Глава 29

Разговор Беспаловых, который я прослушал по Метке Таисии, оказался на редкость увлекательным.

— Вот ведь сучка, — шипела Беспалова-старшая. — Такая без мыла влезет куда угодно. Все живетьевские твари такие. И больше тебе скажу, Тася, все целители — беспринципные сволочи. Это одна из причин, почему я была против твоей идеи учиться целительству.

— Но есть же другие. Та же Лига Огонькова. Там собрались те, кто считает целительство своим призванием.

Беспалова неприятно рассмеялась.

— Тасенька, какое призвание? Там уже сейчас через их главу крутятся такие деньги, что ни о каком призвании речь не идет. Огоньков этот не только жадненький, но и не очень умненький, иначе свои делишки обделывал бы аккуратнее. Впрочем, его паства особыми мозгами тоже не отличается. Хороших целителей из них не получится, потому что нужно иметь не только желание исцелять, но и мозги, которые позволили бы анализировать состояния пациента в такой степени, чтобы всегда подобрать оптимальное исцеление. А мозгов там нет!

— Мама! — возмутилась Таисия.

— Что мама? Тебе не об этой придурочной Лиге нужно думать, а о том, как эту тварь отсюда выставить. Не просто так она сюда приползла. Хорошо, если она выполняет поручение Живетьевых, а если у нее личный интерес?

Признаться, от рассуждений Беспаловой я офигел не меньше Таисии, но у нее хотя бы была возможность спросить.

— Какой еще личный интерес?

— Боже мой, Тася, в твоем возрасте нельзя быть такой наивной, а то не заметишь, как окажешься бывшей невестой, а супругой будет вот эта тварина. Эта мерзкая ползучая гадина, умело притворяющаяся доброй и отзывчивой. Уж она-то не упустит возможности, точно тебе говорю.

Беспалова говорила зло и не особо стесняясь в выражениях.

— Илья сказал, что там деловой интерес.

— У твоего отца тоже были сплошные деловые интересы. Преимущественно горизонтальные. Нет уж, Тасенька, запомни на всю жизнь, своего мужчину нужно ограждать от чужих деловых интересов, когда они идут со стороны вот таких змей. Ярких, ухоженных и лично натасканных Живетьевой. Она к себе кого попало не приближала, а Грабина была из ближников. Как-то даже сопровождала Живетьеву, когда та приезжала к нам.

— Я этого не помню.

— Значит, приезжали, когда ты была на занятиях. Да какая разница, в конце концов, помнишь ты ее или не помнишь? Ты должна поговорить с Ильей, потребовать, чтобы он убрал это дерьмо из приличного дома. Это твоя обязанность как невесты: следить, чтобы жених не уплыл в чужие загребущие руки.

— Если он будет падать в первые же, то, может, пусть уплывает?

— С ума сошла? — прошипела Беспалова. — Тасенька, ты что не поняла, что у Шелагиных есть все шансы стать новым императорским родом? Ты хочешь отдать шанс стать императрицей в чужие руки?

— Ты про реликвию? Она же опять пропала?

— Тася, реликвия — это, конечно, артефакт, но своей души у него нет. Не он решает, кому будет принадлежать. Не знаю, как Шелагины это провернули, но я уверена: реликвия — у них. И тебе нужно цепляться за этот шанс обеими руками. Я вон свой никому не отдала.

— Это за него тебе пришлось платить Живетьевым?

— Что ты говоришь? — фальшиво возмутилась Беспалова. — Я им никогда ни за что не платила. Разве что оказывала благотворительную помощь. Давала деньги на развитие нескольких лечебниц. Но это не плата, запомни. Нет, не плата, что бы там ни плела эта тварь.

— Мне кажется, ты что-то недоговариваешь.

— Тася, если я что-то недоговариваю, то только потому, что некоторые вещи тебе знать не нужно. А нужно немедленно идти к Илье и убедить, что неприлично держать здесь девушку, с которой он целовался в присутствие родной невесты. В конце концов, неужели ты не можешь устроить сцену ревности? Это так просто, а мужчины после этого начинают чувствовать собственную значимость. Запомни, это полезный инструмент, но частить с ним нельзя — перестает быть эффективным. Очень аккуратно, очень дозированно…

— Не хочу я устраивать никаких сцен ревности! — возмутилась Таисия.

— Что значит не хочешь? Ты говорила, что Илья тебе нравится, и не хочешь хоть пальцем пошевелить, чтобы привязать его к себе? Я из кожи вон лезу, пытаюсь обеспечить твое будущее, а ты не хочешь лишнего движения сделать, чтобы мне помочь⁈ Боже, кого я воспитала? Неблагодарную и глупую дочь. Я тоже много чего не хочу, но ради дела переступаю через свои желания, — сухо ответила ее мать. — Так что ноги в руки — и вперед. Чтобы через час здесь этой потаскухи не было. За свое нужно драться всеми доступными методами.

— Не думаю, что Илья пойдет у меня на поводу.

— Если не хватит сцены ревности, можно попытаться соблазнить… — с сомнением сказала Беспалова. — Хотя кому я говорю? Ты все мои советы по поведению с мужчинами пропускаешь мимо ушей и никогда не используешь. И это с твоими-то данными. Мне иногда кажется, что ты не моя дочь…

— Хуже было бы, если я не была дочерью своего отца. Кажется, на это намекала Грабина?

Беспалова нервно рассмеялась:

— Тася, что ты несешь? Я могу поклясться, что ты — дочь своего отца. Князя Беспалова. Чем хочешь могу поклясться. Шантаж Живетьевых с тобой никак не связан.

— Все-таки шантаж, а не благотворительность?

— У них одно от второго недалеко ушло! — рявкнула окончательно выведенная из себя Беспалова. — Поэтому я и не хочу, чтобы эта терлась здесь. Мало ли чего она вынюхает. Это опасно не только нам, но и Шелагиным, которые этого не понимают. Ты должна ее выставить, иначе у всех будут неприятности. Считай это проверкой на взрослость. Как ты этого добьешься, оставляю на твое усмотрение. Советов я тебе дала достаточно, чтобы ты справилась самостоятельно.

После этого послышались звуки борьбы, похоже, Беспалова выставляла дочь из своих апартаментов. Победил опыт, потому что я услышал, как Таисия пару раз стукнула по двери и зло крикнула:

— Мама, ты совсем уже, что ли?

То ли в ответ на это, то ли по другой причине Беспалова дверь открыла, но только лишь для того, чтобы сообщить дочери:

— А я переговорю с Павлом Тимофеевичем. Будем бить с двух сторон. Авось что-то сработает. Пускать это на самотек нельзя.

Не знаю, разошлись ли они после этого в разные стороны, но больше я никого из них не слышал. Да и не особо вслушивался, потому что у нас проходило другое совещание, прерываемое постоянными звонками Павлу Тимофеевичу. Похоже, не одна Беспалова сообразила, что императорская реликвия совершенно точно поменяла владельца. Шло осторожное прощупывание с обеих сторон. Шелагину нужна была поддержка, но и принимать на себя обязательства больше необходимого минимума он не хотел. Этак слишком много преференций пообещаешь — и окажешься уже не самым главным в собственной стране. Да и основной упор Шелагин собирался сделать на губернаторов, поманив их морковкой в виде княжеств. Перевод назначаемых должностей в наследуемые вотчины должен был подогреть интерес весьма прилично. Проблема была в том, что такие вопросы по телефону не решаются, нужны были личные встречи, и на завтра их было запланировано приличное количество.

Греков опять поднял вопрос с Фадеевым:

— Нельзя его оставлять в живых. Вам Трефилова мало? Никогда Фадеев не простит смерти сына. Мало ли что он нес в стрессовой ситуации. Выпустите — придет в себя, оглядится и начнет мстить исподтишка. Он не будет вам благодарен, в отличие от остальных.

— Я с Алексеем согласен, — вставил Шелагин-младший. — Он посчитает княжество вирой за убитого сына, напрочь забыв, что этот поганец пытался убить нас. Да и вообще, гнилая семейка во всех отношениях.

— Я обещал ему княжество за помощь. Клятву не давал, нет, но княжеское слово тоже стоит дорого. Нарушать его не хочу.

Шелагин-старший отвечал задумчиво, как будто хотел, чтобы его убедили, что в данном случае это нарушением не будет, потому что речь идет даже не о благе княжества, а государства.

— Сыну отдадите. Там один еще живой остался. Формально обещание выполните, но без такого риска для всех нас, — настаивал Греков. — Самого Фадеева оставлять в живых нельзя, он уже слишком много знает лишнего. Начиная от способа своего похищения и заканчивая тем, что о возможностях реликвии вы знали раньше, чем она официально у вас появилась.

Шелагин-старший нахмурился.

— Илья, а ты что думаешь?

Вопрос был неожиданным, так что я не сразу нашелся с ответом.

— Мне кажется, Фадеев из тех, кто будет искать обходные пути и гадить, — наконец уверенно ответил я. — Пока никто не знает, что мы причастны к его исчезновению, но стоит ему отсюда выйти, как это наверняка изменится. И кто знает, с кем он будет делиться наблюдениями. Я не уверен, что на него удастся повесить клятву, которую он бы не смог обойти.

— То есть ты тоже считаешь, что живой Фадеев — потенциальная опасность? Я вас услышал, буду думать.

Долго ему думать не получилось, потому что до нас дошла Беспалова. Из столовой мы так и не уходили, совмещали чаепитие с обсуждением проблем, поэтому она заглянула, убедилась, что посторонних в лице Грабиной нет, и непринужденно ввалилась к нам.

— Павел Тимофеевич, вы совершаете ошибку, позволяя этой особе оставаться в вашем доме.

— Это дом Ильи, ему и решать. А чем вам не нравится эта милая девушка?

— Милая? — от возмущения Беспалова чуть не задымилась, но быстро взяла себя в руки и рассмеялась отработанным мелодичным смехом. — Это вы так пошутили, Павел Тимофеевич?

— Это я оценил внешность и манеры девушки.

— Должна вам напомнить, что эта особа совершенно наглым образом вешалась на Илью, поэтому ее присутствие оскорбляет мою дочь.

— Там был всего лишь дружеский поцелуй в щеку, — заметил Греков, явно недовольный тем, что нас отвлекают ерундой.

— Дружеский? Ха-ха-ха. После таких дружеских поцелуев и появляются дети.

— Вам лучше знать, — согласился Греков, — после чего появляются дети.

— Что за грязные намеки? — взвилась Беспалова.

— Какие намеки? У вас трое детей, которых вы рожали самостоятельно, поэтому можете точно сказать, после каких поцелуев они появились.

— Павел Тимофеевич, что себе позволяет ваш… ваш… — Беспалова никак не могла определиться со словом, которым хотела охарактеризовать Грекова, потому что приличных у нее не находилось, а неприличных она, как истинная княгиня, знать не могла. Точнее, не должна была показывать знание.

— Прошу меня простить, Калерия Кирилловна, если чем-то вас оскорбил, — невозмутимо сказал Греков. — И в мыслях не было. Мне кажется, вы слишком остро реагируете на совсем невинные фразы.

Она чуть снисходительно кивнула, принимая его извинения, поскольку до скандала доводить дело не хотела.

— Возможно, — манерно протянула она, — но меня вывело из равновесия появление этой девицы. Она мне напомнила обо всех ужасах, которых я натерпелась от Живетьевой. Разумеется, я отношусь к этой Грабиной с предубеждением, но кто бы этого не сделал на моем месте? Поэтому, прошу вас, выставьте ее из дома.

— Не на ночь же глядя, Калерия Кирилловна.

— Вот как раз в первую очередь ночью ей здесь делать нечего, — она покосилась на меня, но решила не развивать тему дальше, чтобы не подавать мне ненужных идей. А то, может, у меня и в мыслях не было проводить эту ночь с Дариной, а она подскажет.

— Павел Тимофеевич, наверное, я могу идти? — спросил я. — У меня там Глюк один сидит.

В Строительном тумане, разумеется, то есть ни повредить что-то, ни повредиться сам не должен, и все же надолго его оставлять одного нежелательно, а мы здесь уже прилично беседуем.

— Да, Илья, основное мы все обсудили. Если что-то понадобится, то либо твой отец, либо Алексей Дмитриевич тебя найдут.

Беспалова тоже благосклонно кивнула, намереваясь после моего ухода объяснить всю пагубность нахождения столь распущенной особы, как Грабина, рядом с юным и глупым наследником княжеского рода. Если честно, последние дни выдались столь выматывающими, что единственное, чего мне сейчас хотелось — спокойно отдохнуть, а не проводить время с Дариной.

Но отдохнуть мне, разумеется, не дали, потому что уже на подходе к своей башне я обнаружил Таисию, которая нерешительно поднимала руку к двери, чтобы постучать.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Мне вдруг подумалось, что мы почти не бываем вдвоем. Может, кино какое-нибудь посмотрим? — выпалила она.

И уставилась с непонятным выражением: то ли мечтала, чтобы я отказался, то ли, напротив — согласился. Но вопрос этот для нее был отнюдь не пустяковым.

— А что ты хотела бы посмотреть?

— Не знаю. — Она дернула плечами. — Наверное, что-нибудь приключенческое.

Приключенческого у меня и в жизни был перебор, причем такого, что даст фору любому фильму и любой самой фантастической истории.

— В компании просто веселее смотреть, — добавила она, видя, что я не тороплюсь соглашаться. — Или у тебя другие планы на этот вечер?

Судя по ее тону, все мои другие планы могли сводиться исключительно к Грабиной, хотя вслух Таисия это имя, разумеется, не произнесла. Но призрак Дарины как будто завис над нами, и это было не очень хорошо.

— Заходи, — предложил я. — Сейчас что-нибудь придумаем. Тортик будешь?

— Какой тортик? — растерялась она.

— Шоколадный с вишнями и сливками. У меня пара кусков осталась.

Уточнять, что делал сам, не стал. Не княжеское это дело — тортики готовить. Княжеское — с врагами расправляться. А уж как расправился — можно чем-нибудь более мирным заняться.

Мы зашли в мою гостиную, и я снял огораживающий Глюка Строительный туман. Щенок навстречу нам не бросился, потому что, утомившись за день, мирно спал в лежанке. А вот я понял, что спать не так уж и хочу…

— Буду, — наконец решилась Таисия. — А чай к нему найдется?

— У меня найдется все, — уверенно ответил я.

Пока Таисия выбирала фильм на моем ноуте, я заварил на личной кухне чай и достал из стазисного ларя не только торт, но и изнаночные деликатесы. Почему-то вспомнилось, как Дашке понравилось мясо клювоголовой змеи. Нужно будет ее и Федю пригласить к себе, как только вернусь в Верейск, и нормально посидеть без всяких Агеевых.

Таисия не только выбрала фильм, но и подтащила лежанку со щенком поближе к себе. И если на наш приход Глюк не среагировал, то на аппетитные для него запахи — очень даже. Забеспокоился, принюхиваясь, и ткнулся головой мне в ногу.

— Говорят, тебе специальная диета нужна, а не вот это вот, — намекнул я.

— Те, кто так говорят, могут и врать, — сразу вскинулась Таисия.

— Предлагаешь Глюку выдать мяса?

— Оно же со специями. Со специями ему нельзя.

— У меня и без специй найдется.

— Мне кажется, ему вообще пока мяса нельзя.

Глюк же был уверен, что мясо ему не только можно, но и нужно, и, пока мы устраивались перед ноутом, требовательно потявкивал, провожая каждый кусок собственническим взглядом.

Свет я притушил, после чего он недовольно проворчал что-то ругательное и успокоился,

Минут десять мы просто смотрели фильм, и я уже начал подумывать, не обнять ли невесту, но совершенно не вовремя раздался стук в дверь. Вот ведь, кому-то опять срочно понадобился. Надеюсь, не для перемещения на Изнанку.

Когда я открыл дверь, за нею оказалась не Греков, а Грабина, причем в довольно-таки фривольном виде, позволяющем сразу оценить все ее достоинства.

— Илья, мы с тобой недоговорили, — промурлыкала она. — И ты обещал мне что-нибудь покрепче, но так и не выдал.

Она подалась ко мне грудью, явно собираясь повиснуть, но сзади как тень вывернулась Таисия и взяла под руку, с насмешкой глядя на соперницу.

— Я, кажется, не вовремя, — улыбнулась Грабина. — Извини, Илья, не хотела вам мешать. Завтра поговорим.

По ней не было заметно, что ее планы разрушило появление Таисии. Вряд ли Грабина посчитала ее серьезным препятствием. Предположение о мотивах целительницы, высказанное Беспаловой, крепко запало мне в голову, придется все-таки потратить на Грабину зелья. Только посоветуюсь с Грековым, что спрашивать.

Отправить