Глава 28

Самым логичным было отправить Прохорова в целительский сон — и пусть им потом хоть Греков, хоть имперские службы занимаются. Это заклинание я и отправил, но оно сорвалось, как только достигло прохоровского тела.

«Подстраховался, — заметил Песец. — Заклинанием его не достать».

Я сразу отправил сообщение как Грекову, так и Шелагину.

«У Прохорова защита от заклинаний. Подозреваю, что и пули не простые».

«А как пел-то… — донеслось от Грекова. — Значит, не просто в курсе, но и запас есть. По-другому вырубить сможешь?»

«Меня сразу из невидимости выбьет, стоит мне коснуться этой зоны».

Экспериментировать, входит ли в нее голова, по которой можно треснуть чем-то увесистым, было не время. Как только я проявлюсь, у остальных в зале возникнет очень много вопросов. Разве что сбросить сверху на Прохорова что-то очень тяжелое? Но даже прицельный бросок не факт, что оглушит, и тогда неслучившийся правитель соседнего княжества устроит пальбу… Я стал переьирать свои способности и выяснил, что из навыков, не завязанных на магию, применимо мало что, если не раскрывать себя. Хотя если на Прохорова не действовала магия, то и его артефакты тоже не работали, а полагаться на один бронежилет — оставлять себя без должной защиты. Я прищурился, высматривая места в защите противника.

«Пока не лезь, — решил Шелагин. — Только если опасность станет реальной. Попробую его заболтать».

— Георгий Антонович, — сказал Дорофеев, — что за странный демарш? Кого вы надеетесь испугать своей пукалкой? Здесь все со своей защитой. Она ваши пули даже не заметит.

— Это она ваши не заметит, — со злой улыбкой возразил Прохоров. — А мои — очень даже. Обратили внимание, что Шелагин молчит? Он знает больше вас.

Он стоял, небрежно покачивая рукой с револьвером направляя ее то на одного князя, то на другого. Пока на лицах присутствующих страха не было, только снисходительные улыбки по отношению к дурачку, вздумавшему их пугать.

— Павел Тимофеевич?

— Семья Прохоровых замешана в преступлении против империи, — размеренно пояснил Шелагин. — Они обнаружили на своих землях месторождение, о котором обязаны были сообщить, но которое решили использовать в своих интересах.

Минерал не был назван, тем не менее часть князей точно поняли, о чем идет речь. Возможно, именно потому, что Прохоров осматривался с победной усмешкой. Он уже чувствовал под своей задницей мягкость подушек императорского трона. И пусть с троном пока была напряженка, мечтать ему никто не мог запретить.

— Да-да, именно на наших землях, — радостно подтвердил он. — Поэтому следующим императорским родом должны стать Прохоровы. На нашей стороне высшие силы. У вас же есть выбор: добровольно проголосовать за меня или отправиться на встречу к прошлому императору. Ваши щиты вас не спасут.

— Да вы террорист, — испуганно ахнула Беспалова.

Прохоров повернулся в ее сторону всем телом, поэтому пистолет направился прямиком на княгиню, которая испуганно попятилась и шлепнулась в кресло, удобство которого успела оценить чуть раньше.

— Кто бы говорил, — презрительно бросил Прохоров. — Шелагины нагло узурпировали власть, действуя как раз террористическими методами — отключая наследные рода от реликвий. А вы их поддерживаете. Я всего лишь хочу восстановить справедливость. Императорский трон — мой.

— Да что вы его слушаете? — возмутился Дорофеев. — Налицо явное психическое расстройство. Нужно срочно вызвать целителей.

Прохоров, лицо которого перекосилось от злости, выстрелил. На руке Дорофеева тут же расплылось кровавое пятно. Беспалова завизжала, но замолчала сразу, как дуло направилось уже в ее сторону. Княгиня медленно, но элегантно стекла на пол — то ли изображая обморок, то ли пытаясь спрятаться от маньяка с оружием.

— Следующий выстрел будет точно в лоб тому, кто осмелится меня оскорбить.

«Илья, если его рубануть по руке? — спросил Шелагин. — Тебя из невидимости не выбьет?»

«Если у него щит только жилетом», — ответил я, присматриваясь к силуэту преступника.

Защитная одежда никак не просматривалась под пиджаком, а ведь она точно должна быть толщиной хотя бы в несколько миллиметров.

«На руках не должно быть, — заметил Песец. — Движения были бы затруднены».

«А если браслетами?»

Будет неловко, если изнаночный клинок врежется в один из них. Нет пробить такую ерунду он пробьет, но невидимость с меня слетит сразу.

— Так что, Павел Тимофеевич? — повернулся к моему деду Прохоров. — Отдадите добровольно или я заберу реликвию с трупа?

«На шее у него точно ничего нет…»

Шея Прохорова, точнее ее верхняя часть, действительно просматривалась полностью, и там не было никаких ошейников.

— Георгий Антонович, как вам не стыдно, — попытался воззвать к его совести Шелагин.

Вокруг Прохорова образовалась зона отчуждения: князья пятились от него, хотя прекрасно понимали, что этот зал простреливается и при желании Прохоров достанет до любого. У него, конечно, ограниченное количество патронов, но это в одном пистолете, а сколько там их в пространственном кармане, знает только сам Прохоров. Судя по его уверенному виду запасов, там хватает.

— Если вам не стыдно, то мне и подавно. Считаю до трех. После этого бью на поражение. Сначала вас, а потом и остальных, сомневающихся в моем праве.

Я приблизился к нему на расстояние вытянутой руки, но пока не мог ни на что решиться. Если бы он начал стрелять направо-налево, то тогда без вариантов треснул бы чем-нибудь.

«А у тебя отрубание головы уже поставлено… — продолжал гнуть свою линию Песец. — Смысл сохранять ему жизнь?»

«Допросить».

«Голову потом допросите. Больше толку будет».

— Раз… — протянул Прохоров, улыбаясь так, что никакого сомнения не возникало: он не только выстрелит, но и получит от этого удовольствие. И если он не стрелял сразу, то лишь потому, что опасался остаться в итоге без императорской реликвии. — Два…

Руку он поднял и направил на Шелагина. Времени на размышления не осталось. Пришлось воспользоваться советом Песца. Я плавно перетек к Прохорову и, как только он открыл рот, чтобы сказать: «Три», отделил его глупую голову от шеи. На прощание Прохоров все же выстрелил, но поскольку тело уже начало падать, выстрел ушел в потолок.

Сработал я быстро, четко и не задел прохоровскую защиту, поэтому для остальных голова отделилась от тела сама.

Раздался опять визг, причем визжала не только Беспалова, но и кто-то из князей. Зрелище, конечно, было то еще: голова не вполне осознавшего свою смерть Прохорова катилась по ковровому покрытию, щедро разбрызгивая кровь. Как и предполагал Песец, меня из невидимости не выбило. А если бы и выбило, могли бы не заметить настолько все увлеченно следили за перемещением прохоровской головы.

— Какая жалость, — сказал Шелагин. — Георгию бы еще жить и жить. Но он не смог понять простейшей вещи: императорская реликвия выбрала меня, поэтому встает на мою защиту в случае немотивированной агрессии. Возможно, поступи я противоправно, результат был бы другой, и сейчас моя голова лежала бы на полу.

К концу этой речи в зал вошли дружинники, которые невозмутимо подхватили отдельно тело и отдельно голову и потащили наружу. Сбившиеся в кучу князья таращились на это в ужасе.

«Голову — в стазис, — спохватившись, передал я Грекову, — чтобы потом допросить».

«Пока некому допрашивать. Придется родных в оборот брать».

«Выбора не было».

«Да уж понятно, что не от великой любви головы рубишь».

«Не болтайте без дела, — вмешался в наш разговор Шелагин. — Отвлекаете».

Невозмутимости его можно было позавидовать. Смерть прошла буквально в шаге: не решись я расправиться с Прохоровым, тот наверняка не пожалел бы пулю с напылением на злейшего соседа, с которым отношения складывались не самым лучшим образом. С Георгием сыграло злую шутку желание заполучить в придачу к трону еще и императорскую реликвию.

— Что это было, Павел Тимофеевич? — вопросил Дорофеев.

Кровь себе он остановил, перетянув руку, потому что лечебный артефакт не сработал из-за оставшихся в ране частиц, блокирующих магию.

— Прохоровы решили, что поймали удачу за хвост, когда нашли на своей земле залежи барьерного кварца.

— Барьерного кварца? — недоуменно переспросил Дорофеев. — У нас?

— Месторождение совсем маленькое и частично выработанное. Прохоровых подвела жадность.

— Жадность? Да я смотрю, императорские службы вообще мышей не ловили, — возмутилась Беспалова.

Выглядела она так, что никто не заподозрил бы, что всего пару минут назад княгиня валялась на полу. Впрочем, пол, испачканный прохоровской кровью, уже очистился, и в зале больше ничего не напоминало о не так давно случившейся трагедии. И никто не напоминал. Прохорова словно вычеркнули из списков людей, допущенных к княжеским советам.

— Поэтому выбор нового императора нужно провести быстро, — ответил Шелагин. — Вы же понимаете, что страна на краю катастрофы?

— Черт знает что такое, — проворчал Дорофеев.

— Александр Петрович, моей вины нет. Мы только-только обнаружили секрет Прохоровых и сразу сообщили имперским службам. Они не провели должного расследования, поэтому у Георгия и появились столь интересные пули.

«И защита против магии», — напомнил я.

Шелагин кивнул, показывая, что услышал, и продолжил как ни в чем не бывало:

— Не знаю, обратили ли вы внимание, но у Прохорова была еще и защита от магии.

— Есть такое, — сказал один из князей. — Я ж на него одно из своих родовых заклинаний бросил и сильно удивился, что не сработало. Подумал еще что раньше оно никогда не сбоило.

— Господа и дамы, — громко объявил Дорофеев. — Давайте оставим обмен впечатлениями на потом. А сейчас решим вопросы, ради которых мы собрались, да я поеду в больницу.

— Может, отложить? — продолжила Беспалова, страдальчески кривившаяся, когда замечала поврежденную руку Дорофеева.

— Дудки, — прогудел он. — Сначала дело, потом больница. От потери крови уже не умру. А нам нужно решить вопрос с императором, чтобы не появился еще один Прохоров. И да, я всё также первым вопросом на голосование предлагаю поставить вопрос лишения княжеского достоинства тех семей, реликвии от которых ушли. Как мы видим на примере Прохоровых, случилось это не на пустом месте.

— Как вы правы, Александр Петрович, как вы правы, — всхлипнула Беспалова, изрядно струхнувшая во время прохоровского выступления, но сейчас уже больше изображавшая страх, чем реально чего-то опасавшаяся. — Есть же общекняжеские правила, которые никем не должны нарушаться, ибо на этом стоит наше общество. Те, кто пошли против него, — преступники. Прохоровы сделали свой выбор против нас, мы тоже должны сделать свой.

Поскольку среди присутствующих было несколько человек, «утерявших» реликвии, понимания высказывание Беспаловой нашло не у всех. Начали проскакивать мнения, что реликвии были изъяты самим Шелагиным исключительно из личной антипатии.

— Вы хотите оспорить решение императорской реликвии? — вопросил одного из них Дорофеев.

— Какой реликвии, если Шелагин спокойно привязывает княжескую реликвию к нужным ему губернаторским родам?

— Это не мое требование, — важно сказал Шелагин. — А требование безопасности страны, которой не нужны разброд и шатания. Реликвии были созданы именно для обеспечения безопасности, все остальное — наносное.

— И каким образом личная клятва вам влияет на безопасность страны? — желчно спросил один из лишенных реликвии бывших князей.

— Самым прямым: вы не сможете выступить против хранителя императорской реликвии, — ответил Шелагин. — Итак, ставим на голосование первый вопрос?

После оглашения результатов часть присутствующих вынужденно покинула зал. Шелагинские дружинники проследили, чтобы вышедшие нигде не задержались и уехали сразу же. А оставшиеся приступили к голосованию по второму пункту. Пример Прохорова оказался слишком показательным — и для того, чтобы кто-то предложил свою кандидатуру, и для того, чтобы голосовать против. Так что на этом Совете нового императора выбрали единогласно. После чего Шелагин настоял, чтобы вопрос наследуемости власти членами его семьи тоже встал на голосование. И здесь разногласий не случилось.

Осталось всего лишь провести формальную процедуру с коронацией, и вопрос будет закрыт окончательно. С датой тоже тянуть не стали, назначили на ближайший понедельник, решив, что даже если что-то упустят в подготовке, это будет не столь важно, как появление в стране законной власти.

После Совета князья расходиться не торопились. Кроме Дорофеева, разумеется — тот сразу же поехал в больницу. А вот остальные засыпали вопросами Шелагина и почему-то Беспалову о том, как за такой короткий срок удалось построить столь выдающееся здание, да еще и разбить при нем парк. Правда, некоторые вопрошающие были уверены, что вместо парка стоят муляжи. Разубеждать, разумеется, их никто не стал — летом убедятся сами. Или решат, что муляжи успели заменить.

Встал вопрос и об отмене закона, запрещающего строительство в столице членам княжеских семей. Присутствующие на Совете понимали, что если для Шелагиных сделали исключение, то это не означает, что в исключение попадут и они. А собственный дом в столице князьям иметь хотелось.

Павел Тимофеевич уверил всех, что отменит этот указ предыдущей династии сразу же, как пройдет коронация.

— Мне бояться нечего, — сказал он, — меня защищает сама реликвия, чему вы были свидетелями. К сожалению, Константин Николаевич поставил свои интересы выше интересов страны, поэтому реликвия попала в неправильные руки и решила поменять владельца. Я его ошибку не совершу.

Выглядел Павел Тимофеевич во время этой речи так, что залюбуешься — сама честность и благородство. Сомнения во взглядах князей присутствовали, но вслух их никто не высказывал. Да и что было предъявлять? Все происходило на их глазах. Смерть Прохорова, возникшую из ниоткуда, каждый видел сам.

Бросив еще пару красивых фраз, Шелагин со всеми попрощался и отправился в ту часть дворца, которая считалась личными апартаментами. И вот только там, в компании меня и собственного сына, позволил себе расслабиться.

— Черт возьми, — сказал он, опрокидывая в себя стопку чего-то крепкого из бара внутри личных апартаментов. — Я уже был уверен, что через пару мгновений отправлюсь на тот свет.

— Я был в зале как раз на случай нападения на вас, — напомнил я.

— Мы не учли, что на Георгии будет защита от магии, — возразил он, — а сам он вооружится этакой дрянью. Всегда считал Георгия этаким безобидным дурачком, полностью пляшущим под дудку сестрицы.

— Это наверняка была ее идея.

— Наверняка, — кивнул он. — Не удивлюсь, если ее не удастся захватить.

— Живой? — понимающе переспросил я.

— Иметь в противниках обозленного неудачей менталиста — не самая хорошая идея, — усмехнулся Шелагин. — А она еще с придурью. Да что там говорить? Все Прохоровы с придурью. Саша, будешь?

Он протянул бутылку, но мой отец отказался.

— Сейчас стоит иметь трезвую голову.

— Да ладно, уже почти все закончилось. — Шелагин-старший поднял голову к потолку и расхохотался. — Черт возьми, мы всех переиграли.

— Только потому, что у нас есть Илья, — заметил его сын.

— Достойный наследник достойного рода, — согласился Шелагин-старший, опрокидывая очередную рюмку в рот, чтобы окончательно убрать из головы все тревоги этого дня.

«Боюсь, без твоей помощи ничего бы не было, — сказал уже я Песцу. — Я бы так и остался батарейкой для Владика. Но о твоем участии рассказать не могу».

Песец гордо приосанился, напоминая тот свой вариант, с которого Олег писал картину, но высказался куда спокойней.

«Мне признание не нужно, — махнул Песец лапой. — Я не для того создавался, чтобы меня превозносили. И ты своей роли тоже не умаляй. Если бы на твоем месте был кто другой, то он уже сто раз успел бы умереть в разных подстроенных Живетьевыми ловушках. Твое упорство в достижении целей — вот что необходимо удержать и развить. И мы этим займемся. Ты же не думаешь, что теперь сможешь почивать на лаврах? У нас еще очень много полезного не только не выучено, но даже и не найдено. И это печально».

Он грустно вздохнул, а я понадеялся что модулей с риторикой и прочей фигней, запланированной для моего развития, мы не найдем.

Отправить