всех мирах лекари стараются набить себе цену, говоря странные слова, создавая свой особый лекарский язык, долженствующий ввести простых смертных в священный трепет. Больной должен верить, что лекарь произошел из рода небожителей, что он всемогущ – тогда и лечение проходит эффективнее, и деньги платят охотнее.

Наконец осмотр закончился, и вся делегация выплыла из палаты. Последним вышел главврач, перед уходом махнув рукой «предмету обсуждения» и неожиданно подмигнув левым глазом, что, видимо, должно было означать безоговорочную поддержку. А может, просто удовлетворение от того, что напакостил ментам. Ясно было, что в этом городе их не очень-то любили. И главврач не исключение.

За «высокой делегацией» палату покинула и «танцующая старуха», уже на пороге выдав очередную тираду про «паразитов, поганящих чистые полы».

Наконец-то один! На столике «заманчиво» испускает запахи некое варево, выглядящее довольно-таки отвратно. Серая каша, вроде как на молоке, хлеб, остывший чай. Кто принес – непонятно. Столько народа только что было в палате – невозможно за всеми уследить.

Не стал раздумывать – уселся и быстро, взахлеб, заглотил безвкусную липкую жижу, не задумываясь о вкусе.

Сергар не ел, он питался. Ему нужно было набить желудок, ввести топливо для организма, и он его вводил. Не заботясь о вкусе.

Съел хлеб, выпил чай – как ни странно, довольно сладкий. Сегодня капельницу не ставили, и Сергар задумался: почему? Пришел к выводу: все, и в том числе главврач, знали, что лечить Сергара уже не от чего. Что ему нужно только лишь подкрепить силы, а не вымывать из организма мифический «яд».

Не наелся. Достал пару пирожков, тех, что принес участковый, принюхался – вроде еще не испортились, хотя и пролежали сутки. Съел, подобрав все крошки. Вкусные пироги! С капустой. Вот теперь – нормально. Жить можно!

Снова улегся на кровать, не накрываясь простыней. Сосредоточился, напрягся и начал медленно поднимать выпрямленные, сдвинутые вместе ноги. Получилось! С трудом, не сразу, но получилось!

Потом еще раз, еще… После десятка поднятий ноги тряслись, дрожали, а на лбу выступили мелкие капли пота. Тяжело!

Спустил ноги с кровати, сел. Потянулся за костылями, оперся на них, встал, пошел к окну, стараясь не брякнуться на скользком, влажном от мытья линолеуме.

Посмотрел – розетку, в которую он вчера так опрометчиво сунул пальцы, уже отремонтировали. Усмехнулся: хорошо, что живой! И все получилось так, как хотел!

Вспомнил бабку Надю. Если бы не ее рассказ об электричестве, что бы тогда он делал? Вдруг нахмурился – не сходится. Ничего не сходится! Если так называемая бабка произвела уже несколько циклов омоложения, сколько ей должно быть лет? Лет пятьсот, не меньше? Тогда почему она рассказала, что ударило ее током совсем недавно? Ведь судя по рассказу, обрела она магическое могущество не очень давно? Десятки лет назад? А как тогда без магии проходила через обновления? Ничего не сходится. Ерунда!

Сергар посмотрел в окно – во дворе гуляли пациенты больницы в застиранных больничных пижамах. С ними – то ли жены, то ли сестры, то ли любовницы. Ворковали, разговаривали – видимо, о домашних новостях. Улыбались…

Сергар тоже улыбнулся – вспомнил безумную ночь. К утру Маша уснула, а во сне вздрагивала, постанывала, шлепала губами, и когда Сергар пытался пошевелиться, хваталась за него так, что он морщился – острые, отточенные ногти девчонки впивались в тело, как когти зверицы.

И зачем это они так оттачивают ногти? Они называют это маникюр… Если только использовать как оружие? Есть такое снаряжение у лазутчиков – «когти», чтобы лазить по деревьям, по стенам. Но для женщин?! Бессмыслица!

Снова мысли метнулись к бабке Наде. А если она специально дала Сергару намек, как нужно вернуть магию? Если соврала? Зачем соврала? С какой целью? Может, для того чтобы скрыть свой настоящий возраст? А потом вдруг передумала? Этих женщин не поймешь… Если бы она хотела причинить зло – ложь понятна. Но тут-то зачем врать?

Увы, Сергар никогда не мог понять женщин, впрочем, как и все мужчины. Сложная, непредсказуемая душа. Уже к двадцати годам он пришел к выводу, что женщина – это тот же мужчина, только спятивший. И как любой сумасшедший, женщина непредсказуема, опасна и хитра. Только что она была влюблена, готова сделать ради тебя все на свете, а через час – ты ее враг, заслуживающий самой страшной смерти. Убила! И тут же рыдает на трупе, потому что жизнь закончилась, и оказывается, этот мерзкий тип был ее главной драгоценностью.

Так погиб приятель Сергара, грабер Ион. На свою беду, он связался с некой истеричной особой, которая таскалась за Ионом по всем трактирам, устраивая сцены, когда тот напивался и покупал себе очередную шлюшку. Ион с любовницей то сходились, то расходились, то дрались, то мирились, заканчивая примирения сексом, о котором тут же узнавал весь Микардар – Ион любил рассказывать подробности особенно бурных ночей, гордясь своими постельными подвигами.

И закончилось все это ударом в затылок острым, тонким, похожим на шило кинжалом. Разъяренная дама воткнула его Иону в затылок так, что Сергар, который в это время был в трактире, с трудом выдернул застрявший в черепе клинок.

Увы, спасти несчастного не удалось. Мозг был непоправимо разрушен. Да и времени после нападения прошло слишком много, никакой лекарь не смог бы помочь, тем более простой армейский лекаришка вроде Сергара.

Одни говорили, что эта дама после убийства повесилась, другие – что вышла замуж за старосту соседнего поселения, старого пердуна с кучей взрослых детей и большим капиталом. Во всяком случае, ее больше никто не видел.

В прежние времена даму, скорее всего, повесили бы или выпустили за очень большой выкуп, но после войны мелкие бытовые драки, убийства и кражи никого не волновали, если, конечно, объектом преступления не был один из победителей, подданный Зеланской империи.

Кого может волновать гибель одного из граберов, добывающих хлеб насущный, занимаясь очисткой территории от опасных артефактов? Родни, способной отомстить, у Иона не было, и вообще никакой родни, так что закопали его на кладбище возле трактира, разделив нехитрое барахло поровну – между теми, кто копал яму.

Сергару предлагали взять на память о товарище кое-что из его вещей, но он отказался – зачем все время иметь при себе напоминание о том, что судьба самого Сергара, скорее всего, будет такой же, как у этого одинокого «зверя». Умрет, закопают, и никто больше о нем не вспомнит. Кроме шлюх, которым грабер во время своих загулов щедро подбрасывал звонких монет.

После того случая Сергар беспробудно пил целую неделю и едва не погиб, когда отправился в мертвый город, трясясь с похмелья – не помогали даже заговоренные снадобья, потому что пил во время запоя все, что горит.

Вздохнув, отбросил воспоминания, схватился за подоконник и, крепко держась за его край, начал приседать. Получилось три раза подряд, на третий едва поднялся. Ноги тряслись, мышцы – как ватные. Подождал, передохнул – еще три приседания. Потом еще три.

Когда со лба покатились капли пота, остановился, хватая воздух широко раскрытым ртом. Хватит! На сегодня – хватит. Или «на сейчас»? Попозже нужно продолжить. Не тренировать мышцы – они и не нарастут.

Взял костыли, пошел – ватные ноги несли с трудом, подгибались, и это было очень неприятно. Но гораздо приятнее, чем знать, что ты вообще никогда не будешь ходить!

Улегся в постель, закинул ладони на затылок. Хорошо! Мышцы гудят, кровь расходится по телу – жизнь! Живем!

Маша, Маша… перед рассветом он ее растолкал, едва добудившись, – так девка вымоталась. Девчонка была ненасытна и угомонилась только тогда, когда сил не осталось почти совсем. Вымотала и себя, и Сергара. Если бы не магия…

Вот и еще применение колдовства – отбиться от ненасытной партнерши! Когда уже ничего не хочется, кроме как отвернуться к стене и заснуть…

Маша была очень недовольна тем, что ее разбудили, а когда оценила ситуацию – наскоро поцеловала нежданного любовника и унеслась, накинув халат, положив в карман трусики, чулки и лифчик. Только тогда Сергар уснул, без сопящей в плечо подружки.

Честно сказать, он не любил спать с кем-то. Лучше одному, не ощущая, как кто-то кладет на тебя ногу или дышит в подмышку. Или тянет тебя за причинное место, потому что ей именно сейчас приспичило удовлетворить проснувшийся в ночи голод по мужчине.

Нет уж! Для себя давно решил – если когда-нибудь все-таки женится, у него будет отдельная спальня! Пришел к жене, полюбил, и к себе – отдыхать. Быть супругом – это такой труд! Нужен полноценный отдых!

Сергар вошел в транс – в этот раз довольно легко – и просто припал к «роднику» магии, глотнул. Немного глотнул – запас был еще вполне приличным. Ну что он там истратил за ночь? Смешно! Один магический фонарик да десяток женских оргазмов – куда было тратиться магии? Это же не серия из двойных огневок на максимальной мощности, когда падаешь от напряжения, вымотанный так, будто весь день грузил телеги с дровами!

Сейчас он, наверное, и одной огневки не смог бы запустить. Вернее, огневки той силы и размера, какие привык создавать. Раньше Сергар был корабельным орудием, сейчас – легкий пистолет, если следовать земным терминам.

В оружии маг уже слегка разбирался. Немудрено – все-таки старый вояка, и такие вещи понимаются интуитивно, на уровне инстинктов. Тем более что Мама много уже ему порассказала – и про войны, и про революции, и про то, как живет Земля, которая каким-то чудом еще не погибла от людской глупости.

Полежав, решил сходить в душ, а заодно погулять по коридору. Душевая комната была гадкой: с облупившейся плиткой, пропахшая мочой и сигаретным дымом, которого Сергар совершенно не переносил, но горячая вода, хлещущая из ржавой дудки так, что едва не протыкала кожу, перевешивала на весах все недостатки.

Одним из главных достижений этой цивилизации Сергар считал не телефон, не оружие, способное уничтожить целые континенты, а именно это – горячий душ, воду, способную смыть с человека грязь, пот и… заразу, которая может уничтожить целый город, где так никто и не додумался до изобретения душа с горячей водой.

Душ был заперт, изнутри кто-то крикнул звучным голосом: «Щас, я через пять минут! Подождите!» – и Сергар встал к стене, между дверями палат, закрыв глаза и невольно чуя тяжелый запах, исходящий из этих средоточий людских бед. Судя по информации из телевизора, несмотря на то, что здешняя цивилизация технически стояла на несколько порядков выше, чем мир Сергара, здесь так и не победили болезни, которые в «отсталом» Кайларе с успехом лечили даже простые захолустные лекари. Например, те же переломы позвоночника, не говоря уж о сложных вещах, таких как отращивание конечностей – дорогое, но вполне доступное колдовство.

– Сынок! Сынок! Ты не стой тут! Они все видят!

Сергар вздрогнул, повернул голову – перед ним стояла маленькая, худенькая, встрепанная седая старушка. Аккуратная, чистенькая и очень старая – кожа сморщенная и желтоватая, как пергамент старых свитков.

– Кто видит?! – ошеломленно спросил Сергар, оглядываясь по сторонам, но никого не увидел. В сестринской слышались возбужденные голоса медсестер, в душе шумела вода, переговаривались больные в палатах. Но в коридоре никого не было, если не считать случайной тени, мелькнувшей за стеклянной дверью коридора в самом дальнем его конце. Мент-охранник, который должен был его стеречь, куда-то опять пропал, скорее всего, передвинулся ближе к кухне – время обеденное, а нормальный служака при первой же возможности ищет кухню. Святое дело – пожрать! Коридор был пуст.

– Они! – шепотом сказала старушка, прижимая палец к губам. – Я не сплю! Они подкрадываются ночью и откачивают у меня кровь! И у тебя откачают! А потом отправляют в Америку!

– Куда?! – опешил Сергар, начиная понимать то, что сейчас происходило.

– В Америку! Они делают там опыты, им нужна наша кровь! – старушка, заговорщицки шепча, придвинулась к Сергару, пошатнулась и едва не упала. Маг подхватил невесомое тело, едва не потеряв костыли, бабулька уткнулась лбом ему в середину груди, теплая, худенькая, и у Сергара вдруг защемило сердце – чья-то мать… бабушка! А у него вот нет матери. Померла.

Что на него нашло – Сергар так и не понял. Правая ладонь будто сама по себе легла на затылок старушки. Сила вырвалась наружу, рука засветилась, еле видимо в дневном свете, потом свечение затихло, почти пропало, но… Сергар уже увидел.

В мозгу женщины таился мерзкий паучок. Опухоль, которая пустила ноги-щупальца сквозь плоть, питаясь ею, пульсируя, разрушая ткань. Сергар не знал, была ли это раковая опухоль, да и какая разница? Это была чужеродная плоть, страшный «демон», питающийся мозгом. И он убивал женщину. Это маг знал точно.

Лекарь обхватил голову старушки второй рукой, теперь Сергар держал женщину обеими руками за виски так, как влюбленный держит свою женщину перед тем, как поцеловать, или как мать держит ребенка, чтобы улыбнуться ему перед сном и отправить в постель.

Сила утекала ровным ручейком, формируясь в хирургический нож, и как раскаленным железом вырезала, выжигала сгустки проклятого «демона», не оставляя ни кусочка, ни одной «ножки» там, где эта пакость захватила здоровую субстанцию головного мозга.

Здоровый мозг виделся Сергару полупрозрачным, как желе, пронизанное сосудами, нервами, и в этом желе умирала – дергаясь, будто вереща, чужеродная ядовитая плоть.

Казалось, прошли часы, прежде чем с опухолью было покончено. Старушка стояла все это время по стойке «смирно», глядя остановившимися глазами в лицо Сергара, но ничего не видела. Приказом-посланием Сергар отключил ее восприятие, ввел в транс, и женщина не чувствовала боли, ничего не слышала, не осознавала, как если бы ее опоили самым сильным в мире наркотиком.

Уже напоследок лекарь быстро прошелся магическим взглядом по ее телу, сделав прозрачным, как и мозг – убрал начинающуюся язву, которая зарубцевалась за несколько секунд, и дал толчок организму, запустив, как здесь называли, процесс регенерации. У лекарей Кайлара это называлось – «дать жизни».

Тело, получившее послание-приказ «оздоровись», включало скрытые резервы организма, убивало болезнетворные бактерии, таившиеся в дальних уголках плоти, залечивало мелкие ранки, обновлялось, и при достаточном умении, силе лекаря, можно было даже получить дополнительные несколько лет жизни. Немного, но получить. По крайней мере, после такого лечения человек довольно длительное время, иногда годами, чувствовал себя гораздо более здоровым, чем раньше, и внешне выглядел намного лучше.

Буквально на глазах старушка порозовела, морщины слегка разгладились, прошла синюшность губ, перестали дрожать руки, которые она опустила вдоль тела.

– Ой, что же это делается?! – заголосила какая-то баба, и Сергар вздрогнул, рефлекторно выпустив старушку, мягко свалившуюся ему под ноги. – Убил! Глянь, он старушку убил! Что сделал, каторжник?! Милиция! Мииилици-ы-я!

Баба вопила так пронзительно, так громко, что из палат повыбегали, повыползали все, кто хоть как-то мог двигаться. Они с ужасом и негодованием смотрели на уголовника, которого, как они знали, держали под охраной в отдельной палате, и который сейчас, на их глазах, убил невинную старушку!

Из сестринской выскочили медсестры, санитарки, откуда-то, как чертик из коробочки, вынырнул толстомордый полицейский, на ходу утиравший жирные, выпачканные желтым губы.

«Яичницу небось жарил мент…» – почему-то подумал Сергар, которого колотила крупная дрожь. Он сейчас вытащил из себя столько Силы, что при его нынешнем состоянии это обязательно должно было сказаться на физическом самочувствии. И сказалось. Его просто трясло, как во время приступа желтой лихорадки.

Сержант неожиданно с ходу ударил черной упругой дубинкой так, что у Сергара зазвенело в ушах. Он устоял и только крепче прислонился к стене, без которой давно свалился бы на пол.

Сержант еще раз замахнулся дубинкой, та свистнула, снова целясь в висок, но Сергар был уже готов к нападению – выхватил оружие, дернул в сторону, наклоняя, закручивая спиралью, за дубинкой потянулся сержант, потерял равновесие и… кубарем полетел на пол, хлопнувшись о линолеум, как мешок с картошкой.

Снова завопила та же самая дурная баба:

– Уби-ил! Уби-ил! Он милициане-эра убииил!

Люди шарахнулись назад, полицейский начал подниматься с пола, пыхтя и нащупывая дубинку, и тут вдруг подала голос старушка, из-за которой, собственно, и начался весь переполох:

– А где я? Что случилось?

– Уби-ил! – заходилась криком дурная баба, и кто-то из мужиков, стоявших рядом с ней, рявкнул, перекрывая дикие вопли придурошной дамы:

– Заткнись, дура! Какого ты орешь?! Кто кого убил?! Вон, живая, че орешь-то?!

– Ну, это… я видела, как он ее душил… за голову держал!

– Идиотка, всех подняла! – сплюнул другой мужик, пожилой, держась за сердце. – Аж сердце чуть не остановилось! А ты чего кидаешься на людей, вертухай поганый! Инвалида палкой бить, сука ты, волк позорный! Я щас на тебя в прокуратуру напишу, козел вонючий! Глянь, набросился на парня, и давай его лупцевать, гнида ты протокольная! Разожрали морду на народных харчах и лупцують нас, рабочий класс! Эвона, какую харю-то нажрал!

– Да я чо? – растерялся сержант. – Она вон орет – убили! Этот стоит возле старухи, та лежит! А знаете, в чем его подозревали? В убийстве другой старухи! Она вроде сама померла, да осадок-то остался! И че я должен был делать?

– Башкой думать, чо! – припечатал довольный собой защитник рабочего класса и, подойдя к старухе, сидящей на полу, демонстративно-заботливо помог ей подняться. – Вставай, бабушка, как себя чувствуешь? Что тут было?

– Я хорошо себя чувствую, очень хорошо! – бабулька вдруг улыбнулась, светло, ясно. И вдруг шагнула к Сергару. – Давно так хорошо себя не чувствовала! Я в больнице, да? Ничего не помню, все как в тумане. Помню – подошла к этому парню, о чем-то с ним говорила… а потом ничего не помню. И вообще – не знаю, как тут оказалась! Меня кто-то привез сюда, да?

– Дочь привезла, – тихо сказала незнакомая медсестра, взрослая женщина лет сорока, с худым, но довольно красивым лицом. – Пойдемте в палату. Вам на снимок нужно, сейчас пойдем делать! – И громче добавила: – Разойдитесь по палатам! Вам что здесь, представление? А вам, сержант, действительно надо думать, прежде чем людей бить по голове! Я доложу главному врачу о вашем поведении!

– Да я че?! – Лицо сержанта покрылось красными пятнами. Было заметно, что он напуган. – Я ничо ему и не сделал!

– Я сейчас посмотрю, – многозначительно покивала медсестра и ощупала голову Сергара, который так и стоял молча, до боли сжав зубы. – Гематома у него на виске! Может быть сотрясение мозга! Нелюди! Не разобравшись, избивать человека! Правильно про вас говорят – оборотни в погонах! – Она окинула сержанта яростным, жгучим взглядом и уже другим голосом, участливо, спросила Сергара: – Так что тут было, парень? Расскажешь?

– Сам не знаю, – соврал «парень». – Бабушка вышла из палаты, что-то начала мне говорить, я даже не помню что. Я стоял, ждал, когда освободится душ, очереди своей ждал. Бабулька упала на меня, потеряла сознание. Я ее пытался подхватить, но, сами видите, – куда мне, на костылях? Тут еще эта баба заорала – ну я и не удержал, уронил. Вот и все. А потом началось – этот придурок налетел, стал бить меня. Я закрылся рукой, он раз попал, раз промахнулся, свалился. Ну, вы сами видели. Вот и вся история.

– Нет, это не вся история! – многозначительно покачала головой медсестра. – История закончится, когда я этого борова к прокурору потащу! Сейчас же позвоню в УВД, пусть они расследуют нападение на больного! Ах, негодяй, ах, подлец! Ну он у меня попляшет!

– Не нужно, – вдруг попросил Сергар. – Голова пройдет, чего ей. Он думал, что старушку защищает, не разобрался. Всякое бывает в жизни. Я на него не в обиде.

– Добрый, да? – прищурилась женщина. – А потом он кого-то прибьет, и кто того, другого, пожалеет?

Она помолчала, пристально глядя на поникшего полицейского, усмехнулась и махнула рукой.

– Ладно, не буду жаловаться. Живи. Только чтобы на глазах не вертелся, бездельник! Дармоеды…

Открылась дверь душа, оттуда вышел распаренный краснолицый человек лет пятидесяти, одетый в спортивный костюм. Недоумевающе посмотрел на группу больных, толпящихся в проходе, на милиционера, на медсестру возле дверей палаты и медленно пошел в конец коридора, шурша тапками по линолеуму.

Медсестра проводила его взглядом, кивнула на дверь душа:

– Шагай. Освободился. Потом пришлю кого-нибудь из девчонок – таблеток дадут, компресс поставят. Как у тебя башка-то выдержала, так шибанул – небось искры из глаз! А ты, сержант, вали отсюда – на кухню – и сиди там. Тьфу!

* * *

Обед ему принесли в палату. Сергар съел жидкий суп, рыбную котлету с макаронами, выпил чай, съел все, до крошки. Его уже не трясло, и он даже успел «подзарядиться», набрав Силы, что добавило оптимизма. Каждый выход в Ничто, каждый набор Силы – это тренировка магических способностей, а еще – удовольствие. Великое наслаждение…

Положив на голову марлевую повязку, пропитанную пахучей жидкостью, которую принесла молоденькая медсестричка, рассматривавшая интересного пациента, вытаращив глаза, как неведомую зверушку, Сергар забылся в полудреме. Он и спал, и не спал. Хотел спать, но не мог. В организме что-то происходило. Кровь неслась по жилам, как сумасшедшая, сердце стучало, Сергар будто горел, сжигаемый невидимым огнем.

Магия! Вернулась магия. Работа со старухой вытянула большое количество Силы, и это будто подтолкнуло процессы в его организме. Тело обновлялось, тело не хотело быть придатком к инвалидной коляске!

Сергар не мог понять, что с ним происходит, но то, что происходит странное, новое – знал точно. Ныли кости, гудели мышцы, звенели нервы, распространяя по телу сигналы тревоги.

А еще он не мог понять, когда это вдруг стал лекарем высшего ранга. Только лекарь высшего ранга мог видеть тело человека насквозь, так, как видел сегодня его Сергар. Ведь он никогда не умел ТАК лечить. Максимум – затянуть не очень опасную рану, дать импульс оздоровления, ну и по мелочи – залечить мозоли, остановить кровь. Но чтобы видеть тело насквозь, чтобы управляться с плотью, будто с мягкой глиной?! Нет, это ему не было доступно.

Этого не могла даже мать, сильная лекарка, к которой пациенты приезжали издалека. Такой дар был хорошо если у одного из десяти опытных лекарей.

Бабка Надя? Ее Дар? Она напоследок осчастливила его особыми, присущими высшим магам способностями? Может быть.

А может, это последствия того, что он некоторое время был мертв? Здешние лекари называют это «клиническая смерть». А что? Он видел по телевизору передачу на одном из каналов, там рассказывали о различных таинственных явлениях, в том числе и о том, как люди, пережившие клиническую смерть, вдруг обретают новые способности, такие, каких ни у кого не было!

Все может быть. Все. Вот только какая разница, как он обрел эти способности? Главное – теперь они у него есть. И нужно думать, как дальше жить.

«Итак, теперь я лекарь. И как в этом мире маг-лекарь может заработать на своих способностях? Как может вытащить себя и Маму из западни, в которую их загнала жизнь? Ведь я не брошу Маму, пусть она и не родная! Занял место сына – значит, принял на себя ответственность за жизнь матери бывшего хозяина тела!

И кроме того, настоящий боец своих не бросает. Мама боролась за меня, стараясь прокормить, вылечить – разве она не заслуживает награды? Сдохну, а помогу!

Вначале нужно разобраться с полицией. Да, я на самом деле убил этого скота. И ничуть об этом не жалею! Таких тварей давить надо! Терпеть не могу шпану! Хе-хе… я уже и думать начал на русском языке! И это хорошо. Это правильно! Теперь я – Олег! Надо раз и навсегда запомнить: Я – ОЛЕГ! Олег! Олег! Олег!

Так. Что мне грозит? Условный срок. Или небольшой срок. Нужно изобразить из себя немощного. Все об этом говорят, значит, нужно прислушаться. Нужно прекратить изображать из себя бойца!

Вот зачем я свалил мента? Ну врезал бы он мне – синяком больше, синяком меньше! Нужно зажать рефлексы, забыть, что я боевой маг! Все, кончился бой! Кончилась война! Кончился боевой маг. Есть лекарь – Олег.

И кстати, у этого «лекаря» есть диплом лекаря! Вот же я болван! Вот и будет возможность заработать! Только что я знаю о здешней медицине? Они и говорят-то на другом языке, когда называют болезни! Ну и что? Долго научиться? Ты забыл, как делается «Сок памяти»? Или «Светлая голова»?

А травы? Где найти нужные травы?

Да что травы? Разве тут нет трав? Берешь книгу, где написано о лекарственных травах, ищешь то, что тебе нужно – по изображению – и все! По фотографии! И пусть травы здесь называются иначе – какая разница, как их называть? Главное, что работают так же, как в обычном мире.

Х-мм… в обычном. А какой мир обычный? Иногда мне уже кажется, что этот мир обычный, а тот, другой мир, мне привиделся во сне… А может, и привиделся? Может, на самом деле я просто Олег, начитавшийся фантастических романов и спятивший во время комы?

Тьфу! Бред! Я же все помню! Я же помню учебку, в которой учился пускать огневки, помню вонь тела, сожженного вражеским огненным шаром, помню мертвые города, в которых ходят живые мертвецы и пролетают птицеосы! Я помню! Это не может быть сном! Не может!

Сон, не сон… какая разница? Нужно думать, как жить, а не копаться в ощущениях. Эдак и с ума сойти можно… А вообще странно, да – Земля ничем не отличается от Мира. Материки – те же. Один в один. Только называются по-другому. Деревья – те же. Только с другими названиями. Люди – те же. Такие же жадные, такие же щедрые, такие же злые и добрые. Только здесь нет магии. Почему-то нет.

Почему? Интересный вопрос. Во-первых, следует принять за основу то, что это все-таки другой мир, а я – пришелец. И рассматривать тогда все нужно глазом пришельца.

Я должен пройти через суд. Должен получить статус добропорядочного человека, чего бы это мне ни стоило. И тогда я смогу жить. Тогда буду думать, как сделать ту жизнь, которую я хочу. Олег. Олег. Олег! Помнить.

Я стану врачом. Устроюсь куда-нибудь в небольшую больницу. Там будут рады получить на работу врача. Маша рассказывала, что врачей в районе не хватает. Все стараются уехать в большой город, чтобы больше заработать.

Хм… а как я буду зарабатывать? Начну брать деньги от больных – узнают, будет скандал! Врач-взяточник. Начну лечить магией – тоже скандал. Здесь не любят знахарей, очень не любят. Даже странно, почему так не любят. Почему не развита магия, как в Кайларе?

Почему-то эта цивилизация пошла совсем в другую сторону – от магии к пистолетам, к пушкам и самолетам, автомобилям и телефонам. И люди упорно не верят в магию, упорно ее отрицают! И это несмотря на то, что маги встречаются и в этом мире! Не часто, но ведь встречаются! Как та же баба Надя.

Хм… а почему я считаю, что маги тут редки? Потому, что баба Надя так сказала? Она обманула меня один раз, почему не могла обмануть и в другой?

А как же та передача по телевизору? Ну где экстрасенсы соревнуются? Мама сказала, что это так, обман, я и поверил ей. А может, не обман? Может, это и на самом деле маги? Может, мама просто не знает?

Как мне найти магов? Как с ними связаться? Только так – показать себя на экране, и пусть сами меня найдут!

Это нужно будет обдумать… Ну вот – нашел магов. Вернее, они меня нашли. Дальше что? Как они ко мне отнесутся? Каковы у них правила, законы? Или все эти маги подчиняются законам государства? Сомневаюсь…

И кстати, как так случилось, что о них никто не знает и все считают магов выдумкой?

Что-то в этом есть странное… а может, лучше не высовываться? Так, на всякий случай. Чую, здесь пахнет чем-то дрянным… смердит от всего этого!»

Дверь скрипнула. Сергар… Олег открыл глаза.

Сержант. Осторожно вошел, помолчал, оглянулся на дверь, прикрыл ее поплотнее и, понизив голос, сказал:

– Ты это… не сердись, ладно? Не хотел я тебя бить! Вижу – лежит бабка, а эта дура еще вопит! Ну и что я мог подумать? Ты это… не надо жаловаться, ладно? Щас строго со всей этой херней, уволят, и куда я пойду? Тут, в районе, работы нет ни хрена, за копейки горбатиться? Да еще и кинут… У меня жена на сносях, сын еще есть… кормить надо. Был бы один, тогда… а так…

Сержант жалко улыбнулся, лицо его покраснело и сделалось несчастным, таким, что можно было подумать – сейчас он встанет на колени и станет умолять о прощении.

Не встал. Воровато оглянулся, достал из-за пазухи бутылку водки с красной надписью «Столичная».

Дядя Петя говорил, что ее разливает в Ждановке, в гараже, бригада кавказцев. А еще говорил, что они надувают с градусом – по закону водка должна была быть сорокаградусной, эта же водка едва дотягивала до тридцати.

«Всему цивилизованному миру известно, что из литра спиртяги выходит четыре с половиной поллитры, эти же аферисты в натуре вытягивают на пять пузырей!»

– Вот… спрячь! Вечером подкрепишь силы. На компресс, так сказать!

– Убери, – сморщился Олег и закрыл глаза, чтобы не видеть жалкой физиономии мента. – Никуда я не буду жаловаться. И водки не надо. Вопрос закрыт.

– Ну, как хочешь! – с видимым облегчением вздохнул полицейский, шагнул к двери, взялся за ручку, но не открыл, обернулся и еще тише бросил: – Ты знаешь, я тебя зауважал. Думал – придурок какой-то, утырок, уголовщина, а ты вон че… Кстати, а как ты меня бросил на пол? Я сто кэгэ вешу, а ты меня одной рукой! Это че, айкидо, да?

– Айкидо, – нетерпеливо махнул рукой Олег. – Дай поспать! Голова болит – сил нет! И не без твоей помощи, между прочим.

– Да, да, я понимаю! Ты это… если че… я послабление какое сделаю! Может, че там купить или погулять во дворе. Ты же не сбежишь? Ну да, ну да… куда ты сбежишь. Ну все – отдыхай! Я пошел!

Сержант дернул дверь, шагнул и… столкнулся со старшей медсестрой, которая врезалась в него, отскочив, как мячик от скалы. Ойкнула, подозрительно посмотрела на полицейского, на Олега, лежащего с компрессом на голове, и строго спросила, хмуря нарисованные брови:

– Это что еще такое?! Вам кто позволил входить к больному?! Ваше место в коридоре – так вот там и сидите! Он тебя не бил? – Олег помотал головой. – Его счастье! Уходите!

Медсестра решительно захлопнула дверь прямо перед носом сержанта, озадаченно вытаращившего глаза, подождала и снова распахнула.

– И нечего тут подслушивать! Вот туда идите! К фикусу! Там сидите! Здесь врачебная тайна!

– Какая врачебная? – вяло трепыхнулся сержант. – Вы вообще-то медсестра, а не врач!

– Вон, сказала! – Медсестра уткнула руки в бока, и пока сержант не перетащился на противоположную сторону коридора, не двинулась с места, похожая на эпическую воительницу, наблюдающую за ходом битвы ее войска. Только потом плотно затворила дверь и, пройдя к кровати охваченного врачебной тайной пациента, села на табурет. Села и молча уставилась на Олега, не говоря ни слова, лишь слегка покусывая губы, будто на что-то решаясь.

Молчал и он. Честно сказать, говорить не хотелось, и головная боль, раскалывающая голову, не располагала к беседам. Даже с боевыми союзниками.

Когда молчание затянулось до неприличия, женщина решилась.

– Ты что сделал с Лидией Михайловной?

– О создатель! – вырвалось у Олега, голову которого кольнул особенно болезненный приступ боли. – Это еще кто такая?! Что я опять сделал-то?!

– Это бабушка, из-за которой сегодня был скандал. Что ты с ней сделал? Ты экстрасенс?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – насторожился Олег. – Какой такой экстрасенс?!

– Вот что, парень, со мной вилять не нужно. Я хоть и не врач, но знаний у меня побольше, чем у иного врача! Кстати сказать, давно могла бы быть врачом, если бы был диплом. Только сейчас уже поздно учиться, да и смысла нет. Ну так вот: у бабульки была неоперабельная опухоль мозга. Сегодня должны были сделать дополнительные снимки. Сделали. Опухоли на месте не оказалось. Из-за опухоли у нее развивалось психическое расстройство. Теперь же Лидия Михайловна рассуждает совершенно здраво, всех узнает, все понимает. А ведь только недавно она рассказывала о вселенском заговоре, о переливаниях крови и всяких таких чудесах. А еще она будто помолодела. Кожа разгладилась, морщин стало меньше. А язва куда делась?

– А я знаю, куда у вас тут чего девается?! – хмыкнул Олег, больше всего мечтающий сейчас о том, чтобы его оставили в покое. – Тут много народу ходит. Может, и прихватили, что плохо лежит. Я-то при чем? Не брал!

– Очень смешно! – серьезно и холодно сказала медсестра. – Я слышала, из-за чего ты сюда попал. Бабку Надю многие знали. Она передала тебе умение?

– Какое умение? – закашлялся Олег, не открывая глаз. – Не знаю ни про какое умение!

Женщина вздохнула, поправила локон, выбившийся из-под шапочки, устало посмотрела на парня, лежавшего на кровати, и тихо попросила:

– Можешь помочь? Я заплачу!

Олег почувствовал в ее словах такую боль, такое отчаяние, что едва не вздрогнул – открыл глаза и в упор уставился в лицо собеседницы.

– Я не понимаю… но чем могу. Почему и нет… Что случилось?

– Дочка у меня, – с трудом вытолкнула из себя медсестра. – Она голову застудила. Менингит. Ослепла. И… умственно отсталая. Как Лидия Михайловна – была. Не уследили – думали, что простуда… к бабке отправили, а там… А она что соображает? Чаем с малиной отпаивала… дура! Век не прощу мамашу! Пока догадались «Скорую» вызвать – уже поздно. Девочке шестнадцать лет… а она как овощ. Один случай на тысячи. Как в лотерею выиграть.

Женщина вдруг закрыла лицо ладонями, ее плечи задергались, сдавленные рыдания ушли вглубь, выйдя наружу чем-то вроде кашля. Справилась с собой, утерла глаза шапочкой, которую стащила с головы, помолчала, добавила:

– Хотели к бабке Наде ее отправить, но та, сказали, не принимает. Даже знакомых. Старая, мол, стала. Помереть боится. Но я все равно бы поехала, в ноги пала, умоляла бы! Только вот поздно уже. Нет бабки Нади. Понимаешь? И тут вдруг узнаю – ты вон что сотворил! Потому и спрашиваю – поможешь? У меня есть деньги! Я тебе сто тысяч дам! Двести! Все отдам, что у меня есть, только спаси дочку! У меня, кроме нее, никого нет!

– Вы замужем? – вдруг спросил Олег и тут же поморщился. – Не подумайте чего…

– Все, что хочешь! – тут же отрезала женщина. – Если хочешь, я буду тебя ублажать – все сделаю! Спать с тобой буду! С кем скажешь буду спать! Только помоги!

– Да не требую я со мной спать! – покраснел Олег-Сергар. – С чего вы взяли?! И денег мне не надо! Я для разговора спросил! Просто хотел узнать…

– Не замужем, – устало кивнула женщина. – Дочка у меня единственный свет в окне. Все отдам за нее! Все! Убью! Отдамся! Душу дьяволу продам, только спаси!

– Не надо никому ничего продавать, – устало вздохнул Олег и сел на кровати, опершись на спинку. – Вы понимаете, что может и не получиться? Я не хочу вас обнадеживать, мозговая горячка – это серьезно. Это редко кто лечит. Можно облегчить страдания, но вылечить совсем… мама говорила, что редко кто умеет лечить такую болезнь. Нарушаются связи в мозгу, нервы – так их называют. А они растут очень медленно и трудно. Нужно много силы, чтобы суметь их срастить. И очень опасно. Мозг такая штука, что лазить туда… хм…

– Ну ты же залез в мозг к Лидии Михайловне! Ведь получилось?! И тут получится!

– А если она умрет? Если я что-то нарушу? Тогда как?

– Тогда… – Женщина прикрыла глаза, снова их открыла и в упор посмотрела на собеседника. – Тогда пусть лучше умрет. Чем так жить… Так что, поможешь?

– Я не знаю, – покачал головой Олег, глянув в окно на освещенные солнцем пятиэтажки. – Нет-нет, я попробую, чего уж там… только не знаю, смогу ли. Со старушкой вышло случайно, и то я едва не свалился на месте от усталости, а тут… не знаю.

– Получится! – настойчиво, горячо стала убеждать женщина. – Обязательно! Иначе это несправедливо! Есть много людей, которые гораздо хуже меня! За что мне такое наказание? За что?

– Не знаю, – серьезно, подумав, ответил маг. – У каждого свое наказание. За что-то. Боги несправедливы и своенравны…

– Ты сектант? – вдруг остро взглянула медсестра. – Почему «боги», а не «бог»? Впрочем, какая разница?! Делай что хочешь, но верни мне дочь! Я не знаю, что тебе предложить, не знаю, как убедить, чтобы ты сделал все возможное! Хочешь… ее возьми! Вылечишь – и возьми! Любовницей! Женой! Только вылечи!

– Хватит! – вдруг рассердился Олег. – Всему есть предел! Договорилась! Совсем охренела! Молчи! Я и так сделаю все, что только можно, и не надо мне от тебя ничего! Тьфу! Аж противно стало! Так и хочется тебя выгнать к чертовой матери, чтобы больше не видеть!

– Прости! Прости! Я уже сама не знаю, что говорю! Помоги! Милый, дорогой, век буду за тебя богу молиться! Или богам! Кому скажешь, тому и буду молиться!

Женщина вдруг бухнулась на колени, ухватила Олега за ноги и стала целовать их, поливая слезами. Олег от неожиданности оцепенел, нагнулся, схватил женщину за бока, пытаясь поднять и…

В этот момент дверь распахнулась, и в палату вошла Маша.

Девушка выглядела очень соблазнительно – юбка-шорты открывала круглые, гладкие бедра, округлые коленки, узкие, сухие лодыжки. Полупрозрачная кофточка с глубоким вырезом не давала шанса сомневаться в том, что у девицы имеется крепкая, упругая и полная грудь. От девки просто-таки веяло сексом.

– Это еще что такое? – растерянно спросила девушка, глядя на то, как старшая медсестра убирает голову от коленей парня. – М-да… вы тут времени не теряете, Зоя Федотовна, ну вы даете! Еще меня попрекали! Шлюхой меня называли!

Старшая медсестра встала, запустила руки в карманы, посмотрела на Машу долгим, запоминающим взглядом и спокойно, сухо сказала:

– Олег, зайди чуть позже ко мне в кабинет, а то тут не удастся договорить. Лезут, как тараканы!

– Что, не успел кончить, да? – сочувственно спросила Маша, нарочито тяжело вздохнув. – А ей надо было потеребить как следует! Что же вы не научились, за сорок-то лет? При такой-то практике?

Олегу показалось, что старшая медсестра сейчас врежет наглой девке, но Зоя Федотовна молча повернулась, не удостоив Машу взглядом, и вышла из палаты, с громким стуком захлопнув дверь.

«Почему на двери нет запора?» – вдруг подумал Олег, а вслух сказал:

– Зачем ты так? Ты же ничего не знаешь!

– Я ничего не знаю?! Я все знаю! Что, на старое мясцо потянуло?! – ядовито фыркнула Маша. – Мой минет тебе уже не по вкусу?! Опытную телку захотелось?! Кобель проклятый! Все вы, мужики, одинаковые! Все! Я к нему лечу на крыльях, вся такая влюбленная, в парикмахерскую сходила, новую юбку купила, трусы французские – для него! А ему тут старая курва отсасывает! Скотина! Ублюдок! Гадина!

Маша бросилась на Олега, выставив вперед ногти, красные, будто их обмакнули в свежую кровь. Он еле успел поймать руки девицы, та шипела, пыталась пнуть, укусить, ругалась такими словами, что часть из них он не слышал даже от дяди Пети, известного мастера ругательных дел.

Наконец запал Маши иссяк, и она перешла к другому виду оружия – слезам. Начала рыдать, обвинять Олега в том, что он влюбил ее в себя, что он заставил ее бросить кучу бесподобных мужиков, каждый из которых мог составить ей великолепную партию, отвезя на Багамы и купив «Бентли».

Олег не знал, что такое «Бентли», но догадался, что эта штука где-то рядом с французским бельем и прической, за которую Маша отдала «аж тыщу» рублей.

Справедливости ради нужно сказать, что, на взгляд Олега, эта прическа «аж за тыщу» рублей была ничуть не лучше той, которая была на голове Маши до эпического посещения ею «супердорогого парикмахера». В принципе таким девицам, как Маша, с его точки зрения, все равно, какую прическу водрузить на прелестную головку, – их красоту ничем не испортить.

Впрочем, говорить Маше об этом он не стал – был слишком зол, и не просто зол, ему хотелось хорошенько врезать проклятущей девке широким кожаным ремнем, да не один раз.

У него тут же всплыло воспоминание о приятеле Ионе, закончившем свои дни на кладбище возле оврага. Тот тоже спускал своей любовнице такие вот дикие представления, посмеиваясь и говоря о том, что ревность проклятой девки его возбуждает. Довозбуждала…

– Пошла вон! – Олег перехватил руку Маши, которой она вяло в очередной раз замахнулась на «злодея», рывком поднял с кровати и толкнул к двери, придав такое ускорение, что девица едва не врезалась в косяк головой. – Вон отсюда! И не приходи больше! Вон!

На крыльях ярости Олег вскочил на ноги, забыв, что они его не держат, шатаясь, шагнул к двери, открыл и вытолкнул девчонку наружу. Потом подошел к кровати и плюхнулся на спину, заложив руки за голову.

Грудь ходила ходуном, Олега просто распирало от энергии, и ему хотелось набить кому-нибудь морду. Или нажраться. Или то и другое сразу. Пожалел, что отдал менту паленую водку, – сейчас бы «засосал из горла», как говорил дядя Петя.

Его злило все – и неловкость ситуации, когда Маша застала в «интересном положении», и обещание, которое он дал Зое Федотовне, и вообще – вся цепочка «неловкостей», которые тянулись за ним, как шлейф вони за грязным бродягой.

Ну вот зачем, зачем он пообещал этой бабе, что полечит ее дочь? Когда сам еще не разобрался со своими способностями, когда запаса сил хватает только на самые простейшие заклинания, когда он уже давно позабыл, что значит по-настоящему работать с больными!

В армии лечил?! В армии не бывает больных! Там только раненые – тяжелые или легкие! Какие там лихорадки? Кто их лечит? Иди вперед или подыхай, симулянт проклятый! Нет раны – здоров! Есть рана – на, бери, помажь мазью от мозолей, и все пройдет!

«Это армия, сынок, а ты думал, куда попал?! В бордель с юными шлюхами?! Если так думал – ошибся! Пока не выйдешь из учебки, шлюха у тебя только одна! Нет – две: правая и левая! Так что заткни пасть и учись!

Понаберут уродов, маменькиных сынков…»

Отправить