Глава 14

По одному выражению лица Кости я понял, что вопросы появились не только у меня. Мы сейчас оба были похожи на героев каких-нибудь древних драм, где люди, которые, казалось бы, хорошо друг друга знают, выясняют что-то шокирующее о другом. Причём, одновременно.

Но у меня по крайней мере наконец-то сложились в голове и выносливость Жердева, и его нечувствительность к боли, и особенно борозды от когтей на полу в день нашего знакомства.

Больше всего меня позабавило то, насколько легко это произошло. Без злостных разоблачений, без работы врагов, а походя со стороны совершенно стороннего чело… демона.

Судя по Костиным глазам, нам срочно требовалось обсудить сложившуюся обстановку. Вот только… Я демонстративно огляделся по сторонам. Не на дворцовой площади же это обсуждать, в конце концов!

— Я так понимаю, что нам с тобой предстоит серьёзный и, возможно, долгий разговор, — сказал я, приблизившись к другу, шедшему в сопровождении отца.

— Видимо, да, — ответил тот странным сдавленным шёпотом.

— Только позже, ладно? — сказал я, делая вид, что никак не изменил к нему своего отношения. — Мне сейчас обратно во дворец бежать надо!

— Ладно, конечно, — кивнул тот, кажется, немного расслабляясь. — Потом поговорим.

Я тем временем повернулся к Жердеву-старшему, который встал, ожидая, пока мы закончим.

— Игорь Вениаминович, скажите, пожалуйста, а вот это, — я раскрыл камзол посла, являя алхимику панцири пауков, — можно куда-нибудь пристроить в качестве какого-нибудь ингредиента?

У Жердева-старшего глаза вылезли из-под очков. Впрочем, алхимик их сначала снял, покрутил в руках, засунул в карман, затем снова вытащил и водрузил обратно на нос. После чего снова приблизился к панцирям.

Костя чуть было не выронил контейнер, который нёс, но всё-таки сдержался, после чего тоже приблизился к куче панцирей.

— Да это же… — с придыханием произнёс он.

— Редчайший, — восторг в голосе Игоря Вениаминовича был настолько громкий и неподдельный, что я даже принялся озираться по сторонам. — Кареострис Мадагаскарский! Уникальное создание! Плетёт нить крепчайшую в мире! В десятки раз прочнее стальных тросов!

— Ну эти уже вряд ли что-то сплетут, — извиняющимся тоном проговорил я.

— Это неважно, — Игорь Вениаминович прикоснулся к одному из панцирей и тут же отдёрнул руку. — Невероятно! В хитине содержится вещество, позволяющее закалять доспехи и делать их просто неуничтожимыми. В крайнем случае просто повысить сопротивляемость к урону! Где ты их только добыл?

Теперь две пары глаз пронзили меня внимательными взглядами. Хотя тут отличился Костя.

— Судя по внешнему виду и степени зажарки, — произнёс он, — где взял, там больше нет.

— Ничего подобного! — я задрал подбородок повыше. — Как я мог после пары с рассуждениями о важности магических тварей взять и уничтожить всех под ноль⁈ Мама их точно в живых осталась. Да и выводок не весь пострадал. Потери вообще были бы минимальными, если бы они на меня не ринулись всей толпой.

— Это вам ещё повезло, Виктор, — сказал мне Костин отец. — Обычно те, кто встречается с кареострисом, обратно уже не возвращается. Можете считать, что у вас второй день рождения.

— Отлично, — кивнул я. — А дорого стоят эти панцири? — меня, правда интересовал материальный вопрос, потому что в голове зрел самый настоящий план глобальных изменений в жизни.

Игорь Вениаминович как будто не услышал мой вопрос, он смотрел на хитиновые панцири и кивал.

— Яйца скорпииды помнишь? — спросил меня Костя.

— Ну, конечно, — ответил я. — Как не помнить-то?

— Так вот эти панцири на вес стоят столько же. Только в два раза дороже, — ответил он и подмигнул.

— Чуть дороже, — каким-то сонным голосом произнёс алхимик, и я побоялся, что он потеряет сознание, но мужчина держался.

— Вот демон… — с некоторым разочарованием сказал я. — Надо было больше собирать.

— То есть вы знаете, где есть ещё? — поинтересовался у меня Игорь Вениаминович.

Я неопределённо кивнул, потому что прямо сейчас не был готов назвать место.

— А надо, да? — только и смог спросить я.

— У нас в стране кареострис мадагаскарский не живёт… — сказал Костин отец, но тут же замялся, после чего нашёлся лишь через несколько секунд. — Точнее, до сегодняшнего дня считалось, что не живёт. Если вы сможете поставлять эти панцири на регулярной основе… Считайте, что вы — самый богатый человек в империи!

— Так, мне срочно нужен австро-венгр! Я скоро вернусь! — ответил я и уже было развернулся в сторону дворца. — Ах, да, камзол! — я переводил взгляд с него на Костю, потом на хитиновые панцири. — Так, оставляю панцири вам на хранение, но вот одёжка мне нужна.

Я сгрузил панцири прямо у их ног, вытряхнул камзол и добавил:

— Пока не используйте, потом вместе решим, как с ними быть!

И двинул во дворец.

* * *

Игорь Вениаминович перевёл взгляд с ящика, который тащил Костя, на панцири и обратно. Затем через несколько секунд стал действовать быстрыми, даже резкими движениями.

Вытащил из ящика дорогущие эликсиры прямо на брусчатку, а на их место загрузил хитин.

— Но, отец, а с эликсиром-то как быть? — растерянно спросил Костя. — Не оставим же его тут?

— Беги в ближайший магазин за корзинкой, я покараулю, — ответил Игорь Вениаминович.

И Костя послушно побежал в магазин, расположенный за два квартала от площади.

* * *

Дворец гудел, как растревоженный улей. Первым же делом, как пришла в себя, императрица объявила в розыск посла Джузеппе Росси и тохара Виктора фон Адена.

Больше всего Екатерину Алексеевну нервировало то, что нужно объявлять бал. А какой тут бал, когда такое творится? Собравшиеся, благослови их предков, всё-таки постарались сделать вид, будто ничего сверхъестественного не происходит, и хозяйка дворца была им благодарна за это.

Императрица то и дело косилась на Паскевича. Вот, с одной стороны, наказать бы показательно за самодеятельность. Но, с другой стороны, наказывать за попытку спасения собственной жизни — это как-то странно. Тут впору награждать опять. Хотя, нет, обойдётся. Екатерина Алексеевна решила, что сделает вид, словно ничего не произошло.

Примерно в этот момент и через полчаса после того, как исчезли посол с тохаром, к императрице подошёл её дядя и по совместительству глава безопасности.

— Там на подходе к дворцу, — едва слышно проговорил он, склонившись к самому уху своей родственницы, — задержали весьма обгорелого вельможу, смутно похожего на иностранца. Утверждает, что он — посол. Принимать будешь?

Императрица вскочила с трона и чуть было не ринулась к кабинету, в котором обычно велись переговоры, однако сдержалась и проследовала на выход величественно, как ей и приличествовало.

— Веди, конечно, — сказала она Иосифу Дмитриевичу. — Это ж наш пропащий.

Практически одновременно с этим в первый из анфилады залов ввели изрядно обгоревшего Джузеппе Росси. Его задержали перед самым входом, так как он практически полностью, если исключить запах жжённых тряпок, соответствовал описанию пропавшего посла.

Императрица ахнула, увидев, в каком виде пожаловал посол. Без камзола, рубашка в некоторых местах прожжена, кружева оторваны, лицо и тело испачкано сажей. При этом его под руки вела охрана, прижимая с двух сторон.

Но Джузеппе не сопротивлялся, надеясь, видимо, что ситуация в ближайшее время нормализуется.

— Отпустить, — распорядилась императрица.

Но стоило охране отойти от посла, как на него с двух сторон рванули Борис фон Аден и старый хрыч Креслав Рарогов. Они вмиг оттеснили охрану и подхватили Джузеппе под руки.

— Где мой сын⁈ — рыкнул один.

— Куда внука дел⁈ — вторил ему второй.

Они явно пытались утащить его куда-нибудь подальше, чтобы допросить с пристрастием. Но императрица не собиралась терпеть подобные выходки, поэтому довольно резко рыкнула.

— Не трогать! Отпустить! — слову государыни ни тохар, ни родович перечить не могли, поэтому опустили посла на пол. — Вы что, совсем сдурели⁈ Он же дипломат! У него иммунитет! Нам только войны между империями не хватало, да?

— Сейчас мы ему такой иммунитет устроим, — пробасил на это Креслав. — Вовек не забудет! Где мой внук⁈ Отвечай!

— Да что ж вы все такие нервные? — Джузеппе, кажется, всё-таки испугался. — Если вы о том юноше, который испортил мою любимую рубашку, то ничего с ним не случилось. Мы расстались с ним буквально пять минут назад. На площади перед дворцом!

— Да что ж ты брешешь-то, собака⁈ — Креслав сжал ладонь в мощный кулак и поднёс его к лицу Росси. — Да я ж тебя сейчас!.. — он глянул на онемевшую от таких событий императрицу. — Государыня, позволь, я его с пристрастием!

— Отставить, — только и смогла ответить Екатерина Алексеевна.

— Ваше Императорское Величество, — вступил в спор Борис фон Аден. — Вы же видите, что нашим огнём нерусь опалён! Это значит, сын мой сопротивлялся перед тем, как… И вот этот вернулся, а Виктор — нет. А перед тем он и вас извести пытался! У, демонское отродье!

С этими словами он создал огненный клинок и опалил им шею Джузеппе. Тот судорожно сглотнул. Императрица чуть ли не в панике глядела на Иосифа Дмитриевича, потому что совершенно не понимала, как правильно действовать в данной ситуации. А главный безопасник, кажется, посмеивался, но незаметно для окружающих. Это можно было увидеть только по искоркам в глазах.

Неизвестно, чем бы всё это завершилось, только ровно в этот самый момент дверь в зал открылась, и в зал вбежал Виктор фон Аден собственной персоной, сжимая в руках камзол посла. Мгновенно оценив обстановку, он выпалил:

— Всё нормально! Я живой! С послом миром разошлись. Императрицу он убивать не планировал, ошибочка вышла.

И с этими словами подошёл к Джузеппе, протягивая ему ещё более опалённый камзол. Это подействовало успокаивающе на его родню, и Креслав с Борисом разжали пальцы, отпуская посла.

— Какие странные у вас, однако, понятия о мире, — проговорил Джузеппе с видом оскорблённой добродетели. — Сначала подкоптили, как жирный окорок, а потом говорят — миром разошлись.

— Да просто, если бы не миром, — хмыкнул на это Виктор. — То я бы тут однозначно раньше вас появился.

— Ну вас же предупреждали, — с улыбкой облегчения от того, что ситуация всё же разрешилась, проговорила императрица. — Дикая страна, варварские обычаи.

— Всё так, — кивнул Джузеппе, после чего вымученно улыбнулся в ответ. — И беспримерная верность трону и родине. На самом деле я невероятно впечатлён сложившейся ситуацией. Действительно, на себе смог ощутить невероятную мощь дружественной империи.

— Во всяком случае, — проговорила Екатерина Алексеевна, подпуская в голос мягкость и даже немного тепла, — мы убедились, что артефакт ваш работает. При этом все остались живы. Дальнейшую беседу мы с вами продолжим приватно, а господ офицеров, — она окинула взглядом фон Аденов, Рарогова и постепенно подтягивавшихся тохаров. — Я приглашаю на торжественный бал!

С тем она взяла под руку Иосифа Дмитриевича, поманила посла и удалилась с ними в кабинет для переговоров.

* * *

Из докладной записки начальнику Имперской службы безопасности, Светлейшему Князю, Иосифу Дмитриевичу Светозарову:

'…таким образом был произведён тщательный осмотр исследуемого, который показал полное восстановление стенок источника, ранее уничтоженного вследствие взаимодействия с энергетическими силовыми полями чужеродного капища во время инцидента в Коктау. Соответствующий диагноз был поставлен А. П. Бабичевой. В подтверждение прилагаю соответствующую справку.

Кроме того, было установлено кратное увеличение магического потенциала, а также усиление энергетических центров исследуемого. Данные факты косвенно свидетельствуют о разработке и апробации новейшей методики в лечения.

Рассмотрев отчёт лекарей из Горного, могу с уверенностью подтвердить, что второй и третий исследуемые не проявляли аналогичного прогресса в развитии, из чего можно сделать вывод об использовании методики исключительно в части лечения, а никак не в части повсеместного усиления какой-либо фракции. Однако же, похожие результаты показал другой исследуемый, ранее никак не связанный с выборкой… Для подтверждения или опровержения теории необходим личный контакт'.

Из ответа на докладную записку:

«…для установления личного контакта и верификации данных фокус-группа была направлена в ХЕР ВАМ на курсы повышения квалификации».

* * *

Во дворец я успел вовремя. Моя родня едва не учинила самосуд над Джузеппе. Причём, я даже не думал о подобном повороте событий. А, учитывая темперамент моих родственников, стоило бы.

Практически мгновенно остудив пыл родни, я позволил благодарному демону, скрывающемуся под личиной человека, удалиться вместе с императрицей. Мог он меня обмануть? Я так не считал. Тем более клятвы, особенно такие, какую дал он, просто так не произносятся. Нарушение подобной действительно карается смертью.

А демон-то, судя по всему, безобидный. Никакой боевой магии в нём днём с огнём не сыщешь. Да уж, одно дело натравить низших на бойцов Азарета или вот на этих, которые даже этих керогазико… короче, пауков этих боятся.

«Тоже мне демоны», — я даже фыркнул от собственных мыслей.

— Где был? — обратился ко мне отец, когда мы вошли в бальный зал.

И только я хотел ответить, как грянула торжественная музыка, практически оглушив. Оркестр старался, особенно трубачи, надувавшие щёки. Но я считал, что всё это слишком старомодно. Да и танцевать было особо не с кем — полный зал воинов. Нам бы приём в кабаке каком-нибудь подошёл бы. Или в той таверне, где я отоварил одного слишком уж бойкого малого.

Отец тоже морщился, как и подоспевший к нам брат.

Я же махнул рукой, мол, потом расскажу, потому что не хочу перекрикивать оркестр. И всё равно получится обрывисто и непонятно. Отец понял и кивнул в ответ.

Через несколько минут ко мне подошёл служащий дворца и протянул записку от Джузеппе.

«Встретимся в девять в ресторане „Националь“. Если есть возражения или просто неудобно, пришлите ответ».

Я отослал служащего без ответа. Мне было очень интересно поговорить с демоном и узнать побольше об их существовании в целом, и о нём самом конкретно. К сожалению, я не смог пообщаться с демоницей, которая вывалилась на меня через портал. А теперь, пожалуйста, целый взрослый высший демон.

Ещё через полчаса мы все заскучали основательно. Даже Димон, который был за любой движ, кроме уныния, скорчил такую гримасу, что мы всё поняли. Отец подошёл к Креславу и, перекрикивая громкую музыку, сказал:

— Останетесь нашим представителем? Мы Аду пойдём навестить.

Рарогов ничего не стал отвечать, хотя я считал, что он вполне мог бы перекричать оркестр. Вместо этого он просто несколько раз кивнул. Ну а мы двинулись прочь с торжественного бала, на котором находились, в основном, мужчины, методично опустошавшие местные запасы алкоголя. Редкие пары кружились в центре, и то, казалось, как-то неуверенно.

— Так что ты его круто поджарил? — поинтересовался брат, когда мы отъезжали от дворца, наняв извозчика.

Несмотря на то, что у меня в ушах до сих пор звенели звуки какой-то там токкаты, услышал я его хорошо. Но решил, что прям всё до конца говорить смысла пока нет. Не в курсе отец и брат, ради чего я ездил на землю предков.

— Да не то чтобы, — хмыкнул я. — Подпалил немного, на словах погрозил. Но, видишь, он оказался без злого умысла. Ну а то, что конструкт на боевой похож, так что же. Он же иностранец, у них всё иначе.

— Ага, — усмехнулся Дима. — И нос посреди лба.

Я вспомнил о рогах Джузеппе и едва сдержался, чтобы не заржать в голос.

До академии мы доехали очень быстро. Отец и брат соскучились по Аде и во что бы то ни стало решили её навестить. Но на вахте её общежития нас всё-таки ошарашили:

— Гуляють, — развела руками пожилая, но поджарая женщина.

Мы сразу же напряглись. Но стоило нам выйти из общежития и пройти чуть-чуть в парк, как мы услышали знакомый голос, воркующий с кем-то в кустах неподалёку.

Я буквально увидел, как отец изменился в лице, схватился за ремень, но потом снимать его передумал, зато решительно ворвался в кусты. Мы последовали за ним.

Ну на самом деле могло бы быть и хуже. Ада просто сидела рядом с Голицыным на лавочке, спрятавшейся в кустах, и смеялась каким-то его шуточкам. Я уверен, что те были достаточно сальными. На коленях у неё расположился огромный букет цветов.

Отец, не раздумывая ни секунды, схватил племянника Ермолова за шиворот и развернул к выходу из естественной беседки, сказав:

— Ещё раз увижу рядом с моей дочерью, оторву тебе твой поганый язык и придам такое ускорение, что ты до Коктау без телепорта своим ходом долетишь! — и пнул его солдатским сапогом в ягодицу.

Но Николай не привык к такому обращению, поэтому развернулся, но не мог подобрать слов, чтобы выразить свою ярость.

— Почему Коктау? — это, видимо, ошарашило его даже больше, чем всё остальное.

— За дядей своим покатишься, — рыкнул на него отец. — Его сегодня официально от трона отлучили! Так что брысь пошёл, пока я тебя в пепел не обратил и не развеял по местности!

Голицын сглотнул, побледнел, но развернулся и ушёл. Видимо, сообщение про дядю выбило его из колеи. Эх, как приятно было видеть его с вытянувшимся от страха лицом. Ибо нечего.

Но тут грянула истерика со стороны Ады.

— Да что ж вы делаете-то, а⁈ — закричала она. — Зачем вы так⁈ Коленька хороший! Коленька самый лучший! Он мне цветы дарит, такие слова говорит! А вы! А вы!..

— Яблоко от яблоньки недалеко катится, — заметил на это я. — Дяденька твоего Коленьки вообще-то всех нас с вала чуть на виселицу не отправил. Так что нечего слёзы лить. Или ты хотела бы связать свою судьбу с теми, кто уничтожил твой род?

— Они не могли! — глотая слёзы, проговорила сестра. — Нет-нет-нет! Такого быть не может! Коля про меня уже рассказал своим! Генерал уже изъявил желание со мной познакомиться!

— Ага, прямо после того, как пришёл бы с нашей казни, — пробурчал отец, постепенно остывая. — Вот сразу бы и познакомился. Рассказал бы тебе, какие отвратительные у тебя родители и братья!

— А ещё, — я вспомнил взгляд, масляный и влажный, которым Ермолов следил за Адой на самом первом нашем приёме, — я слышал, что генерал вообще любит молоденьких девочек. Причём, чем моложе, тем лучше. А ты уши развесила и слушаешь всё, что тебе скажут.

— Вы всё лжёте! — обливаясь слезами заявила сестра. — Вы просто завидуете моему счастью. Я вам не верю!

Я почувствовал за секунду, что это не просто слова. Это срыв. Причём, не только нервный, но и магический.

Только успел крикнуть:

— Ада!..

Но было уже поздно. Полыхнуло так, что я даже глаза заслонил, чтобы не ослепнуть.

Когда открыл, то картина была достойна кисти какого-нибудь именитого художника. Обгорелая лавочка за невысокой девицей, перед ней трое родственников в парадных, но дымящихся костюмах. А всё остальное в радиусе десяти метров — чистые головёшки. Жар был просто адский, хоть и короткий. От кустов не осталось ни одного живого прутика.

Тут же на главном корпусе завыла сирена. Послышался топот охранников, спешащих к месту происшествия. Чуть позже из общежития травниц высыпали остальные девчонки. Как их только выпустили? Следом за ними выскочила куратор курса.

Ада тяжело дышала, вбирая воздух носом. Но зато рыдать перестала. Я же едва сдерживался, чтобы не уколоть её. Но сейчас это было чревато.

— Можете забирать её с собой, — сказал я, обратившись к отцу.

— Почему? — не понял тот. — Сейчас всё уладим, — и погасил искорку, пытавшуюся разгореться в косе.

— Нет, — я покачал головой. — После такого на факультете зельеварения её не оставят. Он для неодарённых.

Отправить