ПРОЗРЕНИЕ В ДУХЕ

ГЛАВА 1. АВТОБИОГРАФИЯ

ЖИЗНЬ МАЛЕНЬКОГО ЛЕНИНГРАДЦА

Я родился 19 апреля 1963 года в самом сердце Ленинграда в одном из домов переулка Гривцова, соединяющего набережную Мойки и Сенную площадь, рядом с Юсуповским садом. Наверняка многие слышали об этом замечательном месте в центре Петербурга с вековыми деревьями и чудесными прудами. Каждую зиму здесь традиционно заливают каток, на котором, кстати, начиналась история фигурного катания в России.

В нашей семье, как и во всех ленинградских семьях, переживших блокаду, было особенное отношение к продуктам. Мама, родившаяся в 1939 году и чудом выжившая во время блокады Ленинграда, очень трепетно относилась к еде, да и к жизни в целом. Эта закалка 900 дней выживания в голодном городе осталась с ней на всю жизнь и, наверное, полностью сказалась на ее жизни. Я до сих пор помню бабушкин рассказ о том, как она уже совершенно ослабленная, без сил бороться, смирившаяся со смертью, заглянула в свой старый шифоньер, стоявший в квартире с довоенных времен, и обнаружила там за отвалившейся стенкой пакет сушеной вишни. Этот килограмм сушеной вишни спас жизнь моей бабушке и маме. Растягивая по вишенке в день, они кое-как смогли не умереть от голода. Представьте, какая жажда жизни, если организм сумел усвоить все витамины, микроэлементы и сахар одной маленькой ягодки в день и справиться. Такое реальное чудо. С тех пор моя бабушка Анфиса Дмитриевна стала воистину верующим человеком. Ни о какой воцерковленности в те коммунистические времена речи идти не могло, молитв она не знала и читала их по-своему, но это была очень глубокая передача. И эту глубину отношения к жизни и Богу она передала всем.

Бабушка родилась на Алтае и, как я сейчас понимаю, очень серьезно владела различными целительскими способностями: разбиралась в травах, работала с заговорами, а позже – с молитвой. Она не афишировала никогда этого, поскольку это не сильно было принято, но я видел, как она помогала разным людям.

Анфиса Дмитриевна – уникальный человек. Через многое прошла, многое испытала, пережила блокаду, очень тяжело и трудно работала в послевоенные годы. А сама была метр сорок шесть ростом. Я вот сейчас пишу эти строки и понимаю: насколько мало о ней знаю. Говорили, что поступила учиться на летчика, но по каким-то там причинам, возможно, из-за роста, в авиацию не попала. Но сила духа, стойкость, бескорыстная поддержка всех членов семьи, забота – это все про нее. И все эти качества я вобрал в себя и по мере возможностей стараюсь применять.

Дедушка по материнской линии Георгий Васильевич родился в Тверской губернии. Это был бесконечно добрый человек. Я ни разу не видел его разъяренным, не слышал, чтобы он повышал голос. В моих воспоминаниях он напоминает мне сказочного Эльфа в мужском теле. Я о нем знаю не очень много. Он слишком рано ушел. Но парадокс в том, что он умер в одном из санаториев Ленинградской области, где позже я в течение определенного времени работал психотерапевтом. Вот такая семейная причинно-следственная связь.

Дед мой занимался разными вещами, прошел армию. Знаю, что служил в железнодорожных войсках. А больше про его жизнь мне и сказать нечего. Но вот годы проведенные с ним летом на даче были для меня невероятно важными. Он научил меня любить и понимать природу. Этот человек мог найти грибы в любом лесу и никогда без добычи не возвращался. Однажды между нами состоялся потрясающий диалог:

– Игорь, смотри, видишь гриб?

– Да, вижу!

– А теперь прикрой глаза и смотри: от этого гриба идут невидимые световые нити ко всем остальным. Если ты по этой ниточке будешь идти от гриба к грибу, то корзинка тебе обеспечена.

Вот такой дед у меня был – природный провидец. Я не научился этому способу поиска грибов, но позже применил его в работе с людским сообществом. Мы все связаны этими невидимыми нитями, и по этим ниточкам действительно можно прийти от сердца к сердцу – туда, от чего хочется продолжать путь.

Моя мама участвовала в строительстве практически всех мясо-молочных комбинатов СССР. Объездила практически весь Союз. Была крупным талантливым инженером, поучаствовавшим в пищевой безопасности Советского Союза. У нее я научился ответственности. Она поделилась со мной добротой, показала мне настоящую безусловную любовь. Такую степень принятия редко встретишь.

Она ушла на 83-м году жизни. Но до последних дней наводила порядок в ЖЭКе, следила за чистотой в подъезде, усмиряла соседей. Этакий спартанец, который не мог пройти мимо мусора, мимо любой несправедливости. И это качество, видимо, отложилось во мне. Мы все родом из детства. Я смотрел на поступки своей матери и хотел ей соответствовать. Она всю жизнь оставалась моим другом. Я жил ее поддержкой, мог рассказать ей абсолютно все, будучи уверенным, что она никому ничего не передаст. Вот такая настоящая материнская забота и оберег. Когда я уходил из дома, она тайно, стараясь, чтобы я не видел, крестила меня в спину. Она ужасно боялась перелетов и всегда просила: «Игореша, не летай никуда». Поэтому я всегда старался сообщать ей о своих передвижениях по прилету. Она благословляла меня. Вот это материнское благословение, наверное, та часть, которую я сейчас во всех своих программах и курсах показываю и детям, и родителям.

Моя мама – святая женщина, удивительный человек по радости, по любви. Мой наставник, оберег, моя молитва. Я ее бесконечно люблю, бесконечно уважаю. Два года назад она ушла в лучший мир. Но я до сих пор чувствую ту тонкую ниточку, которая связывала нас. Она спасала меня от разъяренного отца, который, скажем прямо, вел себя не сильно адекватно. Мне было семь лет, когда они, к моей великой радости, расстались. С той поры начался второй период моей жизни. Более спокойный и гармоничный. Он стал временем исцеления, залатывания полученных ран.

Отец мой Геннадий Яковлевич родился в Сорочинске Оренбургской губернии в многодетной по нынешним меркам семье. Помимо него в семье было еще семеро братьев и сестра. Получив два высших образования, зная в совершенстве английский язык, он стал моряком. Сначала штурманом, потом капитаном рыболовецкого сейнера дальнего плавания. Очень красивый, веселый, искрометный, театральный человек. Он обладал как огромным количеством достоинств в виде строгости, чувства юмора, очень мощного витального импульса, большой ответственности в момент, когда он что-то делал, так и огромным количеством пороков и недочетов, свойственных мужскому населению. Ох, судьбинушка ему досталась! На корабле была какая-то ядерная установка, он облучился, заболел белокровием (рак крови) и сломался. Мне было 11 месяцев, когда его на носилках привезли из больницы, куда он попал с рейса, в который ушел сразу после моего рождения. Здоровым я его практически не видел. Мама все время работала, и мы с отцом очень много времени проводили вместе. Видимо, уже тогда он использовал меня в качестве личного психотерапевта. Это был слишком энергоемкий, горделивый человек, не сумевший принять своего заболевания. Врачи сулили ему 4 месяца жизни после выписки из больницы. Не знаю, может быть, алкоголь помог, но прожил он еще лет 20 после этого. Продлив срок существования, алкоголь увел его не в ту сферу. Мою жизнь до семи лет никак иначе, как ад, не назвать. Вечно пьяный, курящий папа, желающий вырастить мужчину из детсадовского «хлюпика», – так себе история. Это было тотальное насилие, такая дамасская сталь.

Я долго потом переписывал папину историю. И сейчас для меня это идеальный отец, который помог мне выйти на мое предназначение. И это действительно так. Я сообщаю это, и у меня ничего не царапает. Хотя на самом деле это была очень серьезная школа агрессии, принятия и преодоления. Меня оставляли одного в детском саду, я ночевал либо у воспитательницы, либо у сторожа. С трех месяцев меня отдали в ясли. Это были не те оранжерейные условия, в которых все хорошо складывается. Конечно, они меня сильно закалили, но и поломок тоже было немало. И все наши истории тянутся из детства. Но теперь у нас с ним очень глубокая духовная связь. Мы каждый день с ним общаемся. У меня есть специальные практики, в которых я ежедневно поддерживаю свой род, опираюсь на него и благодарю.

Бабушку Олю и дедушку Якова по отцовской линии я почти не видел и не знаю, поскольку мама с папой развелись, когда мне исполнилось семь лет. Я был, наверное, у них пару раз всего. Они так и продолжали жить там в Оренбургской области. Сейчас я периодически общаюсь с сестрой оттуда. Но связь по мужской линии все же слабенькая. Опору в жизни мне давали мама и мамин род.