Завтра последний день — и последняя возможность. Что же делать? Как застать за обедом самое прожорливое растение в мире? Обратный отсчет начался — я ощущаю себя, словно зеленый человечек на светофорах Бандар-Сери-Бегаван: он не застывает, как его европейские коллеги, а в самом деле переставляет ноги. Последние десять секунд, перед тем как загорается красный, человечек и вовсе мчится сломя голову. Очевидный и весьма действенный знак. Но как сложится финальный рывок нашего кинопроекта?

Конечно, напоследок мы все еще надеемся на «рай» — на то, что наши термиты в конце концов снова спустятся на землю. Но они даже и не думают это делать. На следующее утро белые муравьи по-прежнему демонстрируют свои умения — ползут вверх по стволу. Я ненавижу этих термитов — упрямых, тупых, непредсказуемых ползунов, которые только и знают, что бойкотировать наш фильм! Никогда еще меня так не раздражали цикады, лес не казался таким однообразным, а каждое движение — таким тягостным. Теперь еще звонит мобильный — даже в девственном лесу никакого покоя: фирма, которая предоставляет автомобили напрокат, сообщает мне, что с завтрашнего дня можно будет воспользоваться джипом. Как здорово!

Обратный путь вряд ли назовешь приятным. Нас одолело разочарование. Я пытаюсь убедить себя, что эту историю еще можно спасти: сначала показать пустой кувшинчик, а после — еще один, но уже заполненный трупами насекомых. Зритель непременно захочет увидеть, как они туда попали. Он в любом случае заинтересуется, протестует мое телевизионное «я», пожелает узнать, как заполнился кувшинчик, захочет стать свидетелем события, которое связывает один кадр с другим. Именно этого события нам не хватает.

— Разве мы не станем снимать тот красный кувшинчик? — Брайан прерывает наше молчаливое шествие, указывая на яркий непентес Раффлза, который уже однажды попадался нам на глаза.

— Почему бы и нет, — довольно безучастно соглашаюсь я и помогаю установить операторский кран.

Всего несколько минут спустя — мы еще не начали съемку — из леса доносится взволнованное и пронзительное:

— Немедленно идите сюда! Сейчас же!

Из-за предчувствия и надежды мой пульс учащается. Марлис даже не оглядывается, когда мы приближаемся к ней; она стоит, склонившись над альбомаргината, и продолжает подгонять нас:

— Быстрее, быстрее, ну быстрее же, просто с ума сойти можно.

Во время вылазки в глубь леса исследовательница наткнулась на это зрелище. На наших глазах разыгрывается безжалостная и беззвучная трагедия. Тысячи термитов, отклоняясь от основной тропы, бросаются к чашечке непентеса. Угрожающе вздернув рога, стражи уже заняли посты на «крышке» растения, чтобы огородить его со всех сторон. Судя по всему, они наблюдают за передвижением работников, которые целеустремленно взбираются на зеленый кувшинчик и набрасываются на его белую окаемку. А там царит хаос. Первые насекомые резко останавливаются, запускают ротовые органы в пушистый участок кувшинчика и как будто забывают обо всем на свете. Например, что они не одни, что следом идут их собратья. Тысячи собратьев. Непрекращающийся поток. Они напирают снизу. Толкаются. Обгоняют. Их становится все больше и больше. Со слепой уверенностью термиты бросаются в толпу, чтобы принять участие в общей вакханалии (рис. 4).

 

Непентес белоокаймленный атаковали термиты. Отрывая кусочки белой каймы, они сваливаются в кувшинчик.

С первого взгляда мне ничего не удается разобрать в этом суетливом движении. Лишь когда я специально сосредоточиваю внимание на одном из работников, все меняется. Теперь я могу проследить, как он сражается за место у белой «ленты», как пытается отхватить себе кусочек, как его оттесняют, выталкивают наверх, за край кувшинчика — и он исчезает. Мгновенно — точно корова языком слизала. И он не один такой. Почти каждую секунду одно из насекомых, потеряв равновесие, скатывается в смертельную бездну. Скользкий маслянистый слой, устилающий внутреннюю часть кувшинчика, не оставляет никаких шансов. Термиты сваливаются в массу смертельно измученных, барахтающихся собратьев. Здесь только белые муравьи, это правда, и все же мне приходится бороться со смутным чувством несправедливости. Слишком уж неожиданно и произвольно выбирает плотоядное растение своих слепых жертв. Беззастенчиво и эффективно убивает их, не издав ни единого звука и не двинувшись с места. Лишь со дна кувшинчика доносится тихое поскребывание и царапание — бесполезные попытки взбежать по отвесным гладким стенкам.

 

Теперь насекомые стали пищей растения

Брайан наверняка остался доволен своими актерами. Они не обращают внимания на камеру даже во время крупных планов. Ведут себя невероятно естественно — до самого конца. А если дубль приходится повторять, это тоже не проблема. Всегда найдется бесчисленное множество термитов, которые рано или поздно сделают все то же самое: подойдут, отгрызут кусочек и сорвутся вниз. Некоторые, впрочем, утаскивают добычу домой. Термиты великолепно подходят для фильма. И действуют сообща. А я ведь заранее это знал, верно?

Непентес белоокаймленный прошел проверку на прожорливость. В течение нескольких недель растение будет переваривать добычу и вбирать в свои стенки питательные вещества. Щедрая добавка снабдит непентес азотом и запустит рост новых листьев. Так или иначе, альбомаргината должна решать хозяйственные вопросы — отделить часть добытого азота на производство новых, содержащих белок каемок. В качестве инвестиции в последующую трапезу. До сих пор никто не знает, как растению удалось найти хитроумный баланс между удовлетворением сегодняшних нужд и вложениями в будущие, но доходы и расходы у него явно уравновешены, иначе уникальная стратегия привлечения добычи и снабжения ее питанием давным-давно исчезла бы из арсенала хищных растений.