Глава 20

— К какому Великому Дому принадлежит архонт?

Вопрос возник у меня в голове, при этом я мог бы поклясться, что никто из тройки переговорщиков даже не пошевелил губами. Выходит, им доступно телепатическое общение.

— Всё верно, архонт. Так всё же… Какой из Великих Домов возродился из небытия?

«Еще бы понимать, кто такой архонт и что за Великие Дома», — мелькнула у меня мысль, но по логике выходило, рыболюди имели в виду явно не людей. Поскольку их впечатлила именно драконья форма, то, вероятней всего, речь шла об аспидах. Великими Домами Райо иногда называл рода аспидов, а вот архонт… Вероятно, кто-то из правящей верхушки.

— Эсфесы, — решил я ответить правду.

— Простите наше недоверие, архонт, но не могли бы вы подтвердить принадлежность демонстрацией родового дара? Одной звериной ипостаси недостаточно.

А это было уже интересно. Откуда существа из иного мира могли знать о родовом даре Эсфесов? Неужто раньше между аспидами и рыболюдьми имелись постоянные контакты? Хоть мы и обсуждали ранее с Ольгой и Агафьей сходство между мирами-песочницами: третий уровень магического фона, наличие развитых цивилизаций, осколок адамантия в качестве энергетического средоточия жизни… Но наша правота казалась удивительным фактом.

Не особо заморачиваясь, я открыл портал в Великую Пустыню и драконьим крылом зачерпнул песка, что по цвету отличался от местного белоснежного жёлтым оттенком с золотистыми вкраплениями, а после интуитивно открыл ещё один портал в окрестности Ока Сахары и зачерпнул песка красновато-кирпичного оттенка.

— Этот из…

— Не нужно, — прервал меня старший из переговорщиков. Его сфера подплыла по воздуху к красноватой горке. Существо протянуло руку с дрожащими пальцами сквозь переливающийся водный пузырь и зачерпнуло песка. На чешуйках у переговорщика выступили серебряные капли влаги. Я бы мог подумать, что это пот, но судя по взволнованности рыбочеловека, это могли быть и слёзы. Боги их знают, чем и как они плачут.

— Мы приветствуем Архонта из рода Эсфес и благодарим за столь щедрый дар! — склонил уважительно голову главный рыболюдь, прижимая к груди кулак с зажатым в нём песком.

— Как мы можем к вам обращаться? — мысленно спросил я, пытаясь заменить «рыболюди» чем-нибудь более приличным.

— Неужто террианцы забыли, как следует обращаться к братьям воды? — беззлобно удивился старший переговорщик.

— Боюсь, что у террианцев прошло несколько больше времени после прошлого контакта с братьями воды, чем у вас. Мы сейчас только в начале возрождения уничтоженной цивилизации.

— Сколько же вас осталось? — надбровные наросты переговорщика в изумлении взметнулись вверх.

«Адамантий, а им вообще можно доверять? Уж больно дотошно он выспрашивает», — поинтересовался я у божественного симбионта прежде, чем ответить.

«Можно, всё равно в Сашари им не попасть никак без тебя. Да и когда-то они были союзниками, как и мы».

— От всей империи осталось одна тысяча двести двадцать пять возрождённых и двое первородных. Ну и я.

— А вы?..

— Трайордан Эсфес, новоизбранный император объединённой империи Сашари собственной персоной, — ответил я несколько пафосно, но с улыбкой, которая должна была подсказать, что это юмор.

— Архонт-басилевс значит, — кивнул с пониманием дела переговорщик, а я в который раз дал себе обещание не шутить. Не моё это.

— А с кем я имею честь общаться?

— Мы — атласы или океаниды, как вы, аспиды, нас называли за проживание на дне океана.

— Подозреваю, что террианцами мы стали из-за проживания на земле? — высказал я собственные предположения.

— Верно, — подтвердил переговорщик. — Мы уже думали, что вы исчезли с лица земли, как аэры с просторов неба, но мы рады узнать, что ошиблись.

Пока мы с главным океанидом общались, один из оставшихся приблизился к Киране и принялся её разглядывать с подозрительным интересом. Пришлось прерваться и спросить:

— А что это ваш спутник так мою сестру разглядывает? Не оставил намерений икру наметать?

— Нет, архонт, — ответил сам заинтересованный. — Вот думаю, откуда у вас одна из жемчужин? Мой сын такую своим спасительницам дал, как жест доброго расположения…

— Если это намёк на избрание моей сестры в какой-нибудь особо привилегированный гарем или предложение о брачных или каких-либо ещё намерениях, то учтите, ничего подобного не случится, — сразу же оскалился я дружелюбно.

— Нет, что вы! — замахал перепончатыми руками океанид. — Это именно дружеское расположение с целью установления дальнейшего дипломатического контакта. Не более. Сын оценил, что его не оставили на съедение тварям.

— Такой случай действительно имел место, — не стал я спорить. — Они даже старались его подлечить, но увы, магия исцеления на него не подействовала.

— Мы имеем разную основу для магических сил, — возразил главный океанид, — потому не удивительно, что не подействовала.

— Ну почему же, — возразил я, — адамантий в качестве основы и у вас, и у нас. Но вот набор магий, доступных для развития в мире, может быть разным. Это хорошо, что хоть не навредили, а то если бы я попробовал исцелить, и убить бы мог Рассветом, сам не желая того.

— Приятно встретить существо, понимающее специфику применения магических сил в разных мирах, — уважительно кивнул главный океанид, — но всё же, что привело вас к нам? Если до сегодняшней встречи вы даже не знали, как нас называть, то вряд ли предполагалось возобновление дипломатических отношений атласов с аспидами. Тогда в чем причина встречи?

— Раньше не предполагалось, — выделил я первое слово интонацией, — сейчас вполне. Думаю, мы сможем быть полезны друг другу и жить в мире. Но вы правы, причина для встречи всё же была иная. Мне бы хотелось узнать о причинах исхода вашего народа из первой колыбели.

— Боюсь, это невозможно, — покачал головой главный океанид. — Мы не уполномочены обсуждать подобные темы. Разрешение на доступ к этой информации может дать лишь совет атлантов, старейших и мудрейших среди всех атласов. Для его созыва нужны веские причины.

— Возрождение союзной расы таковой причиной не является?

— Увы, но нет! — покачал головой океанид.

— А возврат долга жизни? Это ведь моя помощь остановила иссушение вашего океана.

Океаниды общались между собой телепатически, но мы их подслушать не могли. Почти.

«Скажи, что, если они созовут совет атлантов, мы сможем организовать им доступ к их древней святыне, Оку. Разово, — подсказала мне Ольга. — А если совет примет нужное нам решение, то можно подумать и о постоянной основе. Выкупим землю у Борромео и превратим в местное посольство атласов».

Океаниды заметили, что и мы общаемся между собой, но подслушать нас телепатически им не удалось, что стало для них сюрпризом.

— У вас какая-то особая связь? Она не имеет телепатической или ментальной природы? — нахмурился главный переговорщик.

— Верно, но у нас есть для вас альтернативное предложение…

Я повторил предложение Ольги и указал на вторую жемчужину.

— Мы не врём. И к тому же, сейчас единственные имеем доступ к вашей святыне. Ваша жемчужина — тому подтверждение.

— Это шантаж чистой воды, — отчего-то разозлился океанид, и его кожа начала стремительно наливаться синевой. — Так и знал, что сотрудничеством в вашем случае и не пахнет. В вас слишком много от людей.

— Вот здесь вы не правы! — возразил я. — На вашей первой родине мы частично восстановили Око, не став использовать его для усиления и не дав другим людям его варварски разрушить или ослабить. На вашей второй родине я остановил уничтожение вашего океана. Делалось это абсолютно бескорыстно. В ответ же я попросил лишь поделиться информацией, ведь обе мои родины находятся на грани войны с техносами. Любое сотрудничество должно быть взаимовыгодным, иначе оно становится эксплуатацией одной стороны другой стороной. Видимо, понятие благодарности не ведомо братьям воды, а собой пользоваться я не дам. — Я подхватил жемчужину из Ока Сахары с песка и открыл портал в Виноградовку, прикрывая уход супруги и сестры. — Поэтому, как только речь действительно зайдёт о взаимном сотрудничестве, а не об эксплуатации, свяжитесь со мной.

* * *

Паранойя — очень полезная вещь, когда вращаешься в кругу Высших и планируешь не только встать на одну ступень с ними, но перерасти их.

Поэтому Саптама сейчас сидел в собственном бункере в джунглях одного малоразвитого и почти необитаемого мира. Схрон был рассчитан на пару лет уединённой жизни, но сейчас столько и не требовалось. Всё, что необходимо было сделать Саптаме, это перепроверить цепочку ошибок в последовательности вероятностей, построенной математической моделью.

Чем глубже погружался Саптама в отчеты ошибок, тем меньше понимал. Модель выдавала лишь единственный вариант для столь скорого возвышения — перерождение души Высшего после смерти. Подобной страховке их учили даже в Обители: кровные маяки, спрятанные в разных мирах и активирующиеся при смерти носителя для притяжения души. Но при такой технике душа всё же теряет значительную часть силы и знаний. Взбираться на вершину мастерства приходилось по новой. А это небыстро и далеко не всем под силу. К тому же, необходимо было найти подходящий сосуд. В зависимости от исходных данных сосуда восхождение могло занять даже больше времени чем в первый раз.

К тому же, последнего Возвысившегося устраняли сознательно. Взойди он на Летающий остров, и его могли бы переманить или же довести до кровавого безумия с последующей казнью и изъятием запасов адамантия, но последнего… Тринадцатого… пришлось убивать по старинке.

За все тысячелетия ведения статистики по родному миру Саптама тщательно собирал любую даже самую незначительную информацию и заносил её в параметры математической модели. Он хотел раньше всех знать о появлении конкурентов. Но по всему выходило, что конкурент переродился не в родном мире, а пришёл туда позднее. Сложностей добавляло ещё и то, что всплески силы, характерные для полноценного Высшего или Возвысившегося не фиксировались. Вернее, было нечто похожее, но в более слабой вариации и обычно происходило перед смертью носителя. Из собственного опыта Саптама бы сказал, что кто-то дорастал до десятого-двенадцатого уровня Башни Крови, но умирал, не успевая возвыситься. Таких случаев было много, некоторые происходили еще и в одно время, будто и принесли в жертву или устроили массовую резню.

Лично проверить ситуацию на месте Саптама не мог, печать контракта с техносами блокировала доступ в магический мир. Но колебаниям силы он доверял безоговорочно. Потому и сел проверять ошибки в модели вероятностей.

«Отсутствие кровного родства…»

«Отсутствие всплесков силы, характерных для использования максимально ёмкостных конструктов…»

«Наличие всплесков силы аутентичной магической энергии…»

«Массовое затухание всплесков силы аутентичной магической энергии…»

«Потеря статуса „колыбели“…»

«Приобретение статуса „колыбели“…»

Саптама ещё раз перечитал надписи…

Мир не может просто так потерять или приобрести статус «колыбели». Для этого по легенде Вселенная либо должна отменить собственное наказание, либо… напротив наказать ещё кого-то из Творцов, аннигилировав того. Именно поэтому за так называемые божественные песочницы ведётся самая настоящая война. Они имелись в ограниченном количестве.

Саптама припомнил пропажу осколка адамантия в песочнице у Хаоса и перемещение его в песочницу Крови. Невольно вспомнилось, как пришлось извернуться, чтобы создать новые маяки для открытия порталов, но маяки так и не попали в нужный мир.

«Кто там был наследником Эсфесов, восстановившим защиту песочницы Крови, но почему-то живущим в совсем другом мире?»

Саптама принялся создавать новую ветвь анализа на основании скудных данных из чужого мира. Местные вычислительные возможности были значительно скромнее, чем в его предыдущей лаборатории, но на проверку простейшей теории этого должно было хватить.

Пришлось напрячься и припомнить, что Творец техносов недавно ярился из-за провала операции по уничтожению Высшей в другой песочнице, владельцем которой была Смерть.

Смерть… Кровь… Хаос — все они ранее принадлежали к одной фракции. Неужто затеяли какую-то свою игру?

Голографический экран вспух очертаниями женского лица, а после напротив Саптамы возникла полноценная голограмма юной брюнетистой девицы в латексном чёрном комбинезоне да на таких шпильках, от коих ножки гостьи стали воистину бесконечными. Молния на том комбинезоне была провокационно расстегнута почти до пупка, позволяя любоваться соблазнительными округлостями.

Брюнетка уселась на край столешницы и надула шар из белого вещества, пока тот не лопнул.

— Ну ты и забрался в дырищу! — прокомментировала она, брезгливо разглядывая деревянную потёртую мебель, паутину на потолке и наполовину артефакторный вычислительный модуль. Последний её не на шутку заинтересовал. — Хм, а когда ты успел его себе раздобыть? Он же лишь для фракционного пользования…

— Не всё же тебе на два фронта работать, дорогая, — Саптама откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно скрипнул рассохшимся деревом. — Тебе вроде бы тоже не по статусу было иметь адамантиевые батарейки.

— Но я, в отличие от тебя, умею выходить сухой из воды. Меня не вышвыривают, как нашкодившую шавку, — не переставая улыбаться, ответила Система. — Дарю!

Гостья развела ладони в стороны, создавая между ними голограмму.

Саптама внимательно разглядывал происходящее в незнакомом зале, где пререкались Смерть и Творец. Маятник равновесия качался из стороны в сторону. Пока не завис в середине. Однако же вердикт Вселенной был не в пользу техносов.

— Тысячелетия верной службы… но стоило запахнуть жареным, как я тут же стал не нужен, — хмыкнул Саптама. — У магиков в отличие от вас хотя бы есть честь. Они тянут свою лямку, выкручиваются, но не сдаются даже без Творца.

— Как быстро ты меняешь приоритеты, — Система щелкнула пальцами, и голограмма исчезла. — Похоже, я не по адресу.

Девица встала с края стола, потянулась всем телом, отчего комбинезон обтянул её соблазнительные изгибы тела ещё сильнее.

— Ну почему же, — Саптама с грустью напомнил себе, что увиденное — лишь иллюзия, к которой не прикоснуться, — я не сказал, что сменил лагерь. Я лишь заметил, что лагерь сменил меня. Что в сложившейся ситуации становится вполне рациональным решением. А хочешь, я угадаю, зачем ты здесь?

— А давай! — азартно согласилась Высшая.

Саптама встал со стула и застыл напротив Системы, окидывая ту жарким взглядом с головы до пят.

— Мне таким образом дали карт-бланш, сняв печать техносов. Теперь что бы я ни сделал, Творец не пострадает и загребёт жар чужими руками. Но только что с этого получу я?

— Собственный мир с колыбелью для экспериментов, — Система облизнулась, будто это ей предлагали подобное чудо.

— Не припомню за Творцом такой щедрости.

Саптама слишком хорошо знал заказчика, чтобы обмануться.

— По Его информации, Смерть и Кровь имеют одного Высшего на двоих. Уничтожишь его, и одна из двух песочниц твоя.

— Уничтожить мало, у Смерти ещё на тысяч десять лет во владении мир останется. Ещё создаст, — припомнил учёный маг крови информацию по другому миру, которую совсем недавно вбивал в модель построения вероятностей.

— Верно, просто уничтожить недостаточно. Тебе придётся вспомнить своё прошлое. Есть информация, что Высший заражен кровавым безумием. Нужно сперва довести его до срыва, чтобы он устроил кровавую баню в любом из миров, и лишь после этого уничтожить. Тогда миры перейдут нам правах трофеев.

— Гарантии? — заинтересованно вздёрнул бровь Саптама.

Система вновь развела ладони, создавая голограмму. На ней Творец в пустом зале прикасался к маятнику и произносил:

— В случае уничтожения Высшей сущности, заражённой кровавым безумием, обязуюсь предоставить во владение стандартным сроком в сто тысяч лет мир с колыбелью существу из любой фракции или же не относящемуся к ним. Клянусь силой творения исполнить обязательство.

Маятник вспыхнул светом. Вселенная приняла клятву. Конечно, если не знать деталей, то клятва выглядела весьма пристойно. По факту же, она открывала такую охоту за головой одного единственного существа, что жить ему оставалась совсем недолго.

— И сколько сущностей увидели эту голограмму, прежде чем ты показала её мне?

— Все оставшиеся в живых выходцы из вашего мира. Для вас же это дело чести! — победно улыбнулась Система.

— Прелестно, — кивнул Саптама. — Разделяй и властвуй. Пусть враги рвут друг другу глотки, а Он наградит самого верного и шустрого пёсика, оставшегося в живых.

— Гарантом его клятвы стала Вселенная. Если тебе этого недостаточно… — Система хлопнула в ладоши, развеяв голограмму, и развернулась к голографическому экрану, на котором шёл обсчёт некой вариативной последовательности. Взгляд богини невольно скользил по строчкам, графикам, цифрам и колебаниям энергетического поля, пока не зацепился за знакомое имя…

— Передай Ему, что я согласен! — ответил ей в спину Саптама.

Отправить