Глава 31

Еще до того, как князь Шелагин отправился на Совет, нас навестили две важных человека. Один представлял Министерство Обороны, другой — Внутренних дел. И прибыли они не затем, чтобы предупредить о солидных карах, буде Шелагин потребует себе императорский трон, а затем, чтобы заявить о полной поддержке его притязаний.

Шелагин-старший принимал их по одному и без посторонних слушателей, но я остался внутри купола от прослушки по просьбе самого князя. Причин было несколько: силовая поддержка при необходимости и запись самого разговора, причем последняя делалась как для того, чтобы могли прослушать Шелагин-младший с Грековым, как и для того, чтобы иметь рычаг давления на собеседника потом, если возникнет необходимость.

Оба разговора строились по одному принципу. Гость утверждал, что сюда его привело желание служить родине, которой он давал клятву. И что Шелагин — истинный император, признанный реликвией, чего в истории страны раньше не было. Оба министра настаивали на том, чтобы подключить к сети как можно больше княжеских реликвий, в том числе и отключенные вчера.

Как мне показалось, министр обороны опасался войны, которая могла возникнуть, посчитай наш противник нынешний бардак достаточным ослаблением системы защиты. А министр внутренних дел переживал о возможных сварах уже внутри страны. К князьям, потерявшим защиту реликвии, у соседей накопилось множество претензий, которые они начнут решать если не сразу, то в ближайшее время.

Шелагин обоим отвечал одинаково. Говорил, что для него самого случившееся оказалось большой неожиданностью, он еще не привык к грузу свалившейся ответственности и не совсем разобрался с возможностями, которые дает реликвия. На вопрос, находится ли реликвия у него, Шелагин, ответил положительно и добавил, что опасается ее перевозить, чтобы опять не случилось исчезновение. Выглядел он честным и заинтересованным в процветании страны — настоящий будущий император. Или уже не будущий а настоящий?

— Мы можем поставить свою дополнительную охрану, — предложил министр внутренних дел.

— Пока нас устраивает собственная. Ваши люди через нашу защиту пройти не сумели, — с гордостью напомнил Шелагин. — Сегодня вторую партию отправили.

Это оказалось для меня неожиданностью: я не присматривался к тем, кого ночью таскал в тюрьму, а результатами их допроса не интересовался.

— Им было поручено обеспечить вашу дополнительную охрану.

— Способ они выбрали странный. Вместо того чтобы подойти на нашу проходную, зачем-то решили перебраться через ограду.

— Хотели предварительно проверить ваши защитные заклинания, — недовольно ответил министр. — Это одна из лучших наших защитных групп. Именно защитных. Они всегда специализировались на защите, а не на ликвидации.

Как мне показалось, он сам не верил в то, что говорил. И пришли сегодня оба министра именно потому, что нас ночью не смогли ликвидировать. Наверное, им это убедительно доказало, что императорская реликвия работает нынче в нашу пользу.

— Как видите, мы со своей защитой справляемся сами, — усмехнулся Шелагин. — От государственной отказываться не будем. Но лучше, чтобы она была снаружи. Можно поставить еще одну проходную.

Вопрос Стаминских не поднимался вообще. Как будто не было ни Евгении Павловны, ни ее малолетнего сына. А ведь само его существование в будущем станет залогом проблем. Я не удержался и спросил об этом Павла Тимофеевича, когда все визитеры уже были выставлены и мы собирались на Совет.

— Возможны варианты, — ответил Шелагин-старший. — Либо объявят, что уже в цесаревиче не было нужной императорской крови, почему реликвия его и не признавала, либо мальчика ликвидируют. В любом случае реликвия откликаться ему никогда не будет, ведь так?

Спокойствие, с которым Шелагин говорил о возможном убийстве ребенка, меня покоробило. Хотя я понимал, что иной раз лучше обойтись малыми жертвами, если уж без жертв вообще обойтись не получится, но рассуждать так отстраненно о чужих жизнях не мог.

— Так, — согласился я. — А если в присутствии прессы провести проверку, когда он станет взрослым? Это самый мягкий вариант решения вопроса.

— Но и самый неустойчивый, потому что в этом случае я буду считаться не императором, а хранителем реликвии. И Стаминские постараются ликвидировать нас до совершеннолетия сына Евгении Павловны, чтобы не устраивать проверки при свидетелях. Ведь понятно, что, если реликвия откликается на нашу кровь, никакую другую она не воспримет.

— Это не совсем так, — признался я. — У нас, скорее пользовательский доступ. А есть еще админский. Правда, для того, чтобы им воспользоваться, нужно не только иметь нужную кровь, но и знать Древний язык.

— Админский? Это как?

— Носитель этой крови может внести любые изменения в систему управления любой реликвии. Фактически я себе настроил пользовательский доступ, использовав чужую кровь. Кстати, у покойного императора тоже был доступ пользовательский.

Шелагин-помрачнел.

— То есть существует как минимум один человек, который может претендовать на верховную власть?

— Вы не совсем правильно понимаете суть реликвия Павел Тимофеевич. Они были созданы для обороны. Главная — у главнокомандующего, а остальные — у тех, кто управлял военными гарнизонами. Правки проводятся кровью создателя артефактора, который на управление страной никогда не претендовал.

«Потому что это скучно, — фыркнул Песец. — В жизни так много интересного, а власть заставляет тратить время на что попало. Творчество и сидр — вот основа гармоничной жизни. Сильному магу достаточной той власти что дает магия».

Шелагин был с ним явно не согласен.

— Если создатель этой сети артефактов властью не интересовался, это не значит, что не интересуется его потомок.

— Может, и интересуется. Но он не знает о такой возможности и у него никогда не будет доступа к реликвии и знаний, чтобы ее настроить. При этом только его кровь позволит при любом сбое внести исправления.

— До сих пор сбоев не было…

— Или вы о них не знаете. Подозреваю, что не все случаи отказа реликвий признавать очередного князя были связаны с тем, что там была неподходящая кровь.

Шелагин задумался.

— То есть чисто теоретически реликвия сейчас откликается только на тебя и потомков этого создателя?

— Чисто теоретически — да. Известный мне потомок — слишком слабый маг, чтобы иметь дело с реликвией. Он ее не потянет. Кроме того, у него нет потомков мужского пола, на кровь которых и реагирует настройка реликвии. В будущем это может стать проблемой.

Зазвонил княжеский телефон, Шелагин ответил.

— Слушаю вас, Калерия Кирилловна.… Уже выехали? Не рано?… Нет, я тоже выезжаю.

Он попрощался, отключил телефон, бросил взгляд на часы и спохватился:

— Илья, нам действительно пора. Тема очень важная, но вернемся к ней позже. Нам еще отстоять владение реликвией нужно, а уж потом думать, что делать с потомком создателя.

Он чуть было не забыл прикрепить нашлепку от устройства связи, пришлось напомнить. Потому что менталом ни он, ни я не владели — в случае чего в тайне от остальных связаться не получится.

Сегодня мы впервые использовали представительский автомобиль Древних. Раньше водитель лишь учился управлять, опасались ему сразу доверять везти на новом устройстве князя. Шелагин счел, что дополнительная защита нам не помещает, поэтому счел подготовку водителя достаточной и выдвигались мы на этой машине.

Правда конкретно я — в невидимости. Использовал Перенос и устроился на заднем сиденье рядом с князем. Сиденье незначительно вдавилось, но кто там станет обращать на это внимание?

Машина с охраной ехала сзади, поэтому она почти не пострадала, когда нас попытались взорвать при выезде на шоссе. Взрыв был сильным, но на нашей машине не повредились даже колеса — система безопасности сработала на отлично. Даже тряхнуло еле-еле.

— Началось, — недовольно сказал Шелагин и оглянулся.

Нахмурился, достал телефон и позвонил.

— Нам дорогу подпортили. Займитесь. Пусть к окончанию Совета отремонтируют.

Честно говоря, я подозревал, что обычными методами быстро отремонтировать не выйдет: дорогу разворотило так, что машина с охраной проехать за нами не смогла. Да и вообще не превратиться в кусок смятого железа их автомобилю помогла только защита. Понятно, почему Беспалова выехала раньше. У нее прямо нюх на проблемы.

Наша машина затормозила и встала на обочине.

— Павел Тимофеевич, — повернулся бледный как мел водитель, — мне ехать дальше или ждем охрану?

— Ехать, — нахмурился Шелагин. — Охрану ждать не будем. За себя я постоять смогу. Автомобиль же не пострадал?

— Не пострадал, — признал водитель, сейчас наверняка мечтавший только о том, чтобы оказаться как можно дальше от этого автомобиля, который уже притянул первую неприятность и будет притягивать их и дальше.

Нельзя сказать, что он оказался неправ в своих желаниях: пока мы ехали, на нас нападали еще дважды. Урон был только дорожному полотну. Наш водитель вздрагивал, втягивал шею в плечи, как гигантская черепаха, но больше не останавливался и вел машину к цели.

Павел Тимофеевич же не вздрагивал и головы не поворачивал в сторону нападавших. Мне тоже казалось, что эту машину можно взять только бомбой по типу тех, что достались мне от Живетьевой. А их вряд ли станут применять посреди оживленного города. Да и не уверен я, что у Живетьевых они остались. И они ли это?

— Стаминские балуются, — коротко ответил Шелагин, когда я его все-таки спросил. — Они привыкли решать вопросы нахрапом. Еще перед дворцом нападут, так что будь настороже.

Он оказался прав: стоило ему выйти из машины, как на него обрушился град заклинаний. Защитные артефакты выдерживали, но нападающих я определил и всех ликвидировал. Возможно, правильней было бы отправить их в сон и дать потом допросить. Но людей Грекова здесь не было, а пока они появятся, не будет уже нападавших. Я прекрасно помнил, как безопасник объяснял, почему нельзя отпускать нападавших. А эти не просто нападали: они собирались убить моего деда. Поэтому ответ должен был быть и был максимально жестким.

Павел Тимофеевич двигался неторопливо, всем своим видом показывая, что его ничуть не беспокоят мелкие комариные укусы покушавшихся. Репортеров перед дворцом хватало, но при первых атакующих заклинаниях они порскнули в разные стороны и делали съемку с безопасного расстояния, не имея возможности взять интервью. Хотя и без интервью зрелищность была обеспечена.

А Шелагин, позер несчастный, прежде чем скрыться во дворце, повернулся и помахал рукой наблюдателям, которые отметили это восторженными криками.

— Ваши артефакты подзарядить надо будет при первой возможности, — предупредил я. — Им хорошо досталось.

— А автомобильным?

— Судя по датчикам, с десяток таких поездок они выдержат. Наполнены были под завязку, потрачено меньше десяти процентов. Они массивные, в отличие от ваших.

Шел я совсем рядом с ним, чуть ли не касаясь рукой, поэтому беседовали мы без напряжения. Отстал только на подходе к залу заседаний: туда пропускали по одному и могли случайно меня засечь. А так Павел Тимофеевич прошел через двери, а я просочился через стену, при этом мы спокойно продолжали беседовать.

— Да здравствует новый император! — проорал Дорофеев. — Павла Тимофеевича на трон!

Стаминского, который стоял практически вплотную к двери, знатно перекосило.

— Александр Петрович, — гаркнул он, — давайте не будем потворствовать нарушению закона!

— Какое нарушение? Исторически сложилось так, что император — тот, кого слушается реликвия. Слушается она Павла Тимофеевича, нравится вам это или нет. Напротив, если мы оставим императорский венец за вашим внуком — вот будет реальное нарушение.

— Вы извращаете смысл закона, — возмутился Стаминский.

— Хотите опротестовать мои права? — обратился к нему Шелагин. — Наверное, стоит взять на вооружение метод покойного Константина Николаевича с вызовом на дуэль сомневающихся в моем праве. Да, господа, признаю, реликвия выбрала меня. Она мне подчиняется, и она меня защищает, как выяснилось по дороге сюда. Последнее покушение было прямо на дворцовой площади. Не могу сказать, что мне жалко нападавших.

Он безо всякого смущения оглядел князей. Тишина стояла полнейшая, разве что Стаминский явственно скрипнул зубами. В этот раз репортеры в зал заседаний допущены не были. Наверняка такое указание дала Евгения Павловна, которой тоже пока не наблюдалось.

— Вы ее незаконно захватили, — наконец нашелся Стаминский.

— Я? Скорее это вы пытались ее незаконно удержать. Встает вопрос, почему она отказывалась признавать уже супруга вашей дочери. Не потому ли, что его кровь была не императорской?

— Да что вы говорите? — вскинулся Стаминский. — Рождающихся в императорской семье всегда тщательно проверяют.

— Да-да, лично Живетьева этим занималась, — насмешливо бросил Шелагин. — Поскольку саму Арину Ивановну уже не спросишь, сколько раз она прикрывала чужие грешки, вы можете нести все что угодно. И, кстати, что вы вообще здесь делаете? Это Совет князей, кем вы нынче не являетесь — так решила императорская реликвия.

— Или вы? — наставил на него палец Стаминский, как будто собирался расстрелять.

Не пальцем, конечно, а выпущенным заклинанием. Но бросаться заклинаниями он не рискнул — наверняка доложили о провале всех покушений.

— Для вас разницы нет, — пренебрежительно бросил Шелагин и прошел на то, место, что всегда занимал император, а не так давно пыталась узурпировать Евгения Павловна.

Возражений не последовало, даже Стаминский как-то сдулся после напоминания, что нынче его княжение под сомнением. Шелагин огляделся и как-то весело спросил:

— Господа, будем ли мы предоставлять право нахождения на Совете губернаторам? Вчера многие были резко против, но сегодня нас накрыли небольшие перемены.

— Оставили только лояльных себе, — прошипел Стаминский.

— Вы меня обвиняете? — надавил на него Шелагин.

— Что вы, я вами восхищаюсь. И предлагаю поставить на голосование, законно ли ваше владение реликвией.

— Я ею уже владею, — усмехнулся Шелагин. — И не вам сомневаться в законности моего владения. Ваши ликвидаторы сколько раз меня пытались за сегодня убить? Начиная с выезда на автомагистраль и заканчивая устроенным вами побоищем у Дворца. Пострадали непричастные люди. Кто-то за это должен ответить. И если уж говорить о законе, то ваше пребывание здесь незаконно, поскольку вчера решили, что на Совете место только для князей.

Стаминский аж задымился от злости, но страх перед императорской реликвией оказался проверенным средством против излишней болтливости. Павел Тимофеевич прекрасно справлялся и без моей помощи — уж в чем в чем, а в блефе он был искусен.

— Может, переголосуем? — без особой надежды предложил Стаминский.

— Может, и переголосуем, но без вас. Все, кто остались без поддержки реликвии, должны покинуть Совет и не влиять более на его решения.

Последнюю фразу он прорычал так, что даже до самых недогадливых дошло: власть сменилась и с ними никто не будет нянчиться. И спрашивать их позволение занять императорский трон тоже никто не будет. Потому что он занят по праву силы, что уже признано государственными структурами.

Всё же один из князей нашел в себе силы возразить:

— Павел Тимофеевич, мы вас безмерно уважаем и считаем, что императорская реликвия сделала единственно правильный выбор, но… — Он замялся, испуганно посмотрел по сторонам, как будто испугавшись собственной смелости, но продолжил: — У вашей семьи нет законного наследника. Ваш единственный сын бесплоден, а Илья Песцов-Шелагин — бастард, он не может наследовать императорский трон.

Его слова встретили полным молчанием, выступление не поддержали даже те, кто вчера выступали против Шелагина, из-за чего потеряли доступ к реликвии. Зал совещаний они не покинули, но те, у кого реликвии сохранились, старательно притворялись, что посторонних здесь нет.

— Илья рожден в законном браке, но в другой семье. Указом покойного императора признан достойным наследником. Если у вас есть на примете молодой человек достойнее, прошу предъявить, — хмыкнул Шелагин. — Давайте будем уважать решение покойного императора, хотя именно его преступная политика привела к тому, что не только наш наследник, но и, возможно, кто-то из ваших, воспитывались в чужих семьях, считая своими родителями других людей. Я собираюсь навести в этом вопросе порядок. И начну с порядка у целителей. И, господа, говорю первый и последний раз. Каждый, кто скажет хоть одно худое слово про моего внука, — скажет его против меня. Против меня возражения есть?

Вопрос повис в воздухе. Князья, немного воспрянувшие после смерти Константина Николаевича, оказались не готовы показывать зубы тому, кого поддерживает реликвия.

— Что вы, Павел Тимофеевич, — восторженно сказала Беспалова. — Какие могут быть против вас возражения? — Предлагаю устроить коронацию как можно скорее, чтобы ликвидировать безвластие. Могу этим заняться лично.

— Займитесь, Калерия Кирилловна, — благосклонно кивнул Шелагин.

«Правильно, — поддержал Песец. — Не зря же вы ее так долго кормили? Пусть отрабатывает».

— Коронация — это, конечно, важно, — продолжил Шелагин. — Но сейчас у нас на повестке должна стоять куда более важный вопрос по реликвиям. Нужно восстанавливать сеть, нарушенную прошлой императорской династией. Это — безопасность нашей страны. Вот о чем мы должны думать в первую очередь.

* * *

Дорогие читатели! Основная линия цикла завершена в этом томе. В следующем постараюсь закрыть все вопросы, оставшиеся без ответов.

Конец седьмой книги

Отправить