Глава 12

Я уже почти уснул, когда Песец внезапно проявился и сообщил:

«Я проверил и обнаружил, что можно взять следующий модуль, мозги не перегрузит. Или на завтра отложим?»

«Нет уж, давай сегодня, — сразу проснулся я. — Тогда завтра я наконец извлеку кокон из машины и смогу использовать. А на выходных доберусь до шелковой фабрики».

«Ты слишком рассудительный. Для юноши, впервые пообщавшимся с противоположным полом в горизонтальном положении».

«Если бы я не был рассудительным, то давно свихнулся бы и от голоса в голове, и от постоянного наблюдателя за моей жизнью».

«Я часть тебя».

«И при этом ты — совершенно посторонняя личность, которая не только за мной подсматривает, но и подслушивает мои мысли».

«Только если ты думаешь громко или направленно, — возмутился Песец. — Намеренно я этого не делаю. Я уважаю твою частную жизнь и стараюсь в нее не вмешиваться».

«Поэтому даже проститутку выбрал ты?»

Песец надулся от возмущения.

«У тебя к той отторжения не было, как к первым двум. Если я и повлиял на твой выбор, то лишь самую малость. Ты упертый, если что в голову вобьешь — сделаешь по-своему. С тебя сталось бы вообще оттуда уйти».

«Может, это и к лучшему было бы. Чувство, будто на тренажере что-то отрабатывал».

«Не к лучшему. Ты успокоил Грекова по поводу своего интереса к женщинам. Мне показалось, он переживал, не нарушил ли у тебя что-то этот блок, как у твоего отца».

«У отца с либидо нарушений не должно быть».

«Такие вещи дают проблемы не только с физиологией, но и с психологией. И последние иной раз лечатся куда дольше, и лечение не всегда дает результат. Ты видел рядом со своим отцом женщину?»

«Нет, но это ничего и не значит».

«Поверь мне, мужчины у которых есть женщины, выглядят иначе. Даже если твой вариант с регенерацией сработает и фертильность восстановится, не факт, что у тебя появится брат или сестра».

Разговор был неприятным. Мне казалось, что Песец постоянно намекает, что мы с отцом стали не совсем нормальными. Хотя будешь здесь нормальным с постоянным-то голосом в голове…

«Бесполезный разговор, — решил я. — Каждый останется при своем мнении. Давай я использую модуль с алхимией и усну».

«Уходя от проблемы, ты ее не решаешь, — внезапно ударился в философию Песец. — По-хорошему, что тебе, что твоему отцу нужен умелый менталист, чтобы мозги вправить, но во-первых, где их взять, умелых, а во-вторых, умелый слишком много ненужного вытянет из твоей головы. Конечно, его можно убить. Но одного сеанса точно не хватит, а убивать после каждого сеанса по менталисту — менталисты закончатся быстрее, чем ваши проблемы решатся…»

Я сжал зубы и достал из пространственного кармана кляссер с модулями, извлек из него нужный с четвертым уровнем алхимии и зажал между пальцами. В этот раз впитывание шло куда дольше, чем вчера, так что я засыпал с мыслью, что завтра резко вырасту как алхимик.

Утро получилось прекрасным. Во-первых, потому что Песец молчал, а во-вторых, потому что я неожиданно получил заклинание защиты от алхимического взрыва. И получил его не просто так, а потому, что некоторые новые рецепты оказались довольно опасными и требовали дополнительной защиты, которая была очень и очень магиезатратна. Причем применение части зелий в этом наборе было под вопросом, потому что они требовались для неизвестных сейчас технологий. И подозреваю, чем выше уровень, тем больший процент будет подобных знаний. Из полученного в этом блоке я мог использовать разве что то самое зелье для обработки изнаночной паутины, да еще парочку типа эликсира хождения по воде или зелья для обострения чувства предвидения. И все это было, на мой взгляд, сущей ерундой.

«Зато в процессе их изготовления ты не взорвешься», — Песец отреагировал на мое возмущение и решил его немного притушить.

«И зачем мне хождение по воде, если я могу это сделать магией или пролевитировать над водной поверхностью?»

«Зелья работают даже там, где ты отрезан от собственной магии, — намекнул Песец. — Но, если честно, я не знал, что находится в этом алхимическом блоке, кроме зелья для обработки паутины. Но мы же модуль и брали ради этого знания?»

Выглядел он немного виноватым, пришлось успокоить:

«Ты сразу предупреждал, что знаешь не все. Это было моим решением. Со следующим уровнем алхимии не будем торопиться, если только там нет какой-нибудь обработки изнаночной кости».

«Не волнуйся, она есть в третьем модуле кожевничества. И вообще, мне кажется, имеющейся алхимии тебе хватит до конца жизни. Разве что ты захочешь развиваться в этом направлении?..»

Я задумался. Поначалу все это было действительно прикольно, но потом… Алхимик изо дня в день делает одно и то же. Нет, существуют единицы, которым интересно придумывать новое, но я не чувствовал тяги ни к придумыванию новых зелий, ни к придумыванию новых блюд. А вот к изобретению чего-то из артефакторики — очень даже. Но, возможно, это влияние Песца?

«Вряд ли, — все же ответил я. — Мне оно интересно как инструмент. Но я не вижу потенциала для творчества, как в том же кожевничестве, где дают инструменты — а дальше ты все придумываешь сам, только их используя».

«Согласен, алхимия хороша на низких уровнях, в помощь тому же артефактору. Или кожевнику…»

В Песцовых интонациях слышался вопрос, поэтому я сразу обозначил отношение:

«Кожевничество интересно как хобби, не как основной вид деятельности. У меня еще есть время, не буду торопиться. Может, вообще окажется, что созидающая деятельность — не для меня».

«У тебя появилась потребность убивать? Тогда точно нужен менталист, — всполошился Песец. — Я попытаюсь прикрыть то, что нельзя показывать другим».

«Да нет у меня такого желания! — разозлился я. — Просто меня готовили в боевики».

«А внезапно оказалось, что еще и мозги нужно развивать, да? Нужен курс дипломатии и психологии?»

«Где-то присмотрел?» — напрягся я.

«Не присмотрел, но лишним не будет. Если увидишь — бери».

В лабораторию я отправился раньше, чем на разминку, благо времени хватало. Глюка опять пришлось брать с собой — и без того у него здесь компании не доставало. Оставлять его, что ли, в гостиной, когда ухожу, чтобы дядя присматривал? Хотя там безопасность сложней обеспечить.

Иначе щенок скоро станет специалистом в алхимии — который раз присутствует при моей работе. Зелья пришлось варить не так уж много: получался концентрат, который потом разводился в определенных пропорциях уже в выбранной таре, больше всего напоминавшей огромное корыто. И правильно: готовить сразу в объемах, нужных для замачивания кокона, — это ж никаких емкостей не хватит.

Зелья получилось всего каких-то литров пять. Я создал нужный объем воды в самой большой емкости, которая у меня нашлась, вылил в нее зелье, тщательно размешал и пошел за коконом. Для этого пришлось спускаться в гараж — больше у нас нигде нельзя было распаковать военный транспорт. На сам кокон не пришлось еще раз воздействовать заклинанием уменьшения веса, потому что поставленное на Изнанке продолжало действовать. Хватило вложенной энергии.

В лабораторию кокон я притащил и чуть было не отправил сразу в корыто, но спохватился:

«Слушай, там внутри же что-то есть под шелком?»

«Конечно. Продуктовые паучьи запасы».

«Их наверное нужно сначала выковырять?»

«Сдурел? Шелк попортишь. Клади так, растворится все ненужное, а что не растворится, потом выполоскаешь. Или вытащишь, если там окажутся артефакты».

«Артефакты? То есть там может быть человек?»

«А чем, по твоему мнению, питаются изнаночные паучки? Всем, что движется и не успевает себя защитить».

«Тогда не правильней ли извлечь тело и вернуть родным?»

«Что ты собираешься возвращать? — закатил глаза Песец. — Пауки в жертву впрыскивают состав, разъедающий внутри кокона все. Там сейчас равномерный кисель, по которому невозможно определить, что же внутри находилось. Если ты разрежешь, тем самым испортив шелк, изнутри потечет мутная дурнопахнущая густая жижа, которую никто не захочет признавать за своего родственника».

Тем временем Глюк активно обнюхивал кокон и, кажется, был не прочь попробовать содержимое на зуб. Судя по виду щенка, запах ему очень и очень нравился. Но в тех справочных материалах, что прислала Грабина, не было ничего про кормление щенков продуктами паучьей переработки. Так что обойдется. Не отравится, так щенячий гастрит заработает.

— Фу, Глюк, — сурово сказал я и отправил кокон в емкость. Пришлось его хорошенько притопить, чтобы жидкость нашла лазейки и начала обрабатывать сразу все. Убедившись, что ни миллиметра не осталось сухим, я закрыл емкость прилагающейся крышкой с защелками, к вящему неудовольствию щенка, который почему-то пребывал в уверенности, что именно оттуда получит новую порцию прикорма.

На пробежку мы отправились вдвоем. Бегал, разумеется, только я, потому что Глюк за мной все равно не успевал бы, да и холодно для него снаружи. Разве что вокруг бассейна бегать? Но тогда нужно следить, чтобы щенок в него не свалился. Бортики там, увы, не предусмотрены.

«Зато предусмотрена защита от детей, — проворчал Песец. — Не свалится».

Я решил положиться на его знание и разминку делал около бассейна, предварительно опустив щенка на землю. Тот довольно уверенно отправился в сторону воды, но добраться до нее не смог: его словно невидимая стена не пускала. После этого я успокоился и посматривал в сторону Глюка, только чтобы быть уверенным, что не задавлю в процессе отработки очередного приема. Просто удивительно, насколько шустрым он стал за это время.

За завтраком он получил свою порцию правильного мясного пюре, которое задаст вектор его развития в нужную сторону. А вот после завтрака нам пришлось расстаться: он отправился в мою комнату, а я — на занятия.

Через толпу репортеров удачно прошел в невидимости, она пригодилось и для того, чтобы обойти тех, кто караулил у академии. Надо же, какая прорва людей желает со мной пообщаться. Невидимость я снял только в академии, убедившись, что рядом никого нет, после чего спокойно отправился на занятия.

Отношение ко мне преподавателей оставалось настороженным, но мне удалось сдать один долг и договориться о сдаче еще трех по пропущенным практическим занятиям. Бизунов пару раз пытался спровоцировать меня на конфликт, но я не велся, а его быстро урезонивали. В основном, Темников или Юричев, но и другие тоже, бывало, вмешивались. Все, кроме Фурсовой. Ей эта суета, связанная с ее персоной, напротив, нравилась.

— Паш, можно тебя попросить об услуге? — обратился я к Темникову перед уходом.

— Смотря о какой.

— Присмотреть за Бизуновым. Перед академией меня караулят журналисты, но в мое отсутствие не откажутся пообщаться и с одногруппниками, а Романа в присутствии Фурсовой наверняка понесет.

— Это да, — Темников вздохнул. — При ней у него мозги напрочь отшибает, совсем как от спиртного, только отрезвляющее зелье не действует. Присмотрю, чтобы не общался. А девочек попрошу, чтобы Фурсову раньше увели.

Относительно ее я был совершенно спокоен: она точно лишнего не ляпнет, как бы ни была на меня обижена, а вот Бизунов… У него как тормоза отказывают, то сразу включается воображение, которое оказывается на редкость развитым…

Возвращался тем же манером: в невидимости, огибая журналистов по широкой дуге. Общаться ни с кем из них желания не было. Хотя особо ушлые уже даже слали сообщения в личку с вопросами про интервью. Пришлось личку закрыть для всех, кроме тех, с кем я общаюсь по своему желанию. То есть не только друзья, но и тот же Греков, приславший сообщение о прибытии в Дальград части контейнеров.

Использовать их я все равно буду не раньше, чем разберут завалы. Этим занимались до сих пор в надежде найти живых, хотя уже несколько именитых целителей подтвердили, что выживших после взрыва не осталось.

Гнев обрушился на родственников Евгении Павловны, которые боялись выйти из своего особняка в собственном княжестве. Впрочем, реликвии они были лишены еще до этого трагического события, а теперь встанет еще и вопрос о лишении княжества.

Примерно так же относились и к Живетьевым, которые были вынуждены даже закрыть часть лечебниц, потому что именно на обычных целителей выливали то, что не могли донести до главы клана. Арсений Ромуальдович интервью давал охотно, но во всех утверждал, что вины на нем нет, с великой княгиней он не встречался и вообще ни в чем невиновен. При взгляде на этого благообразного седого мужчину с честным лицом и проницательными глазами поневоле возникало убеждение в его правоте. Может и вывернется…

Дома меня уже ждали не только Олег, но и Ольга, которая уже добыла образец для заявки на регистрацию артефакторного патента. Как оказалось, с ней нужно предъявлять еще и действующий прототип.

— Ты не будешь возражать, если я привлеку дизайнера к разработке внешнего вида артефакта? Да, она моя подруга, но у нее множество успешных проектов. Она умеет подобрать то, что вызывает интерес у покупателя.

— Не буду. Но должен предупредить, что не на всякую форму ляжет схема. Особенно если там будет много металла.

— Основу можно взять ту же, что и у тебя, а оформление силиконом сделать. Я узнавала, он не взаимодействует ни с чем в артефакторике.

— Сделаем прототип — посмотрим, — уклончиво ответил я. — Я не такой уж большой специалист в этом вопросе, поэтому не могу с уверенностью утверждать об инертности любого материала.

«Пусть образец принесет — тестанем».

— Образец материала я бы все-таки хотел увидеть, — пересказал я слова симбионта тем, кто не мог его слышать. — Тогда приблизительно сможем понять, повлияет ли изменение формы.

— Хорошо, образец привезу. По дизайнеру ты согласен?

— Согласен, но повторю, не факт, что ее работа пойдет в дело. Артефакторика довольно сложна в этом вопросе, там все со всем взаимодействует.

— Проверим, — кивнула она. — Главное — твое принципиальное согласие запустить процесс, а дальше разберемся.

— Даю принципиальное согласие. Хотя я был уверен, что вы с Олегом будете заниматься свадьбой, а на остальное не хватит ни времени, ни сил.

— Мы решили, что у нас будет скромное торжество в кругу семьи. Только родственники, — сказал Олег. — Кроме Владислава. Его у меня желания видеть нет.

— Мне кажется, видеть его нет желания даже у дяди Володи, — заметил я. — И вообще, если тупость можно объяснить излишним влиянием магии, то гнилость натуры — уже нет.

— В Алку пошел, — резюмировал Олег.

После ареста тети Аллы он отношения к ней не изменил, само упоминание имени бывшей родственницы выводило его из себя, и он сразу начинал ругаться.

Я оставил его в гостиной вместе с Ольгой, а сам поднялся в лабораторию посмотреть, что там с коконом — времени прошло достаточно для растворения клея. Разве что внутри могло что-то остаться.

Открыв крышку, я убедился, что какая-то реакция точно прошла: кокон потерял форму и опал бесформенной грудой на дно емкости. Зелье, которым я заливал, сильно потеряло в прозрачности, поэтому разглядеть, что там с шелком, было практически невозможно.

«Его еще промывать и сушить, — напомнил Песец. — А разматывают пусть уже на фабрике. Нам главное — получить нужный материал и убрать из него посторонние предметы».

Приподняв содержимое щипцами, я убедился, что оно уже действительно распалось на отдельные волокна. Пришлось доставать вторую емкость таких же размеров и переваливать остатки кокона в нее. Их я залил тем же промывающим зельем, что использовал для меха камнеплюев, а сам испарил содержимое первого корыта. Осторожно испарил, потому что при перекладывании изнаночного шелка на дне нащупал несколько твердых предметов. Когда вода удалилась, под слоем осадка я обнаружил несколько артефактов и транспортировочный контейнер.

Отправить