Глава 4

Пора было снова лететь в изрядно поднадоевшие Рифеи, но оставалось ещё одно дело. Дело малоприятное, но, к сожалению, обязательное, и откладывать его дальше было уже невозможно. Поручение было дано давно, и в любой момент князь мог поинтересоваться: а что там у тебя, Кеннер, с княжеским заданием — какие успехи? Или, может быть, есть какие-то трудности? Ответ, что у меня не было времени этим заняться, князя вряд ли удовлетворит. Вот сейчас я и подходил к резиденции Акила Грека, сам ещё не вполне понимая, что же мне от него нужно.

Ветвь сестры Остромира — матери Акила, — жила практически в противоположном конце города от основной резиденции Греков. Исторически здесь обосновались вассалы Греков — небольшая семья Славских, и когда сестра Остромира Грека вышла замуж за одного из Славских, она поселилась у мужа. Её дети и внуки остались жить там же — то ли это говорило о натянутых отношениях ветвей, то ли просто так сложилось. Впрочем, сейчас это было уже неважно — ветвь сестры стала Грек-Славскими и окончательно отделилась, а главная ветвь активно собирала чемоданы.

У ворот уже топтался встречающий.

— Здравствуйте, господин Кеннер, — вежливо поклонился подросток лет шестнадцати. — Мне приказано вас проводить.

Слугой он определённо не был, и это было хорошо — встреть меня слуга, я бы просто развернулся и ушёл. Акил, конечно, сейчас не в том положении, чтобы показывать характер, но кто знает, что там у него в голове творится.

Хотя для ритуала встречи не существовало никаких формальных правил, он был очень важен — именно таким образом хозяева прямо с порога демонстрировали отношение к посетителю и определяли атмосферу визита. Нюансов было много, и их очень внимательно отслеживали. Например, у Тириных нас всегда встречала наследница рода Анета, и это говорило о том, что нас принимают как близких родственников. У Хомских меня встречала Влада — учитывая наши отношения с Беримиром, это сразу намекало на то, что она наследница Хомских, пусть и не объявленная пока официально. А в данном случае встреча безымянным юным членом семьи показывала приветливое отношение без оттенка угодливости. Как раз то, что нужно — мы не враги и не друзья, и друзьями вряд ли станем, пусть даже с этой ветвью у нас серьёзных трений и не было.

Дом у Славских был довольно оригинальным — начинался он явно с достаточно скромного особняка. По мере того как семья увеличивалась, Славские не перестраивали его, а добавляли флигели и надстраивали этажи. В результате резиденция выглядела необычной комбинацией стилей, впрочем, на удивление гармоничной. Эклектика редко смотрится хорошо, но исключения всё-таки бывают.

Подросток довёл меня до гостиной на первом этаже, открыл передо мной дверь и, не сказав ни слова, испарился. Какой вежливый мальчик. В гостиной обнаружились какая-то женщина и Акил Грек, или, если уж быть точным, Грек-Славский, который поднялся мне навстречу.

— Здравствуйте, господин Кеннер, — поздоровался Акил. — Позвольте представить вам мою мать, Радмилу Грек-Славскую.

— Рад знакомству, госпожа Радмила, — вежливо поклонился я, и она в ответ наклонила голову, внимательно меня разглядывая.

Матушка Акила определённо не замыкалась на домашнем хозяйстве. Суровое лицо и пронзительный взгляд буквально кричали о том, что дама привыкла рулить и, вполне возможно, рулила и Акилом тоже. Ну, может, и не рулила — Акил не производил впечатления человека, который позволяет собой рулить, — но наверняка имела в семье достаточно весомый голос. Да и то, что она присутствовала на этой встрече, тоже о многом говорило.

— Прошу вас, присаживайтесь, — указал на свободное кресло Акил. — Чай, кофе?

— Благодарю вас, ничего не нужно, я только что пообедал, — предпочёл отказаться я.

— Надеюсь, у вас всё в порядке? Мы слышали о каких-то трудностях на вашем новом участке.

Правила хорошего тона диктуют, что сначала нужно поговорить о разных пустяках, не связанных с темой визита. Можно ли этот вопрос отнести к пустякам? Впрочем, он был задан таким лёгким тоном, будто речь шла о погоде.

— Есть трудности, — энергично кивнул я, — и не просто трудности, а серьёзная проблема.

Радмила так и продолжала сверлить меня взглядом. Что она пыталась во мне высмотреть — загадка. Хотя, может быть, просто пыталась смутить и вывести из себя.

— О, — вежливо приподнял бровь Акил.

— Представляете, там обнаружилось большое подземелье, — продолжал я с видом человека, которому не терпится поделиться своими переживаниями, — и мы просто не понимаем, что с ним делать, и как можно построить сверху что-то серьёзное. Туда же нормальное здание просто провалится! Я бы вернул этот участок, но княжьи люди не хотят забирать его обратно. Ну, кто бы сомневался, что они не захотят.

— Безобразие, — посочувствовал он. — И что же теперь делать?

— Специалисты ищут варианты, — пожал я плечами. — Лично я предпочёл бы залить это подземелье бетоном и забыть о нём навсегда, но даже не представляю, в какую сумму такое решение обойдётся. В общем, проблема имеется.

Акил понимающе покивал.

— А как у вас дела? — в свою очередь, поинтересовался я. — Насколько я понимаю, вы успешно завершили процесс отделения ветви?

— Да, это уже свершившийся факт, — подтвердил он. — Мы теперь самостоятельное семейство Грек-Славских. Осталось только согласовать новый герб с Геральдической палатой.

— А кстати, Славские по-прежнему вассалы?

И в самом деле, интересный вопрос. У вассалов Греков настало сложное время. Бросать всё нажитое и уезжать вместе с Греками во Владимир — вариант не очень привлекательный, но выходить из вассалитета и оставаться здесь наедине со старыми врагами тоже мало кому захочется.

— Они теперь наши вассалы, — твёрдо заявил Акил. — Документы о смене вассалитета уже переданы в Дворянский Совет.

Ну, не такой уж и плохой выход из положения. Неясно, правда, насколько Грек-Славские способны защитить своих вассалов, но это всё же лучше, чем остаться в одиночестве в окружении врагов.

— Ну что же, поздравляю, — сказал я. — Собственно, мой визит косвенно как раз с вашим отделением и связан.

— Вот как? — насторожился он.

— Если вы помните, князь распорядился, чтобы я контролировал ваше семейство. Так вот, я не понимаю, в чём этот контроль мог бы заключаться. Даже если бы я пожелал контролировать ваши операции и связи — чего я совершенно не желаю! — у меня просто нет такой возможности. Информацию о ваших делах я могу получать только от вас, что делает любой контроль фикцией. Но с другой стороны, имеется недвусмысленный приказ князя, и я хотел бы вместе с вами попробовать разобраться, что нам с этим делать.

— А что по этому поводу сказал сам князь? — поинтересовался Акил.

— В том-то и дело, что ничего, — лицо у меня непроизвольно омрачилось при этом воспоминании. Когда я попытался выяснить у князя, что я конкретно должен делать, он раздражённо отмахнулся от меня со словами «Сам разберёшься!». В результате мне ничего не оставалось, кроме как идти к Акилу, чувствуя себя при этом полным идиотом.

— Я думаю, он ничего не стал говорить, потому что вам не надо ничего делать, господин Кеннер, — вежливо пояснил Акил.

У Радмилы промелькнула тень улыбки, а во мне начало укрепляться подозрение, что я не только чувствую себя идиотом, но им и являюсь.

— Поясните, пожалуйста, — попросил я. Раз уж продемонстрировал, что ничего не понимаю в ситуации, то надо задавать прямые вопросы, хуже от этого не будет.

— Дело в том, что у семейства Грек накопилось довольно много врагов. В основном у главной ветви, но их трудно будет достать во Владимире, а мы рядом. А некоторые и не захотят разбираться, что там у нас за ветви. И конечно, наши возможности защититься даже близко не сравнить с теми возможностями, которые были у единого семейства. Вот и получается, что нашей ветви придётся расплачиваться за грехи всего семейства.

Я внимательно слушал, уже начиная понимать, что ничего хорошего не услышу.

— Вот поэтому мы и попросили князя об опеке, это было нашим обязательным условием, — закончил свой рассказ Акил. — Ну и попросили назначить контролирующим семейством вас, и князь на это согласился.

— И в чём в таком случае состоят мои обязанности?

— А вы ещё не познакомились с положением о княжеской опеке?

— Мне никто не сообщил, что речь идёт о какой-то опеке, — с досадой сказал я. — Князь просто сообщил мне, что я буду вашим контролёром.

— Извещение об опеке было опубликовано в вестнике реестра. Вам нужно было просто зайти в княжескую канцелярию и взять копию княжеского указа, они бы там и объяснили все непонятности.

Кто читает вестник дворянского реестра? Более скучное и бесполезное чтиво ещё поискать — за редким исключением, этот вестник заполнен важными новостями вроде пожалования мещанину Пупкину ненаследственного дворянства. Редкие же исключения представлены известиями вроде возвращения ненаследного дворянина Дудкина в мещанское сословие. Но похоже, теперь придётся загрузить Миру ещё и этим чтением.

— Я только что вернулся из поездки и не успел ещё ознакомиться, — довольно жалкое оправдание, но другого у меня не нашлось.

— Если совсем коротко, то мы выплачиваем князю ежемесячно некоторую сумму, из которой часть уходит вам, а вы взамен обеспечиваете нам защиту. Там есть ещё кое-что, но остальное уже мелочи, в основном всё сводится к этим двум пунктам.

Похоже, без меня меня женили, а я ни сном, ни духом. Вот теперь я окончательно понял, зачем Акил заплатил нам виру, которую мы не просили — он за относительно небольшие деньги купил своему семейству безопасность. И отказаться стать контролёром я уже не мог — правильно князь тогда сказал, что Акил умный, а я не очень.

— То есть я обязан за вас воевать? — уточнил я без лишних иносказаний.

— Я уверен, что воевать не придётся, — успокаивающим тоном ответил Акил. — Ни у кого из наших врагов нет достаточно серьёзных претензий, чтобы из-за них начинать войну с вами. Да и сил для этого ни у кого из них не хватит — мы потому и просили князя назначить вас контролирующим семейством, что с вами никто точно не захочет связываться.

— И на какой срок на меня возложили эту обязанность?

— На два года. Но вообще-то, мы предпочли бы стать вашими вассалами.

— Вассалами? — непонимающе нахмурился я. — Зачем вам это нужно?

— Если сеньор достойный, то стать вассалом — цель не менее достойная, — слишком уж напыщенно ответил Акил. — Князь не против замены опеки на вассалитет и обещал нам посодействовать в этом вопросе. Он говорил с вами об этом?

— В таких вопросах я никому не позволю влиять на себя, и князь не исключение, — немного резковато отозвался я.

Можно и не спрашивать, зачем это нужно Акилу, это и так понятно. Ему таким образом будет полностью гарантирована защита, и он сможет надолго, или даже навсегда забыть о врагах. Да и они, скорее всего, предпочтут о нём забыть. При этом он знает, что я не стану злоупотреблять правами сеньора, а наоборот, буду помогать вассалу.

Зачем это нужно князю, тоже легко догадаться — я таким образом приму полную ответственность за Греков, и он с полным правом будет спрашивать за них уже с меня. И за прошлое, и за настоящее, а зная нашего князя, заодно и за будущее.

Непонятно только, зачем это нужно мне. Что я с этого получу? Да по сути, ничего — Греки никак не усилят наше семейство. Они не сделают нас ни богаче, ни влиятельнее. Да и вообще, учитывая все обстоятельства, семейство Грек-Славских — актив довольно сомнительный.

Я уже раскрыл было рот, чтобы ответить то же, что раньше отвечал князю: у нас слишком маленькая семья, чтобы брать вассалов. Но вдруг осёкся и задумался: а при чём здесь размер семьи? Какая разница, большая она или маленькая? Но если я совершенно на автомате это говорю, значит, подсознание подсказывает мне, что разница всё-таки есть. И действительно, обратив на это внимание, я почувствовал, как что-то зудит на краю сознания. Я глубоко задумался, пытаясь поймать ускользающую мысль, а Греки терпеливо ждали моего ответа.

Пришлось немного подумать, но через пару минут я сумел эту мысль уловить. Собственно, я сразу угадал, в какой стороне искать ответ, а если бы вассальное право было мне чуть более интересно, то и угадывать бы не пришлось.

Каждый дворянин должен знать наизусть Дворянский кодекс — впрочем, это в теории, а на практике большинство, вроде лентяйки Ленки, ограничивается его упрощённой версией для детей и подростков, которая называется «Древо чести благородной». Учат его главным образом главы семейств — из тех, что поответственнее. Однако на самом деле одного кодекса недостаточно — жизнь дворянства регламентируется не столько писаными законами, сколько устоявшимися правилами и традициями. Кодекс определяет скорее основные принципы, а тот же Суд Дворянской Чести в большинстве случаев руководствуется сборниками прецедентов, которых насчитывается сорок шесть томов. Как ответственный глава семейства, я эти сборники тоже изучал. Помнить всё я, разумеется, не помнил — для того, чтобы помнить все прецеденты со связанными ссылками, нужно заниматься этим профессионально из дня в день. Но помнить всё и не требуется — достаточно общего знакомства с прецедентами, чтобы в нужный момент уловить неоднозначность ситуации и понять, что здесь надо тщательно разбираться со всеми нюансами. Вот как сейчас.

— А скажите, господин Акил, — спросил я, пристально на него глядя, — вам знаком прецедент, который называется «Ненадлежащее радение сеньора»?

Взгляд Акила дёрнулся в сторону, и я понял, что прецедент ему прекрасно известен. А он понял, что я это понял, и соврать не решился:

— Знаком, — ответил он хмуро, — но я не думаю, что его можно отнести к нашему случаю.

Я рассеянно покивал, но ничего говорить не стал. Зачем? Мы с ним оба прекрасно понимали, что к нашему случаю этот прецедент относится просто замечательно.

Прецедент был довольно необычным, и, насколько я знаю, другого подобного не было. Суть его состояла в следующем: есть у нас аристократическое семейство Стахович — довольно незначительное, но весьма старое. Когда-то в незапамятные времена оно было вассальным, и когда семейство — сеньор по каким-то причинам пришло в упадок, Стаховичи обратились в Суд Дворянской Чести с жалобой на ненадлежащее радение сеньора о вассале. Суд долго разбирался и спорил, но в конце концов вынес решение: поскольку сеньор не в состоянии поддерживать нормальное существование фамилии, и учитывая важность сохранения фамилии, передать права и обязанности сеньора фамилии семейству Стахович. Таким образом, сеньор и вассал поменялись местами. Фамилия, однако, всё равно существовала недолго — аргументируя тем, что у вассала не осталось мужчин для должного управления семейством, и ответственностью сеньора, Стаховичи оформили опеку над семейством бывшего сеньора и довольно споро выдали оставшихся женщин замуж в другие семьи. В результате такой незамысловатой комбинации бывший сеньор канул в Лету, оставив всё имущество Стаховичам — которые таким образом очень наглядно продемонстрировали, что в их понимании есть надлежащее радение о вассале. Впрочем, даром им этот фокус не прошёл — репутацию они испортили навсегда, и даже спустя сотни лет другие семейства никаких дел с ними предпочитают по-прежнему не иметь.

А теперь представим, что единственный мужчина семьи куда-то сгинул, что с моим образом жизни вполне вероятно. Думаю, перевести сеньора в вассалы и наложить опеку с таким прецедентом будет совершенно реально. Времена, конечно, сейчас другие, и разобраться с женщинами, тем более с моими, подобным образом вряд ли выйдет, но оторвать солидную часть нашего имущества удастся без всякого труда. Что приводит нас к неизбежному вопросу: а не рассчитывают ли, часом, Греки именно на такой вариант? Во всяком случае, у меня сложилось стойкое впечатление, что эту возможность они учитывают, и при случае обязательно ею воспользуются.

— Думаю, вы понимаете, господин Акил, — сказал я, вставая, — что вариант с вассалитетом для нас неприемлем, и это окончательное решение. Прошу прощения за то, что побеспокоил вас напрасно. В самое ближайшее время я выясню всё о моих обязанностях в рамках княжеской опеки, и, разумеется, буду их неукоснительно выполнять.

* * *

— Ну что, мама, — вздохнул Акил, оставшись с матерью наедине, — не сработала твоя идея? Зря я тебя послушал.

— Попробовали — не сработало. Ну и что? — равнодушно откликнулась Радмила. — Если бы не попробовали, было бы точно то же. Мы ничего не потеряли.

— Отчего же не потеряли? Он сразу вспомнил прецедент. И наверняка решил, что у нас есть расчёт при удобном случае наложить лапу на его имущество.

— Недоказуемо, — небрежно отмахнулась она.

— А мы в суде, что ли? Ему доказательства не нужны, он и так всё понял. Отношения с ним мы подпортили, это точно.

— Даже если и подпортили, что с того?

— Как что с того? — возмутился Акил. — Нам нужна защита. Или ты считаешь, что желающие дать нам защиту прямо толпятся у ворот? Если бы удалось наладить хорошие отношения с Кеннером, то он нас полностью прикрыл бы, и ничего особенного за это не потребовал. А сейчас непонятно, как сгладить впечатление от этой дурацкой попытки.

— Мы нормально существовали до всяких Арди, и точно так же их переживём, — с ноткой презрения ответила Радмила.

— Скажи это снова через два года, мама, — хмуро посоветовал ей Акил. — Мы нормально существовали, пока имя Греков что-то значило. А через два года нам припомнят и наши грехи, и делишки дяди Остромира.

— Вот через два года и будем думать, — отрубила Радмила. — Что ты суетишься раньше времени? Наверняка дело ещё не закончилось, может, князь и заставит его взять нас в вассалы. Он же обещал на него надавить.

— Князь обещал с ним поговорить, а не надавить. Давить с таким делом он не может. Да если бы и мог, на Арди он давить не станет.

— Не станет, и не станет, — махнула рукой Радмила. — Всё будет нормально, не паникуй.

— Зря я тебя послушал, — мрачно повторил Акил.

* * *

— Опять на курьере лететь, — печально вздохнула Ленка, стоя над раскрытым чемоданом в размышлениях, как туда уместить отобранную гору одежды.

— Ну, хоть не на нашей «Бодрой чайке», у Ганы большой курьер, — откликнулся я. — Но я понял, о чём ты. Своё обещание я помню, но ты пойми, что дирижабль — это не самобег. Его невозможно купить, просто придя в салон. Даже обычный грузопассажирский, который вряд ли нас устроит. Сейчас нам готовят индивидуальный проект, обещают за месяц закончить и передать в производство. К зиме его должны построить, а до той поры придётся летать на курьерах.

— А вообще, как дирижабли приобретают? — заинтересовалась Ленка.

— Как правило, арендуют, — ответил я. — Иногда с выкупом, чаще без. И обычно это компания; дирижабль — вещь очень недешёвая, одной семье его довольно накладно содержать. Нам тогда повезло, что подвернулась «Фрейя», и Линдквисты согласились нас взять. На дирижабль нормальной компании такую мутную компанию вряд ли бы наняли, и я даже боюсь представить, что эта парочка, Лина с Ганой, в таком случае могла придумать. Засунули бы нас в паровозную бригаду, или что-нибудь ещё почище.

— То есть просто купить дирижабль вообще невозможно?

— Только если курьер, но курьер у нас и так есть. Всё, что больше курьера, делается на заказ. Можно арендовать грузопассажирский, но там каюты немногим лучше тех, что на курьерах, да и вообще грузопассажирские слишком медленные для нас. В общем, придётся ждать до зимы, потерпи. И раз уж ты взялась укладывать вещи — возьми ещё пару приличных платьев.

— Зачем? — поразилась Ленка.

— Ну, мы же обязательно в Рифейске появимся, нам там заправляться придётся. Там наверняка есть какое-то общество, возможно, нас куда-нибудь пригласят.

— А оно нам нужно, их рифейское общество? — скептически спросила Ленка.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, и нужно. У нас появились интересы в тех краях, вполне возможно, что потребуется какое-то присутствие в Рифейске. Знакомство с местной верхушкой нам сильно поможет, а если мы их оскорбим демонстративным игнорированием, то наоборот. Так что бери платья. И ещё подумай, что можно подарить Старой Ондатре. Кальциту я ответный подарок нашёл, а вот с Ондатрой уже всю голову сломал и ни до чего не додумался. Хоть духи дари.

— Что-то же лесные у внешников берут? Может, что-нибудь из этого, только качеством получше?

— Иголки, ножницы и прочую металлическую дребедень, — вздохнул я. — Для подарка вождю племени не особо подходит. Ладно, буду дальше думать, и ты тоже подумай.

Отправить