Глава 23

Выводил я Аню из сна с некоторым опасением. Целитель, похоже, прекрасно понимал, что я до него не доберусь, и мог подложить любую свинью. Увы, спасение жизни и здоровья — точно такая же работа, как и ее отнятие, а любая работа не делает человека порядочным по определению. Другое дело, что целительскую стезю выбирали склонные к состраданию маги, а боевую — напротив, несклонные. Но здесь в дело вступали еще такие факторы, как планируемый доход и страх потерять собственную жизнь.

Взгляд Ани почти сразу стал осмысленным, она обвела комнату, отметив и меня, и Хрипящего, потом сфокусировалась на мне и хрипло сказала:

— Ну и в дерьмо ты меня втравил, Ярослав. Знала бы, что будет так плохо, ни за что не согласилась бы.

— Где плохо-то? Ты почти два дня проспала. Все должно было пройти хорошо, — ответил я с уверенностью, которую не ощущал.

— Тебе бы мои сны. — Она присела на кровати, обняв ноги. — Боже, какая мерзость мне снилась. Грязная мерзкая черная клякса хотела меня сожрать.

Я поднял глаза к духу, который жадно кружил под потолком. Похоже, он чувствовал, что Аня связана с жизнью, и неосознанно стремился с ней слиться. Со временем тяга к жизни пройдет, а пока их придется разделить.

— Это побочный эффект, — бодро сказал я. — Вот примешь душ, поешь, выспишься — и следа не останется.

— Душ… — мечтательно сказала Аня. — И поесть. Боже, как я хочу есть. Даже не есть — жрать. Ярослав, закажи мне пиццу. С двойным сыром. Нет, две. Или три?

— Я пять закажу, чтобы на всех хватило, — хмыкнул я. — Рассказывай, что получилось.

— Только после душа. Ты, кстати, хвастался, что здесь ванная невероятная? Я готова затестить.

Я позволил себе выдохнуть — на первый взгляд, с головой у Ани все в порядке, рассуждает здраво, повреждений нет. А если и есть, но незаметные, а значит, некритичные и лечатся обычным отдыхом и восстанавливающими зельями.

Артефактную начинку ванной Аня оценила, причем делала это столь долго, что мы с Хрипящим успели не только выбрать и заказать, но и получить пиццы. Пришлось постучать в дверь и намекнуть, что если она не поторопится, то есть будет нечего. Угроза подействовала, и буквально через минуту Аня выскочила из ванной в халате и с тюрбаном из полотенца на голове и схватила увесистый треугольник с колбасой, залитый расплавленным сыром.

— А жизнь-то налаживается, — прижмурив глаза, объявила она. — Кажется, целую вечность не ела.

— Так, мож, нельзя, — забеспокоился Хрипящий, отодвигая от нее коробки с пиццами. — Точно знаю, из голодовки постепенно выходят, с соками там и кашками из овощей.

— Поспорь мне еще с целителем, — фыркнула Аня и невнятно забубнила, пытаясь одновременно жевать: — Мне лучше знать, что мне можно, а что нельзя. Учти, будешь со мной ругаться — буду на тебе все заклинания испытывать.

Пиццу она запивала чаем из единственной чашки. Нам с Хрипящим достались мензурки, причем я ему лично притащил из запасов бывшего хозяина квартиры, новехонькую, а он недоверчиво повертел в руках и спросил, уверен ли я, что в ней не хранили ничего ядовитого.

— Все — это сколько? — уточнил я.

— Все — это все, известные тому целителю. Надо бы дядечке спасибо сказать. Он мне пару ценных советов дал. Передашь мою огромную благодарность?

— Не передам, — глухо ответил я. Опять навалилась тоска по утраченному учителю.

— Знаешь, Ярослав, ты когда предложил сделать из меня целителя, — Аня усиленно делала вид, что не заметила моего испортившегося настроения. — Я решила — насмотрелся парень сериалов, вот и хочет невозможного. Но мне тогда почти все равно было, а сейчас я понимаю — ты прав. Хороший целитель — практически всемогущ. Он не только вылечит, но и изменит внешность так, что она передастся детям. На клеточном уровне, короче.

— То есть тебе знания по косметологии тоже добавили? — ехидно спросил я. — С возможностью доплаты с детей?

— Мне еще разбираться и разбираться, — не обиделась Аня. — Целитель сказал, отдаст все, что знает. А что он знает — от меня частично скрыто. Он еще про какие ступени говорил, как о чем-то общемагическом и широко известном.

— Есть такое, — согласился я. — Как-нибудь расскажу.

— Не как-нибудь, а как можно скорей. Потому что он сказал, что полное раскрытие возможно только после четвертой ступени.

— А он не сказал, что на четвертую ступень тебя должен выводить целитель минимум второй, а лучше выше? Нам нужен будет второй целитель.

— Второй целитель в клан — не проблема. Любой из них душу отдаст даже за десятую часть того, что я буду уметь в перспективе, — убежденно сказала Аня. — На курсах, кстати, есть один интересный вариант. Довольно сильный парень, внеклановый, кстати. Хочешь, поговорю?

— Посмотрим, — уклонился я от ответа. — Пока брать кого-то в клан некуда и платить особо нечем. А у нас уже за троих платить придется в «Крылях Феникса».

— Ого. — Аня даже жевать перестала. — За троих — это за кого?

— За меня, Полину и Дениса. С Денисом вы пока не пересекались. Мы с ним на олимпиаде познакомились.

— Ты Полину принял в клан? — Аня удивилась, а я чуть себя по лбу не треснул. Это надо же было так проколоться! — Мне казалось, ты ее хочешь повоспитывать.

— Правильно казалось, — буркнул я. — Но я настолько был уверен, что ее придется брать, что напрочь забыл, что она пока не в клане. Но всегда можно сказать, что если будет недостаточно усердна, то ни клан, ни «Крылья Феникса» ей не светят. Да и так, с «Крыльями» непонятки.

— Какие? — Аня застыла в раздумьях между двумя коробками, но потом решительно взяла из каждой по куску. — Может, подскажу чего.

— Туда в этом году поступает великая княжна, поэтому будет конкурс. Вне конкурса поступают только победители их соревнования, но там нужна команда из пяти человек, не факт, что мы найдем подходящих двух. А если не найдем, то с соревнованием пролетаем. И тогда возникает проблема. У нас с Денисом есть преимущества, как у олимпиадников, у Полины — нет. А она наиболее перспективна в плане дружбы с великой княжной.

Хрипящий меланхолично жевал, время от времени переводя взгляд с Ани на меня и обратно. На Ане он задерживался куда дольше. Проблемы наши ему близки не были и поэтому не волновали.

— Высоко метишь, — даже с уважением заметила Аня. — А если творческие конкурсы? Их сейчас тьма-тьмущая, с олимпиадами, конечно не сравнить, но можно взять количеством. Если Полинка притаранит пачку, к ней отнесутся с повышенным вниманием.

— Подумать надо, — я глянул на экран телефона. — Так, Ань, время. Собирайся, отвезу тебя к нам, чтобы присмотрели. Дмитрий мне нужен, а одной тебе здесь оставаться не стоит.

— Не стоит, — неожиданно легко согласилась она. — Я себя и рядом с тобой здесь чувствую так, словно меня кто-то хочет сожрать, прямо как я эту пиццу. А зачем тебе Дима?

— Он меня к Мальцевым повезет, — пояснил я. — На семейный субботний обед. Знать бы еще, что там Игнату Мефодьевичу понадобилось.

— Как что? — усмехнулась Аня, разом растерявшая аппетит. — Проверить хочет, можно ли тебя уже съесть или ты продолжаешь быть невкусным. Противников он предпочитает держать на глазах.

— Он на мне остатки зубов потеряет.

— Ничего, у меня должно быть классное заклинание по выращиванию новых, — рассмеялась Аня. — Вот только упорядочу все, что сейчас в этой свалке, — она постучала по виску, — и можно будет экспериментировать. Так что не расслабляйся, Ярослав, будем на нем деньги зарабатывать. И вообще не расслабляйся у них.

Последнее она сказала подчеркнуто серьезно. Я кивнул, показывая, что понял. Она стащила с головы полотенце и движением, привычным для того мира, но совсем непривычным здесь, за миг высушила волосы. Хрипящий посмотрел на это, открыв от удивления рот, а Аня улыбнулась не столько ему, сколько мне, и сказала:

— Видал, чего я теперь умею? Жаль, что с одеждой так нельзя.

— Почему? Ее тоже можно на себе высушить.

— Высушить, но не переодеть.

Она ухватила кусок пиццы и убежала. Хрипящий проводил ее столь тоскливым взглядом, что я не удержался:

— Что, отшила?

— Да я и не подкатывал, — буркнул он. — Она маг, а я? Ее телохранитель. Разве я ей пара?

— Пара ты ей или нет — решать Ане. Может, ей на это наплевать.

— Но не мне.

— Как там у сестры дела? — спросил я, чтобы не продолжать ненужный разговор.

— Да все так же. Мальцев таскается, она его посылает. Ей подруги вовсю твердят, что когда живот на нос полезет, будет не до красивых платьев, а она ни в какую. Говорит: «Он меня предал, видеть его не могу», и все тут.

— Может, она и права? Кто предал раз, предаст и два.

— Так я разве спорю? Но она ж от денег отказалась. Не себе, так ребенку понадобятся.

Хрипящий начал собирать коробки с недоеденной пиццей, а я вспомнил, что мне тоже было бы неплохо переодеться. Для визита к Мальцевым я решил обойтись тем, что у меня есть, поскольку сливать деньги на дорогую одежду смысла не видел. Джинсы и водолазка вполне отвечали неформальности обеда. А формальности отвечала печатка с сияющим накопителем. Я в него добавил еще маны, поэтому печатка сразу бросалась в глаза. Выглядела она стильно и дорого. На этом я посчитал себя полностью готовым к поездке.

Коробки с пиццей вышедшая Аня обняла сразу, словно боялась, что мы их забудем. Ее сумку схватил Хрипящий и направился к выходу.

— Неплохо выглядишь, мелкий, — прошептала Аня, желая и показать, что дистанция между нами не сократилась, и не дать упасть моему авторитету перед подчиненным. — Но для визитов неплохо было бы пару брендовых шмоток завести.

— Мне есть куда тратить деньги и без этого.

— Имидж, — многозначительно сказала она.

— Вот как только получим первые деньги с Мальцева, сразу куплю себе полный гардероб, — усмехнулся я, намекая на ее возможности по проращиванию зубов.

— Ловлю на слове.

Квартиру она покинула с заметным облегчением. Зато дух, который не мог выбраться за пределы стен, провожал ее с жадным разочарованием. Пожалуй, я поостерегусь пока сюда переселять маму.

Аня начала клевать носом еще в машине, грозя доспать обычным сном то, что не доспала искусственным. Но это и к лучшему. В квартиру мы поднялись все втроем: Аня как королева, я как охрана, Хрипящий — как носильщик. Сдали Аню маме, которой я объявил, что пару дней еще она поживет здесь, а то выявились недоделки, и быстро удрал, пока меня не начали воспитывать, что было очень вероятно по недовольному маминому взгляду. Если что меня и спасло, то только отключающаяся на ходу Аня.

— Какие будут указания? — спросил Хрипящий уже в машине.

— Отвозишь и ждешь, — скомандовал я. — Сколько я там буду, не знаю, но из машины на всякий случай не выходи, ни окна, ни двери не открывай и активируй защитные артефакты по полной.

— Сразу видно, с дружеским визитом едешь, — хмыкнул он.

— Эксперты, как один, говорят, что мне у Мальцевых ничего не грозит, — ответил я. — Что это нарушение правил. Но, как известно, правила — на то и правила, чтобы в них появлялись исключения. Не хотелось бы стать одним из них. Так-то маловероятно, чтобы меня повредили, а вот тебя — запросто. Поэтому не ведись ни на какие провокации. Лучше выглядеть замкнутым и недружелюбным, чем мертвым.

Время Хрипящий рассчитал точно, и у особняка Мальцевых мы были минут за пять до оговоренного времени. Особняк потрясал. Не особняк — целый замок. По нему было видно, что клан Мальцевых имел давнюю солидную историю, не всегда мирную, на что указывала законсервированная в разрушенности одна из башен. Именно законсервированная — вывороченные камни со свежими сколами и вьющиеся защитные заклинания однозначно указывали на то, что в таком виде башня находится уже долго. И наверняка не потому, что у Мальцевых не хватает денег на ремонт.

Сам Игнат Мефодьевич выглядел куда более дряхлым дедулькой, чем это казалось с экрана телевизора. Через коротко стриженные белые редкие волосы светилась кожа черепа. А близко поставленные глаза не казались серыми, а выцвели до полной цветовой неузнаваемости. Наверное, встреть я его в парке кормящим голубей и не подумал бы, что это глава крупного клана, а не обычный пенсионер. Но тот, кто посчитал бы его безобидным, крупно бы ошибся. Глаза растеряли цвет, но не ясность, и взглядом Мальцев-старший вцепился в меня так, как не всякий бульдог — в любимую косточку, которую пытаются отобрать.

— Добрый день, Игнат Мефодьевич. Рад познакомиться с вами лично.

Гостиная для такого особняка была слишком маленькой, поэтому я заключил, что меня проводили в место, которое считается второсортным и используется для приема таких незначительных персон, как я.

— А уж я как рад, — заулыбался Мальцев радушно. — Садитесь, Ярослав Кириллович. Или?

— Можно просто Ярослав, — правильно понял я его. — Не испытываю радости от выслушивания своего отчества.

— Но за помощью вы все равно обратились к Лазаревым, Ярослав, — сказал он столь укоризненно, словно ожидал, что я с накопителями должен был прибежать к нему.

— Не за помощью, а за взаимовыгодным сотрудничеством, — поправил я. — Нас с кланом Лазаревых связывает только договор. На пять лет.

— Только на пять?

— Без автопролонгации, если вы об этом.

Кресло, в котором я устроился, было удобным, но это были все плюсы моего положения. Пока мне не предложили самой завалящей закуски, зато пытались вытянуть информацию.

— У вас такая интересная разрушенная башня, — заметил я, уводя разговор в сторону от Лазаревых.

— Оставили в назидание потомкам и как память о выдающемся клане Вишневских, которые имели глупость с нами конфликтовать.

— Вы разрушили башню в знак уважения к исчезнувшему клану? — позволил я себе удивление. — Достойных кланов куда больше башен.

— Нет, это Вишневские разрушили башню, но это единственный урон, который они смогли нам нанести. А ведь какой был клан… Приближенный к императору. Огромные владения. Огромные счета в банках. И теперь все, что о нем напоминает, — наша разрушенная башня.

Мальцев говорил с каким-то нездоровым маньячным блеском в глазах. Показывая целые желтоватые зубы. Эх, не обогатиться нам на их выращивании…

— Я бы на вашем месте и эту башню восстановил. Во-первых, чтобы от враждебного рода не осталось вообще никакой памяти, а во-вторых, разрушенная башня портит вид здания и уменьшает доступную площадь.

— Вы еще слишком молоды, Ярослав, чтобы понимать то удовольствие, которое получаешь от смерти злейшего врага. У вас, наверное, и врагов таких нет.

— Ну почему же, — ответил я, невольно вспомнив Дамиана. — Есть один человек, смерти которого я бы с удовольствием поспособствовал и даже поплясал бы на его могиле.

— За чем же дело встало? — спросил Мальцев, жадно подавшись ко мне. Разговоры о смерти его возбуждали явно покруче вина и женщин.

— К сожалению, я его обещал пока не убивать.

Мальцев закхекал, отдавая должное шутке. Только я не шутил. Не дай я опрометчивую клятву — и из другого мира придумал бы как добраться. Возможно, проклятие бы долетело совсем слабым, но при нужной подпитке оно бы долетело.

— Забавный у тебя перстенек, Ярослав, — сказал Мальцев, отсмеявшись. — Не жаль ману на такую ерунду тратить?

— Защитный артефакт — это ерунда, Игнат Мефодьевич?

Поначалу я удивился, а потом понял, что Мальцев просто не понял, что это артефакт. В его представлении защитный артефакт должен быть большим и солидным. И тяжелым.

— Это — защитный артефакт? — скептически спросил он. — И от чего он защищает?

— Практически от всего. Вы же сталкивались с работой моего защитного артефакта, когда ваши люди покушались на Ермолину.

Он нахмурился, из чего я сделал вывод, что ему про артефакт не доложили. Или тоже не поняли, что артефакт сработал. Второе вероятнее.

— Так-таки от всего? — с изрядным скепсисом спросил он. — И если сейчас я в тебя отправлю файербол…

— Отправляйте, — предложил я, чуть поправляя контур артефакта. — Даю вам свое разрешение.

Уговаривать Мальцева не пришлось, шандарахнул он меня изо всех своих немаленьких магических сил и в случае удачи испепелил бы вместе с креслом. Но удача обошла его сегодня стороной, а меня — напротив, и так нужная мана впиталась в накопитель, отчего он засиял еще ярче.

— Это я, из уважения к вашему возрасту, убрал отражение удара — пояснил я. — А то вы могли бы не пережить удара своей магии. Ваш защитный артефакт наверняка не столь искусен, как мой. Если вы сегодня его вообще брали.

Жадный взгляд Мальцева теперь прикипел к моей печатке.

— А не сходить ли нам на полигон? — предложил он. — До обеда есть еще немного времени. Меня очень заинтересовал ваш защитный артефакт. Хотелось бы узнать, что он может еще.

Отправить