28 августа, понедельник

– И каждому из них вы предложили унаследовать своё состояние?

– Это самая жирная морковка из всех возможных, – развёл руками Пелек. – К тому же самая очевидная.

– Не самая, – не согласился Вербин. – Гриша – ваш кровный родственник. А есть ещё ваша родная сестра, то есть его мать, есть её муж и дочери. По закону у них максимальные шансы стать полноценными наследниками.

– Феликс, не заставляйте меня думать, будто я в вас ошибся, – вздохнул профессор. – Вы ведь наверняка разобрались, что представляет из себя Гриша. И, поверьте, для друзей моего сына он тоже не был человеком-загадкой. Как и остальные мои кровные родственники. Я, конечно, не выпячиваю напоказ истинное отношение к ним, но для тех, кто меня знает, оно заметно. Увы, Феликс, они не Пелеки, а Куничи.

– Для вас, но не для закона, – уточнил Вербин.

– Вы сомневаетесь в моих способностях устроить всё по собственному желанию? – с улыбкой осведомился старик.

– Пожалуй, нет.

– Спасибо. – Пелек вновь погладил бороду. – У ребят тоже не было в этом сомнений, и потому предложение выглядело для них и рабочим, и обоснованным. – Он выдержал короткую паузу, с улыбкой вспоминая те разговоры. – И как ни странно, быстрее всех согласился Веня. Добрый, податливый, чистый Веня… У него не было богатого отца, как у Володи, красоты Таи или прагматичности Карины. Веня был умным, но в наши дни этого мало, а в некоторых организациях ум и вовсе считается отрицательным качеством, поэтому мы часто говорили с Веней о том, что он по своей сути не холуй и вряд ли когда-нибудь научится быть холуём. И после прочтения книги он, единственный из всех, сразу посмотрел на меня другими глазами, и в его взгляде было восхищение: ведь я делал то, о чём Веня не мог мечтать, в силу характера, и даже подумать – в силу воспитания. И я впервые почувствовал себя образцом для подражания. – Голос Пелека буквально сочился самодовольством, ему было безумно приятно вспоминать ту встречу. – Они все понимали происходящее, но Веня оказался единственным, кто сразу повёл разговор в открытую, не стал ходить вокруг да около. Он догадался, чего я захочу, и беспокоило его только отсутствие соответствующего опыта, но, когда я сказал, что буду контролировать происходящее и помогать советами на каждом этапе Ночи, сделка была заключена. И Веня сам придумал, как пройдёт сквозь Ночь, что выбросит человека из окна… – Профессор заёрзал: воспоминания о разговоре, плавно перешедшие в воспоминания о Ночи, привели его в некоторое возбуждение. – Как вы наверняка догадались, Феликс, у Вени с Кариной были самые большие шансы занять моё место.

– Как вам удалось её уговорить? – Вербин действительно не понимал, какой ключ можно было подобрать к этой хладнокровной и расчётливой женщине.

– Карина думала дольше всех, – рассказал старик. – Полагаю, в какой-то момент она обратилась к Вене, послушала его и только после этого решилась принять моё предложение. И обошлась мне очень дорого: миллион сразу, как всем, и ещё пять миллионов ей выплатит мой наследник в том случае, если им окажется не она.

– И вы согласились? – удивился Вербин.

– Почему нет? – Пелек сопроводил ответ удивлённым взглядом. – Миллион каждому было моим стандартным предложением. Для Гриши оно стало основным, он жаден, для остальных – приятным бонусом. Что же касается тех пяти, которые я пообещал Карине, пусть наследник рыдает: в тот момент мне уже будет плевать и на его неудовольствие, и на моё богатство.

– Логично.

– Рад, что мы понимаем друг друга, – кивнул профессор. – Что же касается Карины, то я люблю эту девочку, Феликс. Если бы не трагедия с Веней, она бы очень далеко пошла. А так…

– А так она отправится за решётку.

– Бывают мгновения, когда человек себя не контролирует, – напомнил Пелек. – Лёня уже разбирается с этим… случаем.

– Хотите вытащить Карину?

– Хочу минимизировать последствия, – не стал скрывать профессор.

– Она ведь сестру убила.

– Дарину, да… – Старик поправил ворот рубашки. – Вы ведь знаете, что у неё ребёнок? Даниил, чудесный, очень весёлый малыш. Молодой маме всегда не хватает средств, поэтому подключить к нашему проекту Дарину оказалось несложно. Я поиграл на её чувствах – и мы договорились.

– Вот так просто? – Вербин сделал вид, что не поверил.

– Я хороший манипулятор, Феликс, это ваши слова. А её ребёнок с тех пор получает всё самое лучшее. Мне много лет, Феликс, я совсем один, и мне давно не жалко денег. – Он выдержал короткую паузу. – Я крепко над ними поиздевался и по собственной инициативе добавляю к нашей сделке дополнительные бонусы. Я могу себе это позволить.

– Неужели они не понимали, в какую Ночь вы их втаскиваете?

– Не понимали, – вздохнул Пелек. – Или не захотели не то чтобы понять, но даже задуматься об этом. Были так увлечены, что гнали от себя мысли о последствиях. – Пауза. – Я уговорил их перейти на тёмную сторону, Феликс, и в тот момент очень собой гордился.

– Вы ничего не рассказали о Таисии, – заметил Вербин. – Как получилось с ней?

– Примерно так же, как с Гришей: у Таи были основания считать, что она унаследует основную часть состояния. А я объяснил, какие обязательства должен взять на себя наследник. Тая противилась предложению дольше всех. Не думала, как Карина, а противилась. После прочтения книги уехала на неделю. Не отвечала на звонки. Я сам инициировал нашу встречу. И скажу честно, тот разговор дался мне нелегко.

– Вы её любили?

– Вы забыли наш разговор?

Профессор не хотел повторяться. Или не хотел повторяться сейчас. Он промолчал, но ответ был дан и был услышан.

– Вы поэтому простили ей книгу?

– Книгу… – Пелек вновь посмотрел на обложки, затем бросил взгляд на Вербина, Феликс всё понял без слов, наклонился и подал профессору одну из них. – Спасибо. – Пауза, во время которой старик разглядывал тиснённую золотом надпись MCMLXXXVIII. – Моё особенное собрание… Готовясь к Ночи и проходя сквозь неё, я описываю всё происходящее: выбор жертвы, наблюдение, подготовку. Получается довольно много черновиков, которые и ложатся в основу следующей истории. Всю подготовительную работу я проделываю на специальном ноутбуке, иначе получится очень долго. А когда текст готов, заказываю Иннокентию очередной блокнот и заполняю его от руки. Дед и отец даже черновики писали от руки, но я экономлю время. – Пелек поднёс обложку к лицу и понюхал. – В этот раз пришлось труднее: ведь я проходил сквозь Ночь не сам, а с помощью ребят. Но они вошли в моё положение, делились своими эмоциями и чувствами настолько подробно, что в какой-то момент мне стало казаться, что я сижу на чердаке с Кариной, изучаю зимний парк вместе с Гришей, выбрасываю жертву из окна или бью ножом. Это было совершенно другое ощущение: новое, но неожиданно сильное. – Он раскрыл пустую обложку и с грустью посмотрел на то место, где совсем недавно располагался бумажный блок. – Говорят, когда человек слепнет, у него улучшаются все остальные органы чувств: осязание, обоняние, слух… А когда убийца перестаёт убивать, он начинает сильнее воспринимать рассказы об убийствах. Но не детективы, не книги и не фильмы – я проверял. Выдуманные преступления не дают такого эффекта, как настоящие, не наполняют меня тем… – Профессор резко оборвал себя. Не захотел делиться ощущениями, ради которых раз за разом убивал невинных. – Но я отвлёкся, Феликс, я хотел рассказать о другом. – Теперь он смотрел на прочие обложки. – Закончив книгу, я оставляю её на полке, которую вы видели и на которую посмотрели сейчас. На пустую… Она кажется такой же, как остальные, но это обманчивое впечатление – полка с секретом: стекло усиленное, стенки бронированные, над замком даже профессионалу придётся изрядно потрудиться.

– А ключ всегда у вас.

– Но иногда мне нужно спать, – вздохнул Пелек. – Тая поступила очень умно: стащив ключ, она не забрала книгу, а вырвала бумажный блок, заменив его точно таким же по размеру. Книг на полке осталось столько же, размер не изменился, и я ничего не заметил. К тому же я не имею привычки часто перечитывать книги. Поэтому о случившемся я узнал за месяц до релиза, когда о романе «Пройти сквозь эту ночь» заговорили в целях рекламы и маркетинга.

– Не пытались остановить?

– Так получилось бы подозрительно.

– Пожалуй. – Вербин поразмыслил. – Устроили ей скандал?

– Нет.

– Но вы ведь поговорили с ней? Узнали, зачем Таисия это сделала?

– Она… Я должен был об этом подумать, но гордыня, моя проклятая гордыня… – Пелек тяжело вздохнул. – Тая перестала мне верить и начала бояться. Пройдя сквозь Ночь, она стала смотреть на меня другими глазами, и мне не нравился её взгляд. Я сделал всё, чтобы мы вернулись к прошлым отношениям, но не учёл, что Тая стала думать о себе как о «слабом звене». Точнее, она убедила себя, что я считаю её слабым звеном, и решила подстраховаться. Она украла книгу, написанную моей рукой, и опубликовала отредактированный вариант.

– И вы её простили.

– А у меня был выбор?

– Мы оба знаем, что да.

– Мы оба знаем, что нет, Феликс, – не согласился профессор. – Вы отвергаете мои человеческие качества, потому что я вам неприятен. Но мне незачем лгать, ведь я не сознаюсь, не диктую вам признание, мы просто разговариваем. По факту, вы удовлетворяете своё любопытство, не более того. А удовлетворяет его больной старик, которому осталось жить совсем немного. И обстоятельства таковы, Феликс: Дарина мертва, Карина отправится в тюрьму за её убийство, Тая мертва, Гриша мёртв. И теперь скажите: для чего мне лгать? Я не собирался наказывать Таю, у меня и в мыслях этого не было. И не могло быть, потому что Тая, вольно или невольно, реализовала мою мечту: я всегда хотел опубликовать эти книги. В итоге я их сжёг, но хоть одна увидела свет.

Мог ли старик просчитать поведение Таисии? Мог. Но мог ли, просчитав и увидев, что Таисия похитила одну из книг, не мешать ей? Тоже мог: чтобы удовлетворить своё эго, чтобы вывести многолетнюю игру на новый уровень. И что тогда произошло на самом деле, можно узнать лишь с нынешних слов профессора. Других источников информации нет.

Да и не было.

– Кто убил Павла Русинова?

Вербин догадывался, каким будет ответ, но хотел услышать его от Пелека.

– Дарина.

– Зачем?

– Это же очевидно, Феликс, она хотела подставить Таю.

– Зачем?

– Дарина ненавидела Таю, – рассказал старик. – Дело в том, что бедная девочка сама мечтала написать книгу, и это желание стало ещё одной причиной, по которой Дарина приняла моё предложение. Когда мы работали над романом, она расспрашивала меня о нюансах литературного письма, как нужно выстраивать сюжет, как работать с персонажами… Потом отправилась на курсы. Даже, кажется, не на одни, стала общаться с людьми из литературной тусовки, завела интрижку с каким-то редактором. Или издателем.

– С Сергеем Блиновым?

– Да. – Пауза получилась недлинной, но заметной. Пелек прекрасно знал, кто такой Блинов, но намеренно упомянул его в уничижительном ключе. – Он.

– Кто его убил?

– Гриша. А пока Гриша караулил тело, чтобы его не нашли раньше времени, Дарина сходила в квартиру и забрала ноутбук. Потом вернула ключи в карман Блинова.

– Что было в первом варианте рукописи?

– Поскольку это был мой роман, главный герой был напрямую списан с меня. Плюс там были эпизоды, отсылающие к прошлым Ночам, и несколько хоть и завуалированных, но для внимательного взгляда очень точных указаний на меня. Тая даже не подумала ничего замаскировать, но, на наше счастье, Блинову не понравились ни мой возраст, ни внешность. Он нас спас. За это мы его убили.

– А велосипед?

– Дарина не скрыла от меня, что убила вашего друга. Велосипед она сначала спрятала в надёжном месте, но я приказал поменять накладки на руль – взять с велосипеда Таи, и подкинуть вам. Ход моих мыслей был прост: у Таи непробиваемое алиби на ночь убийства, опровергнуть его вы не сможете, убедитесь, что Таю подставляют, и начнёте искать того, кто это делает. – Короткая пауза. – Только не говорите, что у меня не получилось.

– У вас получилось, Михаил Семёнович, – подтвердил Вербин.

– Вот видите.

Они помолчали, а затем Феликс негромко спросил:

– Михаил Семёнович, ответите на очень личный вопрос?

– Я слушаю.

– Если вы действительно любили Таисию, то почему заставили её убивать?