Глава 4

Маша в последний раз отжалась от пола и легла, прижавшись щекой к прохладному полу. Вообще-то нехорошо вот так, лицом на пол, но ей было на все наплевать. Ее тело изувечено, так зачем тогда беречь остатки красоты? К чему? И для кого… Шеф если смотрит на нее, так с таким взглядом, что Маше хочется повеситься. Этот взгляд….смесь жалости, досады и разочарования – вот что видит она в его взгляде. А не любовь и желание! Она будет его верной соратницей, но никогда – любовницей…женой.

Нет, про то что она будет его женой Маша и не мечтала! Ну…если только чуть-чуть. Ей хватало той роли, которую она исполняла, и она не собиралась нажимать на Шефа. Что будет, то и будет. Ей и так хорошо! Было…

А теперь – нет. Она сама сказала Шефу, что больше не сможет быть ему постельной подругой, и чтобы он подобрал себе женщин. Вернее – чтобы он взял себе женщин тех, кого она ему подобрала. Маша прекрасно всех их знала, знала – чего от них следует ожидать, и чего ожидать не надо. И личные дела, и личные беседы – Маша хорошо знала свое дело. Но все равно обидно, да. Теперь они с ним, а Маша…Маша истязает себя упражнениями. Отжимается, занимается с гантелями (хотя ей врачи запрещают поднимать тяжелое, но она на всех плевала), подтягивается, бьет по мешку, приседает, плавает в бассейне – до изнеможения. А еще – стреляет.

Вот в чем она нашла успокоение! Когда на мишенях рожи ненавистных людей, тех, кого надо уничтожить – Маша с наслаждением всаживает в них пулю за пулей. И не так просто – одну пулю в один глаз, следующую – в другой, в лоб, по пуле в каждое ухо. И проделывает все это с максимально возможной скоростью. Ей оборудовали тир с автоматически поворачивающимися мишенями – в подвале, где места для этого предостаточно. Тир, похожий на тот, что построили для бойцов ЧВК на острове, принадлежащем Шефу. Вот Маша в этом тире и развлекается, выплескивая в канонаде выстрелов всю черноту, которая за день накапливается у нее в душе. Только спортивные занятия, да стрелковая подготовка не дают ей сойти с ума.

Вначале Маше было невдомек – почему Шеф, продуманный и очень осторожный позволил ей «развлекаться» практической стрельбой по мишеням (кстати – сам этому и научил). Ведь она может пустить себе пулю в лоб! Покончить с собой! А потом поняла – покончить с собой можно и не таким сложным способом, достаточно просто перерезать себе вены. Или прыгнуть башкой вниз со второго этажа виллы. Для этого не обязательно воспользоваться «Глоком» или автоматической винтовкой «Хеклер и Кох». А вот как средство терапии стрельба очень даже действенное средство – и как способ выбросить негатив, и как успокаивающее душу «лекарство». Шеф тогда сказал, что просит Машу жить ради него и ничего с собой не творить. И что он ей очень доверяет – больше, чем кому-либо в этом мире. Маша тогда удивленно спросила: «Даже больше, чем вашей дочери?» Шеф посмотрел на нее грустно, и ответил: «Дочка у меня молодец. Она такая же умная и красивая, как ее покойная мать. И такая же надежная и верная. Но у нее есть муж. И если будет выбирать между мной и мужем – скорее всего, выберет мужа. Она его любит. А ты любишь меня и не захочешь нанести мне вред. Потому я тебе верю больше, чем другим».

Маша тогда не стала расспрашивать его об отношениях с бывшими армейскими друзьями, как он относится к ним, и почему ей доверяет больше, чем тому же Михаилу – безусловно надежному и верному человеку. Зачем лезть туда, куда тебя не просят… Пусть даже Шеф ей и соврал, но…лучше такая ложь, чем горькая правда. Только дураки желают, чтобы им всегда говорили правду. Маша дурой отнюдь не была.

Маша поднялась на ноги, опершись руками о пол. Мышцы горели, утомленные бесконечными повторами упражнений. Но это была приятная боль и приятное жжение. Это была ПРАВИЛЬНАЯ боль.

Встала перед зеркальной стеной, сделанной из огромных, от пола до самого потолка зеркал. Посмотрела на себя спереди, с боков, сзади, будто надеялась, что исчезнет сеть уродливых шрамов, что пропадет грубый рубец поперек живота. Но конечно же ничего не пропало. Густой загар помог скрыть часть мелких шрамов, но крупные в результате принятия солнечных ванн проявились даже немного больше. Только голова осталась такой же прекрасной – с гладкой, будто искусственной кожей на лбу и щеках, с ушами, которые могли быть примером того, какими должны быть женские ушки. Казалось – к исхлестанному шрамами телу неизвестной худой и жилистой женщины приделали голову красавицы-фотомодели. И это выглядело довольно-таки странно.

Лицо Маши исказила гримаса боли, она шагнула боксерскому мешку и с силой, вкладывая в каждый удар всю свою неутоленную ярость и тягу к разрушению – нанесла несколько ударов, каждый из которых мог стать причиной нокаута даже подготовленного и крепкого бойца-боксера. Маша и раньше была довольно-таки сильна, через день ходила в тренажерный зал, поддерживая спортивную форму, но теперь, когда ей нечего делать кроме как молотить по мешку и тягать железо – она здорово подтянула эту самую форму. И вероятно сейчас была сильнее, быстрее…опаснее той Маши, которая так беззаботно разлеглась на пляже голыми сиськами вверх, считая, что раз у нее есть пистолет – то море по колено, и горы по пояс.

Теперь женственного у нее - только лицо. Весь лишний жир ушел еще тогда, когда она лежала в больнице после операции и не хотела ничего есть. Мечтала уморить себя голодом. Ушел не только лишний жир. Ушел весь жир, что у нее был, оставив сплетенное из мышц и сухожилий тело, годное разве что на подиум, где бодибилдерши демонстируют свои сомнительные достижения, надев на чугунной твердости зад малюсенькие трусики-стринги от вызывающего лишь оторопь костюма-бикини. Только груди остались почти прежнего размера, слегка уменьшившись в размере.

Маша насторожилась, услышав голос. И говорил не Шеф, и не Михаил – их голоса она прекрасно помнила. Нет, это был чужой голос. И тогда Маша шагнула туда, где в углу комнаты стоял оснащенный полным магазином на двадцать патронов немецкий «Хеклер и Кох». Очень точная и качественная машинка, из которой Маша могла подстрелить муху, усевшуюся на мишень метров за семьдесят от владельца винтовки, которую обыватель именует «автоматом».

Впрочем – и не только обыватель. Хотя на самом деле это «всего лишь» карабин. Автоматическая винтовка НК-417 под натовский патрон 7.62Х51 со стволом длиной сорок сантиметров. Мощная штука, убойная. Маше этот «автомат» нравился гораздо больше других, даже больше чем АК-12. Тяжелее АК-12 на килограмм с лишним, но ей по горам не бегать, а зато с этой винтовкой все вражеские бронежилеты пофиг.

Шеф рассказывал, что эту винтовку сделали после того, как военные действия на Ближнем Востоке и в Афганистане показали низкую эффективность натовского патрона 5.56. Он тупо не пробивал бронежилеты и шлемы. И давал много рикошетов, снижая точность выстрела.

Единственное, что Маше не нравилось – малое количество патронов в магазине. Ну что это такое – двадцать патронов! То ли дело наш старый калаш-«весло» 7.62 – магазин на 30 патронов. Но он Маше не нравился – неуклюжий, некрасивый, и по весу такой же, как НК-417. Всего и преимущества, что в количестве патронов, да в надежности. Точность у него похуже. Конечно, НК в грязь не бросишь, так Маша и не собиралась ползать по грязи. А вот перестрелять толпу непрошенных визитеров – это запросто.

Медленно, приставными шагами она двинулась туда, откуда раздавались голоса. Винтовка к плечу, предохранитель на автоматическом огне – разнесет гадов в клочья! Завернула за угол, готовая открыть огонь…и замерла, не дыша, глядя обоими глазами поверх ствола.

- О! Машенька! – голос Михаила не выдает удивления, такой же ровный и спокойный, как и всегда. А вот Сергей Мартынов просто молчит, вытаращив глаза и раскрыв рот как снулая рыба.

Тут Маша вдруг вспоминает, что на ней из одежды всего лишь тонкие трусики-стринги, едва скрывающие интимные места. Она занималась в одиночестве, больше никого на вилле нет (если придет массажистка, или еще кто-нибудь – позвонят от ворот) – чего, или кого ей стесняться? Шефа? Так он видел ее во всех видах, и голую, и одетую, и здоровую, и больную, и залитую кровью. А больше сюда никто не допускается. Неужели Шеф нарушил свой запрет на посещение? И ее не спросил? Впрочем – о чем это она…значит посчитал, что так будет правильно. И вообще – вилла ему принадлежит, и он может водить сюда всех, кого захочет. И когда захочет.

- Привет… - холодно ответила Маша, и так же холодно добавила – Я вас чуть не пристрелила.

- Чуть – не считается! – хохотнул Серега, и немного искусственно-демонстративно не обращая внимания на обнаженную Машину грудь вперился взглядом в винтовку, которую она держала в руках – Дашь позырить ствол? Красивый, сука!

Маша протянула ему НК, а сама так же спокойно, ничуть не стесняясь своей наготы (Плевать на всех! Я уже умерла, меня нет!), спросила у Михаила:

- А Шеф где? Это же он вас сюда переправил?

- Машуль, я тут! – откликнулся Константин, поднимаясь по лестнице – Прости, что не предупредил. И…эээ…может, ты оденешься? Накинешь на себя что-нибудь?

Маша внимательно и задумчиво осмотрела себя начиная со ступней ног (которые слава богу негодяи не искалечили) и заканчивая торчащими вперед грудями, покрытыми извилистым шрамами, и руками, на которых так же не было ни одного «живого» места. Потом кивнула:

- Как скажете, Шеф! – и пошла в комнату, мягко ступая своими длинными босыми ногами.

Когда Маша исчезла за дверями, Сергей сокрушенно сказал:

- Да черт подери! Как изувечили девчонку! Что натворили! Ну какая же красотка была, глаз не отвести! Тебе, Костя, все обзавидовались! Все мужики! Говорили – готовы с ней как с этой…как ее там…царица, которая брала на ночь юношей, в нее влюбленных, а потом их казнила. Но они были согласны на казнь – лишь бы только переспать с ней.

- Ну и глупо – фыркнул практичный Михаил – По ощущениям они все одинаковые. Только одна поуже, другая пошире, одна погорячее, другая похолоднее. И отдавать жизнь за ночь секса – ну не глупо ли? А ты, Лось, романтик! Я и не знал, что в такой туше хранится эдакий запас романьтизьма! Погодь-ка…да не ты ли был в нее влюблен так, что за ночь с ней сдохнуть был готов?! Ох ты ж…вот как люди раскрываются, Костян! Не устаю удивляться…

- Эх…послал бы я тебя, Миша, если бы не уважал! – прогудел Лось – Ну а если и влюблен, так что? В жизни нужна любовь! Нужна недостижимая цель! Кстати, она и сейчас красивая, ты посмотри – выступает как…как…павлиниха! (Михаил фыркнул) А ноги какие длинные?! А грудь какая?! А то что шрамы…да это ее совсем не портит! Даже возбуждает! Раньше была просто невероятно красивая девушка, а теперь…теперь красивая и странная! Как африканская богиня! Как инопланетянка!

- Эй, два придурка! Ничего, что я тут стою и все слышу? – возмутился Константин – Обсуждают мою женщину как кусок мяса! Облизывают и ощупывают! Шли бы вы нахрен, кобели! Это МОЯ женщина! И я ее никому не отдам! И для меня она так и осталась красивой! И душой, и телом! Потому заткнитесь, и чтобы я этой хрени больше не слышал!

Маша стояла у неплотно прикрытой двери и по ее щекам текли слезы. Но это были слезы облегчения. Да, она так и осталась пустой, неспособной родить, но…у нее есть мужчина, который ее не бросил, и который любит ее как прежде. И Маша знала, чувствовала, что он не врет. Да и мужики, которые так нагло и беззастенчиво ее обсуждали, как ни странно сильно порадовали и даже насмешили. Она-то думала, что теперь вообще не нужна никому из мужчин, а вот поди ж ты…странные они, эти мужчины.

Кстати сказать, Маша не раз и не два слышала истории о том, что многие красивые женщины несчастны в своей личной жизни. Просто потому, что хорошие, честные, порядочные парни боятся таких…слишком красивых. Они предпочитают дурнушек, или просто сереньких мышек. Им думается (и часто не напрасно), что у красоток слишком большие жизненные запросы. И они слишком разборчивы в выборе спутника жизни. И что семейного счастья с ними никак не получить – только лишь проблемы вместе с ветвистыми рогами.

Зная такое дело, Маша всегда старалась одеваться и краситься не как положено красоткам – резко и вызывающе, а слегка, немного даже принижая свою красоту, но делая свое личико миловиднее, интереснее. Она даже сходила на курсы визажистов, где ее научили - как правильно красить себя и других девушек.

Конечно же, это не касалось работы в автосалоне – ее бывший начальник и одновременно любовник Семен требовал от Маши, чтобы она красилась и одевалась вызывающе, сногсшибательно, вульгарно. Мол, это хорошо действует на потенциальных покупателей. Они приходят поговорить о делах, размякают, и задерживаются подольше, следя жадным взглядом за ее обтянутыми сетчатыми чулками бедрами, и за ее крепкой, подтянутой попкой. Если бы на жизненном пути Маши не попался Константин Петрович, она и сама бы скоро уволилась от Семена – у него уже были поползновения подложить ее под крупного инвестора, представителя немецкого концерна, который восхищенно-голодным взглядом следил за ней, когда Маша подавала им кофе и приносила бумаги. Тогда она сразу заявила Семену, что проституткой не является и быть ей в будущем не желает, а если он собирается продолжать свои поползновения – тут же и уволится. И тогда пусть другая дура ему «полирует шлем» и массирует простату. Семен испугался (когда это ему достанется такая потрясающая красотка?! Да еще и такая умелая…), и эти предложения мгновенно прекратились. Жена у Семена пухленькая, коротконогая, рыжая, и женился он на ней только ради карьеры в бизнесе. Тесть – очень крутой бизнесмен, бывший глава администрации одного из районов.

Оделась Маша в свободные смесовые штаны, свободную блузу, закрывающую ее тело под горло, на ноги – белые кроссовки. Удобный наряд, не сковывающий движений. Хоть для спорта, хоть для драки или дружеских посиделок.

- Машуль, как ты поняла – Михаил и Сергей теперь посвящены в нашу тайну (Маша кивнула – все ведь очевидно). Я честно сказать задолбался таскать ящики, да и ты не очень-то горишь желанием получить работу грузчика. Даже если это ящики с деньгами. Так что мужики нам очень даже нужны. Да и вообще…безопасность прежде всего. Как думаешь, почему я заговорил о безопасности? Обоснуй.

«Проверяет!» - поняла Маша – «Хочет знать, не спятила ли я от своих переживаний. Не потеряла ли ясность рассудка»

- Шеф, мы слишком долго и слишком много денег вытащили из тайных хранилищ. Раньше главной задачей хозяев денег было укрыть их в неких помещениях, доступ в которые гарантированно закрыт с помощью технических средств и сильной охраны снаружи. Теперь все может измениться, если уже не изменилось. Многие из тех, кого бы грабили – принадлежат к неким преступным синдикатам, и само собой – информация об ограблении известна всем, кому это нужно знать. Более того, эти самые синдикаты могли поделиться информацией с родственными или дружественными синдикатами – с целью уберечь тех от гигантских финансовых потерь. Ну и само собой – разведка вражеских, да и дружеских синдикатов не дремлет – вся важная информация рано или поздно становится известна хозяевам этих шпионов. И что тогда будут делать? Усиливать охрану – это уж само собой. Изнутри хранилищ. И мы рискуем попасть в засаду – когда в очередной раз начнем потрошить хранилища. Значит, нужно быть втройне осторожней.

- Вчетверо осторожнее – усмехнулся Константин – Вчетверо. Теперь поняли, парни, за что я ценю мою Машу? Не только за ее красивые глазки! Она талант, умница, каких мало.

- Ну…она и не только красивыми глазками красива! – ухмыльнулся Лось – Машуль, если прогонит тебя этот тип, знай, я тебя всегда жду! Вот!

Маша посмотрела на Лося пустыми, холодными глазами, и бесстрастно сказала:

- Если он меня прогонит – я умру.

Мужчины в комнате переглянулись, Лось покраснел и тихонько кашлянул:

- Кхм…прости, Маш. Я глупо пошутил. Но чтобы ты знала – у тебя есть друзья. Мы за тебя всех порвем – с Шефом, или без.

- Спасибо – снова бесстрастно ответила Маша и посмотрела на Константина, безмолвно стоявшего рядом – Шеф, на акцию?

- На акцию, девочка… - задумчиво ответил он, и тут же спохватился – Без тебя. Ты еще не вошла в силу. Тебе поберечься надо.

- Я практически здорова, и здоровее не буду – Маша была холодна, и голос ее звучал бесцветно и скучно, как шелест бумажных листов – Я не собираюсь таскать ящики, это уж вы сами, но контролировать обстановку и стрелять – могу. Вы знаете, как я стреляю.

- Знаю – вздохнул Константин – Тогда все идем в арсенал. Маша: шлем ТИГ, броник, «Печенег».

- Что?! – Михаил недоверчиво помотал головой – Ей, и «Печенег»?! Ты чего?

- А чего? – усмехнулся Константин – Она прекрасно им работает. И на ближней дистанции, и на пятьсот метров, и на километр. Режет – как косой. Я ее хорошо натаскал. И разбирает, и ленту снаряжает – у нас все для этого есть. Ты не смотри, что она девушка – Маша посильнее иного мужика. А стреляет снайперски из всего, что может стрелять. Ей тут скучно было болеть, она и развлекалась. Да, Маш? (Маша медленно кивнула) Да и до болезни она патронов сожгла – вам и не снилось.

- И где же вы на километр из «Печенега» палили? – недоуменно спросил Лось, и тут же спохватился – Ах да! Все забываю…

- Да, перелетали в безлюдные места, и отрабатывали стрельбу. Бывали и в пустыне, и на севере. На Путоранах например были. Машу там чуть комары не сожрали… (Константин хохотнул)

- Это тогда, когда она с опухшим лицом ходила? – догадался Лось – То-то девки судачили, мол, подурнела Маша…опухла. Небось что-то с почками! Хех!

- Ну, вы поняли – закончил Константин – Мы одеваем броники и натовские каски. По мере возможности нужно оставлять ложный след. На руки – перчатки. Никаких отпечатков пальцев. Маш, тебя тоже касается. Парни, сегодня нам нужно сделать большой заброд, как говорят рыбаки. Ну, когда они с бреднем рыбу ловят. Взять бабла как можно больше. С каждым разом забирать деньги станет все труднее. Скоро наши рыжие кудри примелькаются, и…ну, вы поняли. Все, одеваемся, снаряжаемся!

- А мы какое оружие берем? С Машей-то все понятно, а мы – спросил Михаил – Нам брать?

- Конечно. Возьмем по «Хеклеру и Коху», такие же, которым Маша вас чуть не приголубила. Кстати, моя вина! Надо было предупредить! У нее вообще-то четкое мое указание – вначале стрелять, потом спрашивать: «Кто идет!». Ох, я болван…хорошо, что Маша умнее меня оказалась.

- На то они и женщины, чтобы нас поправлять – хохотнул Лось – Эх, где бы мне такую, как Маша найти! Маш, не подскажешь?

Маша промолчала, но на губах у нее промелькнула улыбка. А может Константину показалось. Кстати, он был согласен с парнями – и со шрамами она была очень красива, стала какой-то нереальной, инопланетной. И ему впервые за много дней захотелось оказаться с ней в постели. До того он и подумать об этом себе не позволял – больная ведь, не дай бог что-то ей…хмм…нарушит! Прервет выздоровление! Лучше подождать и выкинуть из головы всякие такие глупости. Но сегодня, с винтовкой в руках и практически голая – она была очень красива. Валькирия! Девушка с картинки! Хоть сейчас на плакат! И в казарму, на стенку – чтобы молодые на нее…

Мда… О деле надо думать, а его все бес в ребро толкает. Тьфу, чертовщина какая-то. Снова браслет, что ли? Навязчивые идеи от избытка тестостерона, точно.

Собирались минут сорок. Вспотели – пот ручьем. И это притом, что кондиционеры работают по-полной. Надели натовский камуфляж, берцы, бронежилеты (тоже натовские), нацепили «лифчики» с запасом полных магазинов (благо, что Маша заранее набила аж полсотни магазинов к «Х и К»).

- Черт подери…отвык я от этой сбруи! – Михаил попрыгал на месте, проверяя, не болтается ли снаряга – А Лосю вон все нипочем. Он Лось и есть!

- Тоже отвык – признался Мартынов – Расслабились на курорте. Кстати, может заставить бойцов в брониках дежурить? И тренироваться в брониках! Ну и касках, само собой.

- Ты еще их мясом с червяками накорми! Как на броненосце «Потемкин». А потом броники на них надень! – хохотнул Михаил – Точно бунт поднимут. На жаре – в брониках бродить! Да и на вышках не сахар – припекает, будь здоров!

Михаил посмотрел на Машу, которую и узнать-то было нельзя под сдавливавшей ее снарягой и озабоченно спросил:

- Ты как там? Живая?

- Норма! - коротко ответила Маша, цепляя за ручку свой восьмикилограммовый «печенег». Сумка с запасной лентой (коробом) на 250 патронов уже висела у нее на плече, наискосок. На голове – тяжеленный ТИГ, аналог и родоначальник «Алтына». Можно было только представлять, каково ей сейчас приходится.Михаил даже незаметно поморщился – все-таки это дело не для женщин. Какое дело? Да война – вот какое дело. Там где стреляют, там, где есть опасность быть застреленным – это война, и женщин туда пускать нельзя.

- Все идем на второй этаж – там комната свободна, Маша в ней спортом занимается. И там есть лифт для спуска в хранилище. Берем коробки, или мешки – не знаю, в чем лежат деньги – и выкидываем сюда, на пол. Потом грузим в лифт, отправляем в хранилище, и…в следующий поход.

- Сколько мы должны взять? – деловито осведомился Михаил.

- Столько, сколько сумеем – пока не выдохнемся. Забьем хранилище, а там…там увидим.

Поднялись на второй этаж, встали посреди комнаты.

- Все готовы? Оружие приготовить, Маша – на позицию. Начинаю поиск объекта!

Маша залегла на пол у ног Константина и приготовилась к стрельбе. Михаил и Сергей сняли винтовки с предохранителей и дослали патроны в патронники. Готовы!

И Константин начал поиск. Через минуту портал открылся в небольшую, метров пятнадцати квадратных комнату, полностью забитую аккуратными небольшими (60 на 60 см примерно) картонными коробками так плотно, что место оставалось только вдоль стены, и то – около десяти сантиметров шириной. Константин шагнул к стене из коробок, дотянулся до верхней, плюхнул ее на пол и ножом распорол скотч, которым был заклеен верх коробки. Доллары! Тут – доллары. Перетянуты бумажными полосками – стодолларовые купюры. Ну что же…скорее всего не во всех коробках стодолларовые, и лучше бы это были евро, но…что поделаешь? Что есть, то есть. И надо забирать это бабло. И это сойдет.

И они приступили к разгрузке склада, выкладывая свою стенку у дальнего конца комнаты виллы. А когда закончили, полностью вычистив комнату от всех коробок, Константин закрыл портал, упал на пол и приказал:

- Всем отдыхать. Потом таскаем в лифт, увозим в хранилище. И повтор акции. Мне нужно восстановить силы для открытия портала, иначе…в общем, все ясно. Полчаса на отдых, и грузимся. Маша не участвует, отдыхаешь.

- Есть, командир! – ответили участники то ли преступления, то ли возмездия. Так сразу-то и не определишь…

Две акции прошли тихо и спокойно, а вот на третьей они нарвались – как и следовало ожидать. И как они этого ожидали.

***

- Маша – на позицию. Кроешь дверь. Парни – работаем!

Константин первый ухватился за ящик, и он оказался довольно-таки тяжелым. Килограммов двадцать пять-тридцать, не меньше. Смотреть, что внутри – не стал. Смысла нет. В этот раз он «заказал» евро, так что…если там не только евро, но и доллары, или фунты – да какая разница? Бери побольше, кидай подальше, пока летит – отдыхай! И он швырял – ящик за ящиком, ящик за ящиком.

Ребята не отставали – Лось вообще работал как роторный экскаватор, ящики от него отлетали, как земля из под ног зарывающей свое дерьмо собаки. Раз! Два! Три! Пока Константин или Михаил бросали по ящику, Лось успевал кинуть два.

Большой склад, ящиков – куча. По самым грубым прикидкам – здесь должно быть не меньше пары десятков тонн. А может и больше. Это помещение что-то вроде ангара – высокого, с металлическими балками поверху и серыми бетонными стенами. Пол – тоже бетонный.

Они успели перекидать через портал больше половины коробок, когда в зале оглушительно грохнула первая очередь – сразу патронов на пятнадцать – и в помещение полезли «роботы» в бронежилетах и шлемах высшей защиты. «Роботы» шли гуськом, прячась за щитоносцем, и если бы Маша лежала прямо перед порталом, напротив двери – не смогла бы сделать совершенно ничего. Но она находилась на позиции слева от портала, установив «Печенег» на сошках и замаскировавшись за барьером из нескольких коробок с деньгами. Конечно, против крупного калибра или бронебойных пуль 7.62 этот барьер из блоков с купюрами был совершенно плевой защитой, но он давал какое-никакое укрытие от взглядов штурмовиков, потому они сразу не заметили пулеметчицу. И она спасла всех.

Очередь из пятнадцати патронов, снаряженных пулями со стальными сердечниками ударили сбоку, вырубая всю толпу, как утреннюю траву хорошо отбитая коса. Титановые пластины закрывают спереди и сзади, так что самое опасное место – бок. Но и пластины вряд ли удержали бы бронебойные пули 7.62. А вот щит – да.

Пятерых штурмовиков, в том числе и щитоносца буквально унесло к противоположной стене, не оставив им ни малейшего шанса на выживание. Остальные, что шли сзади – успели броситься назад и укрылись за стенами хранилища. Перед воротами теперь торчали только два бронетранспортера М113, поводившие стволами крупнокалиберных пулеметов, как змеи, своими язычками вынюхивающие, в какую сторону удалилась их добыча.

Константин и двое его соратников мгновенно залегли за оставшимися коробками, матерясь под нос и ожидая, что сейчас грянут очереди «крупняка», и тогда им всем тут будет очень даже кисло. Пуля пятидесятого калибра, а если по европейским стандартам – 12.7 мм, это, конечно, не четырнадцать миллиметров, но вообще-то никакой разницы для попавших под его огонь не имеется. Он так же легко как и его собратья российские «крупняки» пробивает навылет кирпичные стены, и разносит в клочья, вдребезги, неосторожных людей вооруженных обычным стрелковым оружием, которые посчитали что могут соревноваться с Браунингом М2 в огневой мощи. Этот пулемет был разработан еще в 1918 году, и находится на службе до сих пор – даже в армии США (после некоторой модификации), и где угодно по миру (и без модификации), там, где за него могут заплатить адекватные по нынешним меркам деньги. В том числе и у наркобаронов, китайских триад, японских якудза – и у прочих не менее уважаемых организаций и структур. Десятки, если не сотни тысяч этих пулеметов несут свою нелегкую службу от экватора до самых что ни на есть северных широт, прославляя бессмертное и уже нарицательное имя своего изобретателя. Браунинг и Калашников – эти имена знает всякий, даже тот, кто никогда не брал в руки ни одно из замечательных устройств, придуманных этими конструкторами исключительно для эффективного убийства живых существ.

Но Константин сейчас был менее чем склонен размышлять над такими эпическими вещами. Он лихорадочно думал как выжить, и решение пришло в считанные мгновения. Нажал на кнопку переговорного устройства, скомандовал:

- Парни – гранаты! Как только начнут рваться – Маша – в портал! И все в портал! Здесь – все, уходим!

Они сорвали с подвески «бейсбольные мячи» гранат М67, и круглые шарики заскакали, запрыгали в дверной проем. Следом еще, еще! А потом началось. Взрывы были таким мощными, так били по ушам, что Константин сразу оглох, и…едва не потерял контроль за порталом. От легкой контузии, нанесенной ударно-звуковой волной и усилия по удержанию портала из носа потекла кровь, голова закружилась, перед глазами заплясали красные мошки. Он с трудом мог следить за происходящим, и только когда мимо согнувшись и зачем-то волоча за собой пулемет проковыляла Маша в ее роботообразном снаряжении, он понял – пора домой. Если уж Маша прошла, то мужики уже точно на той стороне – они и ближе к порталу, и покрепче чисто физически. И тогда он рванулся через барьер, и уже падая на ту сторону, с облегчением, едва не закричав от боли, наконец-то отпустил портал.

Тишина. Ее начинаешь ценить только тогда, когда побываешь в аду, где громыхает все вокруг тебя, и над головой проносятся смертоносные «шмели». Когда лицо тебе чернит кислый, едкий пороховой дым, а перед глазами проносятся светляки трассирующих пуль, указывающих своих собратьям – где находится твое мягкое, такое желанное для стали тело.

Константин медленно повернулся на бок, с невольно вырвавшимся из его глотки стоном сел, опершись руками об пол, и с затаенным страхом осмотрелся вокруг себя, боясь того, что кто-то из его соратников остался на той стороне. Раз, два, три…все! Слава богу, все!

- Не ранены? - спросил он хриплым голосом, сбрасывая с себя карабин, подсумки, все, что недавно навьючивал на себя, подгоняя ремни, ремешки, ремешочки.

- Я цел! – откликнулся Лось.

- Руку цапануло, но несерьезно – откликнулся Михаил – То ли осколок, то ли пуля, пока не пойму.

- Маша? МАША! – уже взревел Константин, как пружиной подброшенный с пола.

- Цела…вроде бы – слабым голосом ответила Маша – В шлем попали. Думала – конец. Голова гудит.

Она осторожно сняла тяжеленный швейцарский шлем и с грохотом бросила его на пол. Константин поднял его, посмотрел – на титане шлема красовалась глубокая вмятина, похоже что от калибра подобного «печенеговскому». Если бы шлема не было – точно бы ей пришел конец.

- Больше ничего? – выдохнул. Костя, вглядываясь в красное, как после бани лицо девушки.

- Больше ничего – кивнула она, и прикрыв глаза, вдруг криво усмехнулась – Как хорошо без шлема! Голова того и гляди взлетит над шеей!

- Смотри, чтобы к звездам не улетела! – хохотнул Лось, и вдруг взгляд его уперся в пулемет, стоявший рядом с Машей – Ты какого черта его сюда перла?! Бросить надо было! Шеф же сказал тебе! В случае чего – бросай, и беги в портал! Маш! Ты чего?!

- Маш, в самом деле…я же ведь говорил – построжел лицом Константин – Черт подери, мы эти пулеметов натаскаем, как грязи! Не жалко! Он восемь килограммов весит, пока ты его тащила, тебя десять раз могли убить!

- Простите… - растерянно-устало ответила Маша – Автоматически. Схватила, и потащила. Сама не поняла, как это вышло. Тут как раз по башке прилетело, я и не сообразила. Только одна мысль – схватить пулемет и выбраться. Тут еще и загрохотало – я не ожидала такой силы звука. До сих пор в ушах как вата!

- Ладно…забей! – вздохнул Константин – но на будущее учти: приказы исполнять так, как в них сказано. Сказали тебе бросать пулемет – так нечерта жадничать, бросай железку, да и все тут.

- Шеф, а чего они стрелять не начали? Они бы нас могли разнести в клочья! Два крупняка – это же просто атас!

- Лось…ты Лось и есть! – ворчливо ответил Михаил вместо Константина – В коробках – деньги. Начни сейчас палить через коробки, представляешь, сколько денег превратится в прах? Похоже что они все-таки не решились это сделать.

- Точно – кивнул Константин – Не решились. Иначе нам бы…

- Глупо. Валить надо было нас – вздохнул Лось, сбрасывая на пол снаряжение. Майка его была насквозь мокрой, впрочем – как и у всех в группе.

- Надо было – хмыкнул Константин, и вздохнув, мрачно добавил – Да, кончились наши веселые прогулки за деньгами. Теперь каждая такая операция смертельно опасна. Нас практически поймали в ловушку. Если бы мы не успели уйти в портал…

- Интересно, а что они себе придумали? – хмыкнул Михаил, уже успевший снять с себя все снаряжение и теперь сидевший на полу в позе лотоса – Как мы туда попадаем? Куда переносим деньги? Может они считают нас инопланетянами?

- Сомневаюсь – ухмыльнулся Лось, сбрасывая на пол мокрую, хоть выжимай – майку. Майка шлепнулась, как лягушка, и от нее во все стороны полетели брызги.

– Сомневаюсь! – повторил Лось, и рукой изобразил что-то вроде пистолета – У инопланетян пиу-пиу бластеры, и они вряд ли будут палить из единого пулемета. И надевать на себя ТИГ или «Алтын». Кстати, Шеф – молодец. Пулька-то прямо в башку шла. Полголовы снесла бы – только в путь.

Маша задумчиво стянула майку, не менее мокрую, чем у Лося, и тот сразу закашлялся – бюстгальтера на ней не было. Маша никогда не заморачивалась таким мелочами, а уж теперь, после того, что перенесла – тем более. Она вела себя согласно выработавшемуся у нее после той трагедии определенному видению жизни: во-первых, Маша не считала себя полноценной женщиной, а чем-то средним между мужчиной и женщиной. А еще – она фактически умерла там, на палубе проклятой яхты. Так что теперь Маша живет можно сказать по инерции и ради него, Константина. По крайней мере так она ему некогда сказала. И в рамки этого мировоззрения укладывается многое – например, наплевательское отношение к каким-либо условностям, приобретенным человеческой цивилизацией в процессе ее взросления. Теперь она не задумывается над тем, чтобы как-то уберечь нежную душу собеседника – говорит то, что думает, если только рабочая ситуация не требует иного подхода к правде ( и это она сообщила Константину). Не заботится о таких вещах, как, к примеру, запрет цивилизованного общества на наготу. Если ей неприятно сидеть в мокрой майке – она скинет ее, не задумавшись ни на секунду. Ведь вокруг только те, кто входит в круг ее общения, а перед ними ей незачем что-то из себя изображать и придерживаться каких-то там дурацких условностей.

Фактически сейчас это другая Маша. Не та веселая, умненькая, хитрая и продуманная девчонка, легкая в общении любительница развлечений. В том числе и постельных. Вместо пушистого игривого волчонка миру предстала жесткая, злая, яростная волчица, для которой убить противника – как высморкаться. И никаких душевных терзаний по этому поводу, никаких угрызений совести и колебаний. Если он ей прикажет – она вырежет всех, на кого Константин укажет пальцем. Человек, которому нечего терять (как он считает), опаснее всех людей на свете. А Маша считает, что после потери способности родить ребенка она просто перестала существовать. Умерла. А чего может бояться зомби? Смерти? Смешно…

Лось проводил Машу взглядом, но ничего не сказал, покосившись на мрачно-безмолвного Константина. Хороший парень Лось, верный, сильный, умелый…вот еще и язык бы умел сдерживать в некоторых ситуациях…

Они разделись по пояс, и еще полтора часа таскали и укладывали ящики с деньгами в хранилище, забив его практически под завязку. Константин открыл несколько ящиков, посмотрел – это были в основном пятисотевровые купюры в банковских упаковках. Пачки укутаны в полиэтилен специальными машинами – явно или в банке, или там, где их печатали. И это обеспокоило Константина. Если его группа умудрилась вломиться в какое-нибудь банковское хранилище, что вполне можно было допустить, то сейчас над ними может нависнуть опасность. Если эти деньги объявятся в том банке, через который Константин отмывает эти деньги. Переписанные номера купюр сразу выведут на банк, а способов заставить банкиров выдать имя того, кто сдал эти деньги на свой счет – превеликое множество. Константин и сам знал таких способов более, чем достаточно – начиная с инъекции «сыворотки правды», и заканчивая банальным ударом молотка по фалангам пальцев. Никто не ляжет костьми защищая каких-то там белых «фарангов». Или как там еще называют белых местные черные аборигены... Нужно хорошенько подумать, прежде чем попытаться отмыть эти чертовы деньги.

В тех коробках, что достались группе после двух первых акций оказались и доллары, и евро – примерно в равных пропорциях. И не в банковских упаковках. Эти деньги явно были уложены черной кассой на длительное хранение, и просто перевязаны резинками и бумажными полосками. Их номера точно не были никем переписаны.

По прикидкам Константина, без евро в банковских упаковках, их сегодняшний «улов» вытягивал примерно на двести с лишним миллионов долларов. Они сегодня перекидали ящиков весом примерно на двадцать тонн (даже плечи гудят), из них больше всего веса пришлось на предположительно засвеченные купюры евро, остальные – на относительно «чистые» деньги.

Уложив оружие и снаряжение в оружейную комнату, группа отправилась отдыхать. Им сейчас было совершенно не до пересчета новообретенного богатства. Константин переправил Михаила и Сергея на остров, а сам остался на вилле, рядом с Машей, договорившись со своими подчиненными, что в случае чего они свяжутся с ним или по сотовой связи, или по спутниковому телефону. У Константина такой был, у Михаила – тоже.

- Шеф, вы ночуете на вилле? Или в замок? - бесстрастно спросила Маша, собирая оставленное на полу барахло в кучу.

- Ночую здесь – кивнул Константин, сбрасывая одежду прямо на пол. Подумал, поднял кучку – Куда положить? Для стирки.

- Оставьте. Я все сделаю – Маша взяла у него из рук ком пыльной, пропахшей порохом одежды, прижала к груди – Идите мыться.

Она проводила взглядом Константина Петровича, и отметила для себя, что он за эти месяцы, пока она выздоравливала, заметно изменился. Разворот плеч, рост – все осталось прежним, но…изменился. Если бы она не видела его раньше, то и не заметила бы, а сейчас… Он был как-то мягче, домашнее – если можно так выразиться. Немного лишнего веса, накопленного в спокойной семейной жизни на пенсии, взгляд спокойнее, движения не такие точные, резкие, выверенные. Теперь – жир ушел, из-под него резким рельефом проявились мышцы – крепкие, перекатывающиеся на спине, на ногах, на руках. Сейчас, когда он остался совсем обнаженным, это было заметно как никогда. И Маша уже давно не видела его голым, очень давно, так давно, что уже и забыла, когда это было в последний раз. Утром того дня, когда она стала неполноценной, перестала быть женщиной.

Маша вздохнула, сильнее прижав к себе потную одежду своего мужчины и глубоко вдохнула резкий, кислый запах пота, смешанный с ружейной гарью. Запах настоящего мужчины! Как давно она его не ощущала! В другой жизни. В совсем другой жизни.

Она постояла посреди комнаты секунд десять, затем подошла к стене, бросила ком одежды на пол и в два движения, расстегнув свои штаны стянула их, присоединив к одежде Шефа. Туда же отправились носки, а следом – узкие трусики. Шлепая босыми ногами по паркету она пошла туда, где слышался шум воды из душевой «лейки». Очень тихо вошла в ванную комнату, подошла к огромной душевой кабине, стоившей очень даже немалых денег – самая большая душевая кабина, которую они сумели найти и заказать. Вроде как немецкая. Или швейцарская. Два с половиной метра на два с половиной – в этой кабине можно было разместиться вдесятером. Так что им с Константином Петровичем вполне хватало тут места. Здесь можно было заниматься сексом даже лежа – упругий шершавый пол очень даже этому способствовал. Проверено, и не раз.

Иногда хочется чего-нибудь экзотичного – чтобы твой мужчина взял тебя на пляже, за кустом, и ты боялась, что выдашь себя стонами и криками. Или в примерочной, пока рядом ходят посетители магазина и продавщицы, расстегнуть ему брюки, встать на колени, и… И в воде хорошо – прямо на виду у купающихся людей, которым и невдомек, что волны, которые от них расходятся, это просто такие волны… В этом есть свой фан! Романтика!

Вот так же и в душе – это же классика, войти к своему любимому под струи воды и сделать все, что он от тебя попросит. И что не попросит – тоже.

Маша открыла дверцу, открывшуюся очень мягко и бесшумно, утапливаясь в толстую стену, и закрыла за собой вход, погружаясь в какофонию шума струй, бьющих со всех сторон – снизу, сверху, с боков, и фырканья Шефа, который с наслаждением подставлялся под упругие, колючие струйки текучей воды, уносящей с тела весь негатив, накопленный за этот трудный день. Шеф даже не услышал, как она вошла, и только когда ее руки обвили его талию – вздрогнул, и резко повернулся. А потом прижал ее к себе – ласково, нежно, но сильно - так, что у Маши перехватило дыхание.

Они стояли так под струями воды минуту, или две, или три, потом Маша мягко отстранилась, убавила напор воды почти до ноля, и руковичкой, которую заранее надела на руку, стала медленно и нежно натирать тело мужчины. Он стоял, прикрыв глаза, а Маша обходила его вокруг, и терла, гладила, ласкала… А потом опустилась на колени, взяла его за бедра двумя руками, и сделала то, что ей сейчас хотелось больше всего. Он пытался ее отстранить, сделал попытку поставить на колени и пристроиться сзади – как это делал всегда, Шеф больше всего любил эту позу. Но Маша только отрицательно помотала головой и негромко, едва перекрывая шум слабых струй воды сказала:

- Простите…я еще не готова. Расслабьтесь…

И он расслабился. И Маша закончила то, что начала. И ей было хорошо – правда, было очень хорошо! Она даже не представляла, что от ЭТОГО ей будет ТАК хорошо. Практически она получила оргазм. Наверное, слишком долго у нее не было секса, и слишком сильно она любила этого человека.

Потом Шеф мылил ее, несмотря на Машины протесты – он просто плевал на ее протесты, и намылил, погладил каждый сантиметр ее тела. Затем Маша снова намылила его, и сколько времени они так терлись друг об друга и ласкали обнаженные скользкие тела – неизвестно. Полчаса, может час, может побольше. В такие минуты время летит со скорость. космической ракеты, летящей на Луну. Это только плохое тянется бесконечно.

Спали они в одной постели, на огромной кровати, застеленной черным шелковым бельем – обнаженные, чистые и почти счастливые. Константин Петрович уснул почти сразу, прижав Машу к своему боку и положив ее голову себе на плечо. А Маша долго не могла уснуть. Перед глазами стояли картинки сегодняшнего боя, но теперь он не казался таким…важным. Таким…стоящим воспоминаний. То, что произошло под душем – для нее все-таки гораздо важнее.

Маша счастливо улыбнулась, погладила Константина Петровича по животу, ниже…и так и уснула, закинув ногу на любимого и держась за него, как за причальную скобу. Этот человек для нее – все, что есть на свете. Ее надежный причал. И оторвать Машу от него может только смерть.

Отправить