Несмотря на мои отчаянные попытки смотреть на вещи непредвзято, я считаю, что до сих пор мне не удалось побывать ни на одном убедительном сеансе. Зато те, с кем я встречался, бывали на таких. Я еще не готов сдаться, но мне необходимо понять, почему кто-то верит, что столкнулся с паранормальным, а я — нет. Надо разобраться, почему истории этих людей звучат так убедительно: они действительно реальны или это я такой легковерный? А может, дело в том, что мои сомнения блокируют путь парапсихических энергий, как предположила Элис? Очевидно, что мне отчаянно нужна консультация мудрого наставника.

А если кто-то и может во всем разобраться, так это профессор Ричард Вайзмен.

Профессор Ричард Вайзмен работает в парапсихологическом отделении Хатфордского колледжа и вот уже более двадцати лет изучает паранормальные явления и способности. Исследования, которые он проводил со своим аспирантом Кираном О’Киффом, парапсихологом из передачи «Территория призраков», оказались лучшими из подобных. По сравнению с ними «Битва экстрасенсов» все равно что эпизод «Эльдорадо».

Думаете, чтобы проверить медиума, достаточно прийти в «Таинства» и немного посмеяться? Не тут-то было. Проверка медиумов — очень серьезное ученое занятие. Долгие годы исследователи пытались разработать верный тест, который исключал бы возникающие в таких случаях проблемы. Большую часть этих «проблем» исправила работа Вайзмена и О’Киффа.

Например, в исследовании контролировались «утечки информации», происходившие, если медиум собирал информацию об объекте (человеке, пришедшем на сеанс) через Интернет, телефонные базы или путем подслушивания разговоров.

Даже ограниченный контакт между медиумом и объектом мог предоставить первому полезную информацию. Вайзмен и О’Кифф заметили, что скорость, с которой объект отвечал «да» или «нет» на вопрос ясновидящего, «могла подсознательно предоставить опытным медиумам информацию о том, насколько точны были их замечания в ходе сеанса».

Чтобы избежать этого, испытуемых помещали в звуконепроницаемую комнату, а объект располагался в другом помещении. Они никогда не встречались. В сущности, даже ученый, работавший с медиумами, и его коллега, работавший с объектами, никогда не встречались, чтобы не вызвать такую утечку информации.

Потом записи сеансов перемешивали и проигрывали объектам в случайном порядке. Эксперимент показал, что объекты зачастую выбирали сеансы, которые медиумы проводили для других людей. Иными словами, объект не мог отличить «свой» сеанс от других.

Любопытно, что исследователи повторяли эксперимент, ранее проведенный в Аризонском университете. Тамошние сотрудники предположили, что медиумы могут передавать людям точные сообщения от умерших друзей или родственников. Вайзмен и О’Кифф обнаружили недостатки в организации эксперимента, приводящие к «утечке информации», и взялись повторить его, устранив все возможности утечки.

В течение многих лет то и дело появлялись исследователи, утверждавшие, что нашли золотое правило проверки медиумов — легко воспроизводимый тест. Этот тест, применяя те же методы, могут повторять и другие ученые, и он приведет к прежнему результату. Эталонный тест по научным стандартам. Без него мы бы наверняка до сих пор верили, что курение полезно. Между прочим, в 1929 году статистик Фредерик Хофман в «Американском туберкулезном обозрении» заявил: «Не существует доказательств, что курение напрямую связано с ростом злокачественных опухолей в легких». Честно говоря, не понимаю, почему после такого однозначного вывода ученые взялись за дальнейшие исследования.

В то время как одним ученым нужен лишь усовершенствованный тест, другие так жаждут получить положительные результаты, что прибегают к полнейшему мошенничеству. А проверка медиумов — плодородная почва для мухлежа.

Классическим примером служит история Сэмюэла Соула, математика, преподававшего в Лондонском университете в 1930-х годах. Он пытался повторить эксперименты другого исследователя по имени Дж. Б. Райн. Последний стал известен тем, что в своей лаборатории в американском Дюкском университете представил «доказательства» существования телепатии и предвидения. Он предложил использовать карты Зенера, колоду из пяти карт с изображением различных символов: звезды, круга, квадрата, креста или волнистых линий. Испытуемые медиумы должны были попытаться телепатически передать изображение выбранной карты или же предположить, какая карта будет следующей. Пример использования подобных карт можно увидеть в первых кадрах «Охотников за привидениями», где доктор Венкман, персонаж Билла Мюррея, проверяет студентов на наличие способностей экстрасенсорного восприятия (ЭСВ), чтобы привлечь внимание девушек. Райн, не испытывая никакого интереса к студенткам, предоставил настолько точные результаты, что и у лысого волосы встали бы дыбом. Сэмюэл Соул, сколько ни пытался, никак не мог их повторить. Он пробовал и так и сяк, но ничего не выходило. А потом ему улыбнулась удача. Он обнаружил, что один из его объектов, профессиональный фотограф Бэзил Шеклтон, способен постоянно угадывать следующую карту. Это заставило окружающих признать: происходит нечто странное. Эксперимент показал, что Шеклтон несомненно обладает способностями к предвидению. И все мгновенно переменилось. Эксперимент Соула был признан самым точным на все времена. Конечно, некоторые вечно неудовлетворенные скептики и ученые кричали «мошенничество!», но доказательств обнаружить не удалось. Эту игру создали специально для медиумов. Или же они сами так решили.

Сомнения и опровержения раздавались еще четверть века, пока на арену не вышла тихая и непритязательная Бетти Марквик, член Общества психических исследований. Она устала от бесконечных «да, он доказал» и «нет, не доказал», которыми обменивались скептики и парапсихологи, и решила обелить имя Соула раз и навсегда. Более чем тридцать лет спустя после его эксперимента она принялась тщательно собирать всю информацию. В результате Марквик обнаружила, что Соул фальсифицировал результаты своих исследований, добавляя дополнительные плюсы Шеклтону, когда тот на самом деле не смог предсказать карту. Без подгонки результатов ответы Шеклтона зависели лишь от удачи — иными словами, он просто угадывал.

Но все это ерунда по сравнению с тем, как Марджери Крэндон запудривала мозги ученым, убеждая их, что она способна на внезапные извержения эктоплазмы. В 1920-х Крэндон, жившая в Бостоне, умудрялась покрываться липкой белой субстанцией, которую якобы выделяли находившиеся неподалеку призраки и привидения и которая оседала у нее на голове, шее и руках. Ученые мужи, сталкивавшиеся с обманом чуть ли не каждый день, сообща чесали в затылках. Они и представить не могли, откуда берется эта субстанция, а если Крэндон пытается их обмануть, то где она ее прячет? Доказывает ли это существование призраков? Скептикам чуть было не пришел конец, но тут один умник догадался, что Крэндон прячет и в нужный момент достает эту субстанцию из — простите за подробность — влагалища. Не стоит упоминать, что ни один приличный или хотя бы отчасти порядочный мужчина не стал бы проверять медиума в том самом месте. К тому же субстанцию, напоминающую эктоплазму, которую ей приходилась помещать в «женское лоно», Крэндон брала из легких овец. Знаю, от таких подробностей ваш обед может запроситься наружу. Надеюсь, она их хотя бы мыла.

А вот Вайзмен и О’Кифф поступили очень гуманно — пусть их эксперимент должен был ознаменовать конец медиумов, они сделали такие выводы: «Вероятно, подлинные парапсихические способности существуют, но данное исследование не сумело доказать это, потому что ясновидящие, принимавшие участие в эксперименте, не обладали вышеупомянутыми способностями или же условия, в которых проводился эксперимент, не способствовали их проявлению».

Прочитав об их исследовании, я уверился, что профессор Вайзмен мог бы помочь мне найти лучшего медиума в мире. Поэтому, готовясь к встрече с ученым, я беру блокнот, куда буду ставить звездочки, и запасную ручку. Такое впечатление, будто я снова решил пойти в школу.

Мы встречаемся в Лондоне, в баре с видом на Риджент-стрит. Вайзмен четко выражает свои мысли, он худощав, а очки придают ему вид умника. В моей школе в Бирмингеме такого поколотили бы в первый же день. Вайзмен потягивает минералку с газом, а я допиваю вторую чашку кофе за это утро и рассказываю о своих сложностях. Меня до бессонницы занимает вопрос, почему люди тратят так много денег на сеансы ясновидящих.

— Разве оно того стоит — заплатить тысячу долларов, чтобы узнать, что на тебя нападет собака?

Вайзмен выслушивает меня так, словно он мой психотерапевт.

— Почему же, несмотря на все ваши работы, люди до сих пор верят, что медиумы существуют? — спрашиваю я, качая головой и вглядываясь в небо над Северным Лондоном.

Я жду, что Вайзмен оглушительно рассмеется, хлопнет себя по бедру и скажет: мол, все потому, что люди сошли с ума.

Но он поступает иначе.

— Возможно, они правы, — говорит ученый.

Я почти давлюсь кофе. Профессор Вайзмен провел одно из самых убедительных исследований в мире, однако по-прежнему верит, что медиумы могут существовать. Да уж, на это я даже не рассчитывал.

— У людей могут быть такие способности, — спокойно продолжает профессор, — пока их не проверят, нельзя сказать наверняка.

У меня нет слов.

— Значит, когда скептики обвиняют медиумов в том, что те говорят абсурдные вещи, они не правы? — задаю я вопрос человеку, который всегда был настроен скептически.

— В этом нет ничего абсурдного. Это вопрос веры. Если люди верят, что Сильвия знает ответ, они поступают абсолютно логично. Почему бы не потратить тысячу долларов, если ты не сомневаешься, что она способна видеть будущее и сообщить тебе что-то важное? Они тратят деньги с пользой.

Что ж, полагаю, если Жюстина отвезла Бекки в Диснейленд и прекратила все прочие процедуры, ее решение потратить деньги на посещение салона Сильвии Браун разумно.

Вайзмен, как истинный чародей, приберег еще один сюрприз, полностью перевернувший мои представления о медиумах.

Он говорит, что многие люди обращаются к ним за советом, так что в этом смысле медуимы выступают в роли психологов. И разумнее, говорит Вайзмен, судить их по тому, хорошие они психологи или нет, а не гадать, есть ли у них парапсихические способности.

Ученый делает еще один глоток минералки и поясняет:

— Хорошие советчики вручают вам инструментарий для решения жизненных проблем. Плохие же выдают советы без инструментария, и вам придется вновь посетить советчика, чтобы получить новую рекомендацию. Медиумы подпадают под вторую категорию. Они не говорят, как лучше решить проблемы. Так что они плохие советчики.

Думаю, дело именно в этом, но не все же сходят с ума по предсказаниям, да? Наверное, людям не приходится возвращаться к ясновидящему снова и снова, если он смог воспользоваться своими особыми силами и вникнуть в суть проблемы. Я начинаю понимать, что профессор Вайзмен настроен куда скептичней, чем мне показалось сначала.

Он также думает, что большинство людей не верит в истинность медиумов. Теперь я основательно запутался. Оказывается, не профессор Вайзмен скептик, а люди, которые обращаются к предсказателям. Я делаю глоток кофе и жду пояснений ученого.

— Если вы спросите у человека, почему он обратился к предсказателю, немногие ответят — потому что он предсказатель. Они скажут, мол, им казалось, что медиум им поможет. Они ищут своей выгоды. Создается впечатление, что Сильвия способна помочь женщине найти партнера… Все предельно просто. Но интересно другое, — продолжает ученый, заметно оживляясь и подаваясь вперед. — Когда возникает настоящая проблема, люди не идут к предсказателям. Если у вас похитят ребенка, вы для начала обратитесь в полицию и уже потом, может быть, зайдете к медиуму. Это наглядный пример того, что люди думают о пользе предсказателей. То же и с медициной. Лишь некоторые обратятся к целителю и не пойдут к врачу.

Похоже, те, кто ходит к предсказателям, намного умнее, чем о них думают. Но мне не кажется, что все так просто, как предполагает профессор Вайзмен. Возможно, это доказывает не то, что люди не верят в медиумов, а то, что они знают: способности предсказателей, как у Элис, непостоянны. А может, они полагают, что использование сверхъестественных сил больше подходит для решения проблем, касающихся отношений или карьеры. Вероятно, большинство людей считает медиумов хорошими психологами, потому что они медиумы, а не наоборот.

Вайзмен говорит, что медиумы могут сослужить неплохую службу обществу, если станут работать психологами для малоимущих. Ясновидцы также помогут сберечь деньги на государственное медицинское обслуживание, сообщает он.

— Большинство медиумов, которых я знаю, приятные люди, и деньги для них — не основное. Они просят по двадцать фунтов за получасовой сеанс. Вы проводите с ними куда больше времени, чем на приеме у терапевта. А ведь большинство людей не могут позволить себе хорошего психолога, — заключает Вайзмен.

А как же скептики, у которых при слове «медиум» тут же начинают чесаться кулаки, все те, кто считает, что ясновидящих непременно нужно запретить? Я предполагаю, что профессор с ними согласен.

— Вовсе нет. Мы живем в свободной стране. В этом смысле у меня нет никаких предрассудков. Люди должны потреблять услуги с умом. Если им хочется потратить тысячу долларов на визит к Сильвии — да Бога ради. Конечно, в том случае, если они принимают это решение обоснованно, — говорит он.

Отлично, мы на верном пути. Скептикам стоит прекратить подрывную деятельность и начать образовательную. Так давайте учиться! Я изучал нечто называемое «холодным чтением» — метод, при помощи которого медиум может читать язык тела и получать информацию. То есть скептики считают медиумов кем-то вроде Шерлоков Холмсов, так?

Вовсе нет.

— «Холодное чтение» — это миф, — объясняет профессор Вайзмен. — Медиумы не воспринимают скрытый язык тела. Не все настолько чувствительны. Некоторые медиумы ведут себя грубо и не умеют общаться с людьми. Они просто много говорят и совсем не слушают, — считает профессор.

«Холодное чтение» также применяют скептики, чтобы разоблачать медиумов, однако профессор Вайзмен, рьяный скептик, в этом сомневается. Многие скептики верят в этот метод, а Вайзмен — нет. Я поражен.

— Всю работу за медиума выполняет клиент, — добавляет он.

Господи Иисусе, так они еще и бездельники!

— Они частенько делают спорные заявления. Они говорят, что у вас в прошлом была травма, вы понимаете, что имеется в виду? Когда клиент говорит «да, это так» или «потрясающе, как вы догадались», вам очень захочется узнать, о чем он думает. Я считаю, что люди, посещающие предсказателей, готовы сделать за них всю работу. Клиенты совмещают утверждения, сделанные предсказателем, со своей жизнью, — поясняет Вайзмен.

Это подтверждает исследование, проведенное психологом Сьюзен Блэкмор. Она изучила более шести тысяч человек, спрашивая, правдиво ли для них некое специфическое утверждение. Одна треть испытуемых согласилась с утверждением «У меня есть шрам на левом колене», а четверть сказала «да» на заявление «В моей семье есть человек по имени Джек».

— Медиумы используют этот феномен во время сеансов, которые кажутся очень точными, но на самом деле состоят из общих утверждений, применимых к большинству клиентов, — продолжает Вайзмен.

Этот феномен также называется эффектом Барнума в честь знаменитого американского шоумена Ф. Т. Барнума, который утверждал, что в хорошем цирке «есть понемножку для каждого».

Но профессор Вайзмен полагает, что не все так просто. Мне стоило бы этого ожидать.

— Жизнь — сложная штука, и даже в обычном разговоре вам приходится напрягаться, чтобы понять каждую фразу, — говорит профессор, потягивая газированную воду. — То же происходит, когда вы обращаетесь к медиуму. Совсем необязательно, что все утверждения подчиняются эффекту Барнума.

Хорошо, если все дело в людях, которые с трудом понимают смысл фраз, с чем я, кстати, не совсем согласен, то как насчет предчувствий? Ведь медиумы не выдумали их, чтобы заработать денег? Они посещают и обычных людей, у которых нет повода быть нечестными. Тот факт, что в день катастрофы в поезда садится меньше людей, или что некоторым смерть друга снится прежде, чем это происходит, вполне понятен.

— Нет, не вполне, — возражает Вайзмен. — Я не верю в предчувствия. Это бессмыслица. Подумайте серьезно.

Мне казалось, я вполне разумен.

— Те, кто знает, что поезд разобьется, приписывают это сверхъестественному чутью какого-нибудь медиума, потому что не хотят влипнуть в неприятности из-за того, что водят знакомство с нехорошими людьми, — говорит он.

Ладно, но как быть с теми, кому предчувствия приходили во снах? Такие случаи четко задокументированы.

— В единичных случаях — да, но какой процент снов сбывается? Подумайте об этом. Если нам снится по три сна за ночь и нас пятьдесят шесть миллионов, то в сумме получается множество снов. Сколько из них будут беспокойными? О близких, летящих на самолетах? И как много самолетов должно разбиться, чтобы все предчувствия получили подтверждение?

Что ж, возможно, мы склонны видеть во сне всяческие нехорошие вещи, и иногда беспокойные сны сбываются. А миллионы нейтральных ночных видений мы попросту игнорируем. Но как же статистические исследования Уильяма Кокса, который пришел к выводу, что в день катастроф людей в поездах было меньше?

— Дело в погоде, — не задумываясь, отвечает профессор. — Немногие любят путешествовать в плохую погоду, ведь именно тогда чаще всего происходят несчастные случаи.

Вайзмену пора уходить. Он встает и неторопливо идет к лифту, оставив меня наедине с запутанными и неопределенными мыслями. Я заказываю минералку с газом. Ему она определенно помогла. Я смотрю в лондонское небо, на строительные краны и силуэты недостроенных зданий и понимаю, что медиумы и люди, которые в них верят, борются как раз с разумным подходом профессора Вайзмена. Ему не надо быть грубым и агрессивным. Достаточно просто по кирпичику разбирать стену их веры.

Профессор, возможно, не хотел, но все же подарил мне надежду. Его вера в то, что нельзя отрицать талант медиума, не протестировав его, совпадает с моим намерением проверять медиумов, снова и снова выслушивая предсказания касательно моего будущего. Может, если я буду продолжать поиски достаточно, я найду то, что ищу: медиума, который верно предскажет грядущее.

Еще я кое-что понял о вере. Пусть профессор Вайзмен недооценивает предчувствия и предвидения, посещающие обычных людей, я с ним не согласен. Мне нравится идея, что у нас есть возможность чувствовать будущее, пусть даже мельком, подобно животным, чующим опасность.

Я направляюсь на улицу, размышляя о том, где найти необходимые доказательства, способные убедить такого скептика, как Вайзмен. Еще мне хочется понять, где найти могущественного и заслуживающего доверия медиума. Осознав, что мне еще многое предстоит, я направляюсь к Оксфордской площади, задаваясь вопросом, что же сейчас делает этот могущественный медиум.