Глава 6

Зал Священного совета был одним из самых древних во дворце. Именно с него когда-то началась местная история. Он был богато украшен, отделан золотом и самоцветами, добытыми из недр Уральских гор. На потолке раскинулась огромная фреска, изображающая избрание первого императора из рода Светозаровых.

Понятно, что основные торжества раньше проходили значительно западнее, в других городах, на европейской части империи. Но как знал тот же Рарогов когда-то, давным-давно первое собрание случилось именно тут, в Екатеринбурге. Конечно, тогда город назывался иначе.

Внутри зал Священного совета чем-то походил на лодку. По центру напротив друг друга располагались две трибуны для выдвижения своих соображений, а по бокам — амфитеатром наверх шли рядами кресла, в которых занимали места представители родов.

Поскольку событие сегодня было невероятно значимое, места занимали в основном главы различных кланов и их самые приближённые люди. Причём сегодня приезжали не только основные роды. В зал входили главы всех мало-мальски крупных семей, имеющих в своих рядах хотя бы несколько проводников капищ. И все они рассаживались по особому ранжиру. Роды побольше и побогаче занимали места внизу, а те, кто был помладше да послабее, занимали свои места выше.

И как-то так и вышло, что стороны зала как будто бы разделили родовичей на два лагеря. С одной стороны находились Светозаровы, Рароговы, Вихревы, а с другой — Вулкановы, Морозовы и ещё представители нескольких не самых крупных кланов, но имеющих всё же в своём составе проводников.

Больше всего внимания к себе привлекал альбинос Скородум Полуночник. Уж кого-кого, а вот его никто не ожидал увидеть здесь. Рарогов ожидал, что тот сядет между ним и Светозаровым, что говорило бы о том, что клан Молчащих вышел из опалы. Но Скородум вместе с остальными представителями клана Молчащих занял места в нейтральном секторе, где не было представителей вышеперечисленных родов. И было видно, что все стараются от них дистанцироваться, ведь информации об официальной амнистии не было. Да и сам дар Полуночника внушал трепет окружающим.

Традиция подобных собраний гласила, что все входы в зал закроют для того, чтобы территорию этого совета никто не смог покинуть до момента принятия решения. Вокруг императорского дворца разместилось просто невероятное количество родовых войск. И вся столица гудела в преддверии подобного мероприятия. Уже объявили и о смерти императрицы, и о её завещании, но народ всё же чувствовал, что, как будто в самом воздухе разлилась некоторая тревожность.

Естественно, внимание всего населения столицы было приковано сегодня исключительно к залу Священного совета. После того как двери зала закрыли, прозвучал гимн империи. На одну из трибун вышел Иосиф Дмитриевич Светозаров.

— Уважаемые соотечественники, — начал он свою речь, — как вы, все наверное, уже знаете, наша дорогая императрица почила. Ушла она от нас крайне несвоевременно, но при этом оставила нам наследника престола и наказ хранить его хотя бы и ценой своей жизни. Разрешите, я вам зачитаю сейчас завещание императрицы, которое она написала незадолго до смерти.

Светозаров вытащил оригинальный экземпляр завещания и прочитал:

— За сим назначаю наследником престола своего единственного сына, рождённого мной от Бурана Вихрева…

Если до этого по залу и проносились какие-то шепотки, то сейчас все они замолкли. Светозаров на миг оторвался от бумаги, оглядел собравшихся и продолжил:

— … При нём завещаю создать регентский совет из глав всех сильнейших кланов для того, чтобы воспитывать моего сына в мировоззрении родовичей и принимать верные решения, пока цесаревич ещё слишком мал для того, чтобы принимать решения самостоятельно. Да будет его правление во благо всей нашей огромной империи.

Он закончил, положил завещание и обвёл взглядом зал. Тишина, повисшая до этого, продолжала сгущаться, как будто нагнетая атмосферу. Настало время для древней, как мир фразы, которой подобные собрания обычно и заканчивались.

— Если ни у кого нет возражений, то прошу принести присягу новому императору Российской империи, — завершил свою речь Иосиф Дмитриевич.

И тут с той стороны, где места занимали Морозовы и Вулкановы, встала татуированная женщина. Не старая — на вид лет шестьдесят или семьдесят, но во взгляде её читалось превосходство и пренебрежение. Она подошла к противоположной трибуне и сказала:

— Меня зовут Ликомора Болотова. И я хочу оспорить выбор императрицы, — произнесла она. По рядам, особенно со стороны Рароговых и Вихревых, донеслись возгласы возмущения и непонимания ситуации. — Дело в том, — твёрдым, хорошо поставленным голосом продолжала говорить ведьма: — Ребёнок на троне — это далеко не то, что нужно стране в столь сложный период. Ещё я хочу заметить, как все знают, на троне должен сидеть представитель родовичей, имеющий связь с землёй, а именно, являющийся проводником капища.

Она скорчила брезгливую гримаску, как будто прикоснулась к чему-то гадкому.

— А дитя, рождённое императрицей… Ещё неизвестно, сможет или не сможет найти поддержку у капища на земле. Такого человека нельзя сажать на трон ни с регентским советом, ни без него. Кроме того, вы же сами понимаете, что ребёнок на троне не сможет должным образом защитить империю. На престол должен взойти молодой муж, способный держать оружие в руках и дать потомство. Чего от младенца, да и вообще, от любого ребёнка до восемнадцати лет ожидать достаточно спорно. На мой взгляд, не стоит рисковать империей.

Татуированная ведьма оглядела присутствующих чуть ли не ликующим взглядом и проговорила уже совсем другим тоном, в котором слышались нотки победы.

— Поэтому должна заявить во всеуслышание для всех членов совета: у меня есть альтернативный вариант. Вниманию глав кланов я представляю Ярослава Болотова. По крови он является внуком предыдущего императора и племянником ныне почившей императрицы. Воспитан был во всех традициях родовичей. Имеет все необходимые знания, а также является проводником капища. Никак ни крути, он имеет кровь Светозаровых, а значит, право наследования может быть оспорено!

Тут к ней подошёл молодой человек, в котором бы Виктор фон Аден, если бы тут присутствовал бы, с удивлением узнал бы своего сокурсника. Ведьма тем временем продолжала.

— Право наследования должно быть оспорено ещё и в связи с тем, что Ярослав гораздо более подходящий кандидат, уже сейчас соответствующий всем параметрам, чтобы взойти на престол, в отличие от младенца, которому ещё предстоит восемнадцать лет расти для того, чтобы только проверить его соответствие нужным параметрам.

Она закончила свою речь довольно эффектно, ударив ладонью татуированной руки по трибуне, словно точку поставила. И, как будто по команде после этого, в зале начались выкрики:

— Бастарда давайте на трон!

— Но есть же завещание!

— Но если он не соответствует…

Совет в какой-то момент чуть было не превратился в рыночную площадь.

— Спокойно, — проговорил Светозаров. Вроде бы и негромко, но так надавив на голос, что слово отдалось в самых отдалённых уголках зала и вернулось к нему обратно. Все замолкли. — Вообще-то, — проговорил он, — право наследования в данном случае оспорить нельзя. Светозар Буранович Светозаров уже наследник престола и наследник императрицы, а ко всему прочему он уже стал проводником капища, что довольно редкое событие. Капище покойной императрицы благоволит ему и пометило его своим благословением.

Тут уже послышались ахи с другой стороны, где сидели Вулкановы и Морозовы. А к Иосифу Дмитриевичу в этот момент подошла Горислава с небольшим свёртком на руках. Никто и предположить не мог, что она явится на совет вместе с ребёнком. Но разведка уже донесла о разногласиях среди некоторых родовичей, и они вместе со Светозаровым решили подстраховаться.

Ликомора ещё успела сказать что-то вроде:

— Такого не может быть!

Но Горислава, откинув уголок ткани с лица ребёнка, проговорила:

— Каждый, кто сомневается в этой информации, может убедиться лично.

И для всех, кто поспешил подойти к ней, стало очевидно, что на лице наследника престола действительно есть отметина в виде чаши и кружочка над ней золотистого цвета. То есть капище действительно с рождения пометило этого малыша как своего императора.

И вот здесь уже начался самый настоящий раздрай. Поднялся гвалт, начались волнения и ожесточённые споры. Кто-то говорил, что это всё ерунда, что империя не сможет выстоять при младенце на троне; кто-то говорил, что ничего не изменится, в регентском совете будут главы основных кланов, которые не позволят случиться катастрофе. И так далее.

В разных углах ожесточённо спорили между собой представители разных кланов.

Но Светозаров, окидывая всех их взглядом, понимал, что это неправильно. В данной ситуации не должно было быть споров — они должны были принять наследника. Но, увы, единогласного принятия не случилось. При всём том он видел, что Вулкановы и Морозовы уже приняли сторону Болотовых. А это означало, что проводились какие-то консультации и между ними были достигнуты договорённости.

То есть эти люди уже заранее договорились об измене трону.

В этот момент помощник Светозарова подошёл к нему и передал записку. Иосиф Дмитриевич открыл её и прочитал постепенно леденея изнутри.

«Силы Вулкановых и Морозовых стянуты к столице, они будут воевать до последнего. Полуночник».

Светозаров обернулся на альбиноса, и тот выразительно кивнул: «Всё так». И тут Иосиф Дмитриевич понял, что, в общем-то, дело довольно близко к государственному перевороту и гражданской войне. Дело в том, что наследника нужно срочно эвакуировать, пока они здесь не дошли до самого настоящего смертоубийства. Если они стянули войска, то могут пойти до конца.

И вот в тот момент, когда Светозаров соображал, каким именно образом Гориславу с ребёнком на руках вывести за пределы зала в обход традиций, вдруг раздался грохот со стороны одной из дверей, через которую входили главы кланов на совет. Разговоры смолкли, все обратили своё внимание в ту сторону — никто не понимал, что происходит. Не должны ещё были пасть магические цепи, запечатавшие двери.

Ликомора в этот момент крикнула:

— Никто отсюда не выйдет, пока не выберут нового императора! Таков закон!

Но тут уже в дело вмешался Скородум Полуночник. Он выразительно плюнул в сторону Ликоморы, встал, подошёл к дверям и, сделав некий жест, открыл их. За ними все увидели телеграфиста в сопровождении гвардейцев Вулкановых и остальных.

После чего глава клана Молчащих отступил, пропуская их внутрь. Телеграфист кивнул. Командир гвардейцев был бледен, как мел.

— Что случилось? — спросил у него Лан Вулканов.

— Несколько крепостей на наших землях пали, — ответил капитан гвардейцев.

* * *

Зал, где проводился совет глав кланов, был оцеплен войсками пяти основных родов. Гвардиями Рароговых, Морозовых, Вулкановых, Вихревых и Светозаровых. И через это оцепление никто не мог пройти ни внутрь, ни наружу.

И тут с дворцового телеграфного пункта прибежал взъерошенный работник в форме в сопровождении помощника и уставился на преградившего ему путь капитана гвардейцев из клана Вулкановых.

— Не положено, — проговорил капитан.

— Срочные новости! — ответил телеграфист. — Мне срочно нужно увидеть Иосифа Дмитриевича Светозарова! Это вопрос государственной важности!

— Не положено, — стоял на своём капитан гвардии. — Древний закон: пока не закончится совет, их оттуда не выпустят, и никого туда, естественно, не впустят.

— Да знаем мы ваши законы! — телеграфист понял, что просто так его не пропустят, и вытаращил глаза на капитана гвардейцев из свиты Вулкановых, который его остановил. — Вы что, издеваетесь, что ли? — проговорил телеграфист. — Нельзя так! Это не тот случай! Если я сейчас же не донесу эту информацию до главы императорской безопасности, вся империя окажется под серьёзной угрозой. Это не тот случай. Тут минутное промедление смерти подобно.

Но капитан из гвардии Вулкановых покачал головой и встал перед телеграфистом намертво. Рароговы и Вихревы переглянулись между собой и отвели телеграфиста в сторону.

— Что происходит? — спросили они.

— Да что происходит, — ответил телеграфист, понимая, что-либо он сейчас расскажет содержание телеграммы, либо его вообще не допустят внутрь. — Фронт обваливается. Стена трещит по швам. Уже несколько крепостей пали. У нас демоны внутри империи.

Капитаны гвардии Рароговых и Вихревых обернулись к остальным, а потом вояка из Рароговых снова обернулся к телеграфисту:

— А где хоть фронт осыпается?

— Началось всё с Анадыря, — ответил телеграфист. — И дальше по восточному краю на юг пошли прорывы.

Рароговы и Вихревы обернулись к остальным, стоящим на страже и сообщили им информацию:

— Вулкановы, — сказал один из них капитану гвардии Вулкановых, — сейчас на ваших землях хозяйничают демоны. Вы не хотите пропустить телеграфиста? Ваши земли в огне. Крепость в Анадыре и соседняя… Уже третья крепость пала.

— Но это ещё не всё, — телеграфист подошёл к ним и заглянул в глаза капитану гвардии Вулкановых: — Люди разворачиваются против своих и вливаются в состав демонических легионов. Вы всё ещё хотите дождаться, пока они примут какое-либо решение?

— Они должны выбрать императора, — сцепив зубы, ответил Вулканов.

— Да кому, к чёртовой матери, нужен император? — телеграфист сделал шаг вперёд, всем своим видом показывая, что собирается войти внутрь. — Это всего лишь лицо на троне. Империя — это люди, и ваши люди сейчас составляют часть империи. Пока вы находитесь здесь, они страдают и умирают, а некоторые входят в состав демонических легионов. Что вы творите?

— Это ложь, — заявил капитан гвардии Вулкановых. — Это наглая ложь! Такого не может быть. У нас всё в порядке.

— Если бы всё было в порядке, то с соседних крепостей не шли бы сообщения о том, что телепортационные площадки не отвечают. А везде, где попытались принять беженцев из тех крепостей, прорвались легионы демонов. Какие-то гарнизоны ещё с трудом держат натиск, а какие-то вовсе ничего не могут поделать. Не известно точно, что происходит, но восток заполонили орды демонов.

Тут Вулкановы переглянулись.

— Там же ваши семьи! Что вы творите? — проговорил телеграфист с какой-то безысходностью в голосе.

Затем вытащил целую пачку лент с донесениями.

— Это срочно нужно доставить Светозарову! Срочно! Пустите меня! Бездна с ним, с императором! Людей спасать надо! Пока мы решаем, кто главнее, империя исчезнет. Править будет просто некем.

Вулканов сомневался ещё доли секунды, у него были чёткие инструкции, а ещё предупреждения, что совет могут попытаться сорвать. Но Анадырь… у него там осталась старенькая мать…

— Снимаем цепь, пусть дальше сами решают, — решился, наконец, капитан гвардейцев, подозревая, что этим выбором завершил свою карьеру.

Объёмная тяжёлая цепь, сковывающая дверь в древнем ритуале, снималась только с помощью магии, посредством объединения сил всех капитанов родовых гвардий. В какой-то момент она раскрылась, опадая своими звеньями на пол.

Телеграфиста пропустили вперёд. Но двери всё ещё были закрыты, потому что их надо было отпереть изнутри.

И вдруг это произошло: двери распахнулись. Обалдевшие люди внутри замолкли и глядели на стоящих гвардейцев и возвышающегося перед ними телеграфиста. Тот сорвался с места и понёсся прямо к Иосифу Дмитриевичу, чтобы передать ему последние сообщения.

Тот выслушал телеграфиста и буквально на глазах побледнел, затем поднял глаза на собравшихся, оглядел их и зычным голосом проговорил:

— Анадырь, Охотск и Удское пали. Зея и Благовещенск на грани. Демоны внутри империи.

* * *

Я растворялся в пламени. Меня сжигало без остатка, каждую клеточку моего тела выжигало изначальное пламя, божественное пламя. Это было действительно больно. Просто невероятно больно. Как будто каждую самую крохотную часть меня, каждый атом зажимали в божественные тиски, выдавливали, а затем протыкали божественной иглой и затем сжигали. Собирали пепел, компоновали из него новый атом и снова всё сначала.

В какой-то момент от боли я даже начал забывать, кто я, что со мной происходит. Я забыл, что могу видеть, слышать, вдыхать воздух — ничего этого не было. Сплошная стена огня перед глазами или, может быть, перед внутренним взором — уж не знаю. Сплошной гул ревущего пламени в ушах, а может быть, внутри меня, хотя никакого «меня» тоже уже не оставалось. Я не знал, что в этот момент происходит с моим телом и осталось ли оно у меня вообще. Сижу я, стою, лежу? Нет, не было этих ощущений. Просто всё моё естество в этот момент раздирало, скручивало, прожигало.

И в то самое мгновение, когда я понял, что от этих ощущений просто лишусь рассудка, я вдруг услышал голос совсем рядом. Я даже хотел оглянуться на него, но мне было нечем.

— Держись, — сказал этот голос. — Я с тобой.

И вдруг в меня начал вливаться поток энергии — да такой действенный, успокаивающий, охлаждающий, что я оказался поражён самим фактом его существования. Я вцепился в этот поток энергии всем, чем только мог, и начал вкачивать его в себя. Предыдущее внешнее воздействие никуда не делось, но теперь оно переносилось гораздо проще.

Я смутно начал определять положение своего тела в пространстве. Я лежал на спине. Вокруг меня действительно бушевало пламя, и сквозь меня пробирались языки этого пламени.

Это было неважно. Главное, что я находился в руках богини. Она предупреждала, что будет больно, но ей предстояло перестроить весь мой организм буквально с нуля, создав новое вместилище силы, да ещё такое, которое сможет распоряжаться энергиями куда более мощными, чем те, которыми я мог распоряжаться до этого.

Да, моя кожа буквально обугливалась и распадалась, а на её месте появлялась совсем другая — новая, как будто более плотная, не очень похожая на человеческую, зато куда более прочная. Я перерождался. Энергетические каналы внутри меня из тонких трубочек, в которых магия могла пробиваться лишь по каплям, превратились в объёмные эластичные каналы, через которые легко могли проходить целые потоки. Если раньше для того, чтобы запустить огненный шторм, мне нужно было пожертвовать собой, то теперь я мог это сделать, даже не истратив полностью весь свой магический запас. По крайней мере, мне так казалось.

— Рано, — вдруг проговорила богиня.

«Что, рано?» — подумал я, потому что не мог спросить. Мне было нечем. Я как будто не чувствовал язык во рту. Я задал этот вопрос про себя.

— Ты слишком рано пришёл в себя, — сказал мне Агнос.

Я оглянулся на голос и увидел возле себя небольшого дракона с интересом глядящего на меня.

— Ты не должен быть в сознании, — проговорил этот похожий на дракончика саламандрик. — Твоё сознание может не выдержать.

Я только хотел сказать ему, что: да нет, со мной всё в порядке, не стоит беспокоиться, что после его помощи я вполне сносно себя чувствую, но вдруг поплыл куда-то.

— Мы его не вытащим, — с какой-то обречённостью в голосе проговорила богиня. — Слишком рано он пришёл в сознание.

— Ничего, мама, — проговорил ей Агнос. И теперь я не сомневался, что это был именно он. — Мы постараемся. Давай попробуем вместе.

— Витя, попробуй поспать, — сказал он.

«Спать?» — подумал я, и эта мысль показалась мне совершенно странной. Я не хотел спать. У меня было такое ощущение, что я выспался на многие годы вперёд. И вот тут, в этот момент, я понял, что происходившее со мной до этого было всего лишь детской разодранной коленкой по сравнению с теми ощущениями, которые захватили меня теперь.

Мне показалось, что меня начали наматывать на какое-то колесо с шипами слой за слоем, срывая с меня целые пласты кожи, обнажая нервы и в эти нервы вплавляя раскалённые спицы. А затем отрезать кусок и снова, и снова. Болевой пик достиг таких высот, что, кроме него, перестало существовать что бы то ни было ещё. Сознание раскалилось и грозило испариться, как небольшая лужа воды под палящим солнцем. И не было ничего, за что я мог бы зацепиться.

Я не знал, за что можно схватиться в этом мире. И вдруг один за другим передо мной стали вставать силуэты людей: мать с поседевшими волосами, отец, улыбающийся какой-то шутке, сестра, кричащая «Витя! Витя!» и прыгающая мне на шею, брат немного рассеянный, но с бесконечно добрым взглядом, Аркви — вечно чему-то ухмыляющийся, Даррен Аден, с которым нам пришлось сразиться. Следом из тьмы выступила замершая фигура моего далёкого предка Арена Адена, отдавшего свою жизнь за людей Тохарской империи.

Я подумал, что иронически настроенная судьба совершила целый круг и замкнула его в этом последнем, бесконечном и наполненном невыносимой болью моменте.

Только это было ещё не всё. Следом за ним выступила другая фигура с рогами, с серьёзным взглядом, направленным мне прямо в душу.

— Аза? — спросил я. — Что ты тут делаешь?

— Давай там не расслабляйся, — проговорила она и мимолётом коснулась губами моих губ. — Тебя дома ждут.

В этот момент я вспомнил, кто я и где нахожусь.

Отправить