Глава 16

— Здравствуйте, моё имя Кеннер Арди. Соедините меня, пожалуйста, с секретарём госпожи Анны Ренской.

— Одну минуту, достойный, — вежливо отозвалась трубка.

Обращаться с просьбой к Ренским мне очень не хотелось. Во-первых, не настолько ещё прочные у нас с Ренскими отношения, чтобы напрягать их лишними просьбами, а во-вторых, я вообще не люблю просить. Всегда есть некие невидимые весы, и каждая просьба ложится грузом на твою чашку, опуская тебя ниже. Человек поистине мудрый не отказывает в просьбах, но сам просит только в случае крайней необходимости. Люди недалёкие порой считают таких безотказными дурачками и пользуются — до тех пор, пока не обнаруживают себя внизу социальной пирамиды с репутацией вечных попрошаек. Впрочем, среди тех, кто хоть что-то значит в обществе, таких нет. Люди значимые очень внимательно следят за балансом своих долгов.

Однако как бы я к этому ни относился, просить придётся. Рифеи — это, конечно, не пики Кавказа, но даже здесь сложно что-то найти, тыкаясь вслепую. Проводник — или, на худой конец, просто человек, знающий горы, — нужен обязательно, и кроме меня, к Ренским идти некому. С Драганой у них отношения достаточно непростые, а в совсем недавнем прошлом вообще скорее враждебные. Сейчас эти отношения понемногу выправляются, но старым недругам ещё сложно привыкнуть к мысли, что они изменились. Что же касается Анны Максаковой с Миланой Бобровской, то они для Ренских просто никто, пустое место. Вот и выходит, что и с Ренскими разговаривать тоже мне.

В трубке щёлкнуло, и она опять ожила. На этот раз ответил приятный женский голос:

— Секретарь госпожи Анны Ренской. Здравствуйте, господин Кеннер, чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте. Я хотел бы встретиться с госпожой Анной. Это возможно?

— По какому вопросу?

— Мне и моим товарищам по путешествию необходимо некоторое содействие, и мы надеемся, что госпожа Анна сможет нам помочь.

— Насколько срочно вы хотели бы встретиться с госпожой?

— Желательно в самое ближайшее время, если это возможно.

— Я выясню, сможет ли госпожа вас принять, прошу подождать несколько минут.

В трубке опять щёлкнуло, и она смолкла, оставив только тихие шумы наводок. Минуты через три голос секретарши послышался снова:

— Господин Кеннер, госпожа Анна сможет принять вас сегодня в три пятнадцать пополудни.

— Благодарю вас, я буду.

К моему удивлению, в Рифейске оказалась одна-единственная Ренская, которая, собственно, и заправляла всем в их немаленьком районе. Хотя, если подумать — а зачем больше? Основную часть административной работы выполняют слуги, за ними нужно просто приглядывать, ну и осуществлять общее руководство. Вполне могло оказаться и так, что никто из Ренских здесь постоянно не сидел бы, а просто наезжал временами. Пожалуй, для меня так было бы и лучше — слуга вряд ли отказал бы внуку Матери рода, а вот с урождённой Ренской всё может оказаться очень непросто. Судя по отдельным намёкам, мама в своё время оттягивалась широко и от души, так что у неё наверняка остались в роде если и не враги, то недоброжелатели.

Анна Ренская произвела на меня двойственное впечатление. Короткие светлые волосы, резкое волевое лицо — впрочем, довольно симпатичное, — и твёрдый взгляд серых глаз. Общаться с такими людьми во многом проще, но слово «нет» они говорят без малейших колебаний, и если уж сказали, то это окончательно.

— Итак, господин Кеннер, — Анна определённо не была настроена на долгое вступление, — чем я могу вам помочь?

— Полагаю, вам уже доложили о нашем прибытии в город…

— Разумеется, — хмыкнула она. — Через пятнадцать минут после вашего заселения в гостиницу. И ещё о том, что двое мажоров из столицы устроили отвратительный дебош в хорошо известном притоне, и в процессе убили несколько мирных старателей.

— Прелестно, — пробормотал я, непроизвольно скривившись. — Впрочем, чего ещё можно было ожидать?

— Этого не было? — она посмотрела на меня с усмешкой. — Совсем-совсем неправда?

— Формально это правда, — признал я, — вот только акценты расставлены неправильно. Один из так называемых «мирных старателей» попытался силой уволочь мою жену в свою компанию, а когда получил отпор, схватился за нож. А потом его товарищ кинулся на нас с топором.

— Ну, я примерно так и предполагала, — кивнула она. — Все старатели сейчас в поле, в свободной зоне остались только совсем уж откровенные банды и прочее отребье. Непонятно, правда, зачем вас вообще туда понесло. Да ещё и в тот самый притон. Вам острых ощущений не хватает?

— А вот здесь мы как раз и переходим к тому, о чём я хотел бы вас попросить…

Анна внимательно посмотрела на меня и поощряюще кивнула, предлагая продолжать.

— Мы здесь по делам княжества — у меня нет права рассказывать об этом, так что я с вашего разрешения опущу детали, извините. И так вышло, что у нас возникла необходимость походить по горам. Я пытался найти проводника в свободной зоне, но как видите, безуспешно. У нас осталась надежда только на вашу помощь — нам нужен человек, который знает горы, желательно район примерно в сто-двести вёрст севернее Рифейска.

— Дела княжества, говорите? — задумчиво произнесла она.

— Драгана Ивлич может это подтвердить. Да и то, что она в этом участвует — это само по себе подтверждение.

— Не то чтобы подтверждение, — по-прежнему задумчиво заметила она, — но это действительно некое свидетельство в пользу вашего заявления. Скажу вам честно, господин Кеннер — я ничего не знаю о семье Арди. Я слышала, что в столице есть известная целительница Арди — она ваша родственница?

Я смотрел на неё в совершеннейшем изумлении, не зная, что сказать.

— Вы это серьёзно? — наконец спросил я. — Вы действительно не знаете, кто такие Арди?

— А должна? — нахмурилась она. — Столичные новости до нас не особенно доходят.

Да, такой щелчок по носу действует просто отрезвляюще. Я уже привык считать себя чуть ли не пупом земли, который на короткой ноге с князьями, церковными иерархами, и прочими сильными мира сего. И вдруг выясняется, что здесь я всего лишь какой-то мутный столичный мажор, дебоширящий по притонам. Надо бы повнимательнее к себе присмотреться — возможно, я незаметно для себя начал бронзоветь, а это неправильно, да и просто опасно.

— Вы знаете, кто такая Милослава Ренская? Дочь Ольги Ренской, Матери вашего рода?

— Которую изгнали? — кивнула она. — Я помню эту историю, конечно. Много шума тогда было.

— После изгнания она взяла фамилию Арди. Она и есть та самая целительница, сиятельная Милослава Арди. А я её сын.

— Милослава, стало быть, сумела возвыситься? Ну, с такой-то наследственностью… — здесь она посмотрела на меня с любопытством. — Получается, вы внук Ольги?

— Мы с Ренскими сами ещё не определились, кто мы друг другу. Формально мы не родня, поскольку изгнание обрывает родственные связи, а неформально мы всё же считаем друг друга родственниками. А с Ольгой у нас отношения ещё сложнее.

— Понятно, — задумчиво произнесла она.

Её вид, впрочем, ясно показывал, что ей совершенно ничего не понятно. Она погрузилась в глубокие раздумья, и я молчал, чувствуя, что любые слова сейчас будут не к месту.

— Скажу вам честно, господин Кеннер, — наконец вернулась в реальность она, — я склоняюсь к тому, чтобы вам отказать.

— Могу я осведомиться о причинах? — вздохнув, спросил я.

— Видите ли, в чём дело… — она немного поколебалась, подбирая слова. — Столичные дрязги в целом проходят мимо нас, но я здесь не навсегда. Я нахожусь здесь уже очень долго, и недавно подала просьбу о замене. Ещё год, может, два, и я уеду в Новгород. Скажу вам откровенно: у меня далеко не самое высокое положение в роде, и я не хочу вызывать недовольство Матери рода, понимаете? А может, и больше, чем просто недовольство — я хорошо помню тот скандал, и то, как Ольга относится к дочери. Влезать в её семейные дела — это последнее, что мне нужно.

— Ах, вот в чём дело, — я, наконец, полностью вник в ситуацию. — Вполне вас понимаю и не могу осуждать. Но если я сумею вас убедить, что ваша помощь не повлечёт для вас никаких отрицательных последствий, то смогу на неё рассчитывать?

— Если сумеете убедить, то да, — она посмотрела на меня с интересом. — Хотя будет ещё лучше, если мне просто прикажут вам помочь.

— Пожалуй, я смогу это организовать, — кивнул я. — Попросите, пожалуйста, свою секретаршу соединить вас с сиятельной Стефой Ренской и включите громкую связь.

— Вы считаете, что я могу вот так просто ей позвонить? — фыркнула она.

— Тогда просто наберите номер главного коммутатора Ренских, а говорить буду я.

Она скептически хмыкнула, но номер набрала. Ответили на звонок немедленно:

— Резиденция рода Ренских.

— Здравствуйте, это Кеннер Арди. Соедините меня, пожалуйста, с приёмной сиятельной Стефы.

— Одну минуту.

Секретарь Стефы ответила практически сразу:

— Приёмная сиятельной Стефы Ренской. Здравствуйте, господин Кеннер.

— Здравствуйте. Не могли бы вы соединить меня с сиятельной?

— Она занята, но я выясню, может ли она с вами поговорить. Одну минуту.

Удачно, что Стефа оказалась на месте. В общем-то, она довольно много времени проводит в кабинете, но после обеда вполне могла бы и уйти.

— Здравствуй, Кеннер, — послышался голос Стефы. — Ты уже вернулся?

— Здравствуй, бабушка. Нет, я сейчас в Рифейске.

— В Рифейске? — поразилась она. — Ну надо же, куда тебя занесло. Стало быть, у тебя какое-то дело, и наверняка связанное с нашей зоной.

— Не совсем с зоной, но в целом верно. Мы здесь с госпожой Анной Ренской…

— Здравствуйте, сиятельная, — вмешалась та. Тон у неё был довольно напряжённый — впрочем, я уже достаточно успел познакомиться с внутренней кухней Ренских, чтобы знать, что Стефа, как и Ольга, кротким характером не славится.

— Здравствуй, Анна, — приветливо поздоровалась Стефа, и та немного расслабилась, — у вас там нет проблем, надеюсь?

— Никаких проблем, сиятельная, — торопливо заверила её Анна.

— Собственно, это я тебе звоню, бабушка, — я перевёл разговор на себя. — Мне от госпожи Анны нужна небольшое содействие, и я попросил бы тебя подтвердить, что у неё не будет никаких неприятностей с Ольгой из-за помощи мне.

— А с чего ради у неё должны быть неприятности с Ольгой? — не поняла та.

— То, что мы нормализовали отношения, известно не всем.

— Вот ты о чём, — поняла Стефа. — Анна, семья Арди — наши родственники и друзья. Им нужно оказывать всяческое содействие. Кеннер, а почему ты вообще с этим звонишь мне? Ты что — не мог позвонить прямо Ольге?

— Ну, во-первых, мне проще позвонить тебе…

— Как вы с Ольгой надоели мне своим ослиным упрямством, — с досадой прокомментировала Стефа.

— А во-вторых, Ольга теоретически могла бы сказать, что, мол, ничего против не имеет, а сама затаить. А ты точно ответишь непредвзято.

— Ничего она бы не затаила!

— Я сказал «теоретически», без связи с Ольгой. Просто в такой ситуации лучше услышать мнение со стороны.

— Ох, Кеннер, вот зачем я вообще начала тебя спрашивать, и так ведь ясно было, что станешь выкручиваться, — устало вздохнула Стефа. — Ладно, будем считать, что выкрутился. Мы с Ольгой, кстати, пообщались с твоей Кирой.

— Как там она? Я звонил ей, но по телефону она ничего не стала рассказывать. Сказала только, что были проблемы, но всё решается.

— Всё с ней в порядке, не волнуйся. Проблемы действительно были, но она их решила. Ольга ей помогла немного.

— Они с Ольгой нормально общались?

— Всё нормально, не беспокойся. Очень милая девочка, нам она понравилась. Наглая, конечно, но границу не переходит. Ладно, у тебя всё?

— Всё, бабушка.

— До свидания тогда. Анна, помоги ему чем можешь.

Послышались гудки отбоя.

— Вот, значит, как… — глубокомысленно высказалась Анна, пристально меня разглядывая. — Стало быть, Милослава помирилась с матерью?

— Я же говорил, здесь вопрос сложный, — пожал я плечами. — С Ренскими мы дружим, но именно с Ольгой всё не так просто. С одной стороны, всё осталось позади, и претензий друг к другу больше нет, но с другой — слишком много было лишних слов и поступков, чтобы сделать вид, что ничего не было. Так что мать с Ольгой просто предпочитают не общаться. У меня с Ольгой примерно та же проблема, хоть и в значительно меньшей степени.

— Жаль, что та история с Милославой дошла до такого, — вздохнула Анна. — Но хорошо, что сейчас это хоть как-то исправилось.

— А вы знали мою мать?

— Знала, — кивнула она. — Я в то время в столице жила, а там все друг друга знают, вместе ведь живём. Но не очень хорошо — у Милославы характер был, как бы это сказать, трудный. У неё и подруг-то не было, кроме разве что Натки Менцевой. Среди Ренских точно никого не было.

— Знаете, вы не первая, кто о моей матери таким образом отзывается, но я её в этом описании совершенно не узнаю. Сейчас это совсем другой человек.

— Потомки Кеннера всегда сложно взрослеют, — усмехнулась Анна. — Особенно те, кто из линии Асты, про неё у нас тоже легенды ходят. Поинтересуйтесь как-нибудь своими предками, думаю, вам вряд ли откажут в доступе к архивам. Впрочем, я лезу не в своё дело, прошу прощения.

— Ничего, за что стоило бы извиняться. Мне эта тема интересна — ни мать, ни Ренские не любят об этом говорить, история, похоже, была неприятной для всех. Так что я узнаю детали вот так, по крохам из разговоров.

— История и в самом деле неприятная, — согласилась она с явным желанием закрыть эту тему. — Так вот, насчёт вашей просьбы…

Она задумалась, постукивая пальцами по столу. Я изобразил напряжённое внимание — хотя почему изобразил? Я и в самом деле порядком напрягся — с проводником дело явно обстояло не так просто, а больше идти мне было не к кому.

— Дело в том, что у нас нет связей в среде старателей, — наконец заговорила она. — Нам не особенно нужен золотой песок и драгоценные камни. Нет, если мы встретим очень богатое месторождение, мы его, конечно, разработаем, но в целом это не наша специализация. Так что наши со старателями интересы мало пересекаются. Для нас, к примеру, ванадий или цезий гораздо интереснее золота. Малахит или родонит мы с удовольствием добудем, а вот изумруды можем и проигнорировать.

— То есть вы нам помочь не можете?

— Я этого не говорила. Просто хочу, чтобы вы понимали, что мои возможности ограничены, и если мой вариант вам вдруг не подойдёт, то я не смогу предложить ничего другого.

— И какой у вас есть вариант? — в замешательстве спросил я.

— Вы знаете, кто такие карлы?

— Только то, что это какие-то горные племена. Аборигены Рифей или что-то в этом роде.

— Примерно так, — кивнула она. — Так вот, у меня есть знакомый карла, и он сейчас здесь.

— Так почему мне этот вариант может не подойти? — спросил я, уже окончательно перестав понимать, в чём суть проблемы. — Это же, наоборот, хорошо, если он согласится?

— Вы очень верно это сформулировали, господин Кеннер, — вздохнула Анна. — Если он согласится. Характер у него не самый лёгкий.

— Но вы же с ним как-то сумели построить взаимоотношения?

— У нас нет деловых отношений, мы с ним просто хорошие знакомые. Карлам ничего не нужно от Ренских, да и нам от них тоже.

— Вот прямо совсем ничего им не нужно? — усомнился я.

— Когда карле нужна какая-нибудь мелочёвка от городских, он приносит скупщику мешочек с камнями и покупает, что ему нужно. А с Норитом у меня просто давнее знакомство, временами мы встречаемся пообедать вместе и поговорить. Иногда он просит меня о мелкой услуге, иногда дарит какую-нибудь безделушку. Например, вот такую.

Она порылась в ящике стола, достала маленькую родонитовую шкатулку и придвинула ко мне. Я осторожно её открыл и застыл поражённый. В шкатулке лежала брошь из платиновой проволоки, украшенная мелкими камнями. В узоре тончайшей проволоки угадывалось лицо девушки, но стоило повернуть её и посмотреть под другим углом, как оно непонятным образом переходило в мордочку кошки. Искусность работы просто потрясала.

— У меня язык бы не повернулся назвать эту вещь безделушкой, — сказал я, заворожённой игрой света на мелких бриллиантах.

— У меня, вообще-то, тоже, — усмехнулась Анна. — Однако для карл это рядовая работа, пусть и неплохая. Они, к сожалению, никогда не продают свои работы, хотя иногда их дарят. Очень, очень редко.

— Если вы когда-нибудь решите это продать, обратитесь ко мне. Вы будете приятно удивлены моим предложением.

— Я запомню, — кивнула она. — Но думаю, вы уже уловили суть вашей проблемы. Я не имею ни малейшего представления, чем вы можете заинтересовать Норита. Как вы понимаете, ваши деньги его точно не заинтересуют.

 

К моему удивлению, оказалось, что карла жил в той же самой гостинице, что и мы, прямо по соседству. Не в какой-нибудь норе, не в постоялом дворе для старателей, а в номере люкс лучшей гостиницы города. Я окончательно осознал, что Ренская говорила вполне серьёзно, и просто с карлой не будет.

Сам Норит при этом выглядел совершеннейшим дикарём, но весьма живописным — низенький, ростом едва мне до подбородка, и одетый в комбинезон из кожи какого-то непонятного зверя. Кожа комбинезона выглядела каменной, однако явно была достаточно мягкой. Во всяком случае, было непохоже, чтобы Норит испытывал от своей одежды хоть какие-то неудобства. На фантазийного гнома он походил разве только ростом — плечи у него шириной не отличались и были, скорее, узковаты. Бороды, заплетённой в косички, тоже не имелось и, судя по всему, волосы у него на лице вообще не росли. Разве что он использовал какую-то продвинутую эпиляцию — всё-таки бритьё обычно сразу заметно.

— Это про вас, что ли, Анна говорила? — неприветливо спросил он меня прямо с порога.

— Меня зовут Кеннер Арди, — я сопроводил представление лёгким поклоном. — Рад знакомству, почтенный Норит.

— Без почтенных, пожалуйста! — резко сказал он. — Просто Норит.

— Прошу прощения, — извинился я. — Мне никогда не приходилось встречаться с карлами, так что я легко могу ошибиться и сказать что-то не то.

— С карлами! — он покраснел от злости и стал похож на закипающий чайник. — Молодой человек, у вас хоть какое-то образование есть? Или вы настолько тупы, что не можете отличить человека от нелюди?

Я растерялся. Разговор у нас как-то сразу пошёл совсем не в ту сторону.

— Я студент новгородского Академиума, перешёл на четвёртый курс. Мне доводилось встречаться с нечеловеческими, как бы это сказать, представителями, и отличить их от людей можно было не всегда. Прошу прощения, если вас обидел.

Норит внезапно успокоился.

— Ну хотя бы не тупой старатель, — проворчал он уже довольно мирно. — В общем-то, вы правы, не всегда и отличишь. Но если вы когда-нибудь встретите настоящего карлу, то с человеком его не перепутаете, уверяю вас. Ну что вы стоите у порога, проходите, садитесь.

— А при чём тут моё образование? — спросил я, усаживаясь в удобное кресло. Любопытство — мой враг. У меня никогда не получалось его сдерживать даже там, где стоило бы.

— Просто я в университете привык к академической публике, — объяснил он, — а в этом задрипанном Рифейске и поговорить толком не с кем, кроме разве что Анны.

В этот момент я почувствовал себя немного сюрреалистически. Как будто ты пришёл в зоопарк посмотреть на обезьян в вольере, а макака вдруг решила поговорить с тобой о славных студенческих временах.

— В университете? — только и смог спросить я.

— Я окончил университет в Устюге, и там же защитил магистериум. Написал монографию на тему метаморфизма гипабиссальных пород, она довольно известна в среде специалистов.

Я окончательно почувствовал себя в бреду. Макака в зоопарке оказалась университетским профессором, и немедленно возник закономерный вопрос: где же здесь на самом деле вольер и кто из нас в нём сидит?

— Может, мне следует обращаться к вам «мáгистер»? — осторожно спросил я.

— Зовите Норитом, — снисходительно махнул он рукой. — Кстати, чтоб вы знали: это не имя. Что-то вроде прозвища для посторонних. Имена мы никому не сообщаем.

— А как вы себя называете? Если уж карлы — это нечто другое?

— Да люди мы, люди, — он посмотрел на меня с усталым видом, как бы утомившись от моей тупости. — Вот вы же лесных, например, считаете людьми?

— Для меня это вопрос не столь очевидный, — возразил я. — Они не могут долго существовать вне своих лесов, а обычные люди к ним не могут даже зайти. Насчёт возможности совместных детей ничего не знаю.

— А ведь действительно, — с удивлением сказал Норит. — Меня сбил с толку тот факт, что совместные дети возможны — они, кстати, точно возможны, я знаю случаи. А вот о том, что ареалы обитания несовместимы, даже не задумался. Приятно всё-таки общаться с образованным человеком. Что касается вашего вопроса — есть у нас самоназвание, если уж вам так интересно. Вообще мы называем себя подгорным народом, ну или просто горными. А конкретно тех из нас, кто живёт в Рифеях, зовут рифами.

— Спасибо за объяснение, — поблагодарил я. — Почему-то даже те, кто что-то знает о вашем народе, не желают ничего о вас говорить. Сразу переводят разговор на другое.

— Мы хозяева гор, — усмехнулся он. — Нас стараются не злить, вот и не хотят упоминать всуе. Мы ведь, бывает, и наказываем тех, кто плохо понимает, как надо себя вести.

Насчёт того, что они хозяева гор, я не особо поверил. Таких хозяев здесь, наверное, каждый второй, но определённое влияние у них действительно есть, и я отметил про себя, что ссориться с ними ни в коем случае не стоит.

— Так что у вас за дело ко мне? — поинтересовался Норит, решив покончить со вступлением.

Дело у меня, похоже, не имеет перспективы, как ни печально это признать. Понятно, почему Ренская сомневалась — для старателя нормально подработать проводником, но университетского учёного в роли проводника я категорически представить себе не могу.

— Дело у меня довольно простое, — вздохнув, я всё же решил попробовать. — Нам кое-что нужно в горах примерно в двух — трёх сотнях вёрст к северу отсюда, и нам очень пригодился бы проводник или хотя бы просто знающий горы человек.

— И вы решили обратиться ко мне, — утвердительно сказал он.

— У нас больше нет других вариантов, — развёл я руками. — Попытка найти кого-то из старателей с треском провалилась.

— А, это вы пошумели в свободной зоне? — догадался он.

— Нам ничего другого не оставалось, к сожалению, — объяснил я. — Мы хотели всего лишь поговорить со старателями, но местные решили разнообразить программу встречи.

— Жаль, что так мало убили, — презрительно фыркнул Норит. — Среди обычных-то старателей и так чуть ли не каждый второй мерзавец, а уж по тем, кто сейчас там отирается, давно виселица плачет. Но вернёмся к вам. Что вы хотите найти в горах?

— Мы хотим встретиться с Хозяйкой Перекрёстков, и вход в её домен находится сейчас там.

— Однако! С самой Хозяйкой Перекрёстков! А вы уверены, что сможете пережить эту встречу?

Лично я вовсе не уверен. Подруги считают, что она от нас сбежала, а вот мне кажется, что от нас просто отмахнулись, как от привязчивой мухи. Я уже давно перестал верить во всемогущество Высших, так что к их победной эйфории отношусь с большим скепсисом.

— Мы полагаем, что вполне сможем, — пожал я плечами. — В любом случае, мы собираемся разговаривать, а не воевать.

— В принципе — я говорю, в принципе! — я мог бы вас проводить, просто из любопытства. Мы с ней не дружим, и мне интересно было бы посмотреть на результат вашей встречи. Мы, кстати, зовём её Кратидой.

— Кратидой? — что-то зудело на краю сознания, но я никак не мог вспомнить, где я это имя слышал. — Вы можете что-нибудь о ней рассказать?

— Я о ней и сам ничего не знаю. Кратиду мы не почитаем, не любим, и о ней у нас говорить не принято. У неё есть несколько слуг, и в один прекрасный момент они начали вести себя, скажем так, неподобающе. Мы их наказали, ну, убили то есть, а она в ответ убила наших. Для слуг Кратиды смерть — очень неприятное переживание, но наши-то умерли насовсем! В общем, и мы, и они остались друг другом очень недовольны, и после этого просто оборвали все связи.

— Слуги у неё и в самом деле мерзавцы, — согласился я. — Один из них приставал к моей жене, она его задержала для допроса, а он умер. В смысле, сам умер, решил не ждать разбирательства.

— А что Кратида? — Норит аж привстал от любопытства.

— Она убрала вход в той рощице, так что нам пришлось лететь сюда, в горы.

— В самом деле испугалась вас, что ли? — озадачился он. — Странно это. Но тем более интересно — может, вы и в самом деле способны с ней справиться.

— Так вы можете нас проводить?

— Мочь-то я могу, но вот хочу ли? — усмехнулся он. — Зачем мне это делать? Что вы можете мне предложить?

— Мне самому хотелось бы знать, что вам можно предложить, — вздохнул я.

Он задрал голову вверх и уставился в потолок, что-то прикидывая и загибая пальцы.

— У вас влиятельная семья? — наконец спросил он.

— Влиятельная, — подтвердил я. — Но я хотел бы подчеркнуть, что плата должна быть примерно равноценна услуге. Политическая поддержка будет неравноценным обменом.

— Хм, — нахмурился он, уточнение ему явно не понравилось. — Тогда пусть ваша семья будет просто должна нам услугу.

— Извините, Норит, но так я тоже не могу, — покачал головой я. — Это дело княжества. Как лояльный подданный, я готов внести некий вклад для успеха этого дела, но я не стану вешать на семью какое-то неопределённое обязательство. Карт-бланш от имени семьи — это слишком много.

— Ваши доводы понятны, — он продолжал хмуриться, — но так мы никуда не придём. А кстати, чем вообще занимается ваша семья?

— Мы машиностроители и артефакторы. В частности, мы монопольный производитель мобилок, если вы знакомы с этими артефактами.

— Знаком, — он перестал хмуриться и заметно оживился. — И нам они нужны. Кое-какая машинерия нас тоже интересует.

— Эээ, — замялся я.

— Мы можем платить, — он правильно понял мою заминку. — Мы делаем высококачественную основу для артефактов из материалов, которых нет на поверхности.

— Сатураты?

— Нет, сатуратов у нас слишком мало, — с сожалением ответил он. — Карлы очень неохотно с ними расстаются. Главным образом разные сплавы металлов с необычными свойствами, и камни, тоже, конечно, непростые. Словом, у нас есть что предложить артефакторам.

— А почему вы не предложили всё это той же Анне Ренской?

— Потому что Ренским это не нужно, — фыркнул он. — Вы вообще много видели артефакторов в окрестностях Рифеев? Мы пытались наладить обмен через одного торговца, но дело кончилось тем, что он просто исчез с деньгами.

— А я с деньгами не исчезну? — утвердительно спросил я.

— Я же не дикарь из-под горы, — добродушно засмеялся тот, — даже если выгляжу похоже. Я знаю, что аристократическое семейство будет в точности исполнять договор.

— Ну что же, я согласен, что перспективы сотрудничества у нас с вами имеются. Я пришлю к вам людей, которые смогут поговорить уже предметно. Но это будет потом, а что сейчас?

— Да отведу я вас, отведу, — небрежно махнул он рукой. — Не вижу причины отказывать будущему партнёру в мелкой услуге.

Отправить